Гляделки

      Часто случается, что делать нечего, и поэтому скука одолевает тебя. Чаще всего это случается у ни чем не занятых людей, которых не отягащает работа, и когда чтение, просмотр телевизора и прочее становятся настолько обычным делом, что совсем надоедают. Вот к такому типу людей и стал относиться Гилберт, когда он перестал существовать как государство Пруссия и стал Калининградом.       Можно было, конечно, выждать момент, когда Россия не будет занят, и предложить ему выпить. Но Ивану почему-то взбрело в голову воздержаться от всякого употребления любого алкоголя. Кажется, Брагинский решил так после того, как он в очередной раз сильно напился и чуть не развязал с кем-то войну. Тогда это случилось именно после того, как Гил предложил Ивану выпить. Сильно же им тогда влетело от босса...       Есть еще такой вариант, как Германия. Давненько экс-Пруссия не виделся со своим младшим братом. Но он тоже вроде как занят и на все приглашения выпить по баночке отказывается, ссылаясь то на бумажную работу, то на Италию, то еще на что-то... Всегда у него есть поводы отказать. Сейчас по-любому все повторится и будет точно так же, как обычно. И эта мысль не смогла мотивировать разленившегося от скуки Гилберта подняться с дивана и подойти к телефону. А одному пить как-то не в кайф.       Может заказать себе девушку на ночь? Опять же, идти к телефону лень. Да и денег у него в кармане как будто кот наплакал. Выйти на улицу, подцепить кого-нибудь и одновременно с этим наконец-то развеяться? Этот вариант казался более менее привлекательным. Но... как же манил к себе мягкий и удобный диван, посылая ему телепатические сообщения с ненавязчивой просьбой остаться. И Калининград поддался, выбросив из головы все мысли о том, что нужно куда-то пойти.       Зачем Гилберту куда-то идти, звать кого-то выпить и вообще что-либо делать, когда у него есть такой замечательный диван? На нем приятно лежать, иногда Байльшмидту даже казалось, что он гораздо удобнее его собственной кровати. С ним можно весело провести время, просматривая комедии по телевизору. Дивану можно высказать все свои мысли и не надо ждать какого-нибудь плохого слова. Диван не уйдет от него и не изменит. Правда, им может воспользоваться еще и Иван. Но это не страшно. Пожалуй, Россия единственный, с кем Гилберт может поделиться этим величайшим созданием человечества.       Как только он подумал об этом, Брагинский вошел в комнату и сел рядом с Гилбертом, которому перед этим пришлось все-таки прекратить лежать и сесть. Но, как было сказано ранее, Гил мог для России свершить даже настолько невероятно сложное усилие над своей ленью. - Ты выглядишь устало, - заботливо-обеспокоенно заметил Калининград. - Может быть это потому, что я устал? - фыркнул Иван. - Тебе нужно меньше работать, - сказал ему Гилберт. - Ну или хотя бы расслабиться. Точно уверен, что не хочешь выпить? - Я уже говорил тебе, - устало проговорил Иван, грустно вздохнув. - В ближайшее время ни капли.       Повисло молчание. Что ж, очередного отказа следовало ожидать. Гилберт заглянул в глаза России. В них, что не удивительно, он увидел ни чем не скрытую усталость. Все же он слишком много работает в последнее время. На предложение помощи почему-то отказывается. Любит доводить себя до такого состояния? Все же, даже довольно-таки хорошо его знавший Гилберт не мог найти объяснения многим его действиям.       Кроме усталости в глазах Вани читалась скука, которой было куда больше. Скуку могут испытывать не только ничего не делающие люди. Скучающее состояние может навести и нудная работа. Надо бы развеять ее. Нужно хоть чем-то помочь Брагинскому. - Может, сыграем тогда во что-нибудь? - предложил Гилберт. - Например? - заинтересовался Иван. - Ну, а во что бы ты хотел поиграть? - спросил Гил, поняв, что лень все еще не желает сбавлять обороты, и его способность вспоминать, какие существуют подходящие игры, захвачена в этой битве, и нескоро будет освобождена. - Гляделки? - неуверенно предложил Брагинский. - Почему бы и нет? - пожал плечами Гилберт.       Оба зажмурились, а на счет "три" одновременно открыли и уставились друг другу в глаза. Гилберт подумал, что это отличный повод насладиться удивительно красивым цветом глаз Ивана. Почему ему это нравилось, Гил и сам себе не мог объяснить. Ему вообще нравился Россия. Почему? И тут он не знал правильного ответа. Точнее, в глубине души знал, но всячески отталкивал эту мысль, когда та незаметно проскальзывала. А вообще желание забрать Ванечку себе и спрятать от посторонних глаз и рук появлялось довольно-таки часто. Но Гил понимал, что он никогда этого не сделает. Ведь Россия всегда будет принадлежать только самому себе. И это почему-то радовало Гилберта.       Глаза неприятно защипало. Еще чуть-чуть и Гил моргнет. А Иван все еще не показывает никаких признаков какого-либо неудобства. Но ведь не может Гилберт проиграть!       Появилась мысль немного схитрить. Заставить Ивана немного смутиться, сбить его с настроя, и тот, конечно же, моргнет, подарив этим победу Гилберту. Когда он прижался к его лбу своим, понял, что сам Гил смутился куда больше самого России. Лицо Вани было слишком близко, и эта близость мешала сосредоточиться. И ведь Брагинский все еще не собирался проигрывать.       А что, если?..       Когда в голову приходит безумная, но невероятно заманчивая мысль, нужно либо гнать ее подальше, либо не думать об этом вообще и просто поддаться желанию, как и поступил Гилберт. Легкое, мимолетное и почти невесомое прикосновение к его губам своими. В этот короткий момент, продлившийся совсем немного времени, сердце отстучало столько ударов, сколько могло бы отстукивать ближайшие десять минут, несмотря на то, что дыхание испуганно замерло. Щеки покрылись густым румянцем.       Отстранившись, Гилберт посмотрел в его глаза и увидел в них какое-то непонимание и удивление. Повисшее молчание прервал Гил, когда Ваня все же удивленно несколько раз моргнул. - Ха! - самодовольно хмыкнул Калининград, скрестив руки на. - Я победил. - Еще раз? - предложил Россия, улыбнувшись. Краска постепенно сходила с его лица, как и у Гилберта. - Давай, - кивнул Байльшмидт, пообещав себе, что в этот раз даже если и будет хитрить, то точно не так.       Игра вновь началась, и опять Гилберт понял, что проигрывает. Как же заставить Ивана моргнуть?       Но подумать об этом не получилось. Россия накрыл своими губами его. Это прикосновение вновь продлилось совсем ничего, вновь сердце бешено стучало, дыхание замерло, щеки густо покрылись краской. Брагинский чуть углубил поцелуй, как бы спрашивая разрешения. Затем, не встретив сопротивления, Иван уверенно проник языком в рот Гилберту.       Экс-Пруссия давно знаком с Россией. Довольно-таки длительное время испытывает к нему светлые чувства. И по сравнению со временем их продолжительного знакомства совсем немного прошло лет, как он понял, что не может точно определиться с тем, что испытывает к Брагинскому. Разные мысли частенько любили забредать в голову. Но ни разу Гилберт не думал ни о подобном, ни, тем более, о чем-то более развратном. Но почему-то он ощутил, что этот поцелуй - это то, чего Гилберт так страстно желал. - А на этот раз победил я, - прошептал Иван, отстранившись. - Почему это? - не понял Гил, с неудовлетворением понимая, что он убрал свои руки с его талии. - Ты раньше закрыл глаза, - улыбнулся Россия.       Байльшмидт, рассердившись, схватил диванную подушку и ударил ею Ивана, оценив все коварство плана Брагинского. Он засмеялся и неожиданно для Гила спросил: - Еще разок?       Видимо, играть в гляделки они будут гораздо чаще, чем могли предположить.