Вечер в узком семейном кругу

— Хэй, Тсукки, как ты относишься к вечеринкам в узком семейном кругу? — Куроо сразу ухватил быка за вымя, как только абонент соизволил ответить. Тсукишима Кей вечеринки не любил вовсе, особенно те, в которых он значился ключевой персоной. Будь то его собственный день рождения, или празднество в честь его поступления в старшую школу, блондин чувствовал себя в эпицентре бурного веселья крайне неуютно. Хуже тех вечеринок, где он был главным виновником торжества, были лишь те, где ему самому полагалось чествовать кого-либо, произносить тост, вручать подарки и постоянно следить, чтобы его обычная кислая мина на лице хотя бы немного подслащивалась на время гулянки. Но среди всех этих увеселительных мероприятий, таких как небольшой «давай-кампай» в честь безупречно сданной сессией Акитеру, или же свадьба очень дальней и доселе напрочь забытой родственницы, наименее желанным видом времяпровождения была тусовка в компании Тетсуро Куроо. Капитан Некомы был вместилищем всех черт характера, которые были неугодны блондину. Он самонадеян. Нахален. Дерзок. Фамильярен. Настойчив. Шумен. Он телепат, мать его, самый настоящий. Тсукишима, как человек науки, не верил, конечно же, во что-то подобное, но тут волей-неволей начнешь признавать существование паранормальных способностей, особенно когда все твои мысли предугадывают задолго до того, как ты соберешься произнести их вслух. Что же касаемо предлагаемой Тетсу вечеринкой «в узком семейном кругу», то Кей примерно представлял себе, что Куроо на самом деле имел в виду. Сначала он затащит Тсукишиму в какой-нибудь довольно неказистый караоке-бар, потом туда СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО заглянут Бокуто с Акааши, после чего третьегодки начнут петь опенинги из седзе-аниме (Кейджи и Тсукки при этом непременно будут аккомпанировать семпаям на бубнах). В итоге, к двум часам ночи эти двое напоются до хрипоты и потащат своих спутников в ближайший круглосуточный магазин интимного досуга, где начнут гоняться друг за другом, вооружившись плетками и вибраторами, причем рано или поздно они непременно переключатся на своих кохаев. Закончится же эта ночь только ранним утром, когда Куроо и Бокуто вымотаются настолько, что их можно будет расцепить друг от друга и уволочь каждого к его месту прописки. К счастью, такие гулянки устраиваются довольно редко, но вот на то, чтобы отойти после веселой ночки, нужно довольно долгое время. Шансы того, что в этот раз Куроо придумал нечто более спокойное, были крайне невелики, примерно как у динозавров – выжить, в свое время. Ну не привлекает этого парня тихое времяпровождение за раскладыванием маджонга, такой вот у него темперамент, исправить который способен лишь поворот головы на сто восемьдесят градусов. — Я не могу сегодня, — Тсукишима пошарил глазами подле себя, надеясь найти подсказку для более-менее убедительной отмазки. Конечно, как уже говорилось ранее, Куроо с легкостью читает его мысли, и наверняка распознает ложь в словах Кея, но в данный момент действительно не было ни малейшей охоты ввязываться в какую-нибудь свежеиспеченную авантюру, загнать шило в задницу особой сложности не представляет, а вот удалять сей инородный предмет из филейной части тела весьма и весьма затруднительно и порой крайне болезненно. — У меня... эээ... — он наткнулся взглядом на учебники, почти сразу же вспомнил о том, как рыжая бестолочь пыталась захомутать его в качестве халявного репетитора, и, воспрянув духом, сообщил: — Я занимаюсь математикой с малявкой и королем. Они те еще полудурки, боюсь, без моей помощи им экзамены не сдать. — Да что ты говоришь! — оценил редкостное в нынешние-то времена человеколюбие капитан Некомы. — А вот я слыхал от Кенмы, что ты чиби-сана нахрен послал вместе с его хмурым довеском, да и брат твой слыхом не слыхивал ни о какой занятости сегодня вечером. «Да что б он провалился, твой Кенма», — подумал Тсукишима, желая крашенному сеттеру внезапно потерять почву из-под ног. Акитеру тоже хорош, хотя его-то как раз винить не в чем, в отличие от Козуме, старший брат Кея знать не знает о некоторых терках между ним и Куроо. Ну, как терках, если говорить грубым, низменным слогом, то они иногда спят вместе, но, учитывая совершенно невозможный характер Тетсуро, выдержать который не способен даже святой, это скорее «терки», чем любовные отношения. Невидимая постороннему глазу война, перемежевываемая небольшими перемириями на нейтральной территории под названием «постель». Но брату же не скажешь о подобном, посвяти Тсукишима своего старшенького в такие подробности своей личной жизни – и в Акитеру включится режим «мамочки»: сначала вынесет мозг нравоучениями о вреде ранней половой жизни, об опасностях, подстерегающих неопытных при анальном сексе, а потом и вовсе велит перед соитиями презервативы с двух сторон утюгом проглаживать. — Твой Кенма в последнее время трепется сверх меры, что, у Гудвина немного смелости вкупе с болтливостью приобрел? И потом, кого ты слушаешь, Хинате в одно ухо влетит, в другое вылетит, я уверен, что он просто забыл, что у нас с ним назначены занятия у него дома. — А может быть, ты сам чего-то там напутал, а, Кей? — Куроо вкрадчиво дал ему последний шанс признаться во лжи, но блондин решительно настоял на своем: — Уверяю тебя, если бы не это маленькое рыжее недоумение, я бы непременно отправился на твою вечеринку в узком семейном кругу, чтобы ты не подразумевал под этими донельзя подозрительными словами. Вот если бы Хината согласился отменить занятияАОННЕОТМЕНИТ, — быстрой скороговоркой добавил Тсукишима, опережая возможные протесты со стороны кошака. — Тогда бы да, пошел бы с тобой куда хочешь. — А, ну, если дело стоит только за этим, — Куроо пошуршал чем-то, хлопнул дверью, послышался гомон голосов и скрип кроссовок об паркет. — Эй, мелкий! — крикнул он, обращаясь явно не к своему собеседнику, так как низкорослым Кея было очень затруднительно назвать. — Тебя к телефону, твой товарищ. — АООООАВАААЫЫ! — послужил ему нечленораздельным ответом боевой клич Хинаты, узнаваемый среди прочих возбужденных выкриков орангутангов. У Кея щеки налились румянцем, он понимал, что уже практически уличен во лжи, дело оставалось за малым, за свидетельством рыжей бестолочи против Тсукишимы. — Алло! — задыхаясь, радостно выпалил спайкер, блондин даже отсюда ощущал, как мелочь радостно виляет хвостом, дорвавшись до своего самого любимого наркотика под названием "волейбол". Кей много чего хотел сказать Хинате, например, пару ласковых за то, что он за пару суток до экзаменов пинает мужские половые признаки в спортзале Некомы, или оценить такую беззастенчивую способность сливать ближнего, но вместо того, чтобы выдать Иуде тридцать сребреников на пряники и мороженку, он поинтересовался как можно небрежным тоном, уповая на то, что хотя бы сейчас соображалка Шоё будет работать как надо: — Хината, — он, кажется, впервые на своей памяти обратился к ровеснику по фамилии, минуя использование разнообразных по степени унизительности прозвищ. — Ты что, ЗАБЫЛ, что мы с тобой и королем должны СЕГОДНЯ ЗАНИМАТЬСЯ У МЕНЯ, — он настолько жирно выделил интонацией ключевые слова, что тут уже и человек, не ознакомленный с предысторией конфликта, должен был подхватить партию и подыграть Кею, но Хината то ли решил отыграться за все злодеяния Тсукишимы, то ли, что более вероятно, не понял, что от него требовалось пособить товарищу по команде. — Так ты ж еще вчера нас нахрен послал! — недоумевающе воскликнул парнишка, чье сбитое дыхание все больше и больше раздражало Тсукки: рыжий спайкер так бесполезно растрачивал свою энергию, будто не по мячу лупил, а помогал Сизифу взгромоздить валун на вершину горы. Кей сделал глубокий вдох и, решив врать, так полностью, произнес: — Ямагучи разве не сказал вам, чтобы вы сегодня приходили? — уж лучше Тадаши выставить склерозником, чем себя отчаянным вруном. Тсукишиму уже подпаливали, но он все еще надеялся выйти сухим из щекотливой ситуации. К сожалению, вся его надежда возлагалась исключительно на Хинату, человека, на которого Тсукишима положился бы в самую последнюю очередь, однако, выбирать не приходилось. — Ямагучи сказал, что ты и его послал, — сам того не зная (а может, и зная), Шоё сдал блондина со всеми его потрохами. — Он сейчас с Энношитой занимается, а мне с Кагеямой помогут Ячи и Кенма, так что, знать не знаю, о чем ты там толкуешь. Ладно, давай, увидимся в школе, я играть пошел, — Хината унесся, завывая на одному ему понятном языке, а в мембране телефона снова послышался медовый, вальяжный голос Куроо: — Тсукки, Тсукки... Ты же знаешь, что врать нехорошо, тебя мама разве не учила, что людям следует говорить только правду? — Твоя мама, видимо, тоже не блистала особыми навыками воспитания, раз ее отпрыск девочкам мальчиков предпочитает, — не остался в долгу несколько смущенный Кей. — Как бы там ни было, сегодня в самом деле не самый лучший день для ваших с Бокуто безумных выходок. Я не в том настроении, чтобы выслушивать очередные песни, исполняемые теми, кто напрочь лишен не то что слуха и голоса, но и просто умения попадать в ноты. — Ох, ох, как ты меня ужалил, прямо в самое сердце! — насмешливо произнес Куроо. — Такой острый язычок да в нужное русло направить – к тебе бы очередь стояла, как в хлебный ларек. Но я должен тебя разубедить – сегодня караоке уж точно в программу развлечений входить не будет. — Что так? Вы своими завываниями кастрированных цикад уже и служебный персонал, всякого дерьма наслушавшегося, до зубовного скрежета довели? — поинтересовался Тсукишима, подумав, что, собственно, давно пора было это сделать. — А ты сегодня в ударе, да? Ну, ничего, я еще отучу тебя дерзить старшим. Так вот, как я и обещал, сегодня очень необычный вечер в узком семейном кругу, никого лишнего, просто посидим у Акааши дома, без фейерверков и пальбы по голубям из пистолетов от денди. Предугадывая твой очередной ехидный мессэдж, доверительно сообщаю: нет, печень не дает пока о себе знать, а причину желания провести пятничный вечер в уединенном месте сообщу тогда, когда ты прибудешь к месту встречи. Иначе сюрприза просто не получится. Тсукишима понимал, что Куроо если уж и прилип, словно банный лист к ягодичным мышцам, то отодрать его будет практически нереально, даже в самом пошлом смысле этого глагола. Раз уж беспросветное бухание не обещается, равно как и марафон вдоль полок с секс-куклами и вагинаторами, то, в принципе, можно и согласиться, чем тянуть кота за хвост, тем более что у него, кота, есть место поинтереснее, за которое можно потянуть. * * * Где-то через полтора часа Тсукишима приблизился к многоэтажке, в которой проживал Акааши. Собственно, место проведения вечеринки «в узком семейном кругу» уже само по себе исключало возможность какого-либо дебоширства на территории местожительства сеттера Фукуродани. Это с виду он весь такой флегматичный пофигист, на деле же он – ежовые рукавицы, которые надежно держали Бокуто за яйца, мешая обладателю сих тестикул куролесить совсем уж по-черному. Если бы не Акааши, тогда бы то, что иной раз отмачивает совень, показалось бы просто цветочками на фоне того, на что на самом деле способен неугомонный спайкер. Кей еще мог уйти, пока была возможность и время. Он занес руку, намереваясь нажать на пупочку звонка, но пока он все не решался обозначить своё присутствие. Было, конечно, довольно глупо вот так вот взять и уйти, проделав немаленький путь до места встречи, но желания трахаться с Куроо как не было, так и не появилось. Его, как такого, в принципе никогда и не возникало, просто кое-кто не считал нужным спрашивать мнение Тсукишимы перед тем, как затащить оного в постель. «Уйду», — решился Тсукишима, но ему тут же явственно представилось, как бедный Акааши будет один весь вечер страдать в обществе этих балбесов, а когда вечер плавно перетечет в ночь, то ему, чего доброго, еще придется обслуживать не только Бокуто, но и Куроо, продинамленного своей «дамой сердца». Блондину крайне не понравилось такой небольшой немой фильм, прокрутившийся у него в голове. Это не ревность, уверял он себя, просто негоже бросать Акааши на растерзание этим похотливым павианам. Дверь открылась почти сразу же, стоило Кею вдавить палец в звонок. Швейцаром сегодня работал Бокуто, да так усердно, что набросился на дорогого гостя прямо с порога, едва не повалив Тсукишиму на лестничную площадку. — О, Тсукки! Тсукки пришел! — радостно завопил капитан Фукуродани, одаривая ворона настолько крепкими и мокрыми объятиями, что у последнего буквально ребра затрещали от подобных проявлений чувств. — Пе… перестань! — взмолился блондин, едва не задыхаясь. Он терпеть не мог, когда его обнимали, кем бы ни был тот человек, надумавший стиснуть Кея, а уж объятия человека, только что побывавшего в ванной и не удосужившегося как следует вытереться после водных процедур, и вовсе кого хочешь не обрадует. Иной раз он совершенно не понимал, что Акааши нашел в этом бугае. В более редких случаях – ловил себя на том, что залипает на отдельные части тела, принадлежащего совеню. У него действительно потрясающие ноги и спина, вот если бы еще хотя бы по выходным и большим праздникам не нес дикую херь, спонтанно генерируемую двадцать четыре часа в сутки, то вообще бы был завидным любовником. Спасение пришло в виде гражданской жены Котаро. Акааши, не тратя понапрасну слов, подошел к страстно сплетшимся парням и крепко ухватился за ухо совеня, оттаскивая его от вконец замученного Тсукишимы. — Ай-яй! Акаашиии!! Больно! — Ему тоже было больно, Бокуто-сан. Прости за это, Тсукишима-кун, — чинно поклонился сеттер, все еще не выпуская из хватки накосячившего капитана, которому тоже пришлось согнуться в позвоночнике. — Ничего, — блондин потер основательно намятые бока. — А что, мечта таксидермиста еще не пришла? — Да ты никак на годы вперед мне сегодня собрался нагрубить, Тсукки, — Куроо вышел в коридор вслед за Кейджи, и Тсукишиме понадобился неимоверный запас силы воли, чтобы не рассмеяться над глупым прикидом Тетсуро, для сегодняшнего вечера одевшегося, как томный ромео с обложки дамского романа. Белые брюки, полурасстегнутая алая рубашка и ужасные зеленые носки в синюю мелкую полоску. Аж в глазах рябит противно. Было видно, что он в самом деле пытался что-нибудь сделать со своей петушиной челкой (Тсукишима все не решался поинтересоваться о предыстории этой шевелюры, а ну как там какая-нибудь душещипательная драма таится), но волосы ему не поддались. Странные они сегодня какие-то, эти любовнички. Один в кои-то веки не источает аромат лежалого бизона, другой приоделся поэротичнее и попытался расчесаться. Спрашивается, что раньше мешало им наводить марафет, а не кидаться на своих самок, будто предстоящий секс – последнее, что ожидает их в этой жизни? Акааши тоже не понимал, к чему такая генеральная уборка внешности, он подозрительно поглядывал то на своего капитана, то на его закадычного друга, видимо, пытаясь сообразить, к чему эти двое так прихорошились. Что бы они там не затевали, ничего хорошего от этих двоих ждать не следовало. В конце концов, именно они повинны в том, что их с Акааши четко составленный план «как провести молодость» накрылся медным тазом на пункте «завести подружку». — Тебе нагрубишь, как же, — ответил Кей, в самом деле не испытывая ни капли угрызения совести. Да даже если он однажды и сумеет смертельно обидеть кошака, то он будет только рад избавиться от его навязчивого присутствия в своей личной жизни, Тсукишима умен и привлекателен, он еще целую отару любовников себе найдет. — Да нет, это в моих же интересах, чтобы ты хамил как можно жестче, — поведал Куроо, развеяв мысленную картину блондина, где ему прислуживает целый гарем знойных красавцев. — Тогда у меня будет повод особо наказывать тебя в постели. — Отличный план. Сколько недель его продумывал? — Тсукишима только две с половиной минуты лицезрел своего благоверного (хотя, он не мог гарантировать, что у Тетсуро нет еще штук десять мегане-кунов в запасе), а оный уже надоел до ужаса. — Дома поговорим, мой сладкий, не будем же мы вдаваться в подробности наших взаимоотношений, не всем интересно слушать наш влюбленный срач. — Вы в самом деле думаете, что у вас срач? Наивные, — Бокуто подтянул сползающее с бедер полотенце и, преисполнившись гордостью, выдал: — Мы с Акааши однажды до того доругались, что он меня из окна выкинул! — Это был первый этаж, и я уже сто раз извинился, Бокуто-сан… — Как-нибудь вы обязательно живописуете нам это происшествие во всех подробностях, — Куроо подавил начинающееся ток-шоу с семейными бытовухами в зародыше. — Но сегодня мы с Бокуто приготовили кое-что особенное для наших любимых парней, которых мы сегодня как следует побалуем, не смотря на то, что они нам хамят и выкидывают нас из окон. Акааши и Тсукишима практически синхронно скептически скривились и переглянулись. — Женский день уже прошел. — Может быть, сегодня день любовника? — Зря гадаете, привереды, — улыбнулся Куроо. — Ни за что на свете не догадаетесь, что именно вас сегодня ожидает. Но, готов поспорить, этот день вам запомнится навсегда. Это уж точно, учитывая то, что один из присутствующих в этой квартире уже имеет опыт выбрасывания внешних раздражителей из окна, и живет он не на первом этаже. Надо будет потом спросить у Акааши, как он умудрился подпихнуть здоровенного Бокуто, уж такой опыт в семейной жизни Тсукишиме точно пригодится. Вся честная компания заняла опочивальню сеттера Фукуродани. Акааши, видимо, тоже не купился на посулы тихого вечера в узком семейном кругу. Вся мебель его спальни была затянута пленкой, точно такой же полиэтилен покрывал ковер. Наверняка лежать и чувствовать спиной, как под тобой мерзко поскрипывает такое покрытие, защищающее ткань от палевных следов, оставляемых во время секса, будет крайне неуютно, но что поделаешь, в данном плане их любовники самые настоящие свиньи, загваздают все в округе, Бокуто так и вовсе однажды потолок умудрился своим семенем заляпать, так что, береженному, как говорится, больничный лист не нужен. Первые полчаса ничего такого не происходило. Парни ужинали, разговаривали, обсуждая матчи и своих соперников, особенно перемывая кости Сейджо и Шираторизаве. Бокуто так и не удосужился одеться по-нормальному, и в отличие от своего собрата, разодетого, как Кен, щеголял голым торсом и незастегнутыми джинсами. Отсутствие каких-либо других элементов гардероба он щедро восполнил вкусно, зараза, пахнущей туалетной водой, что-то типа лаванды с примесью какой-то восточной ерунды. И сладко, и терпко, но Котаро выплеснул на себя добрую половину флакона, раз Тсукишима даже запаха пищи не чувствовал, практически утыкаясь в свою тарелку носом. Может быть, Куроо и Бокуто подверглись нападению монстров, и те теперь под личиной парней потчуют ничего не подозревающих жертв? Вымылись, вычистились, взялись за расчески, нарядились, организовали некое подобие романтического ужина (легкий салат из пекинской капусты, пицца и пара ведерок с эмблемой китайского фастфуда), включили плавную, ненавязчивую музыку… Нет бы взять и порадоваться за своих удодов, наконец-то таки взявшихся за ум, а не за член, но Тсукишима уже достаточно давно знаком с натурой Куроо, его было попросту не одурачить такими ухаживаниями. За всеми этими реверансами и комплиментами, за всей этой мишурой явно что-то скрывалось. Как скрывается дыра в стене за большой, цветастой картиной. — Не надо так смотреть на меня, Тсукки, — промурлыкал Куроо, приглашая блондина к себе на диван. От смены дислокации Кей воздержался, предпочитая с соседнего дивана, делимого вместе с Акааши, наблюдать за своим ёбарем. — Я более чем уверен, что вам понравится этот вечер. Нам с Бокуто он уж точно понравится, — с этими словами Тетсуро едва заметно подмигнул своему подельнику, на что тот ответил вальяжным «охо-хо!». — Ну и что ты там надумал? — как можно небрежнее спросил Тсукишима, не желая показывать этому массовику-затейнику хотя бы каплю своей заинтересованности. Ну что эти двое могли там накумекать? Какой-нибудь стриптиз или танец живота в соответствующем одеянии? Детская «бутылочка» с поцелуями? Вычурная ролевая игра? Какая-нибудь довольно экстравагантная сексуальная практика типа фистинга или «золотого дождя»? Кея передёрнуло в отвращении. Разбежались, ага, щаз. Если Куроо и впрямь надумал подкатить к нему с подобными намерениями, то Тсукишима сам потом помочится на труп кошака. — Ну, мы с Бокуто много думали на днях, — начал издалека Тетсу, мечтательно прикрывая глаза. Да никто, собственно, и не сомневался, что вы двое только и думаете, что о заднице ближнего, подумалось блондину, отлично знающему, что у этих обормотов в голове только волейбол, жрачка и ебля. Судя по физиономии Акааши, скривившейся в презрительную гримасу, он был точно такого же мнения. — … и решили, что пора разнообразить нашу интимную жизнь, привнести, так сказать… тише, не смейся! — Куроо подпихнул под бок сидящего рядом Бокуто, которого распирало от желания захохотать и сразу выложить суть челобитной. — Привнести свежую струю, новые краски и ощущения. — К чему вы клоните? — велел закругляться Кейджи, уставший от тонны даром никому не сдавшейся информации, содержащей в себе пиздострадания гурманов на сексуальной почве. — Понятное дело, к чему, — Куроо выдержал эффектную паузу и, переглянувшись с Бокуто, наконец, разродился: — Свингер-вечеринка! — Чего?.. Повисла неловкая тишина. Акааши растерянно переводил взгляд с одного идиота, додумавшегося до подобной херни, на другого, способствовавшего зачатию. Вот вам и разгадка их сегодняшнего марафета – старались понравиться новому партнеру! Бокуто и Куроо блистали от счастья, каждый кидал крайне похабные взоры на своего арендованного на эту ночь любовника. Они покинули свои насиженные места и переместились на диван к любовничкам. Совень поигрывал бровями, таким семафором указывая Тсукии на кровать, мол, давай, раздевайся и ложись, а галимый олух Куроо, еще сильнее распахнув рубашку, жестикулировал шокированному сеттеру Фукуродани, то на пальцах демонстрируя краткое содержание полового акта, то, широко раскидывая руки в стороны, хвастался размером, хотя в последнем самопиаре не было никакой нужды – все четверо время от времени устраивали совместные перепихи, и уж кто чем богат насмотрелись вдоволь. Может быть, они шутят? Они, конечно, те еще идиоты (порой у Тсукишимы складывалось впечатление, что по крайней мере одного из них в раннем детстве несколько раз уронили на пол, а второй просто переболел менингитом), но не до такой же степени, чтобы пусть и на время, но махнуться любовниками! Надежда на то, что парни решили их так по-дебильному разыграть, не оправдались. Ручище Бокуто, которой можно было гвозди забивать, поползла по коленке ворона, забираясь под бриджи, а Куроо, тоже закончив с вводными ухаживаниями, предложил Кейджи показать тому небо в алмазах и прочих драгоценных камнях. Акааши предложению не внял, он поднялся с дивана, осторожно протиснулся мимо Бокуто, издающего звуки брачующегося голубя, и, почти не размыкая губ, еле слышно промямлил «я сейчас», оставив Тсукишиму одного обороняться против решительно настроенного совеня. — Ты и в самом деле думал, что мы будем в восторге от такой идеи? — гневно спросил блондин, отползая от домоганий Бокуто на другой конец дивана. — Если это все, что вы смогли придумать, то я ухожу. — И оставишь Акааши одного с нами, двумя извращенцами? — ехидно воззвал Куроо к совести ворона, расстегнув свою рубашку полностью, выставив напоказ свой пресс, на который Тсукишима дрочит холодными, одинокими ночами. — Ты знаешь, мы с Бокуто уже до самых мелочей разработали план действий, и учли твой возможный уход. Акааши некуда бежать, он в своем доме, если ты и уйдешь, мы просто возьмем его вдвоем, да, бро? — Для тебя – ничего не жалко, бро, — проявил широту души Котаро, не оставляя попыток овладеть между делом Тсукишимой. — О, за Акааши я не волнуюсь, он просто выкинет вас обоих в окно, — Кей переполз на подлокотник, затравленно оглядываясь на дверной проем, поглотивший Кейджи. Хотя Тетсу и сказал, что сеттеру Фукуродани некуда бежать, ему ведь ничего не мешало пойти в прихожку, взять легкую куртку и ретироваться из избы-ебальни, в надежде подождать, пока оно там само все рассосется и куда-нибудь исчезнет. Тсукишима лично так бы и поступил, если бы сейчас все происходило в его доме, и он бы не посчитал зазорным сделать такие малодушные пятки. Однако, не успел ворон подумать плохо о своем товарище по несчастью (несчастью иметь долбоебов в любовниках), как Акааши вернулся в опочивальню. В одной руке он сжимал влажный кухонный полотенец, в другой – большую сиреневую щетку, именуемую пипидастром. Судя по лицу Кейджи, он пришел не пыль сметать, а выбивать дурь из двух других «пипидастров», слишком много возомнивших о своих персонах. — Держи, — Кейджи вручил щетку Тсукишиме, готовому вот-вот сорваться с подлокотника, сам же подошел вплотную к парням, даже не почуявшим, что пахнет жаренным, размахнулся и в комнате, подобно выстрелам, раздались два довольно громких шлепка мокрой ткани об холеные, важные рожи. — Акааши! — Бокуто, видимо, успел забыть, каков его сеттер в гневе, совень с ужасом в глазах смотрел на Кейджи, раскручивающего свое оружие для нового удара. Куроо, как быстрее всего соображающий в их дуэте, сорвался со своего места, едва не опрокинув столик с ужином, следом, вжав голову в плечи, последовал Котаро, позорно спасаюсь бегством от несостоявшихся любовников. Тсукишима воодушевился такой защитой собственной чести, покрепче ухватился за ручку пипидастра и присоединился к погоне. У Акааши довольно большая, минимально обставленная квартира. Здесь было где разбежаться, не боясь что-нибудь опрокинуть или разбить, но вот спрятаться не представлялось возможным, и Бокуто с Куроо волей-неволей пришлось изрядно потрясти своими булками. В честном рукопашном бою пылающих праведным гневом Кейджи и Кея довольно быстро одолели бы (один весит чуть больше куропатки, другой в жизни никогда не дрался, считая это варварским способом разрешения конфликтов), но Котаро и Тетсуро попросту растерялись, впервые столкнувшись с таким грозным ополчением, и посему не нашли ничего лучше, чем бежать прочь от разъяренных самок. Тсукишима, как обладатель самых длинных ног среди преследователей, то и дело настигал впереди бегущего капитана Фукуродани (Куроо бежал резче, в отличие от своего бро) и жалил жесткой щеткой оголенную спину. Через некоторое время обе противоборствующие стороны устали нарезать круги по квартире, да и соседи снизу, стучащие чем-то в пол, выказывали свое недовольствие таким марафоном на ночь глядя. — Свингер-вечеринку они захотели, — пытаясь выровнять дыхание, пробормотал Кейджи, приваливаясь спиной к дверному косяку. Его полотенце успело высохнуть, пока им со свистом рассекали воздух во время беготни. — Сказочные придурки. И как вы только пришли к такому умозаключению? Куроо и Бокуто, сидевшие на диване с ногами, притихшие, словно нашкодившие гуси-лебеди, переглянулись. — Ну… мы сначала по пьяни изъяснили желание переспать с парнем другого… — … а потом на трезвую голову вспомнили про разговор. — Писанные красавцы, — «похвалил» их Акааши, а когда их сожители приосанились, польщенные таким комплиментом, он добавил: — Это был сарказм! — Вы вообще про нас хоть единожды думали? — поддержал гневный спич Тсукишима. — Или вы всерьез полагали, что мы придем в неописуемый восторг от вашей задумки? — А что такого-то? — Куроо выставил вперед пятерню и принялся загибать пальцы. — Новые ощущения в постели – раз. Возможность узнать друг друга поближе – два. Отличная профилактика реальных супружеских измен – три. И, наконец, все парни по своей природе полигамны, мы должны оплодотворить как можно больше самок, хотят они того или решительно против столь внезапного продолжения рода. Кей тоже собрал кучу доводов против такого вида сексуальных развлечений, но его опередил Акааши. Сеттер Фукуродани кинул полотенце на диван (Куроо и Бокуто синхронно вжались в спинку мебели, полагая, что их ожидает новая порция побоев, ссыкуны) и вполне спокойным голосом спросил: — Так значит, вы утверждаете, что обмен партнерами – вполне естественная вещь? — Еще бы! — Вы абсолютно уверены в этом? Тсукишима немного забеспокоился. Ему показалось, или в интонации Кейджи мелькнула некая толика злорадного торжества? Как будто совень и кошак попали в ловушку, которую сами же и расставили. Но угодившие в западню парни даже не почувствовали этого. — Стали бы мы вам это предлагать, если бы сомневались в правильности подобной затеи? — резонно, в общем-то, заметил капитан Некомы. — В молодости все нужно успеть попробовать, пока аппарат рабочий и охочий, — вставил свою лепту Бокуто. — Ну, что ж, вы сами это сказали, — Кейджи протянул руку, ухватился за ворот футболки Кея и заставил оного склониться, чтобы свести на «нет» разницу в росте. Тсукишима уже смутно догадывался о замысле сеттера, и его подозрения оправдались: блондина требовательно, страстно, ни капли не сомневаясь в правильности своих действий, засосали. Стратегия Акааши возымела потрясающий эффект. Куроо поперхнулся воздухом и судорожно закашлялся, пытаясь исторгнуть из себя излишки кислорода, Бокуто неуверенно и как-то жалобно пискнул «хэй!», Тсукишима же молча (его язык был занят очень приятным делом) поражался тому факту, что можно вполне себе здоровски целоваться, не ощущая, как в твою глотку пытается протолкнуться что-то склизкое и до омерзения слюнявое. Если бы он не знал, что Акааши исполняет функции самки в их паре с Бокуто, Тсукишима бы подумал, что сеттер сам является знойным чпокарем. Руки ложил куда надо, куда не надо их не тянул, и хотя Кей понимал, что это все показушное, лишь бы позлить попавших впросак Бокуто и Куроо, он невольно сам купился на такие нежности, отвечая на поцелуй. Отзеркаливая движения языка Акааши, он уже очень смутно помнил их тезисы о том, что «смена партнера без его на то согласия – плохо», что «за двумя зайцами погонишься со спущенными штанами – скажешься кастратом», все больше склоняясь к мнению, что их отношениям свингер-вечеринка и впрямь не повредит, учитывая, что блондину регулярно снятся мокрые сны, в которых не всегда Тетсуро фигурирует как главная персона. — Эй, довольно! — опомнился Куроо, приподнимаясь с дивана. — Нализались – и будет! Акааши разорвал поцелуй, с наигранным недоумением взирая на недовольного брюнета. — Что-то не так? Мне казалось, у нас сегодня свингер-вечеринка. Так чего ж вы не начинаете? — Кейджи усмехнулся, явно любуясь огорошенным видом парней. — Вперед и с песней, жарьте друг друга, мы с Тсукишимой-куном будем совершенно не против лицезреть ваше соитие, — тут уже и сам Кей не удержался и прыснул со смеху. Таких глупых рож даже Кагеяма никогда не корчил. Куроо и Бокуто выглядели так, будто они напрудили в футон и теперь дико удивлялись столь редкому недержанию в их-то годы. Ай да Акааши, утер носы этим героям-любовникам, накрыл медным тазом всю их гениальную тактику. Весь план они до мелочей продумали, как же, открой рот пошире, наверняка такого поврота событий даже представить себе не могли. И ведь придраться даже ни к чему не могут, обмен партнерами и впрямь состоялся, вот только не совсем тот, который они планировали изначально. — А мы ведь и впрямь начнем трахаться, — попробовал взять на угрозы Куроо, у Бокуто лицо вытянулось пуще прежнего, он явно был не согласен с таким утверждением. — Флаг вам в руки и барабан на шею, — напутствовал ничуть не испугавшийся сетер, напоказ облапывая талию смущенного блондина. Тому подумалось, что если Акааши продолжит в том же духе, то Тсукишима и впрямь, чего доброго, возбудится, и тогда можно будет провалиться под землю. Он старался думать о чем-нибудь отстраненном, мерзком, что-то вроде ужасных волосатых ног или Кагеямы, но ноги становились гладкими, широко раздвинутыми, а Кагеяма таинственным образом становился развратным Акааши, жамкающим его ягодицы. «С этими извращенцами якшаться – такими темпами и рыжую бестолочь, чего доброго, возжелаю» — подумал с ужасом ворон, но до конца ему не удалось развить эту мысль, внушающую отвращение – он почувствовал, как их с Акааши растаскивают в разные стороны. Куроо уверенно держал за шкирку сеттера Фукуродани, утягивая его на диван, а Бокуто придал ускорения Тсукишиме, наподдав ему под лопатки хороший шлепок ладони. Блондин плюхнулся на скрипнувшую полиэтиленом постель, ревностно наблюдая за Тетсуро и Кейджи. Ему самому не было, в общем-то, особого дела, что сегодня он переспит с Бокуто, но вот то, что Акааши тоже не особо возражал своему новому партнеру, почему-то дико раздражало парня. Кейджи хоть бы вид сделал, что ему неприятны прикосновения постороннего человека – нет! Он довольно улыбался, что-то вполголоса говоря кошаку, занятому его раздеванием. Он довольно простонал, когда Куроо, содрав с себя рубашку, припал губами к подставленной под поцелуи шее. — Эй, бро! — возмутился Бокуто такой наглой порче чужого имущества. — Просил же без поцелуев и засосов! — Отсоси – потом проси, — отклонил челобитную Куроо, с урчанием, слышимым даже отсюда, вылизывая подрагивающий кадык разомлевшего Акааши. Котаро повелся на такую вызывающую провокацию и сам присосался к шее Тсукишимы, совершенно не обрадовавшегося, в отличие от Кейджи, такой пылкой страсти. Ему были ни к чему лишние свидетельства бурной ночки, Акитеру потом не отвяжется, допытываясь, что за девушка так его вдоль и поперек излобызала. Однако, совень чихать хотел на мнения блондина, не обратив внимание на отчаянную возню задних конечностей Тсукишимы, он продолжил покрывать поцелуями выю, засасывая тонкую кожу. Акааши, кажется, то ли действительно ловил невероятный кайф от происходящего, то ли симулировал, то ли преувеличивал свои ощущения, стараясь выбесить этим Бокуто, но стонал он так громко, будто его там вчетвером ебли, хотя Куроо даже брюк еще не снял, ни с себя, ни со своего пассива. Черная макушка ползла по груди, опускаясь все ниже и ниже, в кои-то веки озаботив свою персону такой вещью, как "прелюдия". Может быть, последовать примеру Акааши и сделать вид, что он находится под самым что ни на есть восхитительным ёбарем во всей Солнечной системе? Тсукишима на пробу тихо простонал, смущаясь сам себя. Ему показалось, что звук получился довольно жалобным и откровенно фальшивым, но Бокуто, кажется, это воодушевило. Он проворно избавился от одежды блондина, оставил оного даже без белья и перевернул возмущающегося ворона, забывшего, что ему сейчас полагается получать удовольствие от процесса, на живот. На задорно вздернутые ягодицы опустилась прохладная, липучая ладонь, до непристойности громко шлепая по полушариям. От этого действа внутри Тсукишимы все как будто бы сжалось, вытесняя прочь смущение. Ему захотелось, чтобы совень снова, сильнее ударил его, но повторного шлепка не произошло, зато Бокуто довольно сильно ущипнул упругую, как мячик, задницу, что было в большей степени болезненно, чем возбуждающе. — Эй, эй! Полегче там, все-таки, это моя собственность, — напомнил Куроо, отстраняясь от стоячего члена Акааши, до этого усердно отсасывая довольно постанывающему сеттеру. — Отсоси – потом проси, — уплатил по долгам Бокуто, даже и не подумав оставить в покое столь выдающуюся часть тела Тсукишимы. Тот подрагивал, стараясь помалкивать и не выдать ни капли похотливого звука. Это действительно было горячо и возбуждающе, он чувствовал себя какой-то премерзкой давалкой, и это чувство сжигало его дотла. Он даже не заметил, когда успел просящее выпятить зад, с восторгом ощущая, как капли холодной смазки стекают в промежность, прямо к анусу. Бокуто, в общем-то, не зря озаботился его подготовкой, так как комплекцией в определенном месте превосходил своего бро. — Аааагх! — он не знал, что больше всего заводит его в данный момент. То, как нетерпеливый, тяжело дышащий Котаро скользит членом между ягодиц, сжимая половинки, или же то, как Акааши непотребно широко раздвинул ноги, закинув одну из них на диван, и теперь наслаждается отменным анилингусом в исполнении Тетсуро. Кей не успел ревностно подумать «А мне он зад не лизал» – совень закончил с ухаживаниями и грубовато втолкнулся внутрь, придерживая дернувшегося Тсукишиму за бедра. Сейчас было очень хорошо. Все его тело ослабло, он устал держать свой корпус и в изнеможении опустился грудью на постель, смахнув с лица ненужные очки. Он лишался возможности видеть невозможно жаркий секс Куроо и Акааши, тоже перешедших к следующему этапу, но из-за полыхающего лица стекла запотевали и он хоть так, хоть эдак ничего не мог толком разглядеть. Ему было достаточно собственных ощущений и пошлых звуков, доносящихся с дивана неподалеку. Кейджи слишком пошло стонал, а Куроо так сбивчиво дышал, временами произнося какую-нибудь пошлость, что у Тсукишимы голова шла кругом. Его соски терлись об пленку из-за толчков Бокуто, еще больше снося крышу. Он сам от себя не ожидал такой извращенности, ему казалось, что он просто не выдержит тех эмоций, что накрыли его, когда Котаро вставил. На диване тоже разыгрывались нешуточные страсти. Акааши полагал, что в прошлой жизни был какой-нибудь востребованной куртизанкой, иначе как объяснить тот факт, что он получал огромное удовольствие от секса с человеком, который ему, в общем-то, никем не приходится? Разве это нормально – наслаждаться близостью с другим человеком, пока его собственный парень упоенно трахает другого пассива? Кейджи предпочитал не задавать себе такие вопросы. Ему было очень хорошо, ему только что и отсосали, и сделали анилингус (чего от Бокуто он не дождался даже на Рождество), а сейчас глубоко, быстро, размашисто имеют, что еще от жизни нужно? Он повернул голову вбок, наблюдая за совокуплением капитана с игроком Карасуно. Весь из себя скромненький цундере Тсукишима был способен вытворять такие пошлые номера, что даже краснеть хотелось. И как бы это ни злило, они действительно здоровски смотрелись вместе в постели. Неожиданно эти двое обормотов, Бокуто и Куроо, придумали действительно стоящую вещь. Ему нравилось, Тсукишиме нравилось, и это, черт возьми, действительно отличная профилактика реальных измен – если однажды обыденный секс со своей половинкой приестся, можно будет снова устроить такую вечеринку в узком семейном кругу. * * * — Что-то я не припомню, бро, чтобы я разрешал тебе кончать внутрь… — Я тоже запамятовал, когда это я позволил тебе спустить все в Акааши! Кейджи и Кей, два яблока раздора, лежали рядышком на кровати, сонно наблюдая за срачем своих самцов. Сами они не видели особой разницы в том, чья именно сперма создает неприятные ощущения в заднем проходе, но, видимо, для собственников Куроо и Бокуто это было весьма существенно. Так как два идиота, устроивших тяжбу, были абсолютно голыми, они не могли ухватить друг друга за грудки, и компенсировали этот недостаток, вцепившись в волосы на затылке оппонента. Со стороны казалось, будто они вот-вот сольются в страстном поцелуе «на брудершафт», но на деле они готовились устроить драку за честь своих зазноб. — Если вы тут устроите потасовку, я вас обоих вышвырну на лестничную площадку голыми, так и знайте, — пригрозил Кейджи, которому вовсе не улыбалось потом разнимать дерущуюся животину. — А силёнок-то хватит? — огрызнулся Куроо тому, кого еще несколько минут назад сношал на все четыре стороны. — Хочешь проверить? Проверять капитан Некомы не хотел. Они с Бокуто еще минут десять пожирали друг друга алчным взглядом, после чего разошлись, напоследок выдрав у оппонента несколько волос. У Тсукишимы очень чесался язык прибавить к сему инциденту какую-нибудь ехидную гадость, но его успокаивающе погладили по бедру. Пользуясь тем, что совень и кошак, будучи в раздраженном состоянии, не замечали ничего вокруг, Кей повернул голову, утыкаясь губами в смеющиеся губы Акааши. Науськивать своих ёбарей совершенно расхотелось. Ни к чему тратить воздух на пустые слова, когда есть более приятный способ унять зуд в языке. Конец.