Calme elegie

Любовь всех раньше станет смертным прахом, Смирится гордость и умолкнет лесть. Отчаянье, приправленное страхом, Почти что невозможно перенесть. Анна Ахматова

Холодно. Очень холодно. Эта ночь будет морозной, даже если ты разожжешь все камины в поместье, даже если укроешь сотнями пуховых одеял, даже если сожжешь меня в дьявольском огне - моей душе не станет теплее ни на градус. Ты вышел пару минут назад за моей чистой одеждой, и я один остался в этой комнате, она настолько мертвая, что в сравнении с ней даже я кажусь живым. Какая жалкая иллюзия. Теплая вода ласкает мое тело, но какое мне дело? Она касается лишь тела, но как было бы хорошо, согрей она так же мою душу. Если бы ее водяные языки забрались в каждый угол моей черной души, очистили, согрели, как было бы хорошо.. Я знаю, что на путь до твоей комнаты у тебя уходит одна минута, далее еще две минуты ты выбираешь мне одежду. Она всегда хранится именно в твоей комнате, именно в твоем шкафу. Интересно, почему именно там? Где хранишь свои черные фраки ты? Далее, еще минута на дорогу обратно, ко мне. Итого четыре минуты твоего отсутствия, которые для меня и ад, и рай одновременно. Я никогда не решу, что именно. Оба варианта меня всегда очень пугали, казались противными, словно осенние гнилые листья. Но сегодня все иначе, то ли из-за холода у меня искаженное восприятие времени, то ли у тебя что-то пошло не так и ты опаздываешь. Не можешь выбрать мне одежду? Какая глупость. Я готов спать без нее. С тобой я готов на все. Спустя пять минут возвращаешься с чистым бельем, от которого исходит запах свежести, на губах играет ухмылка. Ты все всегда знаешь. Когда-нибудь, я сотру эту наглую ухмылку. Обязательно. - Господин, - подойдя поближе, кладешь вещи рядом на туалетный столик, и, дождавшись, пока я встану, укутываешь меня в махровое мягкое полотенце. Полотенце. Полотенце. А я бы предпочел твой черный пиджак. Когда-то, когда я после очередного изнурительного и бессмысленного визита к Её Величеству уснул в карете, ты бережно, будто дорогое стеклянное украшение, укрывал меня им. Он пах тобой так сильно, что мне вскружило голову, и, если бы меня попросили описать аромат, я бы не смог ни с чем его сравнить. Просто я знаю, что это ты. Всего лишь. Твои руки бережно, а впрочем, как и всегда, скользят по моему уже сухому телу, одевая его в ночную сорочку, длинные пальцы ловко застегивают перламутровые пуговицы, и когда с последней покончено ты подхватываешь меня на руки. Если честно, Себастьян, никогда не понимал, почему ты носишь меня на руках в такие моменты. Я не ранен, не истекаю кровью, я всего лишь вымыт. Но всегда возникает чувство, будто это твой личный странный фетиш. Будто для того, что бы взять меня на руки, тебе не нужны причины. Своевольный демон. Но мне по нраву. Закидываю руки на твою крепкую шею, не переставая смотреть на тебя пустым взглядом. Мы идем по полутемному коридору, и пол под твоими ногами даже не скрипит, чего и следовало ожидать от демона. Твое тело слишком легкое и в тоже время сильное, гибкое, мощное. В поместье все уже давно уснули. Только не мы с тобой. В тусклом свету свечей твое мраморное лицо кажется еще более загадочным, хотя разве можно быть еще более загадочным, чем ты? Столько прожил на Земле. Сколько же ты всего видел? Видел любовь людей и предательство, видел ненависть и счастье, гибель и возрождение, ты видел все пути и в тоже время ни один не был выбран тобой. Мой палач и мой спаситель. - Господин, все хорошо? - густую тишину разрезает твой обеспокоенный голос. Подняв на тебя усталые глаза, провожу взглядом по твоему подбородку, поднимаясь выше, и безошибочно нахожу глаза, темно-красные, с черными зрачками, смотрят на меня, как и обычно, с толикой насмешки и волнения одновременно, как глаза черного ягуара, когда он заприметил лань. Ну как тебе удается быть таким противоречивым, а? - Все в порядке, Себастьян. Мой короткий ответ тебя не устраивает, и неудовлетворение выдают только колючие цвета крови глаза, да и губы, которые сейчас сомкнуты немного сильнее, чем обычно. Заносишь в темную комнату, эта комната такая же мертвая, как и предыдущая, подойдя к кровати, держишь меня одной рукой, а второй, взяв белое одеяло, аккуратно откидываешь его в сторону. Держусь за твою шею крепко, так крепко, будто если отпущу, то упаду в черную пропасть, наполненную болью и гнилью. У меня кончики пальцев болят, потому что так хочется пробежаться ими по твоей шее вверх, к вороным волосам, зарыться в них, крепко сжимая жесткие пряди, очертить пальцем венку на шее, ласкать. Ты слишком пунктуален, слишком идеален, слишком дворецкий. И последнее бесит меня до скрежета зубов. Бережно положив меня на белые простыни, накрыл сверху одеялом. Еще холоднее от этого. - Доброй ночи Вам, мой лорд, - поклонившись, расправляешься и тушишь свечи, запуская в мою комнату морозную ночь. Я ничего не отвечаю глядя в твою спину, конечно же, ничего не вижу, лунного света в окне не достаточно, чтобы осветить тебя, но я почему то уверен что смотрю именно на тебя. Ты уходишь. Вот так просто? Уходишь? Съёживаюсь на кровати от немыслимого холода внутри. Маленькие снежинки с такой скоростью мчатся в низ моей души, что она медленно покрылась ледяной узорчатой коркой изнутри. Внутри разбушевалась метель. Иногда мне кажется, что, когда я выдыхаю, то из моего рта вылетают маленькие снежинки и вся полость рта на миг, но покрывается венами льда. Неужели так будет всегда? Лунные лучи падали на иссиня-темные волосы мальчишки, весь Лондон погряз в темных тучах, которые затянули воронкой и без того хмурое черное покрывало неба, на котором не было видно ни одной звездочки. Сиэль уже пару часов только тем и занимался, что смотрел в потолок таким взглядом, будто на потолке свою пасть открыла геенна огненная, готовая забрать его в свой ад. В его голове кружили мысли подобно стае черных полуразложившихся воронов, клевали его изнутри и, противно каркая, улетали обратно в снежный ад. Вскоре маленькому графу это надоело. Встав, он даже не удосужился надеть тапочки, халат. Вышел из комнаты в одной рубашке и пошел прямиком к нему. К тому, кто мог сделать эту ночь теплее. В теплой комнате горели свечи, обдавая ее светом и уютом, хотя сам Михаэлис никогда бы не назвал это уютом. Он просто не знал, что значит это слово. Мужчина, раскинувшись на белой постели, тихо выдыхал, глядя на холодные тени на потолке. Он выглядел слишком легко и непринужденно, будто бы был сделан из воздуха. Расстегнутая выглаженная рубашка успела помяться от забот и сейчас открывала вид на подтянутые мышцы плоского живота, дорожку мягких черных волос, которые ползли откуда-то из чуть съехавших вниз брюк. Крепкая грудь спокойно вздымалась - это был слишком спокойный, домашний и непринужденный Себастьян. Ночь - единственное время суток, когда он мог позволить себе побыть собой. Даже такого, как он утомило вечное существование без цели. Наверное, потому он и дал согласие на этот контракт? А что. Скоротать время в компании забавного мальчишки - не самый худший вариант развития демонической жизни, тем более для него. Того, кто видел зачатие мира и, возможно, увидит его гибель. Демон уже хотел прикрыть глаза, как деревянная дверь противно скрипнула, и из-за нее показался юный Фантомхайв. - Господин? Что вы здесь делаете? – демон спохватился, скрывая легкое раздражение, торопливо приводя себя в порядок, но был остановлен небрежным жестом Сиэля. - Не нужно... - мальчик внимательно смотрел на слугу. Раньше он никогда не видел его таким. Таким растрепанным, помятым, домашним, уютным, и наверняка очень теплым. Мужчина всегда был притягательным, только вот Сиэль был внутри еще большим демоном, чем все разом взятые герцоги ада. Внутри растрепанного мальчишки прошлась горячая волна на бешеной скорости, сметая все предрассудки и запреты , тягуче оседая где-то внизу. Графу показалось, что к низу живота резко поднесли раскаленный металл, и он судорожно выдохнул, потому что хотелось тепла, с каждым мгновением он умирал, желая прикоснуться и согреться, что никак не укрылось от демона. - Господин, вы пришли в столь поздний час и даже не удосужились надеть халат, а тем не менее, в поместье холодно, - Себастьян укоризненно посмотрел на лорда. "Ну что за мальчишка, а потом выслушивай от Агни, что я о нем не забочусь", - думал демон, еле скрывая улыбку. Вид маленького и беззащитного Фантомхайва всегда вызывал в нем... Он не знал, как это описать. - Прекращай скалозубить, Себастьян, - мальчик заметил улыбку язвительного демона и решил, что тот наверняка насмехается над ним. Его щечки покрылись румянцем. Тонкие губы Себастьяна искривились в подобии улыбки и, склонив голову набок, от чего черные прядки упали на его глаза, он прошептал: - Идите ко мне, - мужчина приподнялся на подушке полусадясь, его красные глаза, отражавшие огонь свеч, казались светлее, чем обычно. Лазурные глаза графа от услышанного расширились, будто у котенка. Сиэль ушам собственным не верил - нежная вибрация голоса, не насыщенная издевкой или насмешкой стала для него открытием. Разве его демон может быть таким нежным? Настолько нежным, что у него, у графа, ноги подкосились лишь от одной фразы. - Ты шутишь? - Сиэль попытался придать своему тону побольше грозности, но попытка была жалкой. Брюнет, напротив, улыбнулся. - Нет. Идите. Не бойтесь. И Сиэль пошел. Засунув свою гордость и принципы куда подальше, пошел. Разве не за этим он пришел сюда? Так почему бы хоть... Хоть раз не ощутить себя живым? Неуверенными шагами он приблизился к чужой, ранее незнакомой кровати, забравшись на нее, он сел с боку, явно не зная, куда себя деть. - Ближе, господин. Там вам не будет тепло, - послышался, пропитанный лаской и заботой, родной голос. Граф, сделав пару движений, закинул свою ножку на Себастьяна, садясь на его бедра. "Дьявол, какие они мощные... Горячо, почему так горячо? Чеерт, невыносимо", - от этих ощущений ему показалось, что у него медленно, но верно поедет крыша. Оказывается, чувствовать крепкие бедра демона между своих ног очень приятно. - Ложитесь, граф, я вас согрею, - прошептав, Михаэлис притянул мальчишку к себе, и тому не оставалось ничего, кроме как поддаться. Демон, прижав его к своему телу, забрался рукой под тонкую ткань ночной сорочки и погладил поясницу хозяина. Такая близость между ними была впервые, но оба знали, что хотят этого, обоих вело от ощущений, как наркомана ведет от следующей дозы, и остановить это невозможно. Они оба слишком замерзли в этом гнилом мире. Себастьян улыбнулся, когда ощутил, как его обнимают хрупкие ручки Сиэля. - Господин, почему вы пришли так поздно? - А это так важно? - Нет, но... - Ну вот и не спрашивай. - А все же? Сиэль помешкал. Ну и что ему ответить? - Мне холодно, Себастьян. - Всего лишь? Могли бы приказать, я бы растопил камин. - Мне без тебя холодно, Михаэлис. Очень холодно, - граф закрыл глаза, нервно выдыхая. Руки непроизвольно обхватили мужчину под ним крепче. Себастьян усмехнулся словам своего маленького графа. - Вы же знаете. Я навсегда останусь с вами. Вам не спастись от меня никогда, так почему же вы боитесь, что я вас оставлю? - длинные пальцы с черными ногтями пробежались по руке мальчика, обхватили ладонь, слегка потирая большим пальцем ее ребро. Сиэль поднял голову, чтобы посмотреть на демона и замер. Его демон прижимался сухими губами к тыльной стороне его ладони, а вишневые глаза смотрели прямо на него. Граф взглотнул. - Потому что ничто не вечно... - Кроме нас с вами, мой лорд. - Мне с каждым днем все холоднее без тебя. Скажи, Себастьян... снилось ли Джоу, что он бабочка, или бабочке снилось, что она Джоу? - Сиэль пытливо посмотрел на Себастьяна. Поймет ли? Демон усмехнулся. Зачем же так философски, хотя, какая разница, если этого мальчика он понимает лучше, чем себя. - В вашем случае, мой юный господин, бабочке снилось, что она Джоу. Фантомхайв нервно улыбнулся, услышав ответ. - Значит, бабочка? - Да, мой господин. Среди всех людей, именно вы - мой господин. Мой единственный господин, - язык Себастьяна прошелся по тонкому белому запястью графа, поднялся вверх и облизал пальцы,затем демон легко прикусил пальчик и улыбнулся. - Тогда почему ты раньше не говорил... Почему не говорил, что бабочка живет во сне, думая, что она Джоу, и совсем не подозревая о том, что бабочка? Может... Может, жизнь ее изменилась бы, - грудную клетку Сиэля разрывали нахлынувшие нежные чувства. Почему? Почему он не сказал раньше? - Потому что всякая бабочка должна сама осознать это. - Демон мягко улыбнулся Сиэль сидел на его бедрах растрепанный и сонный, и прижимался к нему, своему демону, так, словно он для него был самым близким существом. В одной ночной сорочке Фантомхайв выглядел не как знатный граф, а как обычный, уставший от своего бремени мальчишка, с глубокими лазурными глазами. Глазами помятого жизнью старика. Михаэлис чувствовал все: смущенный взмах густых ресниц, судорожно сжатые маленькие ручки графа на своей рубашке, и этот вес такого маленького тела, чувствовал как мальчишка дышит, и как поднимается его грудная клетка, ощущал горячие острые бедра, которые скрывались под белой тканью, и весь жар Сиэля, там, внизу, он тоже ощущал, и от этого чувства демон плавился изнутри. Михаэлису казалось,что его мальчик слишком холодный, будто кто-то взял кусок льда и обтянул человеческой кожей. Сиэль зашевелился, чуть приподнимаясь вверх,чтобы сделать то, чего он так желал больше всего - запустить хрупкие пальцы в черные густые волосы, пропустить их сквозь них, а после сжать пряди в ладони. "Такие мягкие... "- подумал маленький граф. - Господин, - тихо позвал демон. Мальчик перевел взгляд с волос на слугу и вопросительно посмотрел. - Господин, и все же, почему вы пришли? Опять ваша игра? - демону почему-то очень не хотелось слышать, что это обычное развлечение от скуки, - вы меня ненавидите, я знаю. - Ненавижу. - Так почему? - Просто остальных я ненавижу чуточку больше, - Фантомхайв усмехнулся и мысленно добавил : "Потому что хочу твоего тепла, хочу твои руки на своем теле, хочу слышать твой голос, видеть твои глаза, я просто хочу вечность с тобой, Себастьян". Ответ графа его позабавил, и он улыбнулся дьявольской улыбкой. В этом весь его хозяин. Он никогда не скажет, что испытывает. Никогда. Зато его душа, которая сейчас отсвечивала приятным синим цветом, говорила демону больше, чем его замкнутый господин. Сиэль сжал смоляные волосы сильнее, и чуть не потерялся в горячих ощущениях, когда почувствовал, как рука Себастьяна пробралась под ночную сорочку и погладила его ягодицы. - Что ты делаешь? - То, чего вы желаете. - Только я? - Мы оба. - Ты дашь мне тепло? - Столько, сколько вы пожелаете, мой лорд. - А что потребуешь взамен? Губы мужчины растянулись в легкой улыбке, и в комнате послышался тихий шепот демона: - Мне ничего не нужно, кроме вас, мой юный господин, - брюнет обхватил мальчика, ложась с ним на бок, и прижимая того к себе. Длинные ноги мужчины переплелись с ногами Сиэля. Себастьян смотрел в два синих океана и улыбался. Этот смертный давно стал для него персональным ошейником. Самым любимым ошейником, который заклепан на веки вечные, и даже, будь этот ошейник с застежкой, демон никогда бы ее не использовал. Талию мужчины обхватили мальчишские руки, Сиэль прижался еще ближе, дыша в яремную впадину, ему было настолько тепло и хорошо, что дыхание перехватывало и сердце судорожно билось от удовольствия. - Не уходи. Никогда не уходи. Ни за что не предавай меня, что бы ни случилось. Это приказ... - Сиэль зажмурился и напрягся. "Фантомхайв, ты тряпка. Но, оно того стоит? Стоит." - Да, мой лорд. "Даже если бы вы не приказали, я бы все равно никогда не бросил бы вас, хозяин. Я бы прошел с вами сквозь всю жизнь и последовал бы за вами в преисподнюю. Я никогда не оставлю вас, мой хрупкий господин..."- Себастьян со всей нежностью поцеловал графа в висок. Усталый от собственных мыслей, граф начал медленно засыпать в крепких руках дворецкого. На щечках Сиэля играл розовый румянец, длинные ресницы слегка подрагивали, и его руки даже во сне сжимали демона. Михаэлис не мог не улыбнуться, глядя на своего хозяина: тот слишком сильно напоминал ему маленького милого котенка, от которых он всегда был без ума. "Вы такой хрупкий во сне, будто драгоценная фарфоровая кукла, одежда которой сшита из самых дорогих тканей, и, если неправильно ухаживать за ней, кожа ее пожелтеет, белые руки сломаются, да и роскошная одежда превратится в старые, поточенные молью лохмотья. Как бы вы жили без меня, господин? Как бы я жил без вас? С вашим появлением моя жизнь начала обретать краски, знаете, вы словно... словно... Не могу подобрать слов. Такой гордый и безнаказанный, и грусть, и печаль, все принадлежит вам, милорд. Также, как и я. Всецело, до последнего миллиметра моего тела и души. Знаете, у демонов нет души. Но как же я могу согласиться с такой чушью, когда вот она, лежит рядом, такая нежная и хрупкая, моя душа", - Себастьян любовно провел кончиком пальца по губам юного графа, очертил линию скул, прикоснулся подушечкой к носу и нежная улыбка отразилась на его бледном лице: сейчас он откровенно наслаждался своим господином. За окнами поместья разразился гром, и вскоре лондонские улицы стали серыми и угрюмыми от прохладного дождя. Темная ночь смотрела на город своими беспристрастными черными глазами и тоскливо улыбалась. Как много она видела, и как много ей суждено еще увидеть. Вечно одинокий демон-скиталец, который обрел свою душу, и вечно печальный юный граф, чей взгляд настолько грустен, будто меланхолийная элегия, вышедшая из-под пера лучшего поэта. Их разочарования и радости, их любовь и ненависть, их жизнь и, возможно, смерть - все это ей еще предстоит увидеть. И... разве это не прекрасно?