"Я давно тебя не видел"

- Я давно тебя не видел… - моя ладонь с растопыренными пальцами на мгновение замирает, неловко повиснув в сантиметре от цели, а затем, наконец, касается ручки входной двери. Самая обычная ручка, ничем не примечательная дверь. Именно это я и скажу? Я давно тебя не видел. Эта фраза с каким-то противным ощущением, сходным с ощущением от звука шуршания пенопласта, касается моих висков изнутри черепной коробки. Их теперь начало ломить. Кажется, она стала материальной и теперь живёт своей жизнью в моей голове. Я давно тебя не видел… Мой рассеянный взгляд пробегает по обнажившемуся запястью, на котором болтаются дешёвые электронные часы, которые, к тому же, сидят свободнее, чем следует, из-за чего так и норовят съехать вбок. Из рассеянного взгляд становится удивлённым. Я это чувствую. Четыре минуты. Четыре. Именно столько я держусь за ручку входной двери, так и не потянув её вниз. Одно движение, которое уронит картонную декорацию. Декорацию, которая прячет собой бесконечность… в форме рулета. Мне кажется, Вселенная похожа на рулет. С ягодами. Люблю рулеты. Ещё две минуты. Я чувствую, как от виска вниз скатывается капелька пота. Холодная, мерзкая капля. Вот она уже съезжает по шее куда-то за высоко поднятый воротник. Я невольно ёжусь, заставляя ручку двери слегка изменить положение. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы я заметил. Можно ли это считать попыткой? Пожалуй, нет. Это просто… а вот и вторая капля. Теперь уже на лбу. Я вздрагиваю и трясу головой, заставляя волосы упасть на глаза. Капля растворяется где-то в прядях. Так-то лучше. Свободной рукой я тянусь к волосам, чтобы снова откинуть их назад, как замечаю, что левой рукой по-прежнему держусь за ручку. Ещё две минуты. Так и не убрав волосы, я принялся буравить взглядом собственные ботинки, прогоняя в воображении почтовый состав из обрывочных мыслей, не имеющих ни композиции, ни причинной связи. А что я скажу? А стоит ли мне это делать? А не забыл ли я покормить черепаху? А какой на вкус пирог с почками? …пирог с почками? Я нервно облизываю губы, пытаясь понять, что всё-таки я пытаюсь найти в своей голове. Я не обманываю себя тем, что я якобы пытаюсь подобрать нужные слова. Нужные слова. Какое странное словосочетание. Разве могут слова быть нужными? Слова – это всего лишь слова. Разве они имеют степень востребованности, особенно если их от меня не ждут? Даже если бы и ждали. Что бы изменилось? Я едва не вернулся к пирогу, когда понимаю, что с момента моего прикосновения к ручке прошло уже семнадцать минут. В другой ситуации мне хватило бы их на многое. Не сказать, что я жаден до времени и чертовски пунктуален, но сейчас мне это показалось какой-то уж совсем дикой непрактичностью. Я давно тебя не видел. Какая же глупая фраза. И как она мне в голову пришла? Она всё навязчивее расползается сетью жидких буковок по моему мозгу, словно бы сжимая. Словно бы стремясь заполнить всё. Я снова трясу головой, заставляя волосы растрепаться ещё сильнее. Вздор. Разве можно начинать таким образом? Ладонь, сжимающая дверную ручку, начинает потеть. Мне и в голову не пришло, что можно постучаться. Сейчас это кажется здравой идеей, но я быстро её отметаю – вслед за липкими мыслями о пироге с почками, вкус которого останется для меня загадкой как минимум до выходных. Двадцать две минуты. Мне стало душно. Из-за упавших волос я вижу только свои ноги, если опускаю глаза. Но я по-прежнему не отпускаю ручку. Секунды медленно, словно песчинки, сменяют друг друга, задорно мигая на дисплее китайских часов, купленных за сущие копейки в каком-то дисконт-магазине. Никогда не любил часы, но теперь мне приходится их носить. Наверное, это странная необходимость, раз я умудряюсь тратить такое количество времени на то, чтобы открыть входную дверь дома, который я знаю лучше, чем свой собственный. Я сделаю это. Прямо сейчас. …или нет? Я по-прежнему это не сделал. Тридцать одна минута. Почему я не опускаю эту проклятую ручку? Может, лучше не опустить, а отпустить? А смогу ли я потом снова за неё взяться? Я держу это ручку так, словно она – последнее, что связывает меня с реальностью, которая давно перестала для меня существовать. Роем цветастых бабочек моё воображение уносит меня в глубины собственного сознания, чему я даже не думаю сопротивляться… …и в себя прихожу только тогда, когда моя онемевшая рука сползает с ручки. В ладони ощущается покалывание от притока крови. Ручка, опустившись, вернулась в горизонтальное положение, на что я даже не обратил внимания. Я ошарашено смотрю на блестящую от пота ручку. Я отпустил её. Отпустил. Я сглатываю слюну, с ужасом понимая, что натворил. Глядя на ручку таким взглядом, словно она у меня на глазах застрелила мою черепаху из обреза, я осознаю, что больше не смогу за неё взяться. Соломинка выскользнула из руки, отрезая возможность что-либо изменить. Это был последний мостик. Цветастые бабочки ехидно смеются и совсем возвращают меня к реальности, растворяясь где-то на коре моего мозга, делая его похожим на разноцветного жирафа. Во всяком случае, так это представляю себе я. Оставив бабочек наедине с жирафом, я вытираю потную ладонь о джинсы с каким-то остервенением. Мой взгляд натыкается на дисплей часов и я недоверчиво подношу его к глазам, параллельно поправляя съехавшие очки. Что?! Прошло два с половиной часа с момента, когда я подошёл к двери. Я хотел снова было тряхнуть головой, но вовремя останавливаюсь и лишь слегка улыбаюсь коврику перед входной дверью, чувствуя, как ветерок скользит по мокрой шее. Лёгкий бриз прогоняет прочь последнюю задержавшуюся бабочку и теперь я понимаю, что это очередное поражение. Я отпрянул от двери, как от чихнувшего на меня в метро человека. Сузив глаза, я начал пятиться, словно боясь, что дверь на меня набросится, щёлкая челюстями, пока не упёрся спиной в… табличку? Да, точно. Столбик, табличка. Неожиданно меня охватила бессильная ярость и я от души пнул столбик ногой, о чём тут же пожалел ровно в тот момент, когда услышал собственный дурной вой, который вырвался из лёгких прежде, чем я сумел сообразить хоть что-то. Ах ты ж… Неуклюже отпрыгав на одной ноге к калитке, я с мстительным удовлетворением отмечаю, что столбик всё-таки погнулся и упал. Но он всё равно не стоит вывихнутого пальца на ноге. Наверное. Опершись спиной на штакетник, я едва не потянулся к карману, но своевременно вспомнил, что сигарет там нет уже как целый год. А это, пожалуй, можно считать достижением, что я не без гордости и отмечаю. Ветерок прекратился так же внезапно, как и начался. Пожалуй, вернусь я пешком. Окинув дом взглядом напоследок, я разворачиваюсь и выхожу за пределы участка, гадая, смогу ли я сюда вернуться. Смогу ли я себя преодолеть. Но, пожалуй, оставлю я самокопание на потом. Я так и не смогу потянуть чёртову ручку. Я давно тебя не видел. И как мне эта глупость в голову пришла?

***

Солнце опустилось ещё ниже, отражаясь от металлического глянца таблички, тоскливо и одиноко висящей на поваленном столбике. «Продаётся» - безмолвно говорила табличка солнцу, в котором могла на секунду почудиться ехидная ухмылка. А могла и не почудиться.