***
Слабый ветер легонько трепал отросшие голубые пряди и без того уложенные весьма небрежно. Обладатель этих необычных волос незаметно скользил мимо прохожих, чудом избегая столкновений в толпе, успевая читать книжку на ходу. — Миса-тян, пойдем на свидание? Сейчас же самый разгар Ханами, ты просто не можешь мне отказать, вокруг такая красота, эта неделя создана для романтики! Тецуя, тот самый обладатель растрепанных голубых волос, на секунду остановился, будто замирая в пространстве, останавливая ход своего времени. Ему чудом повезло, что идущие следом люди успели обогнуть незадачливого юношу, хотя, сейчас это мало его волновало. "И как же я мог не заметить" Куроко поднял взгляд с книги на цветущие повсюду деревья — невероятно красивое зрелище. Будто ты и вправду смотришь на мир через розовые очки, в прямом смысле. Эти цветы порой заменяли небосвод, плотной кроной перегораживая небо. Душа словно находила покой в этой поразительной нежности, заставляя испытывать раз за разом эстетический оргазм. Красиво. Удивительно красиво. Тецуя еще ни разу не пропускал начало цветения сакуры, этот праздник был для него едва ли не самым любимым. Не было, по его мнению, ничего приятнее, чем пройтись по людным паркам со стаканом ванильного коктейля, с улыбкой отмечая всеобщую радость горожан и приезжих. Подготавливаясь ко вступлению в старшую школу Сейрин, омега, коим парень являлся, совсем не заметил столь раннего прихода Ханами. Сейчас же, запрокинув голову назад и устремив взгляд в едва мелькающее меж лепестков небо, Куроко старался вдохнуть в себя почти неуловимый запах цветов. Мир вновь стал чуточку приятнее. К великому сожалению юноши, ему в скором времени пришлось выдвигаться дальше, так как сегодня в школе, куда он собирался поступать, шел набор в разнообразные клубы. Сейчас, наверное, там больше всего народу, как-никак разгар дня, однако именно в то время, когда люди заполоняют улицы, тяжелее всего уловить ускользающую тень. Всегда трудно быстро сделать выбор. Даже, казалось бы, в простых вещах — что съесть на завтрак, во что одеться, как себя вести в определенной ситуации. К постоянному негодованию всех его друзей, такой проблемы у Тецуи не было. Не сказать, что он моментально принимал те или иные решения, но, определенно, делал это гораздо быстрее и точнее других. По-началу, омега и сам не мог сказать, как у него так получается, но, со временем, пришел к выводу, что просто очень хорошо знает себя и то, чего хочет от этой жизни. И вот впервые, кажется, Куроко был в растерянности, потому что рядом с клубом, в который он собирался вступить, стоял уже знакомый ему молодой человек с удивительными глазами и не менее поразительным характером. Кажется, его звали Акаши Сейджуро, и, по многочисленным слухам, он любил кидаться ножницами. Прошел, кажется, год, с того события, когда Тецуя впервые познакомился с этим человеком. Посмотреть на погоду из окна — да ну, слишком просто для Тецуи. Именно поэтому теперь он шел в художественную школу Токио проникший до нитки, укутав в свою куртку собственную картину. Не то что бы Куроко отчаянно жаждал участвовать в выставках, но его наставник сказал, что невозможно развивать свой талант, боясь критики со стороны. Парню и развивать то этот талант было не шибко нужно, однако вот он, стоит перед стойкой регистрации, с тяжелым сердцем отдавая свою работу и постукивая зубами от неприятного ощущения липкой мокрой одежды на теле. Окружающие смотрят на него, в большинстве своем, с высока — невзрачный омега с таким ярким цветом волос, сейчас больше похожий на брошенного ребенка, нежели начинающего художника, вряд ли на что-то способен, учитывая, что картину свою он принес, завернув в куртку. Да, впечатление складывалось, наверное, не лучшее. Впрочем, вот на это Тецуе точно было все равно. Куда больше его волновала возможность простудиться и заболеть, работу же приняли на выставку, может, все не так и плохо. О своих эскизах и даже полноценных картинах юноша всегда был не самого высокого мнения. Самокритика составляла 90 процентов Куроко, и несмотря на все заверения наставника и даже собственных родителей, он ничего с этим поделать не мог. А вот его друзья о таком нестандартном хобби омеги совсем ничего не знали — в основном потому, что Тецуя никогда не считал это чем-то серьезным, и всегда ставил на второе место, после баскетбола. К чему о таком распространяться, в данном случае. Обдумывая все это, Куроко даже не заметил, как в воздухе начал витать какой-то необыкновенный, очень приятный аромат. Обратив на него внимания, юноша принюхался и повернулся в сторону его источника, тут же уткнувшись носом в чей-то заостренный подбородок. — Прошу прощения. Тецуя поднял взгляд и замер, смотря на альфу, что стало понятно из его запаха, прямо перед собой. Весьма красивый молодой человек, казалось бы, одного с ним возраста, окинул его весьма холодным взглядом, а после резким движением руки попытался накинуть на Куроко свою куртку. Что, пожалуй, вышло бы красиво и эпично, как в омежьих романах, вот только Тецуя, со своей реакцией, увернулся прежде, чем смог сообразить, что этому человеку от него нужно. Только в следующую секунду он отметил, что, скорее всего, никакой опасности этот жест не предвещал, однако время вспять повернуть невозможно. Альфа, на удивление юноши, не оказался смущенным или озадаченным таким просчетом, а его губы тронула легкая, едва заметная улыбка. Окружающим, наверное, ее было не увидеть, но Тецуя, всегда заострявший внимание на мимике людей, легко ее разглядел. — И ты меня прости. Мне стоило все же прежде объяснить свои действия. И все же, могу я тебя укрыть? Ты определенно замерз. К слову, хорошая реакция. Куроко поднял ничего не выражающий взгляд, пряча поглубже свое удивление и некоторое восхищение красотой альфы, но не его манерами. — Спасибо, но, боюсь, если намочу вашу куртку изнутри, она точно испортится, э... — Сейджуро. Сейджуро Акаши. — Так вот, не хочу испортить вашу куртку, Акаши-кун. Спасибо за заботу. Альфа недовольно поморщился, понимая, что юноша перед ним реагирует как-то совсем неправильно. Ему отчаянно хотелось показать себя в лучшем свете, но из-за запаха и вида омеги он совсем сбился с мысли. Обидным казалось и то, что его назвали так официально, хотя он дважды произнес собственное имя с таким откровенным намеком. Другие омеги вовсе не стеснялись сразу же использовать его, чтобы показать свою близость с наследником одной из самых влиятельных кампаний Японии. Акаши хотелось продолжить знакомство, исправить свои ошибки и зайти с другой стороны к этому, чем-то зацепившему его, омеге, однако началась выставка, и ему пришлось пройти к другим судьям, впрочем юноша, поразивший его, и сам успешно скрылся до этого времени. К сожалению, так случается, и случается довольно часто, когда часть судей никогда толком и не соприкасались с искусством — они тут ради своих целей, связей и прочих вещей, невероятно далеких от творчества и, отчего-то, крепко с ним связанных. Так было и в случае Сейджуро. Не сказать, что он являлся почитателем художественного искусства, а здесь попросту представлял интересы своего отца, однако он честно делал все, чтобы прислушиваться к другим членам жюри, что внушали доверие, а также искать в каждой картине тот смысл, что заложил в нее автор. Это всегда сложно. иногда, пожалуй, настолько же, насколько сложно нарисовать хорошую картину. Чтобы в чем-то разобраться, понять что-то скрытое внутри красивых цветных линий, нужно иметь большую душу и сердце, и всегда знать, когда подключать холодный анализ разума. Словом, как понял Акаши — оценивать чужие работы совсем не так просто. В этом плане его особенно привлекла одна из работ. Она была проста, прозрачна, как чистая вода. Не было в ней ничего такого философского, заставляющего задумываться сильно и надолго, не было в ней и двусмысленности. Лишь спортивная площадка, валяющийся на ней под кольцом баскетбольный мяч и спортсмен, упирающийся в колени и вытирающий пот со лба — у него была долгая и изнурительная тренировка, но на лице блаженство, потому что он точно занимался своим любимым делом. Эта работа потрясла не только Сейджуро, но и других судей. Она была необычной как раз тем, что была совершенно обычной. Не затрагивала высоких вопросов морали, не поражала искрометным сюжетом, но отчего-то заставляла так искренно и чисто улыбаться, что на душе становилось тепло и легко. Работа Тецуи одержала победу, чего тот совсем не ожидал. Он правда был поражен, когда назвали его имя, потому что походив по галерее понял, что сделал работу слишком простой. Она словно была не для этой выставки, а для спортивного зала школы, где ее бы повесили у выхода и постоянно трогали уголок рамки, будто на удачу. Впрочем, Куроко все же было невероятно приятно, что его картину так высоко оценили. Он даже постарался не обращать внимание на то, что среди судей был его одногодка, тот странный альфа с приятным запахом. В общем-то, на этом история не кончилась. Сразу после подведения итогов к омеге вновь подошел Акаши, на этот раз, казалось, в еще более самоуверенной манере начав диалог, который очень быстро кончился. Альфа, стремясь расхвалить работу Тецуи, в привычной манере полил грязью половину других работ, весьма грубо отшил подошедшего к ним фаната его баскетбольного клуба и тем самым окончательно втоптал мнение омеги о себе в грязь. Куроко никогда не нравились люди, которые свое хамство скрывают за прямолинейностью и так откровенно пользуются своим положением в обществе. Дослушивать Сейджуро он не стал и с ледяным взглядом попрощался с ним, поспешив домой. Несмотря на красивую внешность и запах, встречаться с этим человеком еще раз юноша совершенно точно не хотел. Примерно так все и было, и Тецуя все еще не имел никакого желания сталкиваться с Акаши, при каких-либо обстоятельствах. И вселенная в этом смысле явно была не на его стороне, потому что судя по нашивке на форме альфы, он теперь тоже являлся учеником Сейрин. В следующую же секунду мимо художественного клуба, в который собирался записаться омега,начала проходить основная толпа учеников. Надеясь на то, что теперь Сейджуро точно не заметит невзрачного паренька, Куроко быстро подошел к стойке с записью и попросил миловидную девушку с розовыми, как сакура, волосами записать его в участники. Вот тут началась настоящая проблема, потому что Момои-сан, как представилась девушка, с громкими визгами чуть не затискала его до умопомрачения. — Божечки, да сегодня просто день очаровательных парней. Ой, а от тебя еще так вкусно пахнет. А ты омега, да? Знаешь, к нам сейчас записался та-акой альфа, у нас тут просто будет целая коллекция красивых художников! - Тецую, наконец, отпустили из удушающих объятий, и он смог вдохнуть полной грудью, на всякий пожарный отходя от девушки подальше. Отвечать ему ни на что толком не пришлось, так как Сацуки, что невероятно подозрительно, уже знала о нем все необходимое. — Не удивляйся. У меня просто так получается всегда, я многое всегда знаю. Не то что бы у меня тут своя сеть сплетниц, хотя и это тоже, ну, в общем... Разглагольствовать девушке не дали пролетевшие прямо у нее перед глазами ножницы, которые воткнулись в рекламное объявление клуба. Акаши, чье внимание все же привлекли крики девушки, кажется, был весьма не доволен тем, что Момои собралась вновь обнять его омегу. Вышло весьма пугающе и впечатляюще, но Куроко испустил лишь разочарованный вздох. Что-то во взгляде Сейджуро отчетливо ему говорило, что самое веселье впереди. — Добрый день, Тецуя. Куроко окинул альфу весьма недовольным взглядом, но никак иначе свои эмоции не показал. Он не припоминал, что сказал Акаши свое имя и, уж тем более, разрешил так к себе обращаться, однако смирение — одна из самых уникальных черт Тецуи, и он решил воспользоваться ею и в этот раз, промолчав на этот счет. — Добрый день, Акаши-кун. Омега нарочно сделал акцент на фамилии, пытаясь таким образом показать, что обращение к себе по имени ему не понравилось. Впрочем, в выяснении отношений сейчас для Тецуи не было никакого резона, он всегда любил обходить проблемных людей стороной. Попрощавшись с Момои, Куроко быстро развернулся и направился в сторону выхода с территории школы, однако ближе к воротам его за локоть подхватил альфа, настоячиво пытаясь продолжить непринужденную беседу. Звучит весьма смешно даже в голове, а каково же это было на деле. Несмотря на все вежливые попытки Тецуи отвязаться от компании Акаши, он все же проводил его до дома и даже сумел извиниться за случай в прошлом, хотя, по его голосу и мимике Куроко сразу понял, что виноватым альфа себя не считает, да и извинения эти прозвучали так, для красного словца. Вот уж этого прямолинейный юноша потерпеть не мог. — Прости меня за грубость, Акаши-кун, но я не хочу продолжать наше с тобой общение. Твое отношение к окружающим оскорбительно для меня. Ты ставишь себя выше окружающих, но я не вижу для этого ни единой предпосылки. Мы не можем быть с тобой друзьями и даже просто приятелями, потому что я такого отношения терпеть не собираюсь. Закончив необычно пламенную для себя речь, юноша вежливо попрощался и направился домой, оставив Сейджуро с негодованием стоять на улице, обдуваемым прохладным вечерним ветерком. Акаши был растерян, пусть по выражению его лица скорее можно было подумать, что он в гневе. Однако, никто и никогда не говорил ему о своем недовольстве в лицо. С кем и как бы он не обращался, никогда не встречал сопротивления, и по праву считал, что поступает так, как нужно. Ведь никто не сказал ему об обратном. Его воспитывали как наследника величайшей компании своего отца. Он был любим, даже слишком обласкан любовью матери, а отец же своим примером давал понять, что они, Акаши, на шаг впереди всего этого общества, им все подвластно. Неудивительно, что несмотря на гетерохромию и не особо высокий для альфы рост, Сейджуро никогда не страдал от низкой самооценки. Его отец, слуги, знакомые, одноклассники — все в один голос твердили, как он хорош. Да, слова Тецуи были серьезным ударом. И, наверное, будь альфа чуть помладше, он воспринял бы их как смертельную обиду, навечно сделав Куроко своим врагом, но пора было взрослеть, а омега все еще не на шутку нравился ему, поэтому реакция Акаши поразила многих, кто его знал. Он начал меняться. Некогда брезгливый юноша начал больше ходить даже по людным улицам, что так не любил — шанс столкнуться на них с часто прогуливающимся Куроко был невероятно велик, а значит это того стоило. Темы для разговоров срочно пришлось сменить, так как обсуждение чужих провалов в играх с ним невероятно раздражало омегу, пусть он каждый раз искренне поздравлял Акаши с каждой новой победой. В общем, от омеги он не отстал, упорно игнорируя его протесты в первое время, а в последствии весьма успешно расположив к себе. Куроко был удивлен настойчивости альфы, но еще больше его поражали изменения, которые с ним проходили. С таким Акаши хотелось проводить часы напролет, гулять и разговаривать ни о чем, о таком Акаши хотелось заботиться, такого Акаши хотелось... любить. Это было весьма смущающим открытием для Куроко, впервые испытавшего такое сильное чувство. За полгода общения вместе с Сейджуро омега успел привыкнуть к его императорским замашкам, проникнуться к нелегкому характеру обоих его "я" и разглядеть в альфе то, чего не смог увидеть раньше — доброту и тепло, идущие от самого сердца. Их отношения стремительно развивались, и Акаши с чистым сердцем мог назвать себя другом Тецуи, пусть этого ему было критически недостаточно. Переходить на новую ступень отношений сам омега вовсе не стремился, несмотря на осознанные чувства к Сейджуро. Такое решение быстро не мог принять даже Куроко, потому что это было для него впервые и это действительно было важно, а еще он понятия не имел, чего ожидает от этих отношений. Как любят говорить подростки, у Тецуи настал период "все сложно". Художественный клуб не очень-то помогал отвлечься, так как в нем непосредственно присутствовала сама проблема, от которой и происходило это самое "все сложно". Акаши словно уже стал альфой Куроко без его на то согласия — он был везде, во всех его сферах жизни. Сейджуро не только состоял с ним в художественном кружке, но и знал всех его друзей по баскетболу, уже познакомился с его семьей, заимев репутацию идеального будущего жениха, был в его классе и всегда, всегда, проводил с ним все свободное свое и его время. Даже в переписках по телефону среди всех его друзей лидировал именно Акаши. Ну, знаете, это немного напрягает, когда ты абсолютно не привык к такому количеству внимания от альфы. В общем-то, именно на этой почве у Тецуи с Акаши даже состоялась парочка ссор, когда последний вдруг начал весьма нелестно отзываться о друге Куроко — Аомине. Естественно, когда дружишь с кем-то с самого детства бывает трудно разглядеть в человеке возможную свою вторую половинку, именно поэтому омега в упор не замечал, что Аомине года как четыре назад перестал думать о нем только в дружеском ключе. А вот Сейджуро заметил и поспешил сразу же устранить потенциального соперника, что, Куроко, конечно же, понял не совсем верно. Для юноши ничего не было так важно, как собственная свобода и личное пространство, и когда альфа в приказной форме сказал перестать общаться с Дайки, то сразу получил нехилый такой хук справа. На этом рукоприкладство закончилось, а вот словесные перепалки, к сожалению, нет. Так прошел примерно год, и пусть ссоры еще имели место быть, их отношения уже трудно было назвать дружескими, пусть Тецуя упрямо это игнорировал. Были на то причиной разнообразные слухи об Акаши или собственные предрассудки омеги, он все же не спешил переходить ту самую последнюю черту, пропуская мимо ушей все намеки от Сейджуро, а тот, по сущности своей, не обладал вечным терпением. Чертовски сложно держать себя в руках рядом с уже совершеннолетним омегой, от которого ты и физически, и платонически без ума. Ну, вы понимаете. Из-за чудесного запаха Тецуи его "невидимость" практически перестала работать. Альфы начали одаривать его своим вниманием, и Акаши, честное слово, уже готов был перерезать им всем глотки ножницами, если бы только не видел, что взгляд Куроко всегда был направлен на него. Взгляд, от которого сердце таяло, а внутри драконы вкупе с "императором" мурчали помилее всяких котят. Однако, в понятии альфы, ожидание не может длиться вечно, поэтому он все же решился сделать чистосердечное признание в любви на первый день Ханами, где-нибудь под цветущей умэ. Чтобы наверняка. Все было распланировано, но даже план не гарантирует идеальное исполнение, так что Сейджуро колотило с утра пораньше, пусть он и старался сделать вид, что уверен в себе на все сто. С Тецуей, вообще-то, невероятно трудно быть в чем-то уверенным. Этот парень смог парой фраз перекроить его мировоззрение, и обожает делать это вновь и вновь, так что даже Акаши со своим аналитическим умом не мог точно предсказать ответ возлюбленного на свое признание. Наступил долгожданный час, в который они условились встретиться в одном из парков близ школы. Повсюду распускались прелестные нежные цветы, и с каждым новым взглядом на них альфу переполняло трепещущее чувство любви. "Я, кажется, смогу стать счастливым, мам" В это время Куроко спешил к месту встречи, даже позволив себе легкую улыбку — день был прекрасный и, наверное, подходящий для того, чтобы признать свои чувства перед Сейджуро. Пальцы, правда, похолодели от нервов, но это ничего, с такой мелочью он справится. В конце концов, Тецуя уже достаточно заставил альфу ждать. И он сейчас не о конкретно этом дне. Полы пальто омеги красиво развевались при ходьбе, а сам Куроко кутался в его ворот с носом, прячась от ветра. Это пальто Акаши подарил ему в начале весны, предварительно отругав за прохладную одежку. Было трудно принять такой дорогостоящий подарок, однако сейчас юноша к нему совсем привык, используя куда чаще куртки и каждый раз вспоминая альфу, стоило его надеть. Все эти мысли были, конечно, невероятно милы, но из них Тецую вырвал резкий рывок в сторону, словно кто-то оттащил его с дороги. Так и было, хмурый Аомине, выглядевший весьма недовольно, держал Куроко за запястье, перехватив буквально в двух шагах от парка, где тот должен был встретиться с Сейджуро. Держал Дайки весьма крепко, омеге даже подумалось, что останутся синяки. Тецуя вообще не особо-то любил, когда его вот так хватали, вторгаясь в личное пространство и нарушая все рамки приличий. — Доброго дня, Аомине-кун. Отпусти мою руку, пожалуйста. Во-первых, я опаздываю на встречу, во-вторых, очень некультурно с твоей стороны так обращаться со мной, и в третьих... Несмотря на вежливый тон, слова все же прозвучали весьма холодно, так как Куроко был рассержен не только, произошедшим сейчас. Он весьма серьезно поссорился с Дайки еще на прошлой неделе, так как тот очень негативно отреагировал на его рассказ о свидании с Акаши. Тецуя вполне мог бы принять дружескую ревность, но Аомине слишком разошелся и даже намекнул, что он так к нему благосклонен, потому что пал жертвой его красивой внешности и состояния. Это было не просто обидно, а слишком оскорбительно для омеги, и с тех пор он полностью игнорировал друга детства. — Тецу, замолчи, ты должен пойти со мной. Ты просто запутался, он тебя обманывает. Аомине, не отпуская запястье омеги потянул его на себя, но Тецуя больше не собирался это терпеть. Получив болезненный тычок под ребра, Дайки невольно выпустил руку юноши, и тот сразу этим воспользовался. — Аомине-кун, ты не можешь так отзываться о моем любимом человеке. Если он так тебе противен, то ты можешь прекратить общаться и со мной. Я не позволю тебе его оскорблять в моем присутствии. — Тецу, хватит этих глупостей. Нам было прекрасно и без него. Ты не можешь променять друга детства на слащавого альфу. — Аомине-кун сейчас под влиянием эмоций. Мне пора, поговорим в другой раз. Дайки скрипнул зубами и хотел было поймать руку омеги во второй раз, недовольный таким окончанием, однако внушительные подточенные ножницы явно переменили его мнение, как и ледяной взгляд разноцветных глаз. У Аомине невольно мурашки пробежались по коже от такого, и что-то совсем перехотелось идти против этих ножниц, да и вообще этой парочки. Акаши не стал долго выяснять отношения, просто притянул Тецую к себе за талию и уткнулся носом в его волосы, вдыхая родной запах и убеждаясь, что все в порядке. Кинув на Дайки последний убийственный взгляд, Сейджуро медленно повел все еще разгневанного омегу в сторону парка. — Он ничего... — Нет. — Ты... — В полном порядке. Меня не изнасиловали, Сей-кун, со мной все хорошо. — Ты выглядишь огорченным, а еще постоянно перебиваешь меня. — Я не огорчен. Просто разочарован. Прости. Тецуя едва заметно нахмурился. Он правда был разочарован в своем друге. Этот день, он ведь должен был стать... особенным. Было ни к чему все портить. Куроко правда не понимал таких людей. Они вонзались в чужие жизни с уверенностью, что имеют право вот так поступать — предъявлять какие-то требования, оскорблять, злить, всячески портить настроение. Неужели кому-то правда нравится это делать. — Остановимся здесь. Место было просто чудесное. Под цветущим деревом, чья крона опускалась довольно-таки низко, была небольшая ровная полянка с яркой зеленой травой. Акаши постелил на нее свою куртку и сел, осторожно потянув омегу за талию на себя и усадив к себе на колени. — Тецуя, никто не может испортить тебе настроение, если ты сам не позволишь им это сделать. Ты думаешь об этом происшествии, ты придаешь ему значение, и только поэтому ты огорчаешься. Я этого совсем не хочу. Думай, пожалуйста, обо мне. О нас. Прямо сейчас. Сейджуро нежно прижал к себе легкое тело омеги, чувствуя, что сердце забилось в разы быстрее. Боже, удивительно, но его сейчас совсем это не волновало. "Императора" совсем не пугало то, насколько он искренен и ласков, открыт и безоружен. Сейчас можно. Только сейчас, с Тецуей, которого он защитит от всего этого мира, если потребуется. Куроко заметно расслабился в руках альфы, каменное выражение лица постепенно уступило место мягкой улыбке. Акаши был прав. Мы сами решаем, с каким настроением идти по жизни, и кто его может испортить, а кто нет. — Спасибо, Сей-кун. И, по правде говоря, думаю, спасибо здесь будет недостаточно. Я хотел бы кое-что тебе сказать. — А ну нет, стоп. Я должен быть первым, вообще-то. В конце концов, я столько это планировал. Сейджуро одарил парня грозным взглядом и тихо рассмеялся, приближаясь к его лицу и шепча в самые губы. — Я люблю тебя. Слышишь, Тецуя? Сам Император любит тебя. Улыбнувшись, Акаши наконец припал к желанным губам омеги, медленно их сминая, давая прочувствовать и себе, и Куроко, всю сладость поцелуя. Казалось, нотки ванили на этих мягких губах точно были. У Тецуи на секунду произошел сбой в программе. За то время, что он провел с Акаши тот бывал разным. Заносчивым, самоуверенным, остроумным, гениальным, резким, заботливым. Но никогда, никогда еще он не был так нежен и мягок с ним. Куроко много думал, как бы это все случилось. Признание, его первый поцелуй. Отчего-то он был уверен, что все это будет скомканно, страстно, возможно даже грубо, но точно не так. Потому что именно это вывело его из равновесия, заставило удивленно вскинуть брови и в потрясении приоткрыть губы, впустив альфу глубже. — Я как всегда оказался прав. Ты невероятно мило смущаешься, когда удивлен, Тецуя. — Это было подло, Сей-кун. — Я бы сказал нагло. К тому же, тебе ведь понравилось? — А Император что, не уверен? Тецуя с хитрой искрой в глазах посмотрел на растерянного Акаши и тут же сорвал с его губ еще один поцелуй. — Прости, Тецуя, просто с тобой даже Император всего лишь человек. Куроко лишь лукаво улыбнулся и не стал на это отвечать, вновь целуя альфу. — Знаешь, Сей-кун,мне понравилось с тобой целоваться. На этот раз Акаши не выдержал. В конце концов, он и так был бесконечно терпелив для того, кто прежде привык брать не задумываясь. Вмиг изменив положение их тел, альфа навис над Тецуей, уложенным на его куртку. — Что ж, я невероятно рад. Но знаешь, этого мне будет мало. Куроко всячески старался сохранить беспристрастное лицо, но хриплый низкий голос Сейджуро у самого его уха и рука альфы, скользящая под рубашку, все же выбили его из колеи. — Какие очаровательные красные щеки. Акаши говорил медленно и тихо, слова из его уст лились, как патока, губы почти касались мочки уха омеги, опаляя ее горячим дыханием. Тецуя трепетал от таких нескромных действий, прикрыв глаза и чуть приоткрыв губы, шумно и быстро дыша. — Сей-кун слишком коварен. Мы же не можем продолжить здесь, зачем так меня распалять? — Ты чем-то недоволен, Тецуя? Сейджуро и сам был на пределе. Сладкий аромат Куроко становился все сильнее, не давая оторваться от чувствительного тела, требующего ласки. Наскоро обдумав возможные варианты, альфа подхватил Тецую вместе с курткой на руки и отправился к выходу из парка. — Что ты делаешь? Поставь меня, я могу ходить сам. Омега, можно сказать, кричал шепотом, боясь потревожить гуляющих в парке людей, но притом искренне возмущаясь, так как действиями Акаши был невероятно смущен. Любая маска слетит, когда тебя вот так вот, как принцессу, носят на руках, целуя до дрожи в коленках. Вырываться, правда, Куроко не спешил, не очень то желая доставлять неудобства Сейджуро, но по спине его пару раз стукнул, после обхватив за шею, чтобы точно не упасть. Мало ли. — Тецуя, где же твое спокойствие и манеры. Акаши ухмыльнулся в который раз и перехватил омегу поудобнее, двигаясь в сторону своей машины. Вообще-то, водительские права он все еще не получил, поэтому к нему был приставлен личный водитель, но сейчас это мало кого волновало. Сейджуро приказал ему ехать в сторону его дома, устраиваясь на заднем сидении с Тецуей на коленях и самозабвенно продолжая его целовать, отрываясь только чтобы вдохнуть немного воздуха. За окном проносились другие машины, дома, цветущие деревья и парочки, и, пожалуй, впервые альфу это совсем не напрягало. Он не завидовал, не злился и не раздражался, только продолжал ласкать губами ванильные губы того, кого впервые полюбил так сильно. За окном проносились другие машины, дома, цветущие деревья и парочки, а Тецуя впервые не занимался тем, чтобы все это наблюдать и анализировать. О, знаете ли вы это чудесное чувство, когда тебе становится все равно на жизни окружающих, ведь твоя собственная жизнь бьется вот прямо сейчас в твоей ладони. Куроко целовал альфу в ответ жадно и страстно, словно целовал в первый и последний раз. Это было дерзко и весело. И это было совершенно удивительно. Совсем не так, как рисовать или играть в баскетбол — это был точно отдельный вид пьянства. Им нравилось. Куроко точно нравилось, безумно. Во всяких романах обычно это пропускают, но Тецуя точно помнил каждый поворот в подъезде Акаши, в который они не вписались, скрипящее молчание в лифте, пока они просто держались за руки и смущенную соседку уже на нужном этаже, заставшую их поцелуй у стены. И то, как он сминал пальцами свою рубашку, пока альфа пытался попасть ключом в замочную скважину, Куроко тоже запомнит надолго. И как они неумело раздевали друг друга прямо в прихожей, оставшись в трусах, когда дошли до спальни. Тецуя точно навсегда запомнит хищный огонек в любимых разноцветных глазах, промелькнувший перед тем, как Сейджуро раздвинул его ноги, устроившись между ними. Акаши никогда не забудет, как доверчиво Куроко ластился к ласкающим его рукам. Они оба многое навсегда запомнят и многое никогда не забудут из этого вечера, потому что он был прекрасен, этот мартовский вечер цветения. Они вдвоем зацвели, и это было в сто раз красивее, чем цветущая под их окном сакура. Щеки Тецуи, кстати, были такого же розоватого оттенка, как и цветки сакуры, когда Акаши плавно входил в него, толкаясь в нужную точку. Лицо Сейджуро, когда он с рыком кончил в сжимающееся кольцо мышц Куроко было красного оттенка, подобно оттенку плода умэ. А в душе у каждого из них разливалось блаженное тепло, когда они засыпали в объятиях друг друга.***
Тецую тошнило третий день подряд и нельзя было сказать, что он сразу не догадался сделать нужные выводы. Нет-нет-нет, он сразу же смекнул, в чем было дело, вот только понять и осознать — две кардинально разные вещи. Конечно, он не психовал. Он же не какой-нибудь там буйный с гормонами. Куроко прекрасно держит свои эмоции под контролем, и всегда спокойно и разумно оценивает ситуацию. Именно эти мысли омега пытался донести до успокаивающей его сестры, разбивая пятую по счету кружку или статуэтку с соревнований — он точно не помнил, что это было. А еще Тецуя не помнил, что конкретно тогда кричал, если кричал вообще. Да и мыслей тогда, как таковых, не было. Или он просто не помнит от количества выпитого успокоительного. А потом еще и прибежала мама, и начала говорить что-то про то, что это успокоительное беременным нельзя, после пришел отец, с возмущением толкая речь про учебу, и все это завершилось приходом Акаши в таком красивом черном костюме и даже с каким-то букетом. Его Куроко не запомнил, потому что был очень занят — он выливал на своего суженного свой ванильный коктейль. Нужно отметить, что он правда имел все права гневаться. В конце концов, это так ужасно, блевать от вкуса любимого напитка. В общем, Сейджуро пришлось серьезно так задержаться, потому что сладость быстро засохла в его волосах, делая их невероятно липкими и не подходящими для того, чтобы он смог сделать своему омеге предложение, а Тецуя в это время с видом полного душевного удовлетворения рассказывал ему что-то о том, что беременных омег бить точно-точно нельзя, особенно если в их беременности виноват ты сам. Правда чуточку позже Акаши все же отыгрался, использовав очень интересные вещички, предназначенные для весьма необычного секса, но все это было позже. А сейчас он целовал своего совершенно спокойного и разумного любимого, надевая на его безымянный палец красивое серебряное кольцо с изящным изображением цветущей сакуры.