«Мы слишком разные, чтобы быть вместе. Но именно это меня и притягивает».
— Итак, вы хотите выбрать подарок для Сакуры на ее днюху и вручить его от всего класса? — на всякий случай решила уточнить Наруко. Сейчас она вместе со своими одноклассниками — а ныне выпускниками девятого класса — шла неизвестно куда и неизвестно зачем. — Ага, — зевнул Шикамару Нара, нехотя кивая головой, и тут же удобно заложил руки за голову, демонстративно проигнорировав на себе колкий взгляд. Сейчас ему было не до всяких там блондинок, непрестанно донимавших его своими назойливыми вопросами и девчачьими капризами. Однако девушка этого упорно не понимала. — Но почему именно я? — в ее голубых, словно небосвод, глазах отразились нотки недовольства и даже возмущения. Причем совершенно плохо скрываемого возмущения. — Я еще понимаю ты и Саске — вы бывшие староста и зам, вам положено решать такие проблемы… Но я-то тут каким боком? — Ну, ты не такая болтливая, как остальные девчонки, и точно не растреплешь все Харуно раньше времени, — голосом человека, разговаривавшего с душевнобольным, протянул Шикамару. — А мы понятия не имеем, что ей дарить. Мы ж не бабы, в конце концов, — пожал плечами он. — А я, значит, должна все знать? — иронично хмыкнула Наруко. Такое расположение событий ее явно не устраивало. — Молчи уже, — шутливо шикнул на нее Киба Инузука, вообще непонятно по какой причине оказавшийся в этой отнюдь не тихой компании (на самом же деле был на прогулке со своим псом Акамару и, случайно попав в поле зрения проходивших мимо одноклассников, был незамедлительно украден ими прямо с места преступления вместе с собакой). — Я тоже, как бы, ни при чем. — Молодец, я куплю тебе за это ватрушку, — буркнула Узумаки. По ее голосу было очевидно, что она зла как черт. Еще бы ей не злиться, когда ее разбудили ни свет ни заря — аж в целых двенадцать утра — и потащили на рынок с просьбой хотя бы на миг включить в себе режим «Харуно» и определиться с подарком! — А теперь сделай одолжение: исчезни в туман, а? Киба лишь хмыкнул, отмечая про себя, что Наруко сегодня не в духе (что вообще бывает крайне редко) и что в таком состоянии с ней лучше не спорить. А вообще Наруко Узумаки — личность крайне неординарная и весьма экстравагантная. Так о ней мог сказать каждый, кто хоть раз видел эту юную особу вблизи или хотя бы издалека, краем глаза. Жизнерадостная и лучезарная, яркая и харизматичная, чуть резковатая и никогда не задумывающаяся о последствиях, она не раз удивляла окружающих своим дерзковатым, но от этого не менее милым характером. В теле этой девушки как будто одновременно уживались сразу два существа: одно — шумное и упрямое до чертиков, вечно ищущее приключений на свою пятую точку; другое — нежное и ранимое, всякий раз рыдающее над грустным фильмом или книгой. Например, она восхитительно стреляла в тире, но при этом просто обожала мягкие игрушки — в особенности медвежат. В общем-то, именно поэтому она и ходила в тир: там всегда можно было и пострелять вдоволь, и какого-нибудь плюшевого ушастика выиграть. Также Бог не обделил ее и внешностью: стройная женственная фигурка, милое личико, таинственный блеск в глазах… На ней всегда подолгу задерживались взгляды противоположного пола, но Узумаки никогда не придавала этому значения, считая такое поведение парней сущим хамством. Однако, несмотря на эту свою немного «пацанскую» натуру и чересчур эмоциональный характер, Наруко всегда, в первую очередь, оставалась собой и умудрялась не потерять свое собственное «Я» среди жестокости и непредсказуемости этого мира. Чувствуя это, люди неосознанно тянулись к ней, стараясь находиться как можно ближе, поэтому у девушки было достаточно много друзей. Но, как и у любого другого человека, у нее имелись и недоброжелатели. Кто они? Увы, этого не знала и сама Узумаки. И вовсе не потому, что она была наивна и доверчива, нет — такой ее, напротив, в жизни не назовешь. Просто завистники еще никак не проявили себя: они мирно дожидались наиболее подходящей возможности. Но, даже если бы они и взялись за дело всерьез, у них вряд ли бы что-либо получилось, поскольку вывести из себя эту особу было весьма проблематично: обычно эта девушка всегда приветлива и добра к каждому листочку на ветке. И все-таки существовало кое-что, что могло всколыхнуть и эту добросердечную душу. И у этого кое-чего даже есть имя. Сакура Харуно — вот он, человек, который раздражал Узумаки только одним своим присутствием. Эти двое с самого детства не ладили и зачастую дрались. Особенно ярко их вражда начала проявляться сейчас, когда Сакуре вдруг приспичило по уши влюбиться в их общего знакомого — Саске Учиху — и по какой-то неведомой причине даже решить, что она, Наруко Узумаки, испытывает к этому бесчувственному чурбану схожие чувства. Именно этот знойный красавчик научил Наруко стрелять из оружия и правильно держать его в руках, а Сакура, узнав о подобных махинациях за ее спиной, внезапно всей душой полюбила тир и потребовала, чтобы Учиха занялся и ее обучением тоже. «И этому существу я должна выбирать подарок, тратя на это драгоценные минуты своей жизни? — явно приукрашивая, с иронией думала Узумаки, понуро шагая позади друзей. На самом деле она прекрасно понимала, что Сакура отнюдь не плохой человек, просто так получилось, что между ними за считанные секунды проросла гора недопонимания и вулкан недоверия. — Да чтоб к ней ночью термиты в кровать заползли и моль в шкафу завелась!» Киба, все это время внимательно наблюдавший за ней с задумчивым выражением лица, вдруг, то ли из жалости, то ли из-за неоднократно пойманных на себе зорких взглядов, внезапно предложил: — Нару, возьми Акамару, если хочешь. Я сегодня добрый и, так уж и быть, разрешу тебе с ним немножко погуля… Миг — и в голубизне по-детски наивных глаз загорелся огонек надежды. — Правда?! — восторженно пролепетала Узумаки, не веря своему счастью. Почему она так реагирует? Да просто, ко всему прочему, Наруко еще являлась и большой любительницей животных — в особенности кошек и собак. К сожалению, самой ей пока заводить дома зверушку не доводилось, так как родители выдвинули ей против этого серьезный ультиматум: будут хорошие оценки — будет и живность. Но Узумаки с этим условием, разумеется, не справилась: аттестат за девятый класс оставлял желать лучшего. Ну, это ей можно — она же блондинка, в конце концов. Наруко радостно выхватила из рук старого приятеля собачий поводок-тянучку и помчалась куда-то вперед, несомая крыльями счастья. — Киба! — тут же упрекнул товарища Шикамару. — Мы ж теперь точно Харуно подарок не выберем! — А зачем ей подарок? — невинно захлопал глазами Инузука: уж он-то был прекрасно осведомлен о неординарности отношений этих двоих — Хината просветила. А расстраивать лучшую подругу девушки, которая ему нравилась уже не первый год, он просто-напросто не решался: не дай Бог Хьюга еще об этом узнает — и тогда прощай, сложившееся за эти годы хорошее впечатление о нем.***
— А что, по-моему, эти сережки — самое то, — согласно закивал Киба, когда Наруко наконец определилась с выбором. — Угу, — не стал спорить и Шикамару, мысленно еще часа три назад — а именно столько времени понадобилось Узумаки на выбор подарка — уже мирно спавший в своей тепленькой мягенькой кроватке. Саске же и вовсе решил оградиться молчанием. — А теперь… мы с Аки идем гулять! — весело заявила Наруко и заторопилась к выходу из ювелирного. — «Аки»?! — изумленно переспросил Инузука, до последнего надеясь, что он все же ослышался. Однако Наруко поспешила развеять все его сомненья как можно скорее. — Аки, гулять! — хихикнула она и скрылась в неизвестном направлении. — Вот дай ребенку игрушку… — нравоучительно заметил Нара, но так и оставил фразу незаконченной. К чему слова, если здесь и без них все понятно? А именно, что Киба еще ох как не скоро увидит своего любимого четвероногого друга. — Кстати, — внезапно вспомнил Учиха***
— П-простите! — Наруко уже вовсю кланялась какому-то юноше с броскими алыми волосами и пустыми голубыми глазами с легким бирюзовым оттенком, вокруг которых были по-готовски жирным слоем нарисованы стрелки. Такой человек вряд ли остался бы незамеченным в толпе: слишком уж выделяется. В довершение ко всему, на левом виске незнакомца красовалась симпатичная татуировка темно-красного цвета в виде японского иероглифа, означающего слово «любовь». Отсюда можно было сделать вывод, что он не из местных. Однако и на японца он был не слишком похож: глаза не так сильно сужены, хотя и чуточку раскосые. Дело в том, что, во время очередного рывка Акамару, Наруко чудом смогла не выпустить поводок из рук, но сама не удержалась на ногах и непременно упала, если бы не этот странный незнакомец, вовремя подхвативший ее под руки и вернувший обратно в вертикальное положение. Акамару же, почуяв совсем рядом запах чужака, мгновенно присмирел в ожидании какой-нибудь напасти с его стороны. Но тот и не собирался ему ничего делать — напротив, казалось, что он и вовсе не замечает присутствия животного: все его внимание было приковано к спасенной им девушке. Парень окинул Наруко равнодушным взглядом и, чуть заметно кивнув, молча прошел мимо, предварительно обойдя ее сбоку. Та недоуменно проводила его взглядом. «Какой красивый, — пронеслось у нее в голове, когда затылок незнакомца начал стремительно удаляться. — И его руки… Они на удивление нежные…» — Нару! — к девушке уже со всех ног неслись друзья. Охваченные паникой, они не сразу поняли, что произошло. Больше всех, как ни странно, переживал Саске, который тут же со всей заботой медбрата осмотрел тело сего юного существа на наличие ран и ссадин. Когда же Узумаки наконец все объяснила, парни дружно вздохнули, даже не попытавшись скрыть облегчения. — Что ж ты так орала, что по всему городу было слышно?! — не на шутку разозлился Киба. — Я думал, с Акамару что-то случилось! — Бессердечный собачник! — фыркнула Нару и демонстративно повернулась к нему спиной. — Не то, что Саске… Он, в отличие от некоторых, добрый и заботливый! Саске явно был польщен услышанным в свой адрес, но никак себя не выдал. Хотя нет… Вон, кажется, румянец на щечках проступать начал… — Это Учиха-то?! — зато Инузука от такого заявления в восторг явно не пришел. Еще бы, ведь на кону его репутация в глазах Хинаты… А уж эта упрямая и просто до жути вредная Наруко точно не упустит такого великолепного шанса «случайно» проговориться Хьюге обо всех его злых деяниях и коварных умыслах, да еще и приукрасит чуток ради своей личной выгоды. А выгода у нее, определенно, была, да еще и какая! Ведь Киба ради сохранения своего светлого образа в глазах Хинаты готов даже на карачках ползать, а уж Узумаки этим самым карачкам всегда применение найдет: такой уж она уродилась — эгоистка чистой воды. А еще, как Инузука недавно узнал на своем личном горьком опыте, эта «блондинистая стерва», как он иногда позволяет себе назвать ее в своих весьма скромных и, определенно, светлых мыслях, — жуткая садистка. Причем самая настоящая. До встречи с ней Киба еще никогда в жизни не бегал по квартире с пылесосом в зубах и щетками на ногах, как у диснеевской Золушки. Заметьте, не по своей квартире, да и не квартире вовсе. Так, особнячок в три этажа, принадлежащий семейству Узумаки. Однако самой Наруко уже было глубоко наплевать на отчаянные попытки Кибы переубедить ее в своем решении касательно его поведения. Сейчас она занималась куда более важным занятием, а именно — с неожиданно большим воодушевлением чесала животик Акамару.