Пятничный вечер и приятное в квиддитче

Это была целиком и полностью ее вина. Надо было предполагать, что все может кончиться плачевно, несмотря на то, что это было именно ее идеей. Вообще-то, согласно плану, ничего подобного не должно было случиться, но тут уж ничего не попишешь. Мысль о том, что их дружба слишком ей дорога, чтобы так просто позволить ей распасться, пришла Гермионе в голову, когда они с Гарри и Роном уже отдалились друг от друга. Все это время Гермиона была занята поощрением собственного трудоголизма, Рон практически ничем не занимался (и тем не менее он все время был чем-то занят), а Гарри был озабочен своими весьма хрупкими отношениями с Джинни. Таким образом, они встречались все реже и реже, пока жизнь на отдалении друг от друга, не стала казаться привычной. И вот однажды, сидя дома в одиночестве после изматывающего трудового дня, Гермиона вдруг поняла, что соскучилась по ним. Но она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы продолжила сидеть и жалеть себя. Теоретически ее идея была проста: им необходимо встречаться хотя бы раз в неделю на пару часов, и только смерть может быть достаточным оправданием для неявки. Все гениальное – просто. Однако на практике, когда дошло до разговора с друзьями, возникли осложнения. Нет, они, конечно же, согласились, но поставили условие, что каждый по очереди будет выбирать, чем они займутся вместе. Поначалу все шло гладко. Совместные прогулки завершались заходом в паб, а после продлевались у нее в квартире на киносеанс, прерываемый полночным перекусом. Желание разбавить рутину чем-то новеньким возникло у Гермионы, так что, опять же, она сама во всем виновата. Она повела их на выставку искусства. По сей день у нее не выходит из головы мысль: как поход в музей с Гарри и Роном мог показаться ей хорошей идеей?! Надо было предполагать, что это обернется войной, а ею в итоге все и кончилось. И теперь она стояла и наблюдала, как они обмениваются многозначительными взглядами. Натягивая плащ, Гермиона смерила их сердитым взглядом и незаметно спрятала во внутреннем кармане палочку. Их самодовольные смешки все никак не стихали, и она, не в силах скрыть огорчения, повернулась к ним. – Слушайте, парни, – самым что ни на есть примирительным голосом начала она, – а может, мы сразу пропустим по стаканчику? Думаю, что-нибудь горячительное нам не повредит. Сегодня же пятница – конец утомительной недели, и нам просто необходимо расслабиться. – Неплохая попытка, – отозвался на это Гарри, прежде чем уверенно подтолкнуть ее к входной двери. Она вцепилась в дверную раму так, будто от этого зависела ее жизнь. Под напором Гарри костяшки ее пальцев побелели. – Гарри, пожалуйста, – взмолилась она, – я приготовлю ужин! Вы сможете просто… отдохнуть. Я сделаю все что угодно! – Сегодня очередь Рона выбирать, и мы будем делать то, что хочет он, – напомнил ей Гарри и расплылся в коварной улыбке. – Неужели ты забыла правила, Гермиона? Она держалась уже только кончиками пальцев, царапая дерево ногтями, словно цепляясь за надежду на спасение. – Ой-ой-ой, с каких это пор вы двое следуете правилам? – съехидничала она, ощущая опасное скольжение. – А ты с каких пор им не следуешь? – иронично парировал Рон. Последний толчок Гарри стал решающим: Гермиона выскочила за дверь и сделала первый шаг к худшему в своей жизни вечеру. Словно приговоренный к поцелую дементора арестант уныло плелась она по улице, снова и снова проклиная себя за то, что потащила их на эту треклятую выставку. – Ой, ну что ты, – воскликнул Гарри и закатил глаза, заметив, как неохотно она переставляет ноги, – все не так плохо. Она угрожающе зыркнула на него и принялась более демонстративно выражать свое недовольство. – Это же музей, – подхватил Рон, перенимая у Гарри эстафету, – а ты любишь музеи! Только представь: старье, запах нафталина, занудная старая карга-экскурсовод, которой осточертела ее работа, и она вовсю отыгрывается на посетителях – красота! Там можно окунуться в море муторной истории, а еще у них наверняка продаются книги в сувенирной лавке. Гермиона замедлила шаг и вперилась в него недовольным взглядом. – Это музей квиддитча, – проныла она. Парни закатили глаза в ответ на ее затянувшийся спектакль с целью улизнуть, зашли с двух сторон, взяли ее под локотки и потянули вперед под аккомпанемент ее возмущенных возгласов. Когда впереди замаячил вход для посетителей, Гермиона уже смирилась с судьбой и перестала скулить, однако с ее лица не сходила гримаса упрямого недовольства. Для любого маггла это место выглядело не более чем заброшенным магазином с незамысловатой деревянной дверью, в то время как для магов ржавая вывеска над ним говорила о том, что они пришли куда надо. Вообще-то на ней было написано «Сундук сокровищ дядюшки Монти», но, тем не менее, это был музей. Гермионе стало любопытно, что сказал бы дядюшка Монти, узнай он, чему ныне служит прикрытием его некогда милый магазинчик. Гарри нажал на торчащий из-под окна кирпич и моментально попал внутрь. Рон и Гермиона немедленно последовали его примеру, однако исчезновение троицы у входа в неприметную лавку осталось незамеченным суматошной маггловской улицей. Очутившись в широком холле музея, Гермиона покачнулась и вцепилась в первое, что подвернулось под руку, а этим оказалась мантия Гарри. Парень исторг отнюдь не мужественный возглас, пытаясь устоять на ногах. Гермиона отпустила его и стряхнула незримую пыль со своего наряда. – Отлично, тут еще и очередь, – проворчала она, продвигаясь к столу, где около двадцати человек стояло за билетами. – Ты закроешь рот хотя бы на одну чертову секунду? – простонал позади идущий Рон. – Между прочим, эта очередь в три раза короче той, что мы отстояли перед выставкой в галерее, и я отчетливо помню, как ты трещала о том, как здорово, что нам приходится дожидаться новых впечатлений, что ожидание подогревает интерес. Надо было предполагать, что ей это еще аукнется. – Так что это война, Гермиона, – с широкой улыбкой добавил Гарри, – причем, с твоей же подачи. Она ответила ему злым взглядом и встала в очередь, не собираясь сообщать, что не преувеличивала, когда в красках расписывала им неделю назад, что любит некоторое время «подогревать интерес». Гарри и Рон меж тем приступили к своему ритуалу, а именно к обсуждению шансов Пушек на победу в этом году, после чего Рон непременно сетовал на то, как несправедливо, что Соколы вырвались в лидеры лиги благодаря своим довольно грубым тактикам. Пока он говорил, Гермиона успела зевнуть тринадцать раз, а группа из пятнадцати человек вошла в зал ожиданий во главе с экскурсоводом – той самой старой каргой, которую напророчил Рон. Их троица продвинулась вперед, сделав очередной малюсенький шажок, и стало казаться, что ожидание подходит к концу. Сотрудница, продающая билеты, сообщила паре, стоящей перед ними, что экскурсовод освободиться через несколько минут и проведет еще одну группу из пятнадцати. Гермиона развернулась к парням и просияла. – Скоро мы войдем! – возвестила она, прерывая уже вторую речь Рона по поводу Соколов. – Какая жалость, тебе ведь так нравится ждать! – отозвался тот, и она раздраженно закатила глаза, протянув билетерше два галлеона. – Все оплатили билеты? – раздался мужской голос, когда Гарри отдавал два галлеона за свой билет, – отлично. Добро пожаловать в Музей квиддитча, уважаемые волшебники и волшебницы. Независимо от того являетесь вы фанатами квиддитча или нет, я уверен, каждый найдет здесь для себя что-нибудь приятное. Гермиона внимательно рассматривала носы своих туфель, размышляя, что на ближайшую пару часов они станут для нее самым интересным экспонатом. От идеи, что и ей удастся найти здесь что-то приятное, она уже хотела закатить глаза, но, взглянув на того, кто проведет их по музею, Гермиона застыла в шоке с открытым ртом. Он же деловито надвинул очки на переносицу и махнул слушателям, призывая идти за собой. Группа из пятнадцати человек тронулась с места, а Гермиона застыла, ощущая, как ее сердце отбивает чечетку где-то в горле, или так ей казалось. – Ну и что ты застряла? Выглядишь, как сбежавшая из психиатрического отделения Мунго. – прокомментировал Рон, схватил ее за руку и потащил за всеми. – Вы двое что, совсем слепые? – поразилась она, наконец-то вспомнив как при помощи языка и нёба производить звуки. – Я уверен, что все еще в состоянии различать некоторые вещи. – О, Мерлина ради, неужели ты не заметил? Это… – …Драко Малфой, и я – ваш гид на сегодняшний вечер. Если захотите что-то спросить – кричите. Гермиона всплеснула руками перед лицами друзей в немом «вот, я о чем». Брови Гарри поползли вверх и исчезли за его непослушными (предположительно растрепанными с целью привлечения женского внимания) волосами. Трио чуть ли не врезалось во впереди идущих людей, когда те остановились у первого экспоната. – Драко Малфой… Рон выглядел так, словно не мог решить, что хочет больше: смотаться отсюда или же наброситься на их гида. – …работает в Музее квиддитча… Гарри во все глаза разглядывал Малфоя, который подкреплял свою оживленную речь жестами в сторону кожаного мяча с отверстиями для пальцев, что располагался за табличкой «Квоффл, 1711г.» – …носит очки… Гермиона, не отрываясь, смотрела на заметно возмужавшего Драко Малфоя, в очередной раз поправившего свои очки, стекла которых слегка скрыли его серые глаза. Рассматривая блондина, и отпуская комментарии весьма мечтательным тоном, она не заметила ошеломленного вида смотрящих на нее друзей. Острые черты лица Малфоя, как ей казалось, практически не изменились, несмотря на то, что он повзрослел, однако очки подчеркивали в нем качества, о существовании которых она и не подозревала. Он держался с достоинством и демонстрировал высокий интеллект прямо как… ботаник. Она рассеяно облизала губы, и с приоткрытым ртом пошла вперед, когда Малфой вновь поманил их за собой. – О, Мерлиновы подштанники, не может быть, чтобы она облизывалась, глядя на него! – простонал Рон, потрясая напряженными ладонями (которыми он, как счел Гарри, только что мысленно душил воображаемых Малфоя или Гермиону – или обоих). – Разве не должен он заниматься подпольной организацией нового нашествия Пожирателей или еще чего? – удивился Гарри, с опаской глядя на вытаращившую глаза Гермиону. – Возможно, это и есть подпольная организация нового нашествия Пожирателей, – прошептал в ответ Рон с ноткой паники в голосе. – Ох, черт возьми, Гарри, они же нас завербуют! – Он не станет пытаться вербовать того, кто поверг Волдеморта, ты, бестолочь, – сказала Гермиона. – Плюс, он в очках. Пожиратели не носят очков. С ними неудобно было бы носить маску Пожирателя. – Это все маскировка, – упрямо прошипел Рон. – Он – слизеринец, а они все что-то скрывают. Ну, ты знаешь… хитрят и выделываются, чтобы казаться эдакими злодеями. – Мне кажется, если бы он действительно хотел замаскироваться, то придумал бы что-нибудь посерьезнее, чем носить очки, – отметил Гарри, выровняв собственные. – Несколько заклинаний – и он мог бы поменять цвет волос, глаз и прочие отличительные признаки. Малфой остановился у Луноскрёба тысяча девятьсот первого года и слегка улыбнулся в ответ на вопрос кого-то из группы. У Гермионы участилось сердцебиение, а лицо медленно покрылось краской, чему она, однако, старалась противостоять. – Может, он просто… поощряет своего внутреннего когтевранца, – предположила она, ощутив новый прилив крови к щекам, когда он – в чем она могла поклясться – на краткий миг встретился с ней взглядом. – Вот как? А ты, стало быть, поощряешь свою внутреннюю блудницу? – сухо ответил Рон. Гарри подавился смешком так громко, что внимание группы переключилось на двух ржущих парней и отчаянно пунцовую девушку. – Поттер, – прокомментировал узнавший троицу Малфой, – Вы как всегда не в состоянии слушать внимательно? Гарри сжал губы в попытке сдержать смех, который уже клокотал у него в горле. – Вам есть, что добавить к рассказу о нашем образце Луноскрёба тысяча девятьсот первого года? – спросил Малфой, приподняв светлую бровь. – Гермиона была бы не прочь ее оседлать, – брякнул он, после чего у него таки вырвалось несколько смешков, к которым сразу же примешались роновы. Остальные участники группы глядели на двух задыхающихся от смеха парней с раздражением, а Гермионе не хотелось ничего другого, кроме как провалиться сквозь землю. – Если честно, – негодующе воскликнула она, – иногда я могу поклясться, что вам по-прежнему по одиннадцать! Гермиона бросила мимолетный взгляд на Малфоя, отметив, что уголки его губ приподняты в нехарактерной для него полуулыбке. Значит, теперь и Гарри сделал свой ход. Ну, ничего, как только придет ее черед выбирать, она устроит шоппинг – верно, шоппинг! И они будут ходить за ней с ее пакетами по всем магазинам одежды, какие только имеются в Лондоне. – Я знаю, что Ваши способности к концентрации примерно такие, как у клубкопуха, Поттер, однако эти люди заплатили за полноценную экскурсию, а не за то, чтобы выслушивать Ваши комментарии с сексуальным подтекстом, так что мы все будем признательны, если Вы закроете рот. Гарри хватило совести принять пристыженный вид, в то время как Рон все еще не мог взять себя в руки. – Извините, пожалуйста, – обратился Гарри ко всем чуть менее веселым голосом. Малфой привлек внимание группы к себе, направившись к следующей модели метлы. Каждый последующий экспонат, что они рассматривали, был новее предыдущего. Гарри и Рон старательно отводили глаза друг от друга из опасения, что впадут в новый приступ смеха, а Гермиона меж тем намеренно игнорировала их обоих, обратив все свое внимание на очаровательного ботаника с отличной задницей, Драко Малфоя. Она не могла понять, почему он внезапно стал казаться ей столь привлекательным. Острота черт его лица, подчеркнутая узким подбородком, всегда производила на нее отталкивающее впечатление. Его глаза всегда казались ей холодными, но стекла очков делали их менее устрашающими, придавая его образу в целом более добродушный вид. Хотя, возможно, на нее так повлияли его располагающие манеры. Вдобавок еще ни разу за весь вечер на его лице не появлялась эта непроходимая ухмылочка. Следуя за ним вместе с группой по секциям музея, она осознала, что не уловила ни одного исторического факта – да что там факта! – ни слова из того, что он говорил. Хотя Гарри и Рон, судя по всему, тоже не извлекли пользы из потраченных на билет средств, поскольку только и делали, что перешептывались между собой. – И напоследок наш Зал Славы игроков в квиддитч, – возвестил Малфой, указывая на большую стену, увешанную портретами знаменитых ловцов, охотников, загонщиков и вратарей давно минувших дней и современности. – О, а вот и твой любовничек! – воскликнул Рон, тыча пальцем в близ висящий портрет, что привлекло внимание абсолютно всех членов группы, включая Малфоя, и все лица обратились туда, куда показывал Рон. Гермиона простонала, гадая, покраснеет ли ее многострадальное лицо еще сильнее, покуда не перегреется окончательно. – Виктор мне не любовничек; мы даже не переписываемся больше. – Ох, умоляю, его же от тебя щипцами было не оторвать! – Но мне он нравился не настолько сильно, к тому же я всего лишь приняла его приглашение на бал! А ты все никак не успокоишься, потому что тебе не хватило духу пригласить меня вовремя! – Теперь, когда все мы увидели любовничка Гермионы Грейнджер, Виктора Крама, и послушали эту занимательную историю, думаю, наша экскурсия завершена, – резюмировал Малфой, заглушая спор двух друзей. – Она повернута на игроках в квиддитч как ненормальная, – объявил Рон во всеуслышание, и глаза Гермионы в ужасе округлились. Видя ее смущение, он заулыбался еще шире. Видя, как он гордится собой, Гермиона затряслась от гнева. Этот ублюдок из кожи вон лез, чтобы выставить ее идиоткой. Странные взгляды проходящих мимо людей, с которыми ей не посчастливилось встретиться глазами, довели Гермиону окончательно, и она побежала прочь, чтобы только не видеть дурацкий оскал Рона. Она открыла ближайшую дверь, готовая стоять даже в кладовке, лишь бы немного остыть. Мерлин, они были так невыносимы! По какому праву они безостановочно издевались над ней? Ладно, ее внезапное влечение к Малфою действительно было забавным, на их месте она и сама бы посмеялась. Но ей было еще хуже от того, что они дразнили ее перед Малфоем, в то время как ее сердцебиение ускорялось лишь от того, как он говорил! Вдруг в помещении, где она находилась, зажегся свет, и Гермиона осознала, что стоит отнюдь не в кладовке. Комната значительно превышала последнюю в размерах, была снабжена удобными креслами, расставленными вокруг стола с несколькими кружками и кувшинами с тыквенным соком, кроме того у стены располагалась высокая тумба или что-то вроде нее. Гермиона была так поглощена разглядыванием освещенной теперь комнаты, что испугалась чуть ли не до полусмерти, когда позади захлопнулась дверь. С колотящимся сердцем она повернулась к выходу и оказалась прямо перед Драко Малфоем. Ах, а вот и она – его пресловутая ухмылочка. – Э-м… – незатейливо промычала она, дивясь, почему теперь при виде всегда раздражающей ее ухмылки ее мозг размягчился и словно вытекает из ушей. Малфой проскользнул мимо нее в комнату, и на мгновение ей подумалось, что по какой-то безумной причине он мог ее не заметить. – Тыквенного сока? – предложил он, беря кружку со стола. Ну, по крайней мере, он ее заметил. Не услышав ответа, он поднял глаза, и она, затаив дыхание, закивала. Во рту у нее совершенно пересохло, и речевой аппарат на данный момент был абсолютно бесполезен. Малфой передал ей кружку, и она сделала большой глоток в надежде, что это вернет ей способность говорить. – Я… хм… искала кладовку, чтобы спрятаться от Рона, – объяснила она, и моментально воспылала желанием треснуть себя по башке за глупость. – Это комната отдыха для сотрудников, Грейнджер. – Он ухмыльнулся, и она, как под гипнозом, проследила взглядом за кружкой, которую он поднес ко рту. – Э-м, точно. Я просто открыла дверь и подумала… После этих ее слов он улыбнулся, и Гермиона, потоптавшись на месте, бросила взгляд на выход. – Прошу прощения, мне, пожалуй, пора, – слабо выдавила она и повернулась, собираясь уходить. Но почему дверь не начала приближаться? И почему запястье покалывает? О… Она обернулась к Малфою, что схватил ее за руку, не давая уйти, и смотрел, приподняв бровь. Гермиона сглотнула. – Я не могу тебе позволить уйти с кружкой. Это уже будет воровством, – пояснил он. Она посмотрела вниз и поняла, что по-прежнему держит кружку. – О… Ей не удалось скрыть в голосе огорчение, но она выдавила улыбку и отошла к тумбе, чтобы поставить кружку. Обернувшись вновь, она поперхнулась: Малфой обнаружился на опасно близком расстоянии, заставляя ее вжаться в тумбу спиной. Ощутив, что ее ступни отрываются от земли, Гермиона взвизгнула, после чего обнаружила, что сидит на тумбе, отправив кружку в свободный полет. Громкий стук от встречи той с деревянным полом однако остался незамеченным Гермионой, поскольку в данный момент она смотрела в глаза Драко Малфою, стоящему между ее колен. – Думаешь, я не заметил твоих взглядов? – тихо спросил он, и ее бросило в дрожь. – Да, – слабо сказала она, и он усмехнулся в ответ. Гермиона почувствовала его дыхание на своей коже, прежде чем его губы коснулись уголка ее губ. Ее руки автоматически обняли его за талию, ощущая пальцами жесткую ткань его рубашки. Впечатления обострили все ее чувства до предела. – Почему ты в очках? – спросила она, еле дыша, и сразу же поняла, как глупо это прозвучало. – Чтобы лучше тебя видеть. – Нет, серьезно. Почему? – Я серьезно, – рассмеялся он, – я плоховато вижу без них. Старею, знаешь ли. – Ты не стареешь! Кроме того, я тебя старше на год, – напомнила она ему серьезным тоном. – Я знаю, ты их носишь только потому, что они тебе идут. Его бровь взлетела вверх, и Гермиона моментально растерялась под его испытующим взглядом. – Похоже, ты единственная женщина, у которой возникло такое впечатление, Грейнджер. Помнится, Пэнси сказала что-то вроде: «Блейз, милый, тебе не кажется, что очки портят Драко?». Гермиона мягко посмеялась над тем, как он изобразил Пэнси, но быстро стихла, когда он склонился у ее уху: – Может, ты повернута еще и на очкариках, Грейнджер? Подавив новый приступ дрожи, она с трудом сглотнула. – Тебя возбуждает, что ты, будучи в музее посреди всей этой истории, застряла в кладовке с одним из экскурсоводов? Независимо от того, хотел ли он сказать что-то еще или нет, на то у него не было шансов. Гермиона вцепилась в его белоснежную шевелюру, потянула обратно на себя и с остервенением впилась в его губы. Он явно был готов к такому ходу событий, поскольку ответил с тем же пылом. Мягкость его губ пробрала ее до самого сердца, и оно мигом неистово забилось в ответ. Когда воздуха стало отчаянно не хватать, она оторвала от него лицо, по-прежнему сжимая в руках его волосы. – Скажи что-нибудь из истории квиддитча, – выдохнула она. Он испустил лающий смешок, и нагнулся поцеловать ее в шею. – Снитч был изобретен в начале четырнадцатого века, – пробормотал он, покусывая ее нежную кожу. Гермиона всхлипнула и откинула голову назад. – Первая модель Чистомета была выпущена в тысяча девятьсот двадцать шестом году. После этого она вновь дернула его на себя и заглушила страстным поцелуем. Как только их языки встретились, ноги Гермионы обернулись вокруг его бедер, которые, как ей казалось, были единственной опорой в этой вращающейся комнате с трясущимся полом. – Драко, ты – следующий, – послышалось внезапно, и она поняла, что никакого землетрясения не было, просто хлопнула дверь. Он отстранился от ее губ, и она освободила его от захвата своих ног. Гермиона вспыхнула от смущения, что один из работников застукал их за столь диким занятием в столь цивилизованном месте. Она спрыгнула на пол, ощущая легкое головокружение от переизбытка эмоций, и бросила неуверенный взгляд на Малфоя. Его припухлые губы были растянуты в легкой улыбке, его, по всей видимости, ничуть не смутило то, что только что произошло. Расправив свою блузку, Гермиона легонько кивнула ему и безмолвно направилась к выходу. – Я работаю ежедневно кроме воскресенья. Она просияла в ответ и, прежде чем выскользнуть из комнаты, окинула его напоследок еще одним пылким взглядом. По пути в зал экспонатов она сделала несколько глубоких вздохов и приложила немало усилий, чтобы унять дрожь – ее буквально колотило от напряжения. Шагая мимо моделей метел, она старалась не думать о том, когда была выпущена первая модель Чистомета. – Вот она где! В поле зрения появился Рон, буксирующий за собой Гарри. – А мы тебя уже обыскались, – несколько обеспокоенно произнес последний. – О, мне просто нужно было немножко остыть, – слегка запинаясь, выдала она полуправду. – Ты не выглядишь очень уж остывшей, – отметил Рон, ссылаясь на ее пылающие щеки и рваное дыхание. Гермиона не стала отвечать, она пошла на выход, пока они не начали задавать еще больше вопросов. На улице ее разгоряченная кожа остыла, а дыхание нормализовалось. Они шли бок о бок, осенний воздух холодал, Гарри и Рон были на удивление молчаливы. – Слушай, мы тут подумали… – наконец, сказал Гарри, – раз уж Рон выбрал Музей квиддитча, я уступлю тебе свою очередь, так что следующий выбор за тобой. Она улыбнулась им и наклонила голову, притворяясь, что обдумывает предложение. – Пожалуй, мы сходим в Музей квиддитча! Гермиона ускорилась, а парни застыли посреди пустой дороги, глядя вслед ее энергично удаляющейся фигуре.