Ты танцуешь со смертью, Шерлок

Играя тонкой улыбкой, он склоняется в учтивом поклоне и обращается к Джону:  — Ты позволишь пригласить на танец твою жену? Джон радостно вспыхивает:  — Разумеется. И добавляет шутливо: — Если Мэри не против. Мэри не против. Одна рука уверенно ложится на талию, другая сжимает пальчики, которые при самом жгучем желании не назовешь ни изнеженными, ни слабыми, и холод пронзает позвоночник звенящей стрелой — он знает. С самого начала знал. Они танцуют слаженно — раз-два-три, раз-два-три, ни разу не сбившись с такта, и оба поочередно посматривают на Джона, который подбадривает их самой замечательной из своих улыбок. Эти двое — наиболее ценное в его жизни и Джон счастлив видеть их рядом. Их ответные улыбки сияют кристальной правдой, звуки прекрасной мелодии разливаются по красиво убранному залу, где празднуется наиважнейшее событие в жизни Джона Уотсона — ее победная вершина, своеобразный пик. Спокойный голос обжигает ушную раковину: — Я могу рассчитывать на тебя, Мэри? — Да. — Она тихо смеется, ни единой интонацией не выдав внутреннего смятения, и помимо собственной воли прячет взгляд от проницательных глаз, которые буквально прикованы к ее умело подкрашенному лицу. — Понять бы только, что ты имеешь в виду. — Думаю, ты понимаешь. Джон в любом случае не пострадает, что бы ни происходило в твоей жизни? — Прости? — Я детектив, Мэри. Хороший детектив. Говорят, гениальный. И все потому, что умею видеть. Тебе к лицу этот флердоранж, он делает твое лицо совершенно невинным. Прошу тебя… — Теряюсь в догадках, о чем ты меня попросил, но приму это к сведению. — Благодарю. Внутри вскипает яростная волна, и она усмиряет ее неимоверным усилием воли. Ах, Шерлок, Шерлок, не стоило тебе этого говорить. Волновать беременную женщину небезопасно. * От досады и злости Мэри готова кричать. Впервые она так глупо промазала — его сердце было головокружительно близко, в двух ничтожных шагах. Подобного с ней никогда не случалось. Но уж слишком, слишком хотелось убить — так сильно, что задрожала рука. Впервые в жизни это ее дело, и осечка становится неизбежной. Проклятье! Он не умер. Он снова вернулся. Этот сукин сын совершенно неуправляем! Паника накрывает. Но ведь он пощадит ее, правда? Она может на это рассчитывать? Конечно же может. Ей не о чем беспокоиться. По сути, люди до смешного просты в своей сердцевине. Даже самые гениальные детективы. Он будет молчать ради Джона. Ради своего дорогого Джона. Ради любви к нему, в которой так откровенно, так по-детски признался. Он не сделает ему больно настолько. А она… Она постарается выполнить его глупую просьбу: окружит мужа заботой, любовью и нежностью, будет рожать ему детей, заводить собак, и в водовороте семейных будней Джон навсегда забудет, что когда-то его жена, добропорядочная английская леди, была не очень хорошей девочкой. В конце концов, трава на ее газоне ничем не отличается от травы на газоне той милой пожилой пары, что, сидя возле дома в своих потертых шезлонгах, вечерами любуется на закат. А ее домашнее платье выглядит абсолютно миролюбивым. У времени нет предела, оно течет по своим законам. Джон будет грузнеть и покрываться морщинами под ее надежным крылом (видит бог, надежнее трудно сыскать), и постепенно его взгляд перестанет быть ищущим, полным неясного ожидания. (Нечего искать, Джон, и некого ждать. Хватит, набегались, и он уже не объект — ни твой, ни мой.) В ее силах сделать все так, как рисовалось в самых прекрасных, самых дерзких мечтах, в какой бы грязи в тот момент не тонули ее душа и тело. Шерлок Холмс проиграл. Да, такое случается. *** — О чем ты думаешь? — Что? — Ты очень сосредоточен. И мрачен. Плохое настроение? Тоскуешь? По-прежнему не знаешь покоя? — Да? Не заметил. Я думаю о… Ни о чем я не думаю. Эмм… Скажи, Мэри, все наши счета оплачены? — Все. — Ты уверена? — Я за этим слежу, дорогой. — Отлично. Просто отлично. — Как Шерлок? Звонил? — Давно. Очень давно. У Джона появилась раздражающая привычка повторять слова и даже целые фразы. Он выходит из комнаты, спохватившись вдруг о массе неотложных и важных дел — как всегда, когда речь заходит о нем. Она знает, что сейчас он снова предастся воспоминаниям, но ее это мало волнует — столько воды утекло. И разве воспоминания способны причинить вред этому уютному дому, созданному ее стараниями и талантом? Они лишь дым, который развеять легко. Все счета оплачены, милый. Все. Можешь не волноваться. И ты сам это выбрал, не так ли?