Торт

Свечи… Столько свечей! Крошечные искры в расплывающемся жарком мареве. Волны сливочного крема в брызгах фруктовой начинки. Вумпа, как он и любит. Праздничные разноцветные колпаки, сладко пахнущие картоном. Цветная шелестящая подарочная обертка, обмотанная гибкой золотистой ленточкой, со старательно закрученными ножницами в кольца. Выжидательные взгляды близких; искрометные счастливые улыбки, освещенные жаркими огоньками, развеивают полумрак комнаты. Внутри — толстая книга шелестящих страниц о пережитых бок-о-бок приключениях; зарытая глубоко и извлекаемая на свет с толикой теплой ностальгии, со странной нежностью вспоминая былые времена. Но сейчас, вокруг, по всей комнате, в его зрачках, в его душе — только свечи… Столько свечей… — Не забудь загадать желание, сладкий! — её родной голос, будто проникает в само сердце и разливается растопленным медом. Крэш медленно набирает в грудь воздуха — как можно больше, чтобы успеть всё-всё загадать. Отдать приказ волшебному торту. Выдать ему сложное, почти невыполнимое задание — исполнить. Он мечтает — если бы только можно было делиться мыслями. Подойти к ней, сидящей за столом, — склониться, прижимаясь горячей щекой к её всегда припудренной щеке и хоть раз в жизни выложить все начистоту, вот так просто, без слов. Чтобы глубоко вдохнуть её приторно-цветочный запах и ни за что и никогда не отпускать; чтобы она сама никогда не хотела его вновь покинуть. Он мечтает — если бы только можно было собираться так впредь до самой старости. Он мечтает — чтобы веселые приключения никогда не заканчивались. Крэш медленно набирает в грудь воздуха — столько, что становится смешно. Сейчас он дунет — и торт, как в дурацких фильмах, которые они так любят смотреть всей семьей в темной гостиной, разлетится по стенам. Но ему нельзя засмеяться, на него смотрит столько свечей… Он верит. Если бы только она склонилась к нему и прошептала: «Расслабься, милый, всё уже позади!». Раньше они любили вместе бродить по извилистым дорожкам джунглей. Тавна не переставала говорить и говорить, как ей было невыносимо страшно сидеть в одиночестве в башне Кортекса и ждать спасения, как она восхищается его мужеством. Крепко держала за руку и прикрывала глаза, жадно вдыхая влажный ветер. Потом было лето. Жара. Над зеркальной гладью озера, лениво взмахивая крыльями, пролетали птицы, надрывно крича. Тавна теребила руками краешек платья и наблюдала за этими птицами так, будто в жизни не видела ничего интересней — и говорила, говорила, говорила. Перечисляла список недостатков Крэша — который они оба знали наизусть; тех недостатков, с которыми она раньше его любила — а теперь почему-то перестала. Крэш кивал. Поспорить было трудно: все перечисленные недостатки он и вправду имел в наличии. Он, правда, не понимал, почему это всё стало важным именно сейчас. Да только чувствовал, что на этот вопрос Тавна и сама не сможет ответить. А затем она просто пропала, испарилась, исчезла. На пару лет. И вернулась почему-то. И предстала перед ним всё такой же нежной, неповторимой и бесконечно необходимой. Однако более зрелой, подтянутой и с вереницей опыта за плечами. А ведь он ни капельки не изменился. Эта мысль внезапно кажется просто ужасной; он ни капельки не изменился — и как теперь ему быть. Но всё это становится неважным, когда он смотрит в её глаза, полные откровенной радости и надежды; когда торт, заботливо испеченный её руками, мерцает огоньками; когда стул, когда-то сделанный для гостей, наконец, извлекли из чулана. Воздух вырывается из сложенных губ, раздутых щек, так забавно и по-детски. Он жмурится — зачем? От удовольствия, которое всегда прикрывает ладонью глаза, надеясь, что ощущения доберутся до самого сердца. Слышит, как она тихо смеется, глядя на его титаническое усилие — целых двадцать свечей — на одно дыхание это слишком много… Или, наоборот, недостаточно? Он отрезает большие куски, осторожно обходя ножом померкших восковых волшебников, отправившихся исполнять его желание. Бандикуты невольно хохотнули, глядя на сосредоточенное лицо именинника. Слишком серьёзное для такого шутливого задания. Тавна зачерпывая пальцами белый крем, смазывает по его губам и смеется, глядя на седые сладкие усы. Вздрогнув, Крэш скашивает к носу глаза и, наконец-то, улыбается. Кажется, волшебный торт работает! Как здорово, что на нём были свечи! Так много свечей…