Ревность

В последнее время Квентину не везло. Везде, куда бы он ни пошел, он натыкался на эту сладкую парочку, Элиота и его нового дружка. Квентин намеренно не хотел произносить его имя даже мысленно. Этот парень раздражал и не только его одного. Марго бесилась не меньше из-за того, что ее Элиот слишком много времени проводит не с ней. Квентина сначала не сильно это заботило, но со временем он стал замечать, что порой чего-то не хватает. Он даже не подозревал насколько, оказывается, привык слышать над ухом мягкий тягучий голос Вога, ощущать рядом его присутствие, а иногда и его руки у себя на разных частях тела. Элиота всегда было много, он заполнял собой все пространство, и теперь, когда он практически неотрывно занят с новым «членом» — как пренебрежительно выражалась о нем Марго и в расстройстве тянулась за новым бокалом вина, — Квентину стало немного одиноко. И он все чаще и чаще находил себя в компании Марго и бутылки вина, а в особо одинокие вечера и чего-то более высокоградусного. Они мало разговаривали, ведь в итоге все скатывалось к непристойному поведению Элиота по отношению к ним и тихим, пьяным сплетням о Майке. В одну из таких нетрезвых бесед до Квентина дошло, почему он так внезапно распереживался отсутствию Элиота в их жизнях — он попросту ревновал. Чушь собачья, конечно, но зато теперь все вставало на свои места. И внезапные приступы одиночества, и желание вновь почувствовать чужие наглые руки на некоторых интимных частях своего тела, и тем более раздражение от одного только упоминания имени Майк, даже если обращались к какому-то другому Майку. Вот почему ему было так неприятно вновь и вновь заставать этих двоих за непристойностями. Кажется, он видел и слышал их везде, где только возможно, но только не в спальне. Порой появлялись бредовые идеи, что они специально следят за ним или читают его мысли, чтобы заняться сексом именно там, куда он решил пойти всего пару минут назад. Он помнил, как застал их впервые в библиотеке и как заставлял себя, умолял, ругал и проклинал, чтобы уйти сразу, а не смущаться и не смотреть. Но он смотрел. На возбужденный член Элиота, как он скользит меж сомкнутых на нем губ, на сильные, но нежные руки, которые устанавливали нужный темп, на бешено вздымающуюся грудь, которая не справлялась с перевозбужденным учащенным дыханием, на красиво очерченные губы, чуть не до крови прикушенные, в попытке удержать непозволительные возгласы, на прикрытые в удовольствии глаза и напряженную складочку между бровями от сдерживаемой страсти. Он смотрел только на Элиота, когда внезапно осознал, что в последние несколько минут на месте его партнера представляет себя. В начале его это разозлило, — если Элиоту нужны такие отношения, то почему не сказал об этом Квентину напрямую? — и лишь мысль об этом, а только потом уже происходящее в одной из секций библиотеки, его, наконец, напугало. Он убежал, нисколько не заботясь о скрытности, он совершенно был сбит с толку появившимися в голове мыслями, чтобы беспокоиться быть пойманным за подглядыванием. Квентин со всем возможным старанием постарался забыть о своих постыдных мыслях, но стоило увидеть Элиота в следующий раз и в следующий, как все старания шли даром. Когда алкоголь уже не лез, а сплетни с Марго закончились — и это с девушкой, которая на них специализировалась! — Квентин решил отвлечься учебой. После Элис на их курсе он был лучшим, хотя был еще Пенни, но он — отдельный случай, и нужно было поддерживать этот статус, поэтому Квентин прихватил из своей комнаты пару книг, отнесенных туда так давно, что они уже начали забывать полки библиотеки, но так и не прочитанные за вечной нехваткой времени. На улице стояла прекрасная погода, и, решив, что свежий воздух повлияет на лучшее усвоение знаний, Квентин покинул Коттедж и направился к небольшой уютной беседке в дальней части двора, и стоит ли говорить, что еще на подходе он услышал, как и кем она была занята. Это стало последней каплей его терпения. — Кхе-кхе… — откашлялся он, надеясь привлечь к себе внимание, впрочем, совершенно безуспешно, два молодых человека в беседке ни на секунду не оторвались друг от друга. Недолго Квентин оторопело наблюдал как они неприлично страстно целуются, а их руки активно двигаются в штанах друг друга. Ну уж нет, вновь он это терпеть не намерен. — Эй, вы двое! Элиот! — имя он добавил для надежности того, что его, наконец, услышат. Услышали. Элиот мгновенно оторвался от чужих губ и мутным взглядом посмотрел на отвлекающего их парня. — Вы вообще знаете, что существуют спальни? И кровати, говорят, неплохо подходят для этого дела. — Квентин? — Ох, ну, слава Богу, заметили! А теперь не могли бы вы свалить, пожалуйста, я бы хотел позаниматься. — Мы здесь и так уже кое-чем занимаемся, — вмешался в разговор Майк, но Квентин даже не взглянул на него, никак не показывая, что услышал его слова. Он продолжал, не отрываясь, смотреть на Элиота. Элиот глубоко вздохнул, то ли от недовольства, то ли нетерпения, и выпустил парня из своих объятий. — Сладкий, — обратился он к Майку, а Квентин закатил глаза, услышав такое обращение. — Мне нужно поговорить с Квентином, а ты не мог бы пока согреть мне место в своей кроватке? — в жизни Элиота было всего одно правило — не приглашать ухажеров в свою комнату. Марго — одна из немногих, если не единственная, кто имеет доступ в святая святых, Квентин такой чести удостоен не был, но и не особо переживал по этому поводу. Однако был рад услышать, что и Майку путь туда заказан. Майк же, сообразив, что его выпроваживают, недовольно скривил губы, но спорить не стал. Он потянулся к Элиоту и подарил ему на прощание долгий поцелуй и только затем покинул беседку, на выходе «случайно» задев Квентина плечом, на что тот негромко фыркнул и вновь закатил глаза. — Ты хотел со мной поговорить? — Ты ведешь себя странно, Кью, — Элиот небрежно поправлял на себе одежду и ответил на вопрос, убедившись, что его бойфренд отошел достаточно далеко, чтобы не подслушать их беседу. — Странно? Если и так, то виноват в этом ты. — Я? — от удивления Элиот даже оставил в покое завязки в виде шнурков на своей сегодняшней не в меру замысловатой одежде. — Именно. Да любой вел бы себя странно, учитывая, сколько раз я заставал тебя в компрометирующих позах с… ним, — Квентин секунду поколебался, но заставить себя назвать имя так и не смог. — Хотя нет, другой на моем месте вмешался бы гораздо раньше. — Прости, я не знал… Но Квентин его прервал:  — Думаю, знал, — Элиот нагло заулыбался, но лишь пожал плечами. — Он настолько тебе нравится? — Ну, он довольно милый и не стесняется своих желаний. Квентин замолчал, казалось, он пристально рассматривает парня перед собой, но на самом деле, мысли его были далеко. Внутри него бушевало сражение, в котором прежний он — закомплексованный и занудный ботан стремительно проигрывал рвущемуся вперед новому Квентину — раскрепощенному и берущему то, что ему хочется. Элиот не мог не заметить все эти внутренние метания парня и, чтобы не мешать, да и заждались его уже, он постарался незаметно улизнуть из беседки, но наткнулся на барьер явно волшебного происхождения. Квентин, с удовольствием уступив место обновленному себе, вдруг заметил, как главная причина его изменения старается по-тихому его покинуть. Тогда он, не задумываясь, применил заклинание барьера, запечатав все выходы из беседки, а затем последовало еще два заклинания: сковывающее — появившиеся вдруг из ниоткуда веревки надежно связали руки Элиота за спиной, привязав его к перилам; и для отвода глаз, чтобы никто не мог им помешать. — Ох, Кью, ты полон сюрпризов, — Элиот старался выглядеть спокойно, однако смятение в голосе подавить не смог. Облокотившись о перила, он осторожно подергал веревки, но они были слишком крепки и больно впились в кожу. — Ты не мог бы снять веревки? Они так жмут и больно натирают мою нежную кожу на запястьях. Лисонькой проворковал он с самым невинным выражением лица, но Квентин даже не шелохнулся. — Прости, но это в мои планы не входит. Если хочешь знать, ты сам виноват в своем теперешнем положении. — И чем же? — Тем, что ты день за днем в малых дозах проникал в мою жизнь, растворялся в ней, как наркотик по венам. А когда я, наконец, осознал, что подсел, что попал в полную зависимость от тебя и твоего присутствия, ты решил меня оставить, отдавшись попавшей к тебе в руки новой игрушке, — пока Квентин говорил, он все ближе и ближе подходил к связанному парню и остановился так близко, что их разделяло лишь дыхание. — Ты сказал, он не стесняется своих желаний? Элиот не мог оторвать глаз от непривычного для него Квентина и даже не понял, что ему задали вопрос, но, заметив выжидательный направленный на него взгляд, на всякий случай кивнул. — Пожалуй, и мне не стоит. Я просто возьму то, что хочу. — И что же ты хочешь? — Элиот принял правила игры, и она ему определенно нравилась. — Разве не ясно? Тебя. — Тогда, может, ты меня отпустишь, и я сам с удовольствием удовлетворю твои желания. Квентин усмехнулся:  — То, что я хочу тебя, еще не значит, что я тебе доверяю. Отпущу, когда сочту нужным. А пока предлагаю просто наслаждаться. И он прижался к губам Элиота своими, прежде чем тот смог произнести хоть слово в ответ. Но так как для поцелуя Квентину пришлось приподняться, то тот не продлился долго, стоять на цыпочках оказалось довольно неудобно. Едва оторвавшись от губ Элиота, Квентин сразу же сплюнул в сторону, и его незамедлительно обожгло взглядом, полным недоумения и требования объяснить. — У тебя во рту все еще ощущается вкус твоего ухажера. Теперь уже он потянул Элиота на себя, вовлекая его в новый поцелуй, чтобы сквозь него прошептать: «Уже лучше» и заняться завязками на рубашке парня, слегка раздражаясь от вычурности его одежды, с обычными пуговицами дело пошло бы быстрей. Распахнув ее, чуть спуская с плеч, Квентин прервал поцелуй, чтобы полюбоваться открывшейся ему фигурой. Но прежде чем Элиот успел бы заскучать, Квентин сначала медленно провел по его груди рукой, опускаясь по подтянутому животу вниз и замирая у самого края брюк, а затем прильнул губами к шее, к ключицам, не удержавшись, оставляя на них багровый засос и далее оставляя поцелуи по всему уже изведанному пути, очерчивая своим языком линию от аккуратного пупка до расположившегося низко на бедрах пояса брюк. Квентин и в этот раз остановился и услышал сверху восхитительный, но слегка разочарованный стон. Он улыбнулся сам себе, довольный произведенным эффектом, и поспешил заняться ширинкой на брюках, которая как назло оказалась на пуговицах. Пальцы плохо слушались, да еще и сам Элиот не слишком помогал процессу, пытаясь посильней прижаться к чужим рукам. Но едва последняя пуговица была расстегнута и возбужденный орган освободился от сдерживающей его ткани, Квентин тут же провел рукой по всей длине ствола, легко пройдясь пальцами по змейкам набухших вен, и, смахнув выступившую каплю смазки, поднес ее к губам, осторожно слизывая. Ощутив на языке своеобразный чуть кисловатый привкус и не найдя в себе никаких признаков неприязни, он, под радостный вздох сверху, слизнул языком новую каплю и затем обхватил губами головку напряженного члена. То задерживаясь на ней, то вбирая в себя член целиком или скользя губами, языком по всей длине ствола от напрягшихся яичек до побагровевшей головки, иногда помогая себе руками, которые все чаще находились в собственных штанах. — Я так скоро кончу, — послышался задыхающийся голос Элиота, и Квентин тут же остановился. — Ты оказался неожиданно умел. — Ты еще многого обо мне не знаешь, — отозвался он и, поднявшись на ноги, оторвал от рубашки Элиота один из шнурков, туго повязав его у основания его члена. — Это позволит тебе продержаться подольше. И проведя рукой еще несколько раз по требующему разрядки органу, Квентин отошел, чтобы вновь полюбоваться открывшейся ему картиной: Элиот тяжело дышал, его глаза были томно прикрыты, а губы заалели от постоянного прикусывания, его член стоял торчком и выглядел довольно забавно с нелепым бантиком сбоку. В целом парень выглядел ровно так же, каким его и запомнил Квентин в тот день в библиотеке, и это определенно радовало. Позади него в центре беседки стояли стол и пара лавочек. На последние Квентин не обратил внимания, а вот стол его заслуживал, хотя бы тем, что от него веяло волшебством — ему добавили прочности, а значит, он частенько служил не по прямому назначению. Забравшись на него, прежде избавив себя от мешающих его планам штанов и нижнего белья, Квентин непристойно раскинул ноги, при этом повернувшись в сторону Элиота. Одной рукой он ласкал свой член, а другую подсунул под себя, и довольно умело пальцами себя растягивал. Элиот во все глаза, даже не моргая, наблюдал за Квентином, который несомненно получал удовольствие от того, что делал с собой, и дернулся было присоединиться, но остался на месте, вспомнив про путы на руках. — Почему-то мне кажется, что подобное для тебя не впервые? — Так и есть, — Квентин на секунду остановился и мутным взглядом оглядел Элиота, сосредоточив внимание на его и не думающем исчезать возбуждении. — Пояснишь? — Клиника, где я лежал несколько раз. От скуки и под лекарствами мы там и не таким занимались, — ухмыльнулся он, видя изумление на лице Элиота, и тут же сделал быстрый жест рукой, освобождая парня от пут, удерживающих его у перил. — Пора и тебе принять участие. Элиот немедленно подошел ближе:  — А руки? — Чтобы войти в меня, руки не нужны. Ногами обхватив парня за бедра и притягивая его к себе максимально близко, Квентин своей рукой обхватил член Элиота и направил его точно к своему заднему проходу. Едва это ощутив, Элиот двинулся, вогнав свой член одним движением до самого основания — что являлось некой местью за связывание и пассивное участие. Глаза Квентина расширились от неожиданности, от боли и от удовольствия, а руки крепко вцепились в край столешницы, но просить остановиться или быть нежнее не стал, легкая грубость заводила лишь сильнее. — О, Боже. Двигайся. Не останавливайся, — словно в бреду шептал он, и Элиот не мог ослушаться. Вначале толчки были длинными, плавными, но по мере охватывающей их эйфории, движения становили все чаще, резче. В какой-то момент связанные за спиной руки Элиота стали неудобством и Квентин небрежным взмахом руки заставил веревки исчезнуть. На что тот среагировал сразу же. Он, не обращая внимания на зудящие запястья, обхватил Квентина за талию, прижимая его к себе сильнее и двигаясь теперь легче и активнее, буквально втрахивая парня в стол. Квентин просунул меж их тел руку и, лаская свой член, почувствовал, как Элиот начал дрожать и через пару особенно сильных толчков кончил, не выходя из его тела, но продолжил двигаться, доводя и его до оргазма. А после они оба молчали. Никто не знал, что нужно говорить после столь откровенного и, безусловно, наглого соблазнения. Элиот, насколько смог, привел свою одежду в порядок и рассматривал на своих руках красные следы от веревок. А Квентин, едва поднявшись со стола, почувствовал влагу между ног от вытекающего семени, но так и не нашел, чем ее можно было вытереть, но париться не стал и надел нижнее белье с джинсами прямо так. — Мне срочно нужен душ, — произнес он больше сам себе, но, видя, как встрепенулся Элиот, обратился к нему: — Я иду в Коттедж и очень надеюсь, что ты последуешь за мной и приготовишь нам по паре своих сногсшибательных коктейлей. Квентин щелкнул пальцами, и барьер, окружавший беседку, исчез, как и чары для отвода глаз, он спокойно вышел и, не оглядываясь, направился к Коттеджу, оставляя Элиота одного и позволяя ему самостоятельно принять решение. И уже зайдя на крыльцо, он вдруг услышал стремительно приближающийся сзади голос. — Пожалуй, душ мне тоже не помешает. Квентин довольно рассмеялся и, схватив Элиота за руку, потянул его к двери.