Ошибка

Капитан Кирк удивлен. Стараясь не показывать это, он то и дело бросает изумленные взгляды на своего старпома и после каждого такого осмотра выразительно приподнимает брови. Эти взгляды не могли бы остаться незамеченными командой, будь атмосфера на мостике чуть более напряженной, ведь в опасной ситуации младший офицерский состав то и дело невольно поглядывает на своего командира, чтобы убедиться, что тот знает что делает, но сейчас, когда Энтерпрайз в кои-то веки находится в безопасности и выполняет вполне рутинную миссию по патрулированию мирного сектора галактики, экипаж расслаблен и имеет вполне законное право игнорировать присутствие капитана в той мере, что это позволяет Устав. Лейтенант Ухура читает какой-то орионский роман, изредка прерываясь, когда лампочки на её приборной панели начинают мигать, энсин Чехов с рулевым Сулу прямо за своими рабочими местами играют в карты, потому что курс проложен и не нуждается в корректировке, охранники у дверей турболифта тихо переговариваются, обсуждая вчерашние свидание одного из них с лаборанткой из научного, а Кирк… Кирк позволяет им все это, потому что знает, что в экстренной ситуации экипаж сможет мгновенно среагировать на потенциальную опасность, чем бы он не занимался в этот момент. Собственно, сейчас капитана куда больше интересует один конкретный член высшего офицерского состава, а именно — лейтенант-коммандер Спок, старший помощник капитана Энтерпрайз и по совместительству офицер по науке вышеуказанного звездолета. Капитан смотрит и хмурится...приглядывается и отказывается верить своим глазам. Потому что у Спока позеленели глаза, и страницы своего падда он листает на 0,3 секунды медленнее, чем обычно. Ну то есть примерно на 0,3 секунды, ведь Кирк не какой-то там вулканец, чтобы сказать точно. Как бы то ни было, со Споком явно что-то не так. Но ведь будь он не в порядке, обязательный, как Устав, старпом первым бы сообщил капитану об этом и попросил бы больничный, разве нет? Ведь это было бы логично. И теперь назойливой мухой в голове Джима жужжит вопрос — насколько уместно будет в этой ситуации поинтересоваться у Спока как он себя чувствует? К концу альфа-смены Кирк, смелый и безрассудный, так и не набравшись решимости задать вопрос, молчаливым кивком провожает с мостика сдавшего смену вулканца, и, подождав, пока лифт вернётся назад пустым, отправляется в медотсек. — Боунс. — Капитан? — Леонард приподнимает брови, замечая в лазарете Джима, которого хотел бы видеть здесь, на больничных койках, реже, но которого вынужден собирать по кусочкам почти после каждой миссии, — Как Ваша рука? Тот с изумлением смотрит на свою руку, будто уже успел позабыть, что всего лишь вчера поднимался на борт с Астероса-6 с обильным кровотечением из локтевой возвратной артерии, чуть было не стоившим ему ладони. — Отлично, Боунс, ты мастер. Я чувствую себя здоровее, чем когда-либо, — Маккой улыбается уголками губ, принимая похвалу, — Я по другому вопросу. Скажи, а вулканцы… Простывают? — Конечно. И в неподходящем климате куда чаще, чем люди. Не забывай, Вулкан куда жарче, чем Земля, и любой сквозняк, именуемый нами тёплым бризом, для них — реальная причина простыть. — Но я ни разу за этот год не видел Спока болеющим, — Кирк со вздохом садится в кресло для осмотров и скрещивает руки на груди. — У Вулканцев свои техники исцеления, — пожимает плечами Маккой, — Как правило, несколько часов медитации в привычной температуре ускоряют процесс лечения. Он может вечером заболеть, а утром быть здоровее всех нас. А почему ты спрашиваешь? — Да Спок… По-моему, он простыл. У него позеленели глаза и голос слегка осипший. — Я видел его за завтраком и ничего подобного не заметил. Кирк лишь качает головой: не отвечать же, что за целый год пристального — на грани с сумасшествием — наблюдения за старпомом он выучил наизусть всю его мимику, все его привычки, черты, лица, взгляды. О таком не говорят, иначе придётся признаться другу в причинах столь повышенного внимания к коммандеру, а на это капитан пойти не готов. — И между тем, это так. А чем вулканцы обычно лечатся? — Джим, ты же капитан. Прикажи ему появиться в медотсеке или дай выходной, пусть войдёт в этот свой транс, подлечится. — Да, — Джим, замявшись, потирает пальцами мочку уха и встает, — Да, я так и сделаю, спасибо, — он направляется к выходу, но в дверях оборачивается, — И все-таки. Лекарств от простуды для людей ещё нет. Мы по старинке пьём чай с мёдом и валяемся в кровати. А вулканцы? — Я не интересовался этим вопросом, но физиология вулканцев не так сильно отличается от человеческой, так что не думаю, что обильное питье и здоровый сон могут ему повредить. Кирк задумчиво кивает, не замечая удивленного взгляда друга и выходит в коридор. Дело за малым — настроить репликатор и набраться храбрости. *** Ему везёт, и коридор, в который выходят двери их со старпомом кают, оказывается пуст, так что никто из экипажа не увидит, как капитан звездолета класса «Конституция» лично несёт коммандеру накрытый металлическим колпаком поднос. Дважды коротко выдохнув, капитан коротко стучит в дверь, и две секунды размышляет о том, что это все глупо и ненужно, и стоит развернуться и уйти, и вообще, вулканец наверняка медитирует, и Кирк ему только помешает, но в эту секунду дверь с тихим шипением отъезжает в сторону, и мужчина делает шаг вперёд, на ощупь касаясь приборной панели за спиной и отрезая себе пути отхода. — Капитан, — голос вулканца, устроившегося в рабочем кресле с паддом, звучит удивлённо и слегка сипло, и пусть Боунс не замечает, но человек-то знает, что прав. — Джим, — поправляет он, улыбаясь, и ставит поднос на стол перед старпомом, — Смена закончилась полчаса назад, верно? — Отрицательно. С конца альфа-смены прошло сорок семь минут и тридцать девять секунд. — Это на момент начала Вашей фразы или её окончания? — не сдержавшись, улыбается мужчина, без приглашения устраиваясь напротив Спока. — На момент начала, конечно, — вулканец невозмутим, но будь Джим проклят, если в карих глазах напротив не играют лучики смешинок. Они молчат несколько секунд, тишину нарушает, конечно, Кирк — Вам не интересно что здесь? — он кивает на поднос, все ещё закрытый от глаз металлическим куполом. — Интересно, но мне нет смысла спрашивать — раз Вы принесли это сюда, значит Вы мне это покажете. — Логично, — усмехается Джим, — Спок, как Вы себя чувствуете? — Удовлетворительно, — вот, снова эта морщинка у левого глаза, вулканец удивлен, капитан не может ошибиться. — Разве вулканцы могут лгать? Вы пойманы с поличным, коммандер. Вы простужены! Голос Кирка звучит по-детски обвинительно, и он зеркалит вздернутую бровь вулканца. — Я не лгу, Джим, — мужчина почти вздрагивает от этого обращения, а Спок будто и не замечает, — Климат Астероса-6 действительно негативно отразился на работе моей иммунной системы, но симптоматика этого заболевания не снижает мою работоспособность до критической отметки, а значит, не требует отстранения от работы. Кирк несколько секунд разглядывает его, потирая подбородок, с умным видом пытаясь проанализировать услышанное. Когда смысл высказывания переводится в его мозгу на простой стандарт, он лишь качает головой и тянется к подносу. — Спок. Как капитан я обязан следить за состоянием здоровья всех без исключения своих сотрудников, а Вы, как моя правая рука, просто не имеете права болеть. Непролеченная простуда грозит осложнениями. Я принёс Вам, — он эффектно снимает крышку, — Специально реплицированный чай с мёдом, лимоном и имбирем и малиновое варенье. Эта ядреная смесь кого угодно поставит на ноги, даже вулканца, что бы вы там ни думали. Да, это все того стоило. И возиться с репликатором, и произносить напыщенные речи — выражение лица коммандера явно стоило всех хлопот. Брови вулканца — да обе сразу! — вспорхнули выше, чем Джим когда-либо видел, грозя вот-вот скрыться под короткой челкой. — Джим, но вулканцы не лечатся чаем с мёдом. Капитан готов — давно уже — провалиться сквозь землю со своими инициативами, но он умеет держать лицо. — В таком случае, коммандер, Вам надлежит либо явиться в медотсек для прохождения лечения традиционным для вулканцев способом, либо взять выходной и потратить его на восстановление сил. Джим встает из своего кресла, старательно не думая о том, как глупо он, должно быть, выглядел со своим дурацким подносом, когда его останавливает — Боже, это же встревоженные нотки! — голос: — Нет, Джим, не надо, — Спок, видимо, и сам осознаёт повышенную эмоциональность своих слов, сбавляя тон, — Я вполне способен выполнять свои обязанности на мостике. Мне бы не хотелось ни обращаться к доктору Маккою, ни брать выходной. — Ничего не случится, если Вы один день проведёте в постели, — Джим старается сохранить невозмутимость, произнося это, а, видит Бог, с учётом тех картинок, что всплывают сейчас в его сознании, не покраснеть это подвиг, — Я хочу, чтобы Вы были здоровы. — Это приказ, капитан? — Кирку кажется, что Спок расстроен, но, возможно, он просто все-таки неверно интерпретирует эмоции вулканца, потому что о чем в действительности грустить, когда тебя уговаривают взять выходной? — Это настойчивая просьба, коммандер. Кирк кивает ему на прощание и выходит из каюты, не видя, как задумчиво смотрит Спок на оставленный им поднос. *** Когда на следующий день, поднявшись на мостик, Джим видит в корабельном журнале пометку о замене старшего офицера Спока лейтенантом Райли, он очень удивлён. И пусть он сам просил коммандера взять выходной, но ведь он на самом деле не рассчитывал, что к его совету прислушаются, серьезно, это же Спок, мистер я-все-знаю-лучше-других. Джим слушает мерный доклад своего сменщика о происшествиях — вернее их отсутствии — во время гамма смены и разглядывает спину склонившегося над приборами Райли. Ну ничего примечательного — взгляду зацепиться не за что. Тощий, высокий, смуглый Алекс определенно не был тем, кого мечтал бы видеть рядом капитан в течение целой смены. То ли дело… Впрочем, не важно. Пружинка тревоги, скрутившаясь где-то в груди в тот момент, когда двери турболифта открылись, а привычно скользнувший к месту офицера по науке взгляд капитана не выхватил Спока, неприятно распирает изнутри. Ну что за бред. Он же сам просил Спока взять выходной, так чего теперь переживать? Полежит денёк в своём трансе, выздоровеет. Но рука против воли тянется к личному коммуникатору. — Боунс, доложи. — А чего докладывать? У меня тут тихо, как на Циконии в период спячки галлов. Ни одного обращения за сутки. — Отлично, спасибо. Тем более, нет повода волноваться. Стань Споку хуже — он бы обратился в медотсек, не так ли? И, в противоречие собственным мыслям, Кирк встает и направляется к турболифту: — Лейтенант Райли, примите командование. — Есть принять командование! — слышит он звонкий ответ за съезжающимися дверями лифта. Перед каютой старпома он стоит несколько секунд, практически ненавидя себя за слабость. Серьезно, что он здесь делает? На самом деле, очень умно сейчас было бы вернуться на мостик и заняться работой. Да, так и надо поступить. Так он и поступит. Громкий стук в дверь — Кирк изумленно смотрит на собственную руку: это что, он стучит? Но дверь отъезжает в сторону, и все посторонние мысли вылетают из головы: — Господи, Спок! Спок выглядит ещё хуже, чем вчера: теперь бы даже Боунс не сказал, что вулканец здоров. Он сидит на своей кровати, странно несобранный, одетый лишь в пижамные штаны, вокруг глаз — темные круги, а нос зелёный, натёртый. Джим изумлён и готов поверить, что глаза ему лгут, но тут Спок шмыгает носом, прижимая к лицу платок, и Кирк заходит в каюту, уверенный, что видел уже все на свете, и умирать уже не страшно. Нет, правда — полуголый сморкающийся вулканец прямо в нескольких шагах от него. — Капитан, — коммандер говорит «в нос», и сердце Кирка болезненно сжимается от жалости, — Вам лучше не подходить, иначе Вы можете заразиться. — Ерунда. Почему вы не в медотсеке? — Гасить симптомы нелогично, иначе можно не отследить смену стадий болезни. — И чем вы лечитесь? — Преимущественно трансом. — Я вам помешал? — Нет, — слегка поспешно отвечает Спок, — Я только что вышел из лёгкой фазы. Необходимо набраться энергии перед глубокой. — Я могу как-то помочь? — Джим, насколько я знаю, альфа-смена… — Ага, продлится ещё 7 часов и сколько то там минут, — отмахивается Кирк, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, — А ещё мы находимся в богом забытом квадранте, в котором самое интересное происшествие за последние сто лет это, собственно, наш прилёт. Ничего не случится, если командованием пока займётся лейтенант Райли. Так что Вам нужно? Еда? Какая-то конкретно? Я могу настроить репликатор… — Я бы не отказался от вчерашнего чая, — вдруг говорит Спок, и Кирк кидает взгляд на стол, обнаруживая, что вчерашний поднос пуст. Губы против воли расползаются в улыбке, и Кирк отрывисто кивает, открывая дверь. Когда он возвращается в каюту старпома с новым, идентичным вчерашнему, подносом, Спок, к его сожалению, уже одет в форменные брюки и толстовку. Непривычный предмет одежды настраивает на нехорошие мысли. Кирк ставит чай на стол и без спросу подходит ближе к вулканцу, повинуясь порыву кладёт ладонь ему на лоб, чувствуя, как Спок вздрагивает всем телом от этого прикосновения. Джим сглатывает, прогоняя непрошеные мысли, и позволяет себе лишь на мгновение дольше положенного удержать зрительный контакт, прежде чем убрать руку и сделать шаг назад. — У вас жар, — говорит он, и голос предательски срывается посреди предложения. Спок смотрит странно, пристально, словно обдумывая что-то, но ведь простая фраза из трёх слов не должна быть сложной для его понимания, верно? А если вулканец и успел заметить что-то в его, капитана, взгляде, так ему просто почудилось, лихорадка часто вызывает галлюцинации. Джим сглатывает, делая ещё шаг назад под этим взглядом, и упирается поясницей в столешницу, чашки на задетом подносе звякают, напоминая о себе. — Чай, Спок. Вы хотели чаю. Тот смотрит ещё секунду, затем едва заметно встряхивает головой и приходит в себя. — Да, верно. И у меня нет жара, Джим. У вулканцев стандартная температура тела — 39 градусов по Цельсию. Они пьют этот дурацкий чай в этой дурацкой тишине, и Кирк ненавидит себя за то, что вообще пришёл, потому что он хотел помочь, а пить совместно чай это же не помощь. И вулканец все ещё смотрит на него этим взглядом, словно забираясь ему под кожу, будто он действительно успел что-то прочесть в его глазах, и Джиму неуютно, как будто он спалился и сам не знает об этом. — Спок, сколько Вам нужно времени, чтобы выздороветь, как Вы считаете? — спрашивает капитан первое что приходит в голову, лишь бы не было так возмутительно тихо в каюте. — Я не целитель, ка… Джим. Примерно 46 часов 30 минут, думаю. Капитан смеется, поперхнувшись чаем. — Это называется «около двух дней», Спок, — он любуется приподнятой бровью своего старпома как прекраснейшим из памятников улыбке. Он-то знает, что это — улыбка по-вулкански, — Ладно, я переведу Райли с бета-смены на двое суток, а в бету поставим… — Лейтенант О'Нил справится, — отвечает на незаданный вопрос Спок, отпивая из своей кружки, и Джим замирает, глядя, как чуть зеленоватый язык слизывает каплю чая с нижней губы. Эти губы — его наваждение и самый бережно охраняемый секрет, и ради возможности познакомиться с их обладателем стоило столько лет тратить в Академии Звездного флота. Коммуникатор пищит так неожиданно, что оба вздрагивают. — Кирк слушает. — Маккой, капитан. Зайдите в медотсек. — Срочно? — Не горит, но чем раньше, тем лучше. — Сейчас буду, — он кивает, забыв, что собеседник его не слышит, и встает, — Спок, лечитесь. Не буду Вам больше мешать. — Если будет время, зайдите после смены, Джим, — как-то тихо говорит коммандер, и Кирк кивает, выходя из его каюты. Странное предложение, но он не будет собой, если упустит возможность лишний раз повидать своего старпома, особенно если учесть, что на мостике ему ближайшие несколько дней не удастся полюбоваться его замечательной зад… Работой. Работой. Направляясь к лазарету, Джим ещё раз вспоминает прикосновение к горячему лбу вулканца и вдруг чувствует, как к щекам приливает краска при мысли о том, как приятно должно быть прижиматься холодными ночами к этому обжигающе горячему телу. — Боунс? Леонард поднимает голову от бумаг и улыбается: — Ты удивительно быстр сегодня. — Что-то случилось? — Да ты садись. Я хотел поговорить о снабжении. С тех пор, как на пост снабженца назначили лейтенанта Эйрин, лазарет то и дело недосчитывается лекарств. Я, конечно, лучший врач Звездного флота, но даже я не способен лечить людей воздухом и силой мысли, согласись? — Ты вылечишь всех своей ослепительной скромностью, — смеётся Джим, старательно изгоняя из мозга так и застывшее перед глазами изображение чьего-то зеленого языка, слизывающего прозрачную каплю. — Нет, ну ты посмотри, — Боунс на взводе, он швыряет в сторону Джима папку с бумагами, — Она отказала мне в закупке на Алилее компонентов для анализов, а ведь я не чертов вулканский контактный телепат, чтобы одним прикосновением понимать, чем человек болен, ладно? Я работаю здесь… — Что? — …за копейки… — Подожди, что?! — …и хочу рассчитывать хотя бы на нормальные расходники… — Боунс! — Что? — Вулканцы — контактные телепаты? — Ну да… — Все?! — Джим чувствует, что его голос поднимается на пару тонов вверх, но ничего не может с этим поделать. — Ты вообще чем занимался на ксенобиологии в Академии? — испуганно спрашивает Боунс, видимо, прикидывая в голове, какой из гипо-транквилизаторов ему стоит применить, — Большинство вулканцев — контактные телепаты. Почему, ты думаешь, наш зеленокровый так избегает прикосновений? Одно прикосновение — и все твои мысли у него как на ладони. Неприятно, должно быть, в чужие души вглядываться, вот и шарахается ото всех, как прокажённый. Джим? Джим поднимается из-за стола и, не прощаясь, выходит в коридор. Маккой изумленно смотрит ему в след, но, натыкаясь глазами на папку с официальным ответом снабженца, лишь устало цокает языком и принимается за очередное официальное письмо. В конце концов, он корабельный врач, а не личный психиатр для этого чокнутого. А психоанализ провести можно будет и на обеде. Джим автоматически поднимается на турболифте на мостик, принимает командование и садится в своей кресло. Встрепенувшийся при его появлении экипаж альфа-смены возвращается к своим делам, и Джим, отдав распоряжения насчёт смены первого помощника на ближайшие два дня, погружается в свои мысли, уставившись на яркую звезду на экране. Он касался Спока. Измерял температуру, несчастный идиот. Трогал его лоб и размышлял о том, как офигенно выглядит вулканец без кофты, и как жаль, что он надел толстовку. Любовался глубокими карими глазами, черт бы его побрал. Ну конечно, теперь странный взгляд Спока легко расшифровать. Что-то вроде яростного «ах ты грязный извращенец» или сочувственного «бедный глупый Джим влюбился в своего старпома и видит мокрые сны с ним в главной роли почти каждую ночь, бедняжка». Хотя, он же вулканец. Наверное, там было это его извечное безэмоциональное «Интересно». И Кирк даже не знает какая из этих реакций расстроила бы его больше. И зачем он тогда попросил капитана зайти после смены? Чтобы убить, не лишая при этом Энтерпрайз управления? Или чтобы препарировать его чувства как лягушку на первом курсе? Смена заканчивается, и Кирк почти бегом отправляется в спортзал. Он не переодет для силовых тренировок, и заниматься приходится в одних плавках, но плевать — заходить в свою каюту, которая в трёх шагах от каюты Спока ему хочется меньше всего на свете. Он занимается до изнеможения и, после быстрого звукового душа, идёт на обзорную палубу, где валяется на диванчике до глубокой ночи, и в свою каюту возвращается уже далеко заполночь. Следующие два дня Кирк проводит в том же режиме — работает, ест, занимается в зале и почти не бывает в своей каюте. Не то, чтобы он думает, что Спок его ищет, скорее, он уверен в обратном, но рисковать не хочется, так что обзорная палуба ему в помощь. Ему даже везёт, и два из трёх вечеров она оказывается свободной, так что он избавлен от необходимости вести светские беседы с кем-либо. А вот на четвёртый день все весьма предсказуемо летит к чертям на варп-10. Рано утром, за сорок минут до смены — бессонница, чтоб её к клингонам — двери турболифта разъезжаются, Кирк выходит, привычно улыбаясь гамма-смене, и запинается, встречаясь взглядом с тёмными внимательными глазами. — Спок! Я вижу, вы здоровы? — его голос звучит как обычно, да-да, точно вам говорю. — Утвердительно, капитан. «Утвердительно, капитан» — мысленно передразнивает его Кирк, опускаясь в кресло и поворачиваясь к полноватому седеющему мужчине, старшему по гамма-смене. — Лейтенант Данер, доложите. Он выслушивает доклад, то и дело бросая взгляды на спину Спока, принимающего пост от младшего офицера по науке. Вулканец выглядит как обычно — он всегда выглядит как обычно, если только не болеет и не сидит на кровати в одной пижаме, и если не слизывает своим чертовым зеленым языком чертов чай, словно пытаясь соблазнить своего капитана. Будто его все ещё надо соблазнять. За прошедшие два дня Джим так старательно не думал о произошедшем, что даже не удосужился продумать свою линию поведения теперь, когда вулканец о нем вроде как все знает. Было бы неплохо заняться этим теперь, но Кирк не успевает — интерком пищит, уведомляя о входящем звонке. — Капитан слушает. — Говорит Скотт, капитан, — голос старшего инженера звучит несколько нервно, — Не могли бы вы сейчас, пока не началась смена, отправить ко мне мистера Спока? Панели опять полетели, и без него мне тут возиться до ночи. — Хорошо, Скотти, — Джим нажимает на кнопку и открывает было рот, чтобы окликнуть вулканца, но коммуникатор опять оживает. — Говорит Маккой, капитан. Вы нужны мне в медотсеке. Ещё один работящий, и что им не отдыхается вне смены-то? — Сейчас буду, — он отключает интерком, — Спок, вас просит зайти Скотти, у него опять полетели панели. Коммандер кивает, направляясь к турболифту, и Кирк идёт за ним, поборов детский порыв отправиться следующим лифтом. Не стоит устраивать на корабле детский сад, бегая от собственного старшего помощника, верно? Спок сторонится, пропуская капитана в лифт, и берётся за рычаг. Кирк ёжится — такой неуютной тишины он не ощущал уже давно — и следит глазами за цифровой табличкой с номерами пролетающих мимо палуб. Между 10 и 9 кабина тихо останавливается и замирает. Джим удивлённо переглядывается со Споком, и в это мгновение свет гаснет на секунду, затем с тихим щелчком загораются зеленоватые лампы аварийного освещения. За-ши-бись. Капитан на секунду прикрывает глаза и подходит к встроенному коммуникатору: — Инженерная, Скотти, ответьте. — Скотт на связи, капитан. — Что за хрень? — Эээ… Ну… В общем, я решил, что смогу обойтись без Спока и приступил к ремонту, но… Света нет на трёх палубах и в лифтовой. Но Вы не переживайте, сейчас Спок придёт и восстановит все за полчаса. — Скотти, — Кирк устало потирает лицо, глядя на невозмутимое лицо вулканца, — Мы со Споком в центральном лифте. Так что придётся Вам справляться самому. — Вот блин, — Монтгомери растерян, и Джима это огорчает, — Я провожусь чуть подольше, капитан. — Действуйте. Черт, черт, черт! Капитан посылает Споку самую широкую из своих улыбок и связывается с Маккоем, объясняя ситуацию. Тот пошло хихикает, узнав с кем в лифте застрял Джим, вызывая у него непреодолимое желание сделать фейспалм. Уведомив мостик и попросив Данера задержаться до его возвращения, капитан садится на пол, прислоняясь спиной к дверям, и запрокидывает голову, чтобы взглянуть на старпома. Тот смотрит на человека слегка удивлённо, но безмолвное предложение присесть рядом не отклоняет. Джим смотрит на чуть зеленоватые руки, аккуратно опустившиеся на колени, и сглатывает, чуть отодвигаясь в сторону — не хватало нам ещё одного сеанса контактной телепатии, ну чтобы окончательно развеять сомнения. — Как вы себя чувствуете? — спрашивает он, чтобы нарушить повисшую тишину. — Удовлетворительно, капитан, — голос Спока нечитаем, и это бесит. Он знает или не знает? Может, из-за болезни его вулканские навыки тогда дали сбой? — Вы не заходили ко мне эти два дня. Могу я поинтересоваться причинами? А то ты и так не догадываешься. — Было много работы, Спок, — нагло врет Джим, глядя на мигающую лампочку аварийного освещения, — К тому же, во время больничного Вы не обязаны быть в курсе всех рабочих мелочей. Голове тоже надо иногда отдыхать, коммандер. — Уверяю Вас, мой мозг не настолько перегружен, чтобы не суметь удержать в голове всю информацию. Но, признаться честно, я был раздосадован необходимостью отстранения от работы даже на этот короткий срок. Джим изумленно поднимает на него взгляд, забывая даже о смущении. Как-то странно звучит эта фраза… — Разве досада — не человеческая эмоция? — спрашивает он без подколки. — Я неправильно выразился, капитан. Мне проще выполнять работу и находиться на мостике, чем бездельничать в каюте. Они разговаривают так, словно все в порядке, и Джим на секунду позволяет себе поверить, что так и есть. — Что, скучал по мостику? — шутит он, ожидая услышать ответ про «человеческие эмоции», но Спок говорит другое. — Вы избегали меня? — Эээ… Нет, с чего ты взял? — а пол-то уже весь потерся, неплохо было бы выбить у флота средства на замену. — Это логичный вывод из моих наблюдений, капитан. Только я не знаю почему. И Джим не выдерживает. Ну что за кошки-мышки? Как же глупо это все звучит. Спок хочет об этом поговорить? Что ж, они поговорят, пусть это и будет последнее в жизни, что они обсудят на нерабочие темы. — Все ты знаешь, — это звучит куда грустнее, чем следовало. — Отрицательно, капитан. — Я знаю, что ты — контактный телепат, Спок. Вернее — узнал, уже после того, как коснулся тебя… Тогда. И я знаю, что ты мог там увидеть, в моем разуме. Он не смотрит на вулканца, но почему-то уверен, что тот улыбается — ну, то есть, приподнимает бровь. — И что же я мог там увидеть? — Мои… Чувства к тебе. Повисшая тишина не давит, потому что все, что давило, уже высказано, осталось дождаться приговора и пойти повеситься. Кирк трёт кончиком указательного пальца пятнышко на ботинке. — Чувства… Романтического характера? — вдруг спрашивает Спок. — Ты так говоришь, будто не в курсе о чем речь, — горько отвечает Джим, и вдруг его тело будто молния прошибает. Он вскакивает на ноги и гневно глядит на старпома и его веселую бровь, черт бы её побрал, — Или ты не знаешь? — Теперь знаю. В голове у Кирка вспыхивают сразу несколько картин: Боунс в открывающемся шаттл-отсеке, Боунс в открытом космосе в рвущемся скафандре, Боунс за закрытой дверью варп-двигателя… — Эээ… Так я ж пошутил! — он натянуто смеется, проклиная этот мерзкий тон, типа «Ахаха, это шутка, какой неловкий момент». — Ты не спросил меня, — тихо говорит Спок, тоже вставая и глядя ему прямо в глаза, и Кирк чувствует, как его сердце отплясывает румбу где-то в пятках. — О чем? — Ты избегал меня потому что решил, что я знаю о твоих… Чувствах, но не спросил меня, что я об этом думаю. «Что я об этом думаю», а не «что я чувствую». Вот и весь ответ на его вопрос. Но вместо этого Джим только делает шаг назад, судорожно вцепляясь в рычаг лифта, словно надеясь, что тот оживет и выпустит его, наконец, куда-нибудь, куда можно будет сбежать от этого пристального взгляда карих глаз. — Эээ… А ты об этом думаешь? — Утвердительно, капитан. Спок шагает вперёд одновременно с тем, как Кирк пятится назад, но ноги у Спока длиннее, а шаг — шире, и Джим прижимается спиной к стене турболифта, пытаясь спрятаться от того, о чем мечтал с их первой встречи, но вулканец не даёт — подходит почти вплотную, обхватывает тонкими сильными пальцами запястья, прижимая их к холодному металлу, и целует. Целует, его целует, его целует Спок, и Джим закрывает глаза, сжимает кулаки, подаётся навстречу, словно бы он в действительности мог бы вырваться из крепкого вулканского захвата, но Спок его отпускает, и Джим, наконец, делает то, о чем мечтал вот уже год: запускает пальцы в короткие гладкие волосы своего старпома, целует его уже сам, перехватывая инициативу, считая в голове секунды и ожидая что вулканец вот вот опомнится и убьет его одним движением пальцев. Но Спок не отстраняется, только дышит тяжело и горячо, и прижимается всем телом, словно бы это он, а не Кирк мечтал об этом последние двенадцать месяцев. Наконец, они останавливаются: Спок отстраняется ровно настолько, чтобы взглянуть Джиму в глаза. — Я контактный телепат, но мысли я могу читать только во время мелдинга. При обычном контакте я улавливаю разве что отголоски эмоций, которые нельзя интерпретировать без дополнительных сведений. — А, — многозначительно заявляет Джим, неспособный на более сложные речевые конструкции. — Но я рад, что ты признался мне. — А разве радость… — Человеческая, — Спок улыбается глазами, и такой улыбки капитан у него ещё не видел, — Как и влюбленность. — Влюбленность? — кажется, вентиляция тоже сломалась, иначе почему в лифте вдруг стало так жарко? Спок секунду смотрит на его губы и очень медленно наклоняется, заставляя бабочек в животе Джима проделать несколько сумасшедших кульбитов. — Именно, Джеймс, — шепчет Спок ему в губы прежде чем поцеловать, — Влюбленность. *** Из турболифта они выбираются через полчаса. И если встретившему их Скотти и кажется, что волосы Спока растрёпаны, а водолазка Джима заправлена в штаны как-то криво, то это все лишь его богатое воображение. Верно?