Then I lost it all

Шиён сбегает по лестнице, на ходу пряча руки в карманы, толкает дверь плечом и чувствует себя неловко – Хончоль стоит возле самого крыльца, а Шиён слишком похож на человека, который торопится выйти. Шиён переминается с ноги на ногу, вздыхает и прислоняется к холодной стене спиной; кодовый замок неприятно упирается между лопаток, но Шиён привык – он чувствует себя неловко почти всегда, если встречается с Хончолем на нейтральных территориях. – Ты похож на человека, которому некуда пойти. Хончоль закуривает, а потом даёт прикурить и Шиёну, и разговор не просто не складывается – умирает, толком и не начавшись, когда слова Шиёна растворяются в тишине спящего города. Молчать с Хончолем тоже неловко. Шиён скребёт ногтем большого пальца по фильтру, стряхивая пепел, переводит взгляд с кончика тлеющей сигареты на Хончоля и думает, почему не послал всё к чёрту, когда получил сообщением короткое "выходи". Стоящий напротив Хончоль стягивает с себя капюшон, поднимает голову и рассматривает небо. – Дожди всю неделю, там сейчас нет звёзд. – Я знаю. – Так прекрати смотреть, а то у тебя на редкость романтичный вид. Шиён понимает, почему злится, но причину принять не может. Время после полуночи располагает к самокопаниям и ненужным мыслям. – Хочу тебя поцеловать, – говорит Хончоль, не переводя взгляд, а у Шиёна в голове раскручивается клубок из старательно сдерживаемых дурацких вопросов и фраз. "Неужели?" "А почему не хотел раньше?" "Так поцелуй" Шиён не знает, от чего его начинает трясти – от промозглой ночной сырости или же от ладоней Хончоля на своих плечах. Хончоль смотрит в упор, а Шиёну очень многое хочется ему сказать, но вместо этого он закрывает глаза и говорит "нет". Хончоль всё равно его целует. Когда Шиён излишне осторожно протаскивает Хончоля через всю студию в свою рабочую комнату, ему впервые за несколько месяцев начинает казаться, что у них с Хончолем действительно отношения, потому что Хончоль сдавленно смеётся в ладонь, когда они крадутся мимо спящего на диване Сонмина, и сжимает локоть Шиёна крепче. – Почему мы так прячемся? – спрашивает Хончоль шёпотом, когда Шиён закрывает дверь и садится за компьютер – через пару кликов на экране разворачивается программа для сведения треков. – Потому что пять утра доходит, придурок. Тебе действительно некуда было пойти? – Шиён трёт виски кончиками пальцев и пытается отогнать ненужные мысли. – Я принёс пиво. – Как будто это тебя оправдывает, – Шиён фыркает, но придвигает к себе заваленный одеждой стул и скидывает всё на пол. – Иди сюда. Хончоль воспринимает слова Шиёна слишком буквально. – Давай посмотрим какой-нибудь фильм, а? Хончоль становится сзади, опирается рукой о край стола и утыкается носом Шиёну в шею, и Шиён вздрагивает и закусывает губу с внутренней стороны, но время от полуночи и до рассвета всё ещё способствует рефлексиям и принятиям странных решений. Шиён и так ошибался достаточно. – Давай. Шиён включает вторую часть властелина колец, поворачивает монитор и сдвигает Хончоля к краю небольшого диванчика, забираясь в образовавшуюся щель. – Я больше никогда не доверю тебе выбирать фильмы, – Хончоль открывает для Шиёна пиво, и тот даже не говорит ничего в ответ, потому что фильм – это просто предлог. – У тебя на редкость паршивый вкус. Молчать с Хончолем всё ещё неловко, и Шиён выпивает залпом почти половину банки, а потом укладывает голову на плечо Хончоля и закрывает глаза, потому что признать, что чего-то подобного ему в действительности не хватало, всё ещё не очень легко. – Не спи, – Хончоль тянет Шиёна к себе ближе. – Я не сплю. И ты же не хочешь смотреть фильм, – отзывается Шиён и снова делает глоток, а потом жестом просит поставить банку на пол, расценивая молчание Хончоля как согласие. – Чего ты тогда от меня хочешь? – Я же уже говорил. Хончоль целует осторожно и мягко, и это совсем на него не похоже, но Шиён вряд ли может судить о подобном – обычно тот с ним спит, а не целуется. Хончоль углубляет поцелуй и гладит Шиёна по щеке пальцем, и, пусть эти ощущения для Шиёна в новинку, его ломает тогда, когда Хончоль закрывает глаза. Шиён смотрит на подрагивающие ресницы Хончоля и знает, что обязательно пожалеет обо всём после, но всё равно лезет ладонями под толстовку Хончоля. Шиён не знает, почему Хончоль перехватывает его руку за запястье и мотает головой из стороны в сторону. Не знает, почему лезет к нему сам, не знает, почему целует в шею всё так же неторопливо и почти что ласково, но думает, что транслируемая фоном битва отряда орков с доблестными всадниками Рохана вписывается в происходящее на редкость паршиво особенно тогда, когда Хончоль тянет молнию на его ширинке вниз. Когда Хончоль стягивает с Шиёна джинсы с бельём до середины бёдер и накрывает ладонью его пах, Шиён делает то, чего никогда не позволял себе раньше – лезет целоваться к Хончолю сам. – Тише, – улыбается Хончоль в поцелуй, обхватывает член Шиёна ладонью и обводит головку большим пальцем. – Сонмин проснётся. – Нахуй Сонмина, – Шиён не думает, что говорит и что делает, когда прижимается к Хончолю ближе, цепляется за его толстовку и двигает бёдрами в такт движениям чужой ладони. Хончоль с ним соглашается на удивление легко. Когда Шиён зарывается пальцами в волосы на затылке Хончоля, тяжело дышит ему куда-то в щёку и в очередной раз пытается поймать его губы своими, в соседней комнате раздаётся глухой стук, и единственное, что Хончоль успевает – прижать Шиёна к спинке дивана. – Твою мать, Шиён. Твой комп орёт, как… – появляющийся в дверях Сонмин зевает, сонно трёт глаза и щурится от света монитора, но замирает, когда видит Хончоля. – Что? – Хончоль оборачивается, и в его голосе нет ничего, кроме ледяного спокойствия, и Шиён вздрагивает и задерживает дыхание, думая о том, что это, наверное, тяжело – быть настолько уравновешенным, когда ты обхватываешь пальцами чужой член. – Вы чего тут делаете?.. – Кино смотрим. Не похоже? – Хончоль тихо хмыкает, вжимает Шиёна в спинку дивана ещё сильнее и переводит взгляд на монитор. – Только колонки потише сделайте, ладно? – Сонмин заторможенно смотрит на Хончоля и плавно закрывает за собой дверь, дождавшись короткого кивка. – Как-то неудобно вышло, – Шиён хмыкает Хончолю в шею, мелко дрожит и, судя по тому, как он трётся голым животом о пряжку ремня Хончоля, никакой неловкости не испытывает. – Мы с тобой теперь плохие ребята или как? Хончоль странно улыбается и начинает двигать ладонью снова, не отвечая и даже не комментируя, потому что цепляющемуся за его плечо Шиёну ответ не нужен. Шиён ёрзает, упирается лбом Хончолю в макушку и усмехается на выдохе – очень жаль, что такое удивительное понимание у них прослеживается только в горизонтальной плоскости. – Мы можем поехать ко мне, – говорит Шиён, закидывает на Хончоля ногу и лениво трётся о него бедром, а Хончоль не отвечает так долго, что Шиён на секунду задумывается о том, что тот может согласиться. – Давай досмотрим фильм, – Хончоль несколько раз проходится ладонью по своей толстовке, стирая попавшие на ткань капли спермы, и плавно спихивает с себя Шиёна несмотря на то, что у него самого давно стоит. Шиён натягивает джинсы и долго шарит по дивану ладонью в поисках выпавшей из кармана зажигалки, а шаткое равновесие между ними исчезает так же быстро, как и появляется, потому что Хончоль приходит только тогда, когда хочет сам, и практически никогда не остаётся наутро. Приятная расслабленность проходит, уступая место усталости и раздражению. Шиён пихает Хончоля коленом в бедро и думает, что если тот хочет страдать – всегда пожалуйста. Хончоль звонит по какому-то из номеров такси, заказывая машину на названный адрес через два часа, просовывает руку Шиёну под шею и тянет к себе ближе, обнимая. Атмосфера перетекает в настолько непривычную, что Шиёну начинает казаться, будто потом Хончоль купит им парные браслеты, сводит в кафе и представит его своим друзьям в качестве его новой пары. – Хончоль, моё пиво, – Шиёну нужно на что-то отвлечься, но вместо пива он получает смазанный поцелуй в висок. – Нахуй пиво. "Тебя нахуй", – думает Шиён и закрывает глаза. На вопрос о том, что не так пошло в его жизни, Шиён может смело ответить "всё". Когда телефон Хончоля высвечивает сообщение об ожидающей его возле подъезда машине, Шиён хочет отмазаться и притвориться спящим, но обманывать самого себя всё ещё в его стиле – по его соображениям у них есть от трёх до десяти минут. Хончоль подхватывает валяющийся на полу рюкзак, одёргивает на себе толстовку и говорит: – Проводи меня, Гири-хён? У Шиёна всё ещё есть от трех до десяти минут, чтобы привести себя в порядок. Шиён, закрывая за собой дверь студии, затыкает уши наушниками скорее привычно, чем показательно, и только вопросительно выгибает бровь, когда Хончоль открывает перед ним дверь такси. В машине душно, а салон пропах приторным освежителем с корицей, и Шиён не знает, что именно его ещё не отпустило – половина бутылки пива (очень плохая отмазка, серьёзно), близость Хончоля пару часов назад или же близость Хончоля сейчас – если соприкосновения коленями на поворотах можно назвать близостью. Лишние вопросы и откровения между ним и Хончолем никогда не были в ходу, поэтому единственное, что чувствует Шиён, когда, не придвигаясь ближе, просовывает свою ладонь в карман толстовки Хончоля – это усталость. Шиён закрывает глаза и шевелит пальцами в чужом кармане, пытаясь на ощупь определить номинал забытых там монеток, и даже не удивляется, когда натыкается на какой-то ключ с квадратным пластиковым брелком – с Хончоля станется что-нибудь забыть в супермаркете. – У тебя руки холодные, – Хончоль выдёргивает из уха Шиёна один наушник, откладывает айфон и накрывает своей ладонью его руку в своём кармане, но отворачивается и смотрит в окно. Шиён осознаёт себя на половине пути к аэропорту Инчхона, и если взросление заключается в каком-то необъяснимом желании определённости и постоянства, Шиён готов послать всё это дерьмо к чёрту прямо сейчас. Шиён не спрашивает, куда собирается Хончоль и когда планирует вернуться, ловит короткое "спасибо, что проводил" через приоткрытое окно, но всё же выбирается из машины, потому что Хончоль никуда не уходит. – Опоздаешь. – Наверное, – Хончоль почему-то улыбается, а Шиёну хочется ему врезать, потому что Хончоль тянет к нему руку, небрежно ерошит волосы и похлопывает ладонью по макушке. – Я тебе что, собака? – Шиён мотает головой, уходя от прикосновения, забирается обратно в машину, машет на прощание уже не смотрящему на него Хончолю и просит водителя отвезти его домой. И только когда, даже не раздеваясь, падает на кровать, думает о том, что тот самый ключ в кармане Хончоля скорее всего является ключом от камеры хранения. *** Хончоль исчезает из жизни Шиёна не внезапно, но слишком насовсем, объявляясь только фотографиями на сайтах фанбаз (Шиён вовсе не гуглит, нет), упоминаниями в редких разговорах с Икчже и постами в инстаграме Минхит, которую Шиён недолюбливает с тех самых пор, как она застала его на кухне Хончоля в расстёгнутых джинсах и с огромным засосом на плече. Шиён ерошит волосы на затылке и пролистывает ленту инстаграма вниз. В Тайланде, наверное, ещё совсем тепло – на каждой второй фотографии Хончоль гуляет в шортах – а у Шиёна мёрзнут колени, выглядывающие из прорезей на джинсах, стоит только выйти на улицу, поэтому Шиён заказывает себе три толстовки и крутые джинсы в заплатках из новой коллекции supreme и совсем о Хончоле не думает. – Может, посмотрим чего? – предлагает Сонмин, прицеливается и запускает смятую банку в мусорное ведро. Шиён неопределённо хмыкает, даже не отрываясь от телефона. – А, ну да, я и забыл, что ты только с Хончолем фильмы смотришь, – Сонмин не то жёстко подъёбывает, не то просто не соображает, в чём дело. Если честно, Шиён и сам не понимает, в чём. – Отвали. – Тогда закажем пиццу?– Сонмин переворачивается на спину и свешивается с дивана вниз головой. – То, что ты переехал в этот район, ещё не даёт тебе права сутками пастись у меня дома. – Я пасусь у тебя дома, потому что ты достал уже. У Шиёна ни одного поста в инстаграме, намерение потратить половину имеющихся на карте денег на бесполезные покупки в интернет-магазинах и ни единой дельной мысли для нового трека. У Шиёна в квартире каждый вечер Сонмин, который приходит часам к восьми и начинает собираться домой только после полуночи. У Шиёна новый рекорд в сабвэй сёрфере и желание деградировать в однообразных приложениях и играх. – Кто ещё кого. – С тобой скучно, – продолжает Сонмин. – Отвали?.. – в очередной раз советует Шиён. Шиён надеется, что его скоро отпустит. Хончоль мог позвонить через месяц, два или хотя бы через три, но он звонит ближе к середине октября, и его номер, отображающийся на экране вибрирующего в ладони телефона, настолько выбивает Шиёна из равновесия, что он поднимает трубку прежде, чем успевает подумать, хочет ли он Хончоля слышать. – Я случайно увёз твою панамку, – Хончоль на той стороне линии пьяный и улыбается в трубку, а его "извини" звучит так, будто он на самом деле сожалеет. – Ничего, оставь себе, – Шиён думает, что даже если бы Хончоль спросил, как у него дела, или же извинился за что-нибудь другое, ему всё равно вряд ли бы стало легче. – Развлекайся, – Шиён позволяет себе улыбку, искреннюю, но очень злую, и сбрасывает вызов. В конечном итоге, чем он хуже Хончоля. Шиён всё ещё хочет злиться на себя, Хончоля и эту чёртову панамку, и деградировать в мобильных приложениях, но вместо этого заказывает ещё пива за их с Чжуёном столик. Чжуён, у которого круги под глазами, а ещё всё сложно и, кажется, вовсе односторонне с Донримом, дует на пивную пенку, салютует Шиёну стаканом и произносит какой-то совсем уж идиотский тост, а Шиён плавно прокручивает в мыслях все стороны их недодружбы и думает, что они с Чжуёном оба немного альтернативные. Рядом с Чжуёном почему-то комфортно, и Шиён вдруг ловит себя на понимании, насколько он по этому ощущению соскучился. – Надо встречаться чаще, не думаешь? Чжуён отшучивается, а потом переключается на комментирование крутящегося по телевизору шоу, новых ботинок Шиёна и последнего спродюсированного им трека, и успевший расслабиться от ненавязчивой болтовни Шиён дёргается, когда Чжуён вдруг говорит: – Я ухожу в армию. Шиён не знает, что хочет и должен ответить. – Двадцать шестого, – продолжает Чжуён и мягко улыбается. – Ну а что, мне пора бы уже. – Это ты так сваливаешь от проблем или же на самом деле загорелся желанием служить родине? Чжуён не отвечает, а Шиён на секунду задумывается, что да, может быть, это действительно своеобразное решение, но когда на ближайшем концерте одна из фанаток спрашивает, не собирается ли он уходить в армию, Шиён показывает в толпу средний палец, даже не колеблясь. Когда Сонмин буквально за рукав затаскивает Шиёна в тату-студию, он оправдывает себя тем, что просто хочет, чтобы кто-нибудь заснял процесс, а Шиёну всё равно больше нечем заняться. И Шиён снимает, как и обещал, только вот то, как Сонмин время от времени сжимает кулаки и крепко зажмуривается, вряд ли смотивирует Шиёна однажды на подобное решиться. Не смотивирует даже лежащий на коленях альбом с незаконченными эскизами, с одной из страниц которого на Шиёна смотрит странное угловатое существо, о котором Шиён ласково думает, как о коте. – Вы с ним похожи чем-то. Хочешь его? И Шиён понимает, что хочет. Когда Шиёну остаётся буквально несколько метров до последней буквы из еженедельного задания, в дверь не звонят, а, кажется, стучат с ноги. Шиён оборачивается на звук, а когда переводит взгляд обратно на экран телефона, ему предлагают начать игру заново или же использовать ключ, последний десяток которых Шиён потратил неделю назад. – Прости, Зои, в следующий раз, – Шиён гладит пальцем своего игрового персонажа, игнорируя кнопку старта, блокирует экран и нехотя поднимается с кровати, мысленно проклиная того, кто сейчас стоит за дверью. Шиён очень надеется, что это будет просто пьяный сосед, который ошибся квартирой, потому что сейчас ему очень хочется кого-нибудь послать. – Привет, – слышит Шиён, когда наконец открывает. – У тебя что-то со звонком, наверное. Хончоля будет послать не так просто. Шиён прислоняется плечом к дверному косяку, не давая пройти внутрь, и врать самому себе для него всё ещё как смысл жизни. Шиён много раз представлял себе эту встречу, каждый раз по-разному, но теперь, когда Хончоль стоит на пороге его квартиры, уставший и заспанный, как будто бы только что из аэропорта, Шиён не знает, как на него реагировать. Шиён думал, что захочет его ударить, думал, что просто захлопнет перед ним дверь или же перейдет на другую сторону улицы, думал, что скажет ему то, что все эти полгода хотел сказать. Хончоль перед ним выглядит так, будто крупно облажался, но никак не может понять, в чём именно. Шиён прекрасно знает, в чём, но теперь это уже не его дело. Шиён всё ещё хочет кого-нибудь послать, но вместо этого спрашивает: – Ты был по контракту обязан выпустить трек и проебаться неизвестно где? Шиён не предъявляет, Хончоль не извиняется. Всё просто. – Так получилось. У Шиёна нет ни сил, ни желания расспрашивать. – Видел тут недавно в инстаграме, – Хончоль скидывает с плеча рюкзак и опускает его на пол рядом с дверью, подступает на полшага и осторожно смыкает пальцы на руке Шиёна чуть ниже плеча. – Здесь? – На другой руке, – отзывается Шиён и даже не пытается вырваться. Хончоль отпускает сам. – Мне нравилось, что у тебя нет татуировок. – А мне нравилось, что раньше ты хотя бы иногда звонил, – Шиён всё же не сдерживается. – Видел твой новый клип, – Хончоль всегда очень плохо переводил темы, а Шиёну смешно от нелепости этого разговора. – Ты там собачка, что ли? – Ага, – Шиён улыбается, берёт с тумбочки пачку сигарет и прикуривает, стоя в дверях. – Хатико. – Я не понимаю, о чём ты, – Хончоль хмурится, а Шиён не хочет признавать, что тот врёт, потому что проще думать, что из понимающих людей у него был только Чжуён. Шиён смотрит на зажатую между пальцев сигарету, тушит её о стену и выбрасывает в открытое окно. На вопрос о том, что не так пошло в жизни Шиёна, у него всё ещё тот же самый ответ. – Поговорим? – Сейчас? – Да. – Нет. – А потом? – Не знаю. – Я сразу поехал к тебе, – зачем-то говорит Хончоль. – Поэтому тебе нужно поспать. Иди, – Шиён опускает глаза и последнее, что он видит, когда закрывает дверь – кроссовки Хончоля с ядовито-салатовыми шнурками. Когда Шиён падает на кровать и шарит по одеялу ладонью, он на секунду задумывается, что Хончоль, наверное, всё ещё стоит перед его дверью, но рекорд в двадцать восемь миллионов очков сам себя не побьёт. В конечном итоге, Шиён сам ничуть не лучше Хончоля.