***
- Тридцать монет, больше не дам! - брызгал слюной Игнациус. - Нет — нет — нет, дорогой Бользе, сотня — не меньше! - погрозил торгашу пальцем уже знакомый бродяга. - Ты знаешь, чего мне стоило их достать? - Меня не волнует, - махнул рукой Бользе — как ты их достал и откуда! Это мой принцип. Но больше сорока я за них не дам! - Девяносто — или ты меня обкрадываешь, хитрый ты еврей! - искренне веселился парень. - Пятьдесят — мое последнее слово! - объявил торговец. - Врешь, собака, выкладывай восемьдесят монет! - Шестьдесят — и будь ты проклят! - Семьдесят блестящих золотых монет — и точка! - Шестьдесят пять! - По рукам! Оба старых друга рассмеялись и пожали руки друг другу. - Доволен? - бродяга смахнул золото в кошель. - Еще как, - заулыбался еврей, - с тобой приятно поторговать. А то приходят эти клуши — ох, почему так много! Ох, какая цена! - и вскидывают руки к лицу, как сельские утки! И проку мне с них? - Ты прав — никакого, - обнял торгаша парень, с удовольствием вдыхая запах пряностей и розовой воды, - если будут еще заказы — я к твоим услугам. - Ты — мой любимчик, Рубик! - захохотал торгаш.***
Повесив кошель на пояс, бродяга двинулся к выходу из ювелирной лавки. Поймав жгучий взгляд чернобровой красавицы у стойки, он хитро подмигнул ей, вызывая ответную улыбку, и вышел на улицу. Стоило ему пройти пару шагов, как интуиция, которой парень ну очень доверял, слегка позвонила в колокол его башни. Иначе — в голове возникло ощущение слежки. Незаметно обернув голову, он обвел взглядом толпу позади, но кроме обычных лиц крестьян и мелких торговцев — вкупе с неопытными карманниками, не увидел никого странного. И внутренний голос предупреждал явно не о них. Отделившись от народа, он прислонился к стене дома, поправляя левой рукой капюшон. Правая скользнула к глазам, выгибая пальцы в нехитром жесте. Черные зрачки расширились, радужка глаз налилась насыщенным изумрудным цветом. И мир заиграл доселе невиданными красками. Один из первых приемов, которому его научил Игнациус. В народе — дурной глаз, на деле — колдовское зрение, открывающее тебе истинную суть вещей. Вот и сейчас — пара безобидных бродяг у дороги оказались прожженными карманниками, не чета юным соплякам. Напомнив себе не проходить рядом с ними, Рубик посмотрел на окружающие дома. На угле одного из них был нарисован пурпурный круг, в центре которого переплетающиеся линии формировали пентаграмму. - Ох ты ж курва!- пробормотал Рубик. - И кто же у нас рисует следящие круги такой сложности? Обычный круг просто давал возможность заклинателю видеть помеченную им область. Этот — был явно настроен на кого — то особенного, да еще и содержал в себе не хилый магический заряд! А вот для чего — вопрос к заклинателю. «Что же, время слегка пошалить!» - улыбнулся бродяга, сплетая пальцы в жест. Начертить такой круг он бы не взялся, а вот взорвать... Угол дома полыхнул, как объятое огнем чучело, политое бабкиной брагой! Отскакивающие кметы вопили, матерились, и двигались со скоростью рыбы, вытащенной на берег. «Замедляющий заряд» - кивнул своей догадке Рубик. «А теперь покажись, голуба» Голубка выпорхнула секунду позже. Точеная фигурка, легкое платьице и аккуратная черная коса. Рубик в гневе выругался, поминая саму девушку, её распутный стиль жизни, её замечательную мать и отца и себя вкупе с ними за идиотизм. Проскользнув сквозь толпу, он подхватил недоумевающую девушку за плечо и поволок в переулок. Припечатав её к деревянной стене, он, невзирая на возмущенные протесты, быстро обыскал фигурку на предмет магических штучек. Ловко уклонившись от пощечины, он на секунду задержал руку на груди девушки — весьма и весьма приятной, к слову сказать! - и сделал шаг назад, оценивая зрелище. Вид растрепанной, откровенно ошарашенной магички вызвал у него широкую улыбку. Пока её мелодичный голосок не вогнал в ступор его самого: - Одерус?!***
Очередная ссора сварливых соседей за стеной, чьи-то яростные вскрики и стоны, раздающиеся из-под пола. Для него привычно — для нее словно иной мир. - Ты здесь живешь? - мгновение — и смущение уступает место врожденному любопытству. И вот она уже рассматривает его «берлогу», запоминая каждую вещь, каждую скрипящую доску, каждую щель в стене. Обводит взглядом покосившееся окно, слегка улыбается при виде зеленого кактуса на рассохшемся подоконнике. - Да, - сухо откликается Рубик. Призраки из прошлого вновь коснулись его измученного рассудка. Они познакомились случайно — воля судьбы, не иначе. Он с отцом приехал на несколько дней в академию Кан, у Аганима были там некоторые неотложные дела. Он наткнулся на неё в коридоре — он был неловок, а она слишком незаметна. Стук лбами, и парочка недорослей предстает взглядам Аганима и ректора академии. После взаимного смеха и извинений, она согласилась показать ему окрестности. Было весело. Он и она пересиливали смущение, делились историями. Она оказалась знатоком академии, зная историю буквально каждого кустика или камешка в древней стене. Он сумел развлечь её историями своего обучения и безбашенных юношеских похождений, вызывая на её милом личике искреннюю улыбку. Они пробыли вместе всего пару дней — слишком мало для него. Он обещал писать, приехать к ней вновь. Не получилось. Бесконечная череда огня и смертей, тренировок и выживания на улице, среди городского отребья. Громобой научил его драться — выживать научила жизнь. И вот теперь она здесь — живое напоминание о той беззаботной жизни, жизни с любящим отцом и матерью. Прекрасная и отталкивающая одновременно. - Здесь... довольно мило, - она попыталась не замечать сброшенную кучу вещей в углу, но это не укрылось его его глаз. - Спасибо, - кивок головы. - Зачем ты искала меня? - Мне нужна помощь, - детская наивность и чистота в её глазах— сочетание, сводящее с ума. Большинство — если не все — знакомых Рубика предпочло бы заговорить девушку, а затем совратить, возможно, силой. Они не могли терпеть столь чистый и ясный взгляд глаз, заставили бы его потухнуть от боли и унижения. Он не пал настолько низко. Пока. - Чем я могу тебе помочь? - дряхлая тахта в углу стоически вынесла его тело. - И как ты вообще умудрилась меня найти? - Не столь сложно — она уютно устроилась на кресле — единственный крепкий предмет в его жилище. - Пара моих знакомых назвала город, а затем я ловила на приманку. - Опасные игры, - кружка с водой скользнул в его ладонь. - Я не единственный в этом городе знакомый с магией. Пара убийц классом повыше среднего — и тебя бы убрали просто спокойствия ради. Она смутилась, смешно нахмурив брови: - Значит, мне просто повезло. - Именно, Ланая, как всегда — повезло.***
- Напомни мне, какого беса я брожу здесь с этой дурацкой маской на лице? - черно — зеленая маска плотно укрывала лицо, гармонируя с зеленым дублетом с золотыми пуговицами. Ботинки из мягкой кожи были столь непривычны, что он будто скользил по мраморным плитам, изредка отрывая ноги для вида. - Ты помогаешь мне найти одну важную книгу, - её лицо было укрыто белоснежной маской с пурпурной окантовкой, идеально подходящей к её сиреневому платью. - Ни дня без происшествий, ни ночи без загула, - пробормотал Рубик, подводя свою спутницу к хозяйке вечера. Хрупкая ладошка крепко сжала его предплечье. - А вот и вы, дорогие мои! - «Интересно, в какой валюте» - подумал маг. - Когда мне передали, что сам сын великого Аганима хочет посетить мой бал, я просто не могла отказать ему в обществе! Мадам де Жофруа была в довольно открытом платье цвета ляпис-лазури, на лице женщины сверкала белоснежная улыбка. Довольно поправив тиару, вплетенную в белокурые пряди, она широко улыбнулась паре, и от этой улыбке ему чуть не стало дурно. Вдова зажиточного купца, эта женщина посвятила свою жизнь собиранию различных магических артефактов. Магия была её фетишем, а сами маги — носителями высшего дара. И чем сильнее был маг, угодивший в её липкие сети, тем желаннее она ему поклонялась и отдавалась в своей спальне. Избранник не замечал того момента, когда поклонение истрачивало свое очарование для этой женщины. Он засыпал в её объятьях — и не просыпался больше никогда. Рубик это знал, поэтому прекрасно понял, сколько плотоядного желания было в её невинной улыбке, чувствовал, как дрожат её ноги при виде его. Сын самого Аганима не мог быть слабаком — и она уже хотела его. Нужно делать дело и валить. Иначе эта женщина сожрет его с потрохами, как и её охрана, специально обученная убивать чародеев. Обменявшись парой ничего не значащих фраз с хозяйкой, пара прошла дальше в парк, любуясь видами открывшегося живого лабиринта. Вилла де Жофруа была одна из самых богатых, благо фавориты хозяйки весьма и весьма помогали её благосостоянию. Десятки — если не сотни гостей бродили по живописным зарослям, предаваясь светским грехам — пустословию, выпивке и набиванию желудков. С каждым шагом Ланая все больше прижималась к нему, пугаясь толпы. Невозмутимо он продолжал вести её сквозь людской поток, лавируя среди дам и их кавалеров. На изукрашенной лепниной верхушке лестнице была область отчуждения — два метра, пересекать которые под страхом смерти не решался ни один разумный. Там в одиночестве стоял прекрасный светловолосый мужчина, лениво потягивая рубиновое вино из стеклянного бокала. Он был невероятно красив — и холоден одновременно, стоило только посмотреть в его необыкновенно — светлые глаза. Бело — золотой дублет сидел на нем как влитой, вызывая жгучие взгляды у всей прекрасной половины этого вечера. Но его самого это не интересовало. Они привлекли его взгляд и впервые за вечер вызвали искренний интерес. Дождавшись, пока они поднимутся на лестницу, он небрежным жестом пригласил к их присоединиться к нему. Ланая беспокойно сжала его пальцы, но Рубик легко погладил её кисть, успокаивая девушку. - Одерус, - нарочито — небрежно, будто видя его каждый день, поприветствовал его маг. - Каэль, - легкий кивок уважения — ничего больше или меньше. - Прекрасный вечер, не так ли? - Согласен, - они расположились рядом с ним, вызвав всплеск внимания и украдкой брошенных взглядов. - Что привело тебя в этот рассадник порока? - он покачал бокал в руке. - То же, что и тебя, - Рубик улыбнулся на его вопросительный взор, - желание взять свое. Каэль оценил ответ легким смехом. - Согласен, - холодные глаза неожиданно потеплели, - эти... букашки, которые так сильно напрягают мои нервы и эта падшая женщина... - он залпом отпил из бокала, заглушая головную боль. - Устал? - Не представляешь как, - пожаловался древний, - она совершенно ненасытна! Никакие труды не стоят ночей в её постели! - Тогда, - заговорщически прошептал Рубик, - не пора ли нам вспомнить старую школу? - После танца у хранилища, - бросил Каэль, уходя в открытые двери. Не успел он возмутиться, как полилась медленная, тягучая музыка вальса. Пары заспешили внутрь имения, толпа подхватила их, понесла за собой. Не успел он очнуться, как обнаружил себя в центре зала с рукой на талии партнерши. Легкая улыбка — и ноги сами понесли его вперед. Поворот, сотни раз вбиваемый в голову матерью — и Ланая чарующе выгибается в его руках, вызывая пленительную дрожь. Три шага — и его ладонь очерчивает её спину. Вдох грудью — и она пленительно раскидывается в его руках, вызывая вздохи восхищения и ревнующие взгляды. Шаг, поворот — и последний решивший соперничать с ними выметается прочь из центра. Он вел её нежно, но крепко, и она полностью подчинялась ему. Словно вода скользила в его руках и принимала ту форму, которую хотел именно он. Он распалялся — ритм становился все быстрее. Ботинки из столь мягкой кожи скользили по мрамору, будто вычерчивая невообразимо сложную руну. Он подхватывает её, отрывая от грешной земли — и она целиком отдается в его власть. Он смотрит в глаза цвета яркой звезды — и чувствует, что пропадает. Что вся его покрытая коркой преступлений жизнь рушится под её невинным чистым взглядом. Что его сердце, окаменевшее после смерти отца, вновь начинает биться в такт пленительной музыки вальса. - Она не могла бы быстрее? - Каэль смахнул капли крови с костяшек кулаков — бил древний с нечеловеческой силой, что подтверждали пара тел у него под ногами. - Ты не мог бы помолчать? - огрызнулась девушка, продолжая взламывать дверь хранилища мадам де Жофруа. - Я тут работаю! - Оно видно, - оценил сзади Каэль. Ланая вспыхнула краснотой до корней волос, но споро продолжила работу. - Что внутри? - Рубик оттащил тела в близлежащий шкаф. - Защита мадам, - усмехнулся Каэль, - особая последовательность шагов, которая разблокирует ловушки. И твоя часть работы. - Уже понял, - пробормотал маг, скидывая надоевший до глубины души дублет, оставаясь в одной рубахе. - Готово, - она повернулась и кивнула. - Можешь начинать. Глубокий вдох — и мысли затянула знакомая дымка. Запах тела мадам, её духи, плотоядный взгляд — все пронеслось в разуме за жалкие мгновения. Слепки чужой личности наслаиваются на его голову — и первый шаг отдается дрожью и предвкушением вызова. Шаг, еще шажок — и тела уходит в сторону, уклоняясь от дротика. Где-то там слышится тревожный вздох Ланаи и чудится усмешка Каэля — но это вдалеке, это все неважно сейчас. Важны шаги, важно чувство уверенности. Все остальное будет после. Рука надавливает на поддельную плиту — щелчок и безопасность. Можно выдохнуть и повернуться к напарникам поневоле.***
Она прижимала книгу к груди, как величайшее сокровище, Каэль довольно тащил кипу свитков в двух сумках, попутно читая один на ходу. Они расстались на опушке леса, пожав друг другу руки: - Куда ты теперь? - Неужели ты думаешь, что я тебе скажу?- и вновь усмешка. - Даже не надеялся, - прощальная улыбка. Он уходил в ночь, скрывающую его фигуру своими объятьями. - Ах да, еще кое-что, - щелчок пальцами, и имение вспыхивает словно спичка, - веселой им ночи! Одерус искренне смеялся, прижимая к себе доверчиво прильнувшую девушку. Тахта героически вынесла клубок из их сплетенных тел. Он набросился на неё, она не желала сдаваться. Они играли, неистово целуя друг друга, и не желали расплетаться. Он с восхищением и дрожью провел рукой по её бедрам, она игриво улыбнулась. Вздох — он прильнул к её груди. Она прижала его к себе, нежно провела по прядям беспокойных волос. Боль уступила место наслаждению. Магия лилась из его тела, как из источника, обволакивая девушку и вознося её на небеса удовольствия. Теперь был её черед. Она оседлала его, и он зарылся лицом в волосах цвета самой ночи. А когда оторвался — увидел две прекрасные звезды. - Не уходи от меня, - молитва, мантра, которую он повторял вновь и вновь. Она целовала его лицо, жадно, ненасытно, как в последний раз. - Прости, - слезинка на тонкой щеке. И сладостное забытье. Он очнулся в пустой постели, которая была подобна его измученной душе.***
- Это не выход, - широкая ладонь еврея заботливо вынула бутылку из его сведенных рук. Он был трезв — брага не смогла погасить его душевные терзания. - Ты можешь утопить их в вине и женщинах, - Игнациус внимательно смотрел на него карими глазами, - но они не залечат твое разбитое сердце. Ты лишь потеряешь самого себя. Он поднял потухший взгляд зеленый очей. - Уходи отсюда! Беги, и сама дорога даст тебе твой новый смысл жизни! Он ушел на рассвете. Отринул все — даже ботинки, топча камни голыми ногами. Лишь маска, которая все еще хранила её запах, крепко сидела на его лице.***
Пот застилал глаза, прилеплял маску к покрасневшему лицо, словно вторую кожу. Ноги ныли и сбились в кровь, но он этого не замечал. - О, как неожиданно видеть покупателя в этих забытых богами землях! - торговец, словно ожидая его, стоял у самой обочины. Нелепый зеленый халат, шапочка — колпачок, и товар, за который многие бы предпочли отдать душу. Он безразличным взглядом окинул вещи, которые помнили руки героев и королей, и пошел дальше, переставляя огрубевшие, окровавленные ноги по жестким камням. Пухлое лицо торговца искривилось в самодовольной усмешке: - Я вижу, мой товар тебе не к лицу, - он лишь отмахнулся, - потерявший себя маг, не так ли? Шаги остановились, камни врезались в голые ступни. - А что если я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться? - ноги вопили от усталости, а душа разрывалась на части. Куда ты идешь? Зачем? Для чего? Да и не захочешь, - хрипло засмеялся торговец. Рубик, укрытый черно — зеленой маской, сделал глубокий вдох. Еще один — и побрел назад, навстречу новой судьбе.