От шуток до...

...у Хака очень дурацкие шуточки, всегда такими были. Иона терпеть их не могла: с самого детства этот дерзкий синеглазый мальчишка потешался над ней, принцессой! Но что-либо сделать она была неспособна: любые замечания или возмущения перекрывались другой шуткой, а достойно ответить ему Ионе не удавалось, хотя она, конечно, старалась. Благо, рядом всегда был кто-то, кто действовал отрезвляюще на их парочку, исполнял роль этакого громоотвода: император Ил, генерал Мундок, но чаще всего – Суон. Не всегда посторонние понимали, о чем спорят Хак и принцесса, слишком много личного у них было; но даже само присутствие чужих напоминало Сону, что перед ним – его госпожа, а Ионе – что она представитель королевских кровей; что они не одни. Что они не могут постоянно переругиваться, дерзить друг другу и соревноваться в колкостях (в которых Иона всегда проигрывала). Хотя, в конечном счёте, такие спарринги таки вошли в привычку, став незаменимыми для обоих. Впрочем, чем старше они становились, тем меньше беспокоились о мнении двора: Хак, не стесняясь, высмеивал слабости Ионы перед её отцом, та в ответ пыталась унизить его при Суоне. И император, и принц лишь смеялись, слушая перепалки, да время от времени уворачивались от предметов, которые девушка кидала в обидчика, но мешать – о, нет, эту затею все оставили в покое с тех пор, как младший Сон отметил своё пятнадцатилетие, а Иона отказала наследнику клана Огня. Многим, кто наблюдал словесно-моральные бои друзей, казалось, что Хак переходит черту: такое вопиющие неуважение к принцессе! И это-то при стоящем рядом императоре! Но эти многие даже не догадывались, как старается держать себя в руках Зверь, какому бешеному контролю себя подвергает. Его шуточки всегда оставались только шуточками: а ведь уже несколько лет Хак видел в Ионе далеко не подругу детства; уже не первый год он отдергивал себя, когда руки тянулись к длинным рыжим волосам, а внутренний голос манил сорвать первый поцелуй. И в этом – о, чудо! – опять помогал верный друг, Суон, даже не догадываясь об оказанной помощи. Его личный барьер - Зверю хватало только увидеть, как эти двое смотрят друг на друга, чтобы отринуть все мысли об Ионе, как о девушке. Не здесь и не сейчас; не когда её фиалковые глаза ловят каждое движение его названного брата, не когда Суон запинается и отводит глаза, смущаясь от самого присутствия кузины. Скрываемая любовь венценосной парочки не давала шуткам Хака перерасти в намёки: он слишком уважал чувства друзей. В ночь, когда император Ил был убит, а Суон навеки заклеймил себя предательством, Зверю было не до шуток и, тем более, не до намеков. Потеряв практически всё, чего добился в столице, Хак сумел спасти себя и Иону – и, по правде говоря, о большем и думать не смел; не когда за спиной свистят стрелы и погоня наступает на пятки. Но именно тогда он понял, как зависим от рыжеволосой девчонки: пока в её глазах плескалась обжигающе-горькая пустота, Сон и улыбнуться нормально не мог. Люди клана Ветра совершили чудо, вернув Ионе смысл жизни, подарив ей цель – пусть в самом её зачатке; Хак же… Хак же неожиданно для себя нашел, что его барьеры пали: не успели они вдвоём и за ворота города выйти, как привычные вроде шутки обрели новый окрас, а прежние уговоры с самим собой потеряли силу. И если сначала он сам этого испугался (не показывая, конечно, своих чувств), то позже даже вошел во вкус: за годы их дружбы Иона научилась опускать, когда хотела, и их привычка подкалывать друг друга вернулась в силу. Переломным моментом Сон – точнее, бывший Сон – считал знакомство с Джи-Ха, зеленым змием; о том, что это наступило намного раньше, думать не хотелось. Переломный момент, когда доля намеков стала больше, чем доля подколок; когда Суон и чувства к нему окончательно отошли на задний план для Зверя. Возможно, Хак бы и дальше придерживался бы какой-нибудь границы, но зеленый дракон, взяв на себя роль искусителя и купидона в одном лице, нашептал не те – или всё же те? – слова на ухо Зверю; смог надавить на нужный рычаг, считая это делом чести. Естественно: Рёкурю никогда не знал Суона, а вот пространные отношения между Ионой и Хаком заметил практически сразу. Не вдаваясь в тонкости, он задел болевую точку, запустив необратимый процесс. Иону было сложнее смутить: золотая заколка обжигала пальцы фантомной болью, не допуская и шанса забыть первую любовь, а вот Хак оказался слабым звеном. Всё чаще он теперь допускал для себя больше, чем мог позволить; как и раньше, руки тянулись к рыжим волосам – и прикасались к талии; внутренний голос манил словить первый поцелуй Ионы – и губы отчаянно прижимались к белому лбу, в надежде, что прикосновения снимут лихорадку, успокоят чувства. Ожидания не оправдывались: молодого человека лишь сильнее тянуло к принцессе, а душа и тело требовали своего. Иона, неожиданно, тоже не облегчала ношу Хака: казалось, она начинает видеть в нём мужчину – со своими потребностями и нуждами, но не желала отпускать от себя. Понимая и извиняясь за свой эгоизм, она продолжала лишь сильнее привязывать Зверя к себе; клубок их отношений всё больше запутывался и, кажется, они сами перестали понимать, кем приходятся друг другу. Принцесса и её верный охранник? Друзья детства? Или… что-то таки большее? Ни Хак, ни Иона не знали ответа, в тайне мучаясь этим, на самом деле, сложным вопросом, но продолжая себя вести, как ни в чем не бывало. Зверь продолжал подкалывать Иону, время от времени дозволяя себе большее; принцесса продолжала ему парировать (не всегда удачно), вовремя его отталкивать, испуганным зайцем смотря в глубину синих и таких родных глаз и… …И втайне от самой себя надеяться, что Хак не отступит от неё.