Крик

По щекам безудержно текут слёзы, а тело не может сдвинуться с места ни на сантиметр. Кажется, что мир остановился, просто заглох, оставляя колючий и дикий скрип в ушах. Кларк не в силах пошевелить ни одним мускулом, но она надрывается, эмоции играют сами по себе. Она хочет закричать, но в горле грубо затвердел ком. Господи, да что вообще случилось? Этого не могло произойти, просто не могло, Кларк не принимает реальность, ведь только пару минут назад она была с ней, она была рядом, Кларк чувствовала её касания, её запах, а её руки обвивали талию. Да что вообще за бред? Лекса не ушла, она не бросила Кларк. Твою мать, как же Гриффин ненавидит себя, это должна была быть она, её смерть, но никак не Лексы. Командующая не заслужила, она не заслужила такого конца, она вообще не имела права погибать. Кларк дрожит, по коже проходит болезненный ток, сердце колотится, в конвульсиях отсчитывая безумные удары. И она не выдерживает, сгибаясь пополам и опускаясь на холодный пол. Что-то перемыкает. Перемыкает там, где-то за грудью, опустошая легкие и порождая бессмысленный глухой стук. В голове раздается эхо, а тело берут судороги. Рыдания прекращаются, оставляя лишь сухие надрывы. Кларк цепляется за край постели, на которой находилась Лекса. Мёрфи бормочет что-то сзади, но девушка совершенно не обращает на него внимания. Кларк даже не пытается сфокусироваться на чем-то конкретном, перед глазами вспышками мелькают обрывки воспоминаний, заставляя лишь бессмысленно всхлипывать. – Что вообще это за дерьмо? – Мёрфи хватается за голову, тоже кидаясь на пол, но в противоположной от Гриффин стороне. – Она умерла, – шепчет Кларк. – Она умерла. Осознание громом обрушивается на девушку, она округляет глаза, а затем трясет головой, будто пытаясь избавиться от такого факта. Это невозможно. Лекса не умерла от простого выстрела, это же смешно. Нет, нет, нет, блять, нет. Кларк испуганно обводит взглядом помещение, словно только узнавая, где она находится. Девушка пытается подняться на ноги, но лишь с силой ударяется об стену. Она закрывает голову руками, до крови прикусывая губу. Кларк вспоминает Лексу, свою Лексу, ту, которую она успела так искренне полюбить, она заламывает пальцы, не обращая внимания на пряди давно немытых волос, настойчиво лезущих в лицо. Почему такая херня всегда происходит с её жизнью? Почему Гриффин должна страдать, почему должна выбирать между долгом и чувствами, почему должна терять тех, кого неистово любит? Это так чертовски больно, что у Кларк разрывает каждую клетку её тела, как если бы её трахали молотком часа два. Дыхание сбивается, а в горле пересыхает, блондинка хрипит, все еще цепляясь за края реальности. Она видела её мгновения назад, но уже не может жить без родной улыбки. Хочется кинуться вдогонку Титусу, хочется убедиться, что это гребаннная шутка, что Лекса жива. Кларк хочется раствориться в боли, снова утонуть в теплых локонах её девушки, снова словить её губы и ощутить теплое дыхание. Она вспоминает её последние слова и её мертвое лицо, да Кларк никогда этого не забудет, ведь умирая, Хеда лишила жизни и Кларк. Гриффин истерически глотает воздух, в груди жутко покалывает, невидимые иголки впиваются в её кожу, разнося яд сквозь вены. С губ наконец слетает бесшумный крик, девушка задыхается, хватаясь за трепетный шанс забыть. Забыть весь этот бред, которого с каждой минутой все больше. Она слышит шаги, слышит чье-то присутствие в помещении, чужое и далекое, не вызывающее никакой реакции. Кларк подгоняет под себя колени и зарывается в порванную ткань брюк, она не желает кого-либо видеть. Но кто-то хватает её за руки, грубо поднимая с пола, а она не сопротивляется. Ей все равно. Кларк позволит сделать с собой что угодно, пусть её повесят, пытают, сожгут на костре. Единственное, что всегда будет маячить перед глазами – Лекса.