Потому что я люблю тебя...

      Они вернулись в усадьбу Дэвенпорт с утренней охоты только ближе к полудню. Улов был средним: пара зайцев и молодая лань, вполне могли оправдать их труды. Добычу убрали от солнца в прохладное помещение. Освежевать их должны были двое здешних слуг, которые исправно трудились в Дэвенпорте вот уже пятнадцать лет. Ассасины спустились в оружейную комнату, расположенную под самим домом. Коннор вернул тяжёлый охотничий лук и стрелы с медными наконечниками на своё законное место: он придерживался строгого порядка и об оружие всегда заботился как о живом существе. Саманта вернула ему позаимствованные клинки и дротики. Раньше они часто охотились вместе, и как-то раз им даже посчастливилось убить горную рысь. И сейчас мужчина почему-то вспомнил об этом. — Не теряешь форму. — Сказал Коннор, убирая острые клинки. Дефорс загадочно улыбнулась в ответ и прошла к стоящему в центре комнаты манекену, на котором покоилась лёгкая, покрытая тонким слоем пыли, броня. Ей практически не пользовались. Коннор надел её лишь пару раз, посчитав крайне неудобной. Саманта, рассмотрев форму, теперь взглянула на ассасина, который всё ещё возился с оружием. Её внимательный взгляд заметил ещё не сошедший вчерашний след от укусов на смуглой шее. Она даже не помнила когда и как успела его искусать… Женщина приятно нахмурилась. — Болит? — Спросила она игриво. Ассасин отвлёкся и с непониманием взглянул на неё, ненароком подумав, что смог где-то по неосторожности пораниться ещё на охоте. Но по лукавому взгляду, который так ненавязчиво скользил по его шее, мужчина догадался, о чём именно идёт речь… И в ответ он только очаровательно усмехнулся. Закончил возню с оружием, взглянул на Дефорс, которая теперь занялась изучением обширной карты Бостонских подземок, прикреплённой к стене. Ассасин бесшумно подошёл к ней со спины и нежно обнял, утыкаясь носом в мягкие шелковые волосы, закрыл глаза, вкушая запах черёмухи. Женщина приятно вздрогнула всем телом. Её руки скользнули по рукам Коннора. Она почувствовала лёгкое прикосновение губ на своей шеи. Коннор открыл глаза, вспоминая слова Хантера. Они не давали ему покоя. — Саманта, — обратился к ней мужчина в пол голоса, нарушая приятную бархатную тишину. Он немного подождал, ему очень не хотелось прерывать ту лёгкую атмосферу, которая ветла в этой комнате, однако он должен был узнать: солжет ли она ему. — Ты помнишь заказ на Джексона? — Стараясь оставаться спокойным, спросил Коннор. Саманта в его нежных объятиях сильно вздрогнула, а затем освободилась и устремила на мужчину всё своё человеческое внимание. Едва различимая улыбка исчезла с её губ, но она не теряла самообладания и старалась выглядеть теперь удивлённой. — Джексона? — Дефорс заинтересованно посмотрела на мужчину, сделав вид, будто бы не поняла кого тот имеет в виду. — Тамплиера, жившего в Бостоне. — Терпеливо пояснил Коннор, устремив внимательный взгляд на суетливую женщину. Саманта почувствовала позади себя грубую каменную стену, даже не касаясь её. Она снова затаилась, выискивая в тёмных глазах собеседника что-то тайное. Дефорс совсем перестала улыбаться. Сердце забилось очень быстро и тихо. Она поняла, о чём всё это время хотел поговорить с ней Коннор… — Хантер рассказал тебе?! — С болью хмуря брови, спросила она. — Это сейчас не столь важно, — коротко ответил Коннор, но его голос пока оставался спасительно мягким, нежным и доверчивым. — Да, я помню, — уступила женщина, опустив взгляд, надеясь, что на этом его пугающий допрос закончиться. Но она ошибалась. — Что случилось в ту ночь? — Спросил Коннор. Саманта вздрогнула, в янтарных глазах затанцевали блики страха. Она с отчаянной мольбой посмотрела на ассасина, который неотступно ждал ответ. И Дефорс молчала, чувствуя, как страх в груди разливается по всему её телу и она готова вот-вот рухнуть без чувств. — У нас с Хантером было общее задание — убить тамплиера. Мы дождались ночи и пробрались в дом к Джексону. Он уже спал, поэтому цель была ликвидирована без особых трудностей… — Саманта напряжённо замолчала, к горлу подкрался ком. Её взгляд умолял Коннора остановиться, но тот не отступал. И Дефорс пришлось продолжать свою нелёгкую речь: — Ахиллес сказал не оставлять свидетелей. Но перед самым уходом… — В глазах женщины засверкали непослушные слёзы. — Не знаю откуда она взялась, мы были не готовы к этому! Нам сказали, что Джексон живёт без семьи. В спальню выбежал ребёнок, девочка лет десяти. — Что было потом? — … — Саманта… — Я убила её. — Голос Дефорс стал грубее, она сильно нахмурилась, из последних сил пытаясь сдерживать горячие слёзы. — Убила! — Прикрикнула женщина, её руки начинали дрожать, но она пыталась скрывать и это. Коннор почувствовал себя последним подонком: ему захотелось немедленно успокоить Саманту, извиниться. Однако на его плечи навалилось и специфическое облегчение: она не солгала ему и сказала правду. — Я должна была рассказать тебе раньше. Но я боялась, что ты, узнав кто я на самом деле, отвернёшься от меня. — Саманта, скольких же ты убила? — Спросил Коннор, не сводя пристальный взгляд, он всё ещё выглядел так, как будто-бы вёл свой безжалостный допрос. Женщина в ужасе замерла. Пушистые ресницы прикрыли янтарные глаза, но слёзы в них неожиданно исчезли. — Много, Коннор. — Сколько? — Повторился требовательно ассасин, он хотел знать, хотел видеть при этом её лицо. Дефорс глубоко вздохнула, собираясь с силами признаться ему в страшных цифрах. — Около сорока. Я знаю, в войну эти цифры кажутся ничтожно маленькими, но мне приходилось не раз ошибаться и погибали невинные люди. Ассасин невольно замер, число изумило его, и он даже не сразу принял эти цифры. Губы дрогнули, но мужчина промолчал. Женщина судорожно вздохнув, опустила голову, обнимая себя за плечи, поёжилась от призрачного и неприятного холода. — Я… — Она снова тяжело вздохнула, закрыла глаза. — Выполняла то, что должна была. Мы борцы за свободу… но…черт возьми, если бы только можно было решать всё одними переговорами… Коннор молчал, слушая её дрожащую речь, которая неожиданно прервалась и Дефорс судорожно поймала ртом холодный воздух. Зарыдав, она присела на пол, закрывая хищные волчьи глаза дрожащими ослабшими руками. За этой железной леди скрывалась маленькая девочка, которой теперь было очень больно. — Коннор, — обессиленно прошептала она, и новые слёзы сковали её голос. Она сильно зажмурилась, боясь открыть глаза и увидеть пустую комнату. Боялась, что ассасин уйдёт, даже не прощаясь с ней. Сердце колотилось в груди слишком быстро, нестерпимо болело. Оно рвалось из груди. Руки дрожали, дыхание прерывалась на каждом новом трудном вдохе. Женщина просто начала задыхаться. Но вдруг почувствовала тёплое спасительное прикосновение на своих плечах и снова вздрогнула. — Открой глаза. — Попросил Коннор спокойно, нежно и всё также доверчиво. Дефорс сглотнула, помотала головой: ей было стыдно смотреть на того, кого она всегда учила состраданию к врагам. — Посмотри на меня. — Потребовал ассасин и Дефорс подчинилась. Её прекрасные янтарные глаза стали красными от горячих слёз, а на пышных ресницах блестели капли. Мужчина прикоснулся до её лица, бережно смахнул эти неугомонные слёзы. — Я люблю тебя. — Сказал Коннор, разрушая сковавший женщину ужас. — Люблю… И опять эти слезы, но уже лихорадочной радости скатились по щекам, Дефорс не смогла сдержать их. Её сердце готово было разорваться на части. Волна удушающего облегчения и радости навалилась на неё. И она не смогла сказать ни слова больше. Слова здесь стали абсолютно лишними: ассасин и без них всё знал. Саманта уткнулась в мужскую грудь и тихо прошептала: «Спасибо».