Deep, deep

Наверняка вы слышали о том, что дружбы между женщиной и мужчиной не бывает. В таких отношениях обязательно кто-то даёт слабину… и в конечном итоге сходит с ума от безумной любви. Так вот. Это, черт возьми, чистейшая правда. Никогда не заводите в качестве лучшего друга мужчину. Тем более, чертовски красивого мужчину. Слышите? Я знаю Мин Юнги около трех лет. Мы познакомились еще тогда, когда я только прилетела в Корею и мало того, что никого не знала, но и до жути боялась заговорить с кем-либо из местных жителей. Долгое время я наивно полагала, что ни за что не влюблюсь в такого человека, как мой лучший друг. Глупая. Мин Юнги не умеет любить. Ему доставляет садистское удовольствие разбивать девичьи сердца. Он всегда настолько беспристрастен в обществе прекрасной половины человечества, что невольно у людей, которые знакомы с ним не так близко, как я, создается впечатление, будто бы он и вовсе не умеет чувствовать. Он замкнут, он закрыт для окружающих. Но это придает ему особый шарм, который вновь и вновь помогает ему укладывать в свою постель очередную длинноногую красотку. Говорят, что девушки подсознательно тянутся к сложным отношениям. Мы все по своей натуре садистки. Видимо, я стою где-то ближе к вершине этой сложной пирамиды, потому что прекрасно осознаю, что уже год, как сохну по своему лучшему другу. Впрочем, Юнги не плохой человек, если у вас невольно возникла такая мысль. Он просто не живет мыслями о великой любви и счастливой семье. Он творческий. Он талантливый. У него сильный голос, хорошо поставленная речь, великолепные навыки в игре на фортепьяно и невероятно глубокая душа. Наверное, последнее сказано мною достаточно размыто? Давайте поясню. Мин Юнги мыслит не совсем обычно. Он много думает, многое держит в себе. Порой он задумывается о каких-нибудь мелочах, мысленно анализируя каждую деталь, и, благодаря сложной цепочке, выстроенной им, что-то, что до этого казалось незначительным, начинает приобретать вес и особенный смысл. Он умеет ценить, он умеет восхищаться. Он самый настоящий эстет. Юнги скрупулезно относится к музыке и даже иногда нагло берет мой плеер или телефон, чтобы оценить плейлисты и, ворча под нос гадости о моем музыкальном вкусе, удаляет то, от чего, по его царскому мнению, должны сворачиваться в трубочку уши. Еще Юнги любит фотографировать. Делает он это не так часто в связи с тем, что, будучи сумасшедшим трудоголиком, может целыми днями пропадать в агентстве. Но, если ему все же удается уделить щепотку времени своему хобби, он обязательно выкладывается по полной. Юнги перфекционист - он может очень долго крутиться на одном и том же месте, подбирая правильный ракурс и ожидая, пока свет упадет так, как ему нужно. У него превосходное чувство стиля - он не ходит часами по магазинам, он лишь оглядывает окружающие его вещи и тут же совершенно магическим образом определяет, какая ему нужна. Он невероятный. Он ценит красоту, он ценит глубокие мысли, он отдает всего себя тому, что ему нравится. Если честно, я до сих пор не могу понять, почему мы с ним дружим. Я далека от его эстетизма – могу ходить с бардаком на голове, ношу мешковатую одежду с детскими принтами вроде Губки Боба, свинки Пеппы или пингвиненка Пороро, а еще слушаю что попало и иногда удивляюсь тому, что в моем гаджете вообще есть такая дерьмовая песня, которая, между прочим, еще и несколько дней назад мне очень даже нравилась. Я не люблю фотографироваться, а фотографировать что-то сама вообще не умею, потому что, увидев красивый вид, никак не могу подобрать правильный ракурс для съемки и сдаюсь уже через пару минут. Я с самого начала тянулась к Юнги. В нем было то, чего во мне не было, и то, что я подсознательно так рьяно желала получить. Я, наверное, даже намного раньше клюнула бы на его до неприличия красивую мордашку с узкими и невероятно завораживающими глазами, если бы не тот факт, что я являюсь сторонницей ознакомления с душой мужчины прежде, чем доверять ему своё сердце. Впрочем, чем больше я узнавала Юнги, чем больше к нему привыкала и впускала в свои серые будни, тем больше им восхищалась. В конце концов, все закончилось тем, что я медленно, но верно, осознала, что этот негодяй нагло проник прямо в центр моей души, ухватив в придачу в цепкие лапки и мое сердце. И все же, осознавая, что такому человеку, как он, отношения не нужны, я смиренно молчала. И молчу до сих пор. Конечно, я могу броситься в его объятия и получать порцию жаркого секса с этим контрастно холодным парнем, но меня это не устраивает. Я живу идеалистической и наивной мечтой о большой и светлой любви, которой в этом мире нет. Возможно, когда-то, в далекие времена рыцарства и кровавых турниров, такая любовь и существовала. Впрочем, я не могу не брать во внимание то, что многие авторы того времени были такими же идеалистами, как и я. Тяжело осознавать это, но приходится мириться с жестокой реальностью. Несмотря на то, что парочка парней все же отметилась в списке моих отношений, я не могу сказать, что любила хотя бы кого-то из них. Это была симпатия, не более. И все же, начиная те заканчивающиеся достаточно быстро связи, я первое время верила в то, что нашла свою вторую половинку, с которой согласна провести всю свою оставшуюся жизнь. Как глупо. Как по-детски.

***

Прохожу в квартиру, вздрагивая от того, как здесь тепло. На улице настоящая холодрыга - несмотря на то, что уже конец февраля, снаружи жутко морозит. Настоящая зима. Вспоминаю родную страну и криво усмехаюсь. Совсем отвыкла от холода, хотя и приехала в Корею лишь около трех лет назад. По привычке сую ключи в карман куртки, стягиваю ботинки на грубой подошве и...замираю. Из спальни слышатся до омерзения довольные женские стоны, от которых меня начинает тошнить. Снова он за свое. Уже не в первый раз, разрешая мне жить в своей квартире, пока он уезжает в очередной тур, Юнги неожиданно возвращается раньше и тащит кувыркаться очередную впадающую от него в неистовое безумие фанатку. Бедная девочка, тающая сейчас в его объятиях, ещё не подозревает, что в скором времени получит холодный взгляд и грубую просьбу покинуть его жилище. Возможно, она, как те многие, что были до нее, попытается "вернуть" его: будет говорить, что любит, что подарит ему счастье. А он будет непреклонен. Закусываю губу, потому что мне чертовски хочется быть на месте этой очередной посчитавшей себя особенной девушки, а затем резко выдыхаю, вспоминая свои старомодные представления о любви. Кажется, я всегда буду одинока. Тяжело вздыхаю и снимаю куртку. Надоело. Почему я всегда строю из себя паиньку в то время, как Юнги творит все, что ему заблагорассудится? Медленно подхожу к спальне и тянусь к дверной ручке. Соберись, тряпка! Я открываю дверь и вижу на постельном белье шоколадного цвета женский силуэт с кожей, отливающей бронзой. Она громко стонет, насаживается на своего партнера и сжимает свою грудь. На её бёдрах контрастно видны почти снежно-белые ладони, сжимающие ягодицы и задающие нужный темп. Юнги. Он любит, когда больше активности проявляет девушка, потому он, черт возьми, Мин Юнги, который всего лишь хочет получить удовольствие, не затрачивая при этом слишком много усилий. Мне надоело, надоело! Мне чертовски надоело, что я слишком слабая, и поэтому не могу справиться со своими чувствами, скрывая их и делая вид, что я наслаждаюсь статусом друга, как самая хорошая и невинная девочка. А я ведь в своих ночных фантазиях представляю именно своего лучшего друга. Даже мой бывший, вашу мать, парень был на него очень похож, но Мин до сих пор, видимо, думает, что я маленький ребёнок, в котором он даже женщину не видит. Мне надоело стирать постельное белье несколько раз в неделю, потому что я не могу спать на кровати, где пару часов назад скакала очередная девица. Да, Мин самый настоящий джентльмен - бурча, позволяет мне спать в своей огромной кровати вместе с собой. А я этому только и рада, потому что имею редкую возможность находиться так близко к нему, а наутро и вовсе просыпаться в крепких объятиях, потому что мой друг имеет такую же глупую и милую привычку, как и я - обнимает то, что первое попадётся под руку, во сне. - Что за порно? - облокачиваюсь плечом на дверной косяк. - Юнги, ты прекрасно знаешь, что в это время я прихожу после работы. Картина маслом: девушка оборачивается и смотрит на меня, расширив глаза от удивления. Ты удивлена, моя милая? Слышится разочарованный вздох. Сегодня ты увидишь, что я не совсем маленькая и невинная, Юнги. - Проваливай, - таким грозным голосом я уже давно не говорила. Напуганная девушка продолжает неподвижно сидеть на бёдрах моего лучшего друга, хлопая длинными ресницами. Нахмурив брови, я отталкиваюсь от стены и медленно подхожу к кровати. - Проваливай, - повторяю ещё раз. Миленькая девушка (да, она определено очень красива) вздрагивает от моего грубого голоса и, вскочив, ураганом проносится по комнате, собирая разбросанные вещи. Через пару минут, храня молчание, мы с Юнги слышим, как хлопает входная дверь. - Блять, - рычит Мин. - Какого черта? Я заторможено перевожу на него взгляд. Он тяжело дышит, его глаза закрыты и, о боги, как сейчас великолепны его соблазнительно выглядывающие из-под футболки острые ключицы! Перевожу взгляд ниже и вижу, как он медленно водит ладонью по не получившему разрядку органу. Черт. Черт, черт, черт! Я срываюсь и, послав к чертям собачьим смущение и нашу дурацкую дружбу, тут же накрываю его движущуюся по всей длине ладонь своей. Засранец даже не вздрагивает, слишком увлеченный своим эгоистичным желанием кончить. Впрочем, я не могу сказать, что я против ему помочь. Наши пальцы переплетаются прямо во время меняющих свой темп с быстрого на медленный и наоборот движений. Наверное, я больная извращенка, потому что еле скрываю улыбку и внимательно наблюдаю за тем, как наши пальцы синхронно скользят по влажной от смазки коже, изредка сжимая розовую головку. Черт, даже его член прекрасен. - Я почти, - выдыхает он, резко распахивая глаза и начиная толкаться в наши сцепленные ладони. Смотрю в его расширившиеся зрачки и не могу отвести взгляд. Мы одновременно кусаем губы, одновременно тянемся друг к другу за поцелуем, и вскоре наши языки касаются друг друга. Юнги тоже болен, как и я сама, потому что позволяет мне полностью взять инициативу в свои руки и, не разрывая наш зрительный контакт, он громко рычит и кончает в мою ладонь. Пока друг (изменилось ли что-то в наших отношениях?), откинувшись на подушку, приходит в себя, я тихо встаю и выхожу из спальни. Щеки пылают, а внизу живота становится совсем жарко. Я могу вернуться и трахнуть его, пока он еще не отошел от бурного времяпровождения, но я не делю этого. Почему? Да потому, что я уже говорила, что я слишком правильная девочка. Некоторое время я провожу на кухне: убираю жуткий бардак, сотворенный Юнги за сегодняшний день, а затем готовлю ужин. Осознание того, что я натворила, начинает медленно наваливаться на меня, вызывая жуткий стыд. Хочется бежать из этой квартиры, но в спальне находятся все необходимые для завтрашнего рабочего дня вещи. А еще Юнги. Да и будет слишком глупо, если после того, что произошло, я сбегу как стыдливая школьница. Хотя мне и очень хочется. Мин выходит из спальни тогда, когда я, совсем ушедшая в запутанные дебри своего мозга, домываю вымазанную в процессе готовки посуду. Он бесцеремонно обвивает руки вокруг моей талии и, проведя горячим дыханием по моей шее, слегка кусает мое ухо. - Спасибо, - хриплый шепот. Боже, до каких же мурашек он доводит! - За что? – играю в глупую дурочку, накрывая одной ладонью его покоящуюся на моей талии руку. Слышу смешок, а затем Мин прикасается губами к моей шее. Сначала он оставляет легкие поцелуи, но уже через несколько мгновений я чувствую, что они становятся напористее. Юнги переплетает наши пальцы и начинает медленно скользить по моему телу. Так же, как совсем недавно мы вместе скользили пальцами по его разрывающемуся от возбуждения члену. От несвоевременного сравнения я начинаю тихо посмеиваться. Мое поведение сбивает его с толку, поэтому он разворачивает меня лицом к себе, внимательно вглядываясь в мое лицо. Видимо, понимая, что творится в моей голове, он тоже начинает тихо хихикать и отводит взгляд. - Я даже не мог себе позволить думать о том, что подобное, - он выделяет последнее слово, - может произойти. У тебя такие нежные ладони, - Юнги закусывает губу и снова смотрит мне прямо в глаза. Боже, я готова поклясться, что вижу, как расширяются его зрачки! Неужели я ему нравлюсь? Или когда-то давно прочитанная мною статья о феномене расширяющихся зрачков – это всего лишь выдумки? Я молчу, потому что не знаю, что сказать. Я хочу его прямо здесь и сейчас, но мои глупые принципы и установки не дают мне полностью расслабиться. - Я не думаю, что то, что произошло между нами, было правильным. Ты прекрасно знаешь, что я придерживаюсь старомодных представлений об отношениях. - К черту это представления! – Мин рычит и, ухватив мою руку, направляет ее к своему паху. – Посмотри, он снова стоит! И я, блять, не знаю, что делать с этим! – он почти кричит, и я понимаю, что он так же растерян, как и я. - Юнги, - выдыхаю его имя, осторожно касаясь возбужденного органа сквозь мягкую ткань домашних брюк. - Да милая? – на секунду он закатывает глаза и закусывает губу. – Пожалуйста, позволь мне. Иначе я умру. Боже, что я делаю? Прямо сейчас я поддаюсь своему лучшему другу, разводящему меня на секс. И все же, смотря на возбужденного, но не решающегося приступить к активным действиям Юнги, я начинаю понимать, что не смогу ему отказать. Пусть сегодня все летит к чертям! Я накрываю его приоткрытые губы своими, а пальцами продолжаю медленно и лениво гладить до неприличия твердый орган через штаны. Мин замирает, но уже мгновение спустя по-хозяйски кладет свои руки на мою талию, прижимая ближе к себе. Его язык нагло скользит в мой рот, и я тут же принимаю его вызов, покрываясь мелкими мурашками. О боги, он превосходно целуется! Ладонями забираюсь под его футболку и медленно провожу от живота к груди. Нет. Так дело не пойдет. Тяну легкую ткань вверх, и Юнги повинуется мне, позволяя стянуть с себя столь мешающий сейчас предмет. Я никогда не видела, чтобы во время секса с очередной попавшейся в его ловушку девушкой мой лучший друг оголялся - чаще всего он просто расстегивал ширинку и просто получал то, что ему нужно. Мне льстит данная мне привилегия, поэтому я тут же отрываюсь от его губ и, облизнувшись, начинаю покрывать тягучими поцелуями его шею. Знаете, несмотря на то, что во время секса он больше любит, когда девушка сама скачет на нем, Мин является прирожденным доминантом, поэтому он прерывает мои ласки и нетерпеливо тащит меня в спальню. Как только я оказываюсь прижата к постели нависающим другом, я понимаю, что сегодня сверху будет именно он. Юнги легкими поцелуями покрывает нежную кожу моей шеи, кусает украшенную сережкой мочку левого уха и медленно спускается ниже, проводя языком по ставшим до безумия чувствительными участкам кожи. Вскоре он лишает меня кофты, затем кружевного верха белья, после чего обхватывает губами сосок. Я, не получавшая откровенной ласки мужчины уже несколько месяцев, тяжело дышу и пальцами перебираю его жесткие волосы, слегка массируя кожу головы. Знаю, что ему это нравится, потому что, слишком уставший после тяжелых будней айдола, он каждый раз, встречая меня, требует долгожданный массаж. Наконец, Юнги руками тянется к бедрам, и я оказываюсь лишена и брюк, и остатков нижнего белья одновременно. Мин, предварительно даже слишком внимательно оглядев моё обнаженное тело и холодными пальцами пробежавшись по его изгибам, стягивает домашние штаны и поднимает на меня тяжелый, наполненный похотью взгляд. Я отвечаю ему таким же. Искуситель хитро улыбается. Взяв в руку мою ладонь, он направляет ее в эпицентр моего желания, и уже через пару мгновений мои пальцы, цепко схваченные и полностью управляемые им, начинают поглаживать клитор. Черт. Он мстит? Впрочем, я не могу сконцентрироваться даже на этой мысли, потому что чувствую, что наслаждение завязывается в тугой узел внизу моего живота. Вместе мы скользим по чувствительному бугорку, надавливаем, а затем лишь слегка касаемся, заставляя мое тело дрожать. Я чувствую, что вот-вот получу долгожданный оргазм, и поэтому пытаюсь противиться слишком медленным движениям наших пальцев, но наглый Юнги даже не оставляет мне шансов, лишь сильнее стискивая мою ладонь. - Нет, милая. Я хочу сделать это вместе, - шепчет мне в губы Мин, прерывая ласку. Я, уже почти готовая кончить, разочарованно выдыхаю и в нетерпении подаюсь бедрами ему навстречу. - Пожалуйста, - тихо хриплю я. - Нам стоит переосмыслить нашу дружбу, - носом он утыкается в мою шею, дабы я не видела его лицо. Серьезно? Именно в такой момент он говорит об этом? Друг чмокает чувствительную шею и, не давая мне опомниться и что-либо ответить ему, он подается бедрами навстречу моему жаждущему его одного телу и заполняет меня, растягивая плотно обхватившие его орган стенки. - Вот черт, - шипит он. – Моя маленькая девочка, ты совсем узкая. Я тихо скулю, чувствуя, как плотно обхватила его член, и жажду продолжения, а он, видимо, издеваясь, вжимает меня в постель и не двигается. - Я сейчас врежу тебе, если ты, наконец, не трахнешь меня, Мин Юнги, - слышу, как он издает смешок, и после начинает послушно двигать бедрами. Движения медленные, тягучие, словно карамель. Понимаю его стратегию: засранец растягивает удовольствие. – Прекрати, боже, пожалуйста, прекрати, - хнычу я, силясь двинуться ему навстречу, но он не позволяет мне, крепко вжимая мои бедра в кровать. Надолго Юнги не хватает. Он бросает глупую игру и срывается на бешеный темп, покусывает уже и без того исцелованную шею и тяжело дышит. Я, даже не сдерживая себя, громко стону, беспорядочно вожу руками по его спине и кусаю до крови губы – настолько мне хорошо. Наконец, Мин выпускает из цепкого плена своих ладоней мои бедра, давая мне возможность двигаться ему навстречу и насаживаться на его твердую плоть. Одна его ладонь тут же опирается на кровать, дабы иметь возможность двигаться грубее и глубже, а другую он переплетает с моей, сцепляя пальцы в замок. Еще несколько глубоких толчков, и я не выдерживаю, кончая с его именем. Еще мгновение, и Юнги тоже достигает своего пика, вовремя успевая меня покинуть. Я смотрю в потолок и в полной мере не осознаю все то, что происходит вокруг меня. Мысли путаются и сталкиваются друг с другом, словно находясь в переполненном ранним утром общественном транспорте, и я готова поклясться, что Юнги чувствует то же самое. На ощупь я нахожу его ладонь и снова переплетаю наши пальцы. Все еще друзья? Или что-то больше? Пожалуй, на это сложно ответить, но ясно одно: сегодня мы, наконец, сорвались. И я не виню себя, его, ту девушку, оказавшуюся сегодня в его постели, или звезды, потому что это, черт возьми, было действительно великолепно. - Что на ужин? - даже как-то слишком буднично спрашивает он. Я отрываю взгляд от очень интересного в данный момент потолка и вопросительно смотрю на него. Он серьезно? Даже ничего не скажет? - Что? - его глаза становятся еще уже от хитрого прищура. - Если ты настаиваешь, мы можем начать сразу с десерта. Когда он снова нависает надо мной, растягивая губы в ухмылке, я понимаю, что то, что происходило между нами сегодня, ему не совсем безразлично, а когда вновь возбужденная плоть касается моего бедра, ко мне приходит еще и осознание того, что до сегодняшнего уже, наверное, остывшего ужина мы вряд ли доберемся так быстро. Может быть, оно и к лучшему?