Зачумленный сон воды, Ржавчина волны… Мы — забытые следы Чьей-то глубины… А.Блок
Больно-больно-больно-больнобольнобольно… Хочется кричать, биться в истерике, хоть что-нибудь! Лишь бы стихла эта боль. Но нужно держать лицо: ни единой эмоции на лице, ни тени в глазах. Иначе всё. И я иду, вежливо киваю охранникам, сухо отклоняю предложение о служебной машине. В таком состоянии мне лучше идти пешком. Быть может, повезет, и приступ окончится, толком не начавшись. Вряд ли, конечно. Радует, что пешие прогулки я люблю, и это не вызовет подозрений. Но всё же, какое-то странное лицо было у одного из охранников. Неужели у меня паранойя? Это печально, но поправимо. Хуже, если он действительно что-то заподозрил. Больнобольнобольно… В тонированных стеклах припаркованных авто можно краем глаза рассмотреть себя. Полезный навык. Кажется, всё в порядке. Непроницаемая маска на лице, темно-зеленая форма научного сотрудника, черный кейс с правительственной эмблемой — зловещий образ для обывателя. «Пять-пять-пять семь-семь триста восемьдесят семь! И вас ожидает еще один подарок — бесплатный набор…» «Только у нас! По цене одного…» «Билеты на Марс со скидкой! Воспользуйтесь…» Чёртовы головиды, чёртова реклама! Эти приторные голоса просто въедаются в мозг! И толпы людей на улице. Часто с лицами, не обремененными интеллектом. — Эй, смотри какая краля! Это что еще за придурок? Слава Гее, не я одна так думаю. — Дурак, что ли? Она ж из научников! Форму видишь? Умница, мальчик! Но за сленг и схлопотать можно. Впрочем, отвлекаться на них нет времени. Успеть бы домой. Больнобольнобольнобольно… Вышколенный швейцар радушно улыбается. Попробовал бы только не улыбнуться. Двадцатый этаж. Придется на лифте. Невозмутимо открываю дверь квартиры, и резко захлопываю её за собой. Квартиру накрывает «Сфера Отрицания», и я с всхлипом сползаю на пол. У меня есть целых пятнадцать минут, а боль колотится изнутри, будто пытаясь вырваться. Так и не прирученный дикий зверь. Когда я прихожу в себя, сфера начинает мерцать. Задумчиво вытирая кровь с лица и рук, прохожу в кабинет. И уже ночью, убирая бумаги в уничтожитель, устало вспоминаю пришедшие из приступа строки: «Для вас — века, для нас — единый час. Мы, как послушные холопы, Держали щит меж двух враждебных рас Монголов и Европы!»** Быть может, в следующий приступ мне получится узнать автора этих строк. А если сильно повезет, то и всё стихотворение. И тогда будет что добавить в сборник. А нужные люди распространят по Великой сети. Люди должны знать свою историю. И своих предков. Даже если это были поэты. Но нынешний режим уже больше столетия замалчивает события прошлого. И только люди с ментальными способностями могут заглянуть в него. И не только туда. Но все они на службе государства. Куклы. А я отношусь к кукловодам. Какая ирония судьбы. Я, научный сотрудник отдела по выявлению и изучению людей-менталистов, сама являюсь менталистом. Но на лабораторный стол — увольте, я жить хочу. А не служить марионеткой правительства. И всё же, когда-нибудь, я попадусь. Остается только молиться Гее, чтобы это произошло как можно позже.***
«Доцент Северова, Вас просят пройти в административное здание! Повторяю, доцент Северова…» Да слышу я, слышу! И что им надо, интересно? Больно… Как же не вовремя. И, смотря в нагло улыбающиеся глаза начальника службы внутренней безопасности, проваливаюсь в очередной приступ. А чьи-то торжествующие голоса перебивает голос в моей голове: «В последний раз — опомнись, старый мир! На братский пир труда и мира, В последний раз на светлый братский пир Сзывает варварская лира!»** … В названии использована строка из стихотворения Николая Тихонова. ** — Александр Блок, «Скифы»