Начать сначала

Билеты куплены, вещи собраны, ключи хозяйке возвращены. Загружаем наши относительно небольшие чемоданы в багажник такси. Жду, пока жена устроится на заднем сиденье, и только тогда сажусь в автомобиль. Водитель трогается с места, а я беру Настю за руку. Она смущенно смотрит на меня, словно мы вернулись на несколько лет назад, когда я заставлял Кисегач краснеть только одним своим прикосновением. Сейчас трудно поверить в это, но Настя была такой недотрогой в первый год нашего знакомства. За окнами машины проносятся улицы Петербурга. Вот мы выезжаем на Невский проспект. Полдевятого утра, а люди уже снуют туда-сюда, куда-то спеша. Немалочисленные туристы неторопливо прогуливаются по центру культурной столицы, а сами петербуржцы обгоняют их, несясь на всех парах к ближайшей станции метро или автобусной остановке. Впрочем, в этом плане Питер не сильно отличается от Москвы. Наконец, виднеется Площадь Восстания, и я уже предвкушаю возвращение домой. Хочется скорее выскочить из такси, увлекая за собой Настю, и понестись к перрону. И уже через три минуты мое желание сбывается. Водитель останавливается недалеко от Московского вокзала, я спешно сую ему в руки деньги и достаю чемоданы из багажника. Тот вежливо желает нам счастливого пути и сразу же уезжает. Беру Настю за руку и тяну за собой. Быстро направляемся в зал ожидания, где, как мы думали, будут стоять Люба с Купитманом, две недели назад устроившие нам разнос. О, это надо было видеть! Ваня, и без того седой, кажется, побелел еще больше. Узнав о нашем намерении вернуться в Москву, он, схватившись за свою кучерявую голову, едва не разрыдался, словно я снова разбил бутылку хорошего французского коньяка. Без конца упрекал меня в самодурстве и бескрайнем эгоизме, говорил, что теперь нам придется увольняться из больницы, все сетовал на то, что оставил в Москве все — и дом, и работу, и старых товарищей. Хотя он толком не попрощался ни с кем, да и квартиру не продал. Не понимаю, с чего он так завелся тогда? Наверное, хотел навариться на новом сериале, да не получилось. Люба, вопреки нашим ожиданиям, приняла новость спокойно, даже радостно. Она поехала в Питер ради Купитмана, который даже не посмел поинтересоваться у нее, нравится ли ей этот город. К тому же, Люба еще не успела подружиться с новыми медсестрами, так что потеря небольшая. После долгих, почти бесконечных споров мы приняли решение: возвращаемся в Москву. Билеты купили заранее. Написали три заявления об увольнении и принялись отрабатывать положенные две недели. Мне так хотелось поскорее все бросить и уехать, но Трудовой кодекс не позволял сделать этого. Эти злосчастные 14 дней Настя жила у меня, в крохотной комнате в ненавистном ей городе. Она перевезла свои немногочисленные вещи из шикарного «Бристоля», где остановилась, в мою ужасную халупу. Единственная радость для меня состояла лишь в том, что, возвращаясь из больницы, я видел ее. И каждый раз мы отдавались друг другу без остатка, целовались так, словно один рабочий день равнялся году. Дождливыми вечерами мы долго разговаривали, будто не виделись несколько лет. Сразу вспоминается роман Булгакова «Мастер и Маргарита», где герои были счастливы вдвоем в маленьком подвале. Только у нас с Настей была комната. Две недели прошло. Сейчас мы стоим на вокзале с вещами и ждем наших вечно опаздывающих друзей. Поставив чемоданы на пол, я нежно обнимаю Настю сзади, оставляя поцелуи на ее тонкой шее. И когда я успел стать настолько сентиментальным? Думаю, это она сделала меня таким. Но сейчас, пережив весь этот ужас последних месяцев, я понимаю, что мне вправду нравиться быть с ней, обнимать, вдыхать аромат ее волос, и, главное, знать, что теперь у нас все хорошо. Кисегач легко толкает меня локтем, и я отрываюсь от ее шеи. Вижу, как навстречу нам несутся Люба с Купитманом, а за ними тащится носильщик с их огромными чемоданами. — Ну, что, голубки, рады вернуться в Москву? — спрашивает нас Ваня, скрестив руки на груди. — Еще бы! — довольно улыбаюсь я, обнимая Настю еще крепче. — А ты почему такой хмурый? Надеялся получить свою долю, актёришка-самородок? Купитман недовольно машет рукой и демонстративно отворачивается от нас. — Андрей Евгеньевич, а что Вы сериальщикам то сказали? — заинтересованно спрашивает Люба. — Как они Вас так легко отпустили? — Сказал, — задумчиво протягиваю я, глядя на Настю, — сказал, что я уже счастлив. Не нужен мне никакой сериал, если все, чего я хочу, у меня уже есть. Они вроде меня поняли, но сказали, что им жаль терять такого талантливого человека. Кисегач ухмыляется и закатывает глаза. Она всегда так делала, когда я себя нахваливал. Но стоит признать, что только Насте удавалось остановить меня вовремя, а то ведь я такого наговорить могу. Купитман поворачивается к нам лицом и взволнованно заявляет, что объявляется посадка на наш поезд. Мы хватаем вещи и направляемся к указанному на экране пути. Проверив наши паспорта и билеты, проводник приглашает нас пройти в салон. Помогаю Купитману с вещами, и, о, чудо, мой друг впервые за несколько дней по-доброму улыбается мне. — Не переживай, Ваня, — хлопаю я его по плечу, пока мы идем к нашим местам, — Настя тебя обратно заведующим возьмет. Будешь опять чужие гениталии рассматривать и коньяк попивать. — И почему ты так уверен, что она это сделает? Может, Настя и не главврач уже, — грустно произносит Купитман. — Ты у нее спрашивал, нет? — Нет, — сознаюсь я. — Но я в ней уверен. Наверняка она свое место так просто не оставила. Купитман пожимает плечами, подходя к своему месту. Он улыбается Любе и садится рядом с ней. Я опускаюсь на кресло и откидываю голову назад. Настя с какой-то тревогой смотрит на меня. Я мягко улыбаюсь ей и легко целую в щеку. Мы не спали с ней всю ночь. Я был слишком взволнован, так что не позволял ей уснуть своими разговорами, которые к трем превратились в нечто большее. В итоге, проспали мы всего четыре часа. Меня ужасно клонит в сон, поэтому я вновь откидываю голову назад и закрываю глаза. Просыпаюсь оттого, что кто-то упорно трясет меня за плечо. Открываю глаза и вижу перед собой Настю. Судя по ее недовольному выражению лица, будит она меня достаточно долго. Я протираю очки краем футболки и встаю со своего места. Купитман и Люба уже сошли с поезда и даже успели вынести весь наш багаж. Кисегач берет меня за руку, и я покорно следую за ней. Мы выходим наружу. Я щурюсь от слишком яркого московского солнца. За недели проживания в Петербурге мы все уже забыли, что это такое. Теплый майский ветерок дует в лицо, отчего на душе становится необычайно радостно. Замечаю, как Купитман, уперев руки в бока, оглядывается вокруг, широко улыбаясь, словно осматривает свои владения, которые на данный момент были Ленинградским вокзалом. — Ну, и что теперь? — спрашивает он. — Теперь домой, — отвечаю я, бросив взгляд на Настю и взяв ее за руку незаметно для остальных. — А вам, обрученные, надо о свадьбе подумать. Простите, что мы перенесли ее в Москву. — Ой, так даже лучше, — весело говорит Люба, хватая Купитмана под руку. — Здесь же друзья все. И вообще Москва как-то роднее. — Да, — соглашаюсь я, наблюдая за сменяющимся выражением лица Вани. Ну, теперь ты, Купитман, не отвертишься. Обещал — женись! Купитман подзывает к себе носильщика. Тот покорно погружает наши вещи, и мы направляемся к выходу. Взяв такси, разъезжаемся по домам. Купитман с Любой к себе, а мы… А мы едем ко мне. Только Настя об этом еще не знает. Благо, живу я недалеко от Ленинградского вокзала, так что доедем мы быстро. Чтобы она ничего не заметила по дороге, я вовлекаю ее в страстный поцелуй. К счастью, Кисегач не сопротивляется и сразу же отвечает на мои ласки. Не даю ей возможности открыть глаза и посмотреть в окно. Это срабатывает. Настя замечает, что что-то не так лишь тогда, когда мы выходим из машины. Я быстро хватаю ее за руку и завожу в подъезд. Молча добираемся до квартиры. Открываю дверь, и мы заходим. — Что происходит, Быков? — спрашивает она в недоумении. — Это не наша квартира. — Теперь наша, — говорю я, заглядывая в ее удивленные глаза. Настя смотрит на меня и на мгновение замирает. Она все поняла. Я столько раз пытался убедить ее переехать сюда, а всего-то нужно было просто привести непокорную жену в квартиру! И как я раньше не додумался? Вздохнув, Кисегач по-доброму улыбается мне. — Тогда нужно вещи перевезти, — произносит Настя, оглядываясь вокруг. — А еще обои новые купить надо. Да и вообще ремонт не помешало бы сделать. Я счастливо улыбаюсь ей. Подхожу ближе и крепко обнимаю. Вот так бы сразу! Возможно, всего бы этого не случилось, если бы тогда она поехала со мной. Но судьба распорядилась иначе. К вечеру все вещи перевезены в нашу новую квартиру. А чуть позже Романенко и Алиса, чьему союзу я все еще не рад, приезжают к нам вместе с Ильей. Теперь вся семья в сборе. Сын радостно обнимает меня. Беру его на руки и прижимаю к себе. И как я только мог оставить здесь еще и Илью? Плохой я отец. Глядя на Алису, оживленно болтающую с Анастасией, понимаю, как много потерял, когда оставил ее там, в Питере. Поступил я нечестно и ужасно, но прошлого не воротить. Зато у меня есть настоящее. И часть его — Илья. Для меня он больше, чем просто сын. Илья — сын, которого мне родила моя любимая женщина. С Алисой, увы, было не так. Что ж, теперь у меня появился шанс искупить прошлые грехи и взяться за воспитание Илюши. Ближе к полуночи наши первенцы уехали. Мы, уложив ребенка спать, сидим на кухне и пьем красное вино, прямо как в студенческие годы, когда виски не успел стать для нас любимым напитком. Я смотрю на Настю, а в голове столько вопросов, ответы на которые мне хочется получить немедленно. Потому, не выдержав, выдаю ей: — Ты оставила работу? Настя поперхнулась вином, видимо, от неожиданности. Поставив бокал на стол, она, глубоко вдохнув, отвечает: — Скажем так, я взяла отпуск за свой счет. Не знала, чего ждать, когда встречу тебя в Питере. Но когда это случилось, захотела по приезде в Москву написать заявление об увольнении. Только кто ж знал, что ты пожелаешь вернуться домой!? Поэтому я все еще главврач. — Я знал, — улыбаюсь. — Я верил в тебя, Кисегач. — Так ты не обижен на меня? — непонимающе спрашивает Настя. — Я рад, что ты не оставила работу, — говорю я. — Разум взял верх над чувствами. Горжусь! — В таком случае, завтра ты снова принят на работу, — улыбается Кисегач. — И снова на пост заведующего отделением. Тем более, Левин только на словах занимает эту должность. Так что вакансия свободна. — А Купитман? А Люба? Их ты обратно тоже возьмешь? — спрашиваю я, на что Настя согласно кивает головой. Да, представляю, как будет разочарован Борис, узнав, что его вновь переводят в обычные врачи. Мальцев и Ульянова наверняка обрадуются такому повороту событий. Как ни крути, а Левина они недолюбливают куда больше, чем меня. Уверен, Фил будет счастлив узнать, что его вечно пьяный наставник возвращается. Все же он у Натаныча многому научился. Терять такого учителя никак нельзя! Рита, конечно, будет рада увидеть свою верную подругу Любу снова в больнице. Опять чаи начнут гонять, да кости всем перемывать. Красота! — Ну, — протягиваю я, оторвавшись от своих размышлений, и наполняю наши бокалы снова. — Раз мы начали новую жизнь, я хочу договориться с тобой о кое-чем. — О чем же? — Настя заинтересована. — Никаких бывших в нашей новой жизни, — серьезно говорю я. — Ни твоих, ни моих. Согласна? — Согласна, — кивает Настя. — Только у меня тоже есть условие: больше никогда не сбегай от меня в Питер. — Обещаю, — соглашаюсь я. — Тогда за нас! Мы поднимаем бокалы и чокаемся. Отпиваем чуть-чуть и целуемся. Сами не понимаем, как это произошло. Может, выпив, мы всегда непроизвольно тянемся друг к другу? Отстраняясь, я смотрю на Настю и говорю, чувствуя, что вино уже ударило в голову: — Я люблю тебя, Кисегач. Настя редко слышала это от меня, поэтому каждый раз ей приятно осознавать, что я говорю правду. Она, не отрывая своего взгляда от меня, сладострастно шепчет: — Я люблю тебя, Быков.