сa passera par le vent

— Печет, — Дэн, чуть хмурясь, почесывает ногу, ерзая и стараясь устроиться на земле поудобней. — Я говорил, что там крапива. Сегодня небо необычайно чистое и голубое. Фил жмурится, прикрывая глаза руками. Дэн, жалуясь, двигается ближе к тени. Лестер тяжело вздыхает, встаёт и протягивает ему руку. Хауэлл хватается за нее, словно за спасательный круг, поднимаясь на ноги. Колени у него дрожат; ветер развевает траву на некошеном газоне. Дэн думает, что это все похоже на мультфильм, вроде «Покахонтас». К тому же, енота они с Филом здесь уже находили. Хауэлл прыгает через большие ветхие корни, боясь наступить. Его лодыжки чешутся, самому же хочется облиться ледяной водой. Тень, все же, немного остужает. Фил падает прямо на один из корней. Дэн садится рядом. Лестер тянется к карману, тут же высовывая смятую полупустую упаковку. Хауэлл протягивает руку. На раскрытую ладонь тут же падают две розовых жевательных резинки. Дэн засовывает в рот одну из них. Фил, с уже набитым ртом, говорит: — Бери обе, — Хауэлл улыбается. — Что, правда? Как в рекламе? — Лестер смеется в ответ и кивает. Дэн запрокидывает голову назад, начиная жевать. Лето тянется подобно клубничной резинке на зубах: медленно, изнурительно и бессмысленно. Одна упаковка жвачки на двоих немного напоминает одну пачку сигарет на балконе прошлым летом, но Дэн бросает курить, а Фил никогда и не начинал (разве что, ради эксперимента). Июнь всегда начинается теплыми дождями и грязными ступнями. А так же, прыжками с пирса и травой, травой, травой. Слишком зеленой, слишком нереальной. Дэну кажется, он живет в декорациях на съемочной площадке, и режиссер вот-вот крикнет «снято», а Хауэлл наконец пойдет домой. Но такое только летом. Клубника во рту становится все больше похожа на резину. — Ты видел того парня, у гортензий? Клянусь, он отлеживается под этим кустом чуть ли не третий день, — почему-то становится немного неловко сидеть в тишине, хотя обычно она — лучший друг. — Ага. Он слушает новости. Джинсы у обоих закатаны почти до колен. Иначе — слишком душно. Ведущие прогноза обещали дождь к вечеру. Дэн хмурится, смотря на небо. На нем ни единого облака. Очередная поддельная уверенность тает клубникой на языке. Хотя за городом все же лучше. — Ветрено сегодня, да? — Самый неловкий способ завязать разговор. Хауэлл ставит воображаемую галочку в несуществующем списке. — Невероятно, — вдали проносятся листки свежих утренних газет, которые никто не читает дальше третьей страницы. Фил считает, это несправедливо. — Думаю, мы можем устроить вечер кино. У Дэна перехватывает дыхание. Все вокруг кажется, хоть и слащавой, но мечтой. Словно сцена из романтического фильма. Хотя, может, все именно таким делает Холзи у Дэна в наушниках. Иногда Хауэллу хочется побыть романтиком. Повседневная хмурость Лондона выжимает все соки, так что лишь неделю в году можно и побыть слащавым подростком с мечтами о любви. Фил выплевывает жвачку в сторону, бормоча про потерю вкуса, а Дэн вторит ему, повторяя чужие движения. — Так что думаешь? — Лестер медленно поворачивается. — «Мамочку», или все же что-то вроде «Воображаемой любви»? — Дола́н, серьезно? — Дэн усмехается. — У него всегда отличный саунд. — Все, что захочешь. Фил улыбается, облокачиваясь на пропахший медом и пыльцой ствол дерева, и медленно двигает свою руку к руке Дэна. Когда их пальцы соприкасаются, Хауэллу на секунду кажется, что он может прочувствовать сомнение кистями рук. Во рту все еще вкус резины, хотя запах изо рта клубничный. Их с Филом пальцы переплетены, Дэн почему-то хихикает. Вокруг все такое по-летнему созревшее, сочное, сладкое. А также жаркое, тягучее и немного мутное. Перед глазами словно пелена, они слезятся постоянно; за городом осталось провести всего день с лишним. До наступления завтрашних пяти часов вечера у Дэна есть время побыть романтиком. У Фила есть еще одна ночь, чтобы насладиться звездами в полной мере. — Мы вырежем свои инициалы на дереве? Ну, как в мюзиклах? — Фил ловит взгляд Дэна, направленный на него, и улыбается. Так искренне, что Дэну кажется, в его сердце вбивают ржавые гвозди. — Мы же больше никогда не найдем это место, понимаешь? — Поэтому и хочу. — Давай сюда нож, — Фил высвобождает уже промокшую ладонь, вытирает ее о светлые джинсы, и поднимается, протягивая руку Дэну. Швейцарский складной ножик спустя минуту уже скользит по дереву (не без труда). Колени болят, и джинсы, кажется, придется стирать, но большие «Д» и «Ф» нужно еще заключить в сердце, так что это не имеет значения. На коленях остаются мокрые светло-зеленые пятна, а сердце выходит неаккуратным, эстетически непривлекательным, но кривой рисунок и вытянутая влажная ткань на чужих ногах — это все, что Дэну сейчас необходимо.