***
Он мотался по Штатам минимум год, и всё это время ему удавалось морочить отцу голову и не попадаться ему на глаза. Избегать охотников было легче легкого — достаточно было лишь перестать шариться по барам и тем самым лишить себя ощутимого приработка. За это время он стал неплохим щипачом, и чужие бумажники, казалось, сами липли к нему. Единственным минусом постоянных переездов была необходимость заново налаживать связи, утверждаться среди таких же, как и он сам, торчков, давать в морду в ответ на приставания. Отсосать в переулке — неплохой способ быстро заработать, но до такого он ещё не опустился. — Крис, ты пустой? — кто-то несильно толкнул его в плечо. Поначалу он даже и не понял, что обращаются именно к нему. Наспех выбранное имя не спешило прирастать. — Что? А, это ты, Дэйв... Да, я по нулям, — отозвался он. — Есть чо-как? — Голяк. Сам думал у тебя перехватить, ты ж меня знаешь, я всегда отдам, — с сожалением пожал плечами тощий и уже зеленоватый Дэйв. Намётанный глаз Криса мог распознать приближающиеся кумары у приятеля. Его и самого уже начинало морозить, а суставные боли лишь усилились. В карманах свистал ветер, и, казалось, можно было услышать шуршание перекати-поля. Надыбать денег, дойти до автомата и набрать вбитый намертво в память номер Джонни. Забавно, что человека, от которого он зависим сейчас, зовут так же, как и отца, от которого он зависел всю свою жизнь. Раньше что он, что брат были типами, на которых западали дамочки от восемнадцати до восьмидесяти включительно. Иногда Криса посещала мысль влезть в базы, поглядеть, где сейчас брат, чем он занимается, но он гнал её прочь, как изгоняют призрака. В роли соли и горючего выступал героин. Хмурый казался злом меньшим, чем, к примеру, крэк или метадон. От крэка быстро и капитально съезжает крыша, метадон легче вымутить, но спрыгивать с него и врагу не пожелаешь. С эйча кумарить будет неделю-другую, но некоторые и этого не выдерживают. «Мёд» же аукается месяцем ломки как минимум и энным периодом лютейшей депрессии. Жить же без всего этого он уже не мог. Больше всего на свете он боялся, что если завяжет с наркотой и уличной жизнью, то вновь вольётся в привычную охотничью жизнь, как отпущенный с глубины поплавок вылетает на поверхность, и опять станет чистеньким, праведником. Ну уж нет! Он поёжился от продравшего по спине холодка и ощутил первые капли липкого, ледяного пота. Харэ сопли жевать. Вон как раз девица идет, то, что надо. Где-то далеко и глубоко внутри зашевелились остатки совести, но Крис без жалости заткнул не вовремя проснувшийся внутренний голос и зашагал по направлению к девушке. Симпатичная шатенка, судя по всему, мамина дочка, неведомо как сюда попавшая. Крис обаятельно улыбнулся ей, девица испуганно шарахнулась в сторону. Кажется, кто-то теряет хватку. Он осклабился ещё дружелюбнее, и девчонка отлипла от стены и чуть приблизилась к нему. Отлично. — Мисс, вы не заблудились? Тут вечерами опасно бывает, знаете ли. Девица неуверенно перебрала каблуками, как коза копытцами, сомневаясь, стоит ли отвечать подозрительному субъекту, но улыбка Криса побеждала и не таких дамочек. — А вы что, компанию мне решили составить? — нерешительно улыбнулась она в ответ. Он ухмыльнулся и широко шагнул вперед, замахиваясь. Девица ойкнула и закрыла голову руками. Меньше всего на свете Криса интересовала её безмозглая головёнка, зато сумочка — очень даже. Он рванул сумку из её рук, изо всех сил толкая девчонку на землю. Та запуталась в ногах и каблуках, упала на асфальт, неловко подвернув щиколотку. Её глаза на мгновение стали абсолютно чёрными, она усмехнулась. Попался. Крис этого уже не видел, он нёсся, прижимая сумочку к груди, к ближайшему углу, переходя затем на неспешный шаг. Вот, наконец, и укромный угол. Так, документы в сторону, сигареты, презики, плюшевый мишка на брелоке. Не то. А, вот и кошелёк. Негусто, всего-то сто пятьдесят баксов, но уж что есть. По позвоночнику прокатилась судорога, одна из многих возможных, и Крис шумно выдохнул сквозь зубы. Первая кумарная ласточка прилетела. Он упихал сумку поглубже в мусорку, чтобы не светить отпечатки пальцев, и направился к ближайшему телефону-автомату. Мобильник он сдал уже давно, как раз хватило на полграмма. Доплестись на уже начинающих подгибаться ногах до будки, набрать впечатавшийся в память — кислотой не уберёшь — номер, дождаться ответа. Облом. Гудки, гудки, ответа нет. Чтоб тебя черти драли, Хасан! Ещё один номер, снова гудки. Есть! — Джонни, это я, Крис. Есть чо-как? Джонни в трубке зевнул во всю пасть. — Обижаешь, малыш. Афган, самый смак. — Почем? Качество какое? — выдохнул Крис, забыв обидеться на «малыша». Вены под кожей зазудели, «метро», хорошая, ещё не забитая вена под мышкой, запульсировала легкой болью, как и всегда в предвкушении укола. — Как обычно. Качество — сам часа на три залип, чуть не отъехал. Так что, тебя ждать? Крис угукнул в трубку и рванул из последних сил. Джонни жил не так уж далеко, но зато его квартира была на шестом этаже блочной многоэтажки, и такой роскоши, как лифт, там не водилось. Шесть этажей без лифта. Его личная Голгофа. Впрочем, это ещё ни разу его не остановило. Он едва плёлся по лестнице, останавливаясь передохнуть на каждой лестничной площадке. Мимо него проплывали призраки, которым соль была нипочём, нервные или раскумаренные, в зависимости от того, разрешил ли им Джонни поставиться прямо у себя. Такими же снулыми были и его мысли. Раньше, целую вечность — праведную вечность — назад, он и сам считал, что героиновое болото — это что-то вроде царства живых мертвецов, населённого зеленоватыми зомби с ввалившимися глазами, где кто-то постоянно умирает от овердоза, в подворотнях находят трупы должников, а джанки поджидают в тёмных переулках мирных обывателей с утыканными гвоздями битами наперевес. На самом деле, всё намного проще и банальнее. И в несколько раз скучнее, чем это представлялось, да. Наркота — это прежде всего телефонные звонки, ожидание, беготня по адресам. А потом, у дилера, бессвязная болтовня, бесконечные отлучки в туалет с целлофановыми шариками, чирканьем зажигалки, звяканьем ложки о подоконник, долгими паузами и выдохами сквозь зубы. И обволакивающая героиновая чернота, без мыслей, воспоминаний и уколов совести, где нет ни брата, ни отца, ни монстров, ни предсказаний. И демонов тоже нет, и ни за кого не надо переживать. Он ушёл от них, и теперь они будут живы. А у него есть только нереальный приход и тяга, срывающая крышу прямо в космос. От одних лишь мыслей его затрясло, и он пробарабанил, как заяц лапой, условный стук. Джонни не открывал. Крис нервно отёр проступивший на лбу мерзкий кумарный пот. Наконец дверь отворилась, и в проёме возник Джонни, плечистый и кряжистый мужик неопределимого возраста. На правой руке у него была расплывшаяся татуировка, перекрывающая забитый центряк. — Деньги давай сначала, деятель, — хмуро сказал он. — Сколько берёшь? Крис завозился, доставая из карманов подранных джинсов зелёные бумажки. — Половину. Вот, держи. Джонни нарочито медленно стал закрывать дверь, и Крис не выдержал: — Блядь, Джонни, сука, не тяни! Я щас ёбнусь тут! Меня кумарит как коня! Дверь закрылась, затем через мучительные минуты приоткрылась лишь на длину цепочки, Джонни протянул небольшой шарик запаянного целлофана и коротко сказал: — Ставься где хочешь, но не у меня. И не жадничай, дознёшься, ставься четвертиной. Я на тебя налоксон тратить не буду. Стафф мощный, хорошо вставляет. Нароешь ещё чего-нибудь, звони, пересечёмся. Гуляй. Замок лязгнул, закрываясь, но Крис его уже не слышал. Его гипнотизировал чёрный гладкий комок на ладони. Едва переставляя ноги, он поднялся к чердаку и нашёл угол, где его затруднительно будет заметить хотя бы первые несколько минут. Ему этого времени с лихвой хватит. Заветная ложка с закопчённым дном, вода из бутылки, зажигалка, клок ваты из сигаретного фильтра, собственный шприц, пусть и с несколько затупившейся иглой. Больше для нормального функционирования организма ничего и не требуется. Ну, кроме ремня, конечно. Привычный ритуал, иглу в вену, прогнать кровь туда-сюда, нажать на поршень — и пошла, пошла жаркая, горячая волна прихода. Блядь, это в сто раз круче любого, даже самого яркого оргазма. Его словно закрутило волной, отступила выламывающая тело боль, все проблемы затопило волной золотого света. Хо-ро-шо. Он выдохнул сквозь зубы и ослабил ремень. Ай да Джонни, ай да сукин сын! Гер у него и правда отменный, и бодяжит в меру. Шатаясь, он встал на ноги и направился к выходу, почесывая лицо и начиная зарубаться. Когда он проходил мимо двери Джонни, тот окликнул его: — Слышь, Крис, погоди-ка. Парни говорили, тебя тут какие-то чуваки ищут. Даже настороженность не смогла полностью перебить туман и невесомость в его голове. — Какие ещё, блядь, чуваки? — В душе не ебу. Один точно баба, патлы до колена, а другой мужик не сильно старый, но и не твой дружбан. Крис кивнул в знак признательности — на большее его не хватило — и продолжил спуск с Голгофы. Свой крест он на некоторое время, минимум, на двенадцать часов, максимум — на сутки — сбросил в чердачный угол. Потом он, конечно, вернётся, но наготове будут четверть грамма хорошего пороха и остатки денег девчонки. Он едва дополз до своей конуры, рухнул на пол и уснул. Впрочем, перед тем ему ещё хватило сил заново насыпать соляные дорожки вдоль порога и подоконников.***
Проснулся он от ругани. У порога на стоптанном половичке стояла давешняя ограбленная девица и изрыгала такие ругательства, что будь он на пару лет помладше, задымились бы уши. Сон сняло как рукой. Ну ни хуя себе! Это ж как он так демона профукал, да ещё и ограбил впридачу? Под старым ковриком скрывалась примитивнейшая демоническая ловушка, которую он нарисовал, когда только въехал сюда. Двери он лишился уже потом, ну да ладно, не будем о грустном. Зато за хорошие двери дают много хорошего медленного. — Ты, блядь, кто такая? — сипло спросил он. — Спасать тебя, остолопа, пришла, — огрызнулась демоница. — Выпусти меня отсюда! — Лечу уже, — Крис осклабился самым пренеприятным образом. — Я тебя выпущу, а ты мне кишки вокруг шеи намотаешь или на потолке поджаришь. Девица прекратила ругаться и с досадой сказала: — Идиот. Я это прекрасно могла сделать и в переулке. — И чего ж не сделала? Пожалела, нна? — издевательски спросил он. — Нет. Мне нельзя тебя трогать. Велено лишь отвести тебя к отцу и брату. И тут крышу у Криса сорвало так, как не срывало даже от микса гера и кокса. Он заорал: — Пошла нахуй отсюда, шалава! Хуй вам всем, а не праведник в Аду! На, отсоси! Пошли нахер все вы! Мои отец и брат не умрут из-за меня, слышишь?! Я их вообще не увижу! Срать я хотел на все ваши пророчества, на, выкуси! — он рванул вверх рукава рубахи, обнажая покрывшиеся струпьями руки в пятнах зарубцевавшихся проколотых когда-то по дурости задувов и точках от старых уколов. — Хуй вам, я больше не праведник! Демоница тяжело вздохнула и устало сказала: — Дин, я не знаю, кто тебе сказал эту дурость, что нам якобы позарез необходим праведник, чтобы открыть Печати, сдерживающие Люцифера, а тот уже начнет Апокалипсис. Это всё чушь собачья. Никто не умрёт, ни твой отец, ни твой брат. Тем более, по твоей вине. Им ничего не угрожает, поверь мне. Крис — нет, не Крис — Дин — недоверчиво усмехнулся. — Тогда какого ж хуя ты припёрлась ко мне сюда, дорогуша? Не к Дину Винчестеру, а к скромному нарку Крису? Только чтобы сказать всё это? Что-то у тебя не сходится. Девица вновь открыла рот, но Дин её опередил: — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas... Демоница страшно закричала, давясь дымом, хлынувшим изо рта. — Стой! Стой... Я... Я правда не причиню тебе вреда. — Пророчество, — ледяным голосом напомнил Дин. — Я слышал о нем минимум от трёх демонов и двух ведьм. И не похоже было, что они лгали. Девчонка заметалась, не в силах вырваться из ловушки. — Я не лгу тебе! Мне сказали, что всё изменилось, и праведником будешь не ты. — Кто? — Я не знаю! — разрыдалась она. — Я мелкая сошка, мне дали только эту информацию. — Кто тебе это сообщил? — так же бесстрастно осведомился Дин. — Аз... Азазель, — она ойкнула и зажала рот руками. — Желтоглазый? — донёсся знакомый голос из тьмы подъезда. Дин шире распахнул глаза, не веря ушам своим. Демоница кивнула и бессильно осела на пол. — Сэм, давай! — скомандовал тот же голос. — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus... — завёл юношеский голос, и на сей раз экзорцизм был дочитан до конца. Изо рта вопящей девушки вырвался жгут чёрного жирного дыма и рассеялся, словно и не было ничего. Лишь после этого Джон шагнул в халупу Дина, своего блудного старшего сына, и поражённо уставился на него. Бледный в прозелень, как молодая поганка, с лицом, изъеденным прыщами и небольшими язвочками в уголках рта и у крыльев носа, покрытый застаревшими синяками и кровоподтёками, исхудавший так, что о скулы, казалось, можно порезаться, руки висят плетьми, а глаза... Глаза были такими же зелёными, только без зрачков. — Дин, ты... — Да, папа, я. Сижу на героине и больше не праведник. Дин съёжился как побитая собака. Выходило, что все его скитания и запихивания себя в самую грязь, да где погуще и поглубже, были лишены смысла с самого начала. Зря он блевал от хмурого в самом начале, бил морды без разбора, грабил, тырил деньги, зря били и откачивали его самого. Всё было напрасно. Сама его жертва была такой же никчёмной, как и он сам. Ни Дин, ни Крис, нечто среднее. Амёба, вот он кто. Самая паршивая амёба. Джон шагнул вперёд и со всей дури дал ему в ухо. Дин отлетел назад и врезался спиной в стену. — Он не праведник и сидит на героине! Какое достижение! Мы с Сэмом ищем его по всей стране, а он тут сидит и сопли на кулак наматывает! Сын, какого хрена?! Дин набычился, но вставать не торопился. — Я всё уже объяснил. Записку вы нашли и прочитали, я знаю. Джон побагровел, но сдержался. — То есть, ты считаешь, что мы должны были отпустить тебя только потому, что какая-то адская тварь сказала, что ты, видите ли, предсказанный праведник, который откроет адские врата и выпустит Люцифера порезвиться на лужайке. Не много ли чести на тебя одного, Дин? — Пап... — негромко начал Сэм, поудобнее усаживая в углу подъезда потерявшую сознание девушку. — Я ещё не закончил, Сэм! — рыкнул Джон и продолжил. — Какого хера ты смылся, Дин?! — Да потому что они сказали, что убьют вас обоих! — заорал Дин. — Сначала ты продашь душу за меня, потом Сэма убьют, и уже я заложу за него душу, а затем и начнётся свистопляска с праведником, сорвавшим первую Печать! Папа, как ты не понимаешь! Я не хочу, чтобы вы умерли по моей вине! Джон налился дурной кровью и замолчал, подбирая слова и крохи терпения, чтобы не убить непутёвого старшенького прямо сейчас. — Дин, мы могли бы решить всё это вместе, — мягко сказал Сэм. Дин жадно пожирал его глазами. Брат за год сильно повзрослел и вытянулся до размеров молодого жирафа. Непослушная чёлка то и дело падала ему на глаза, и он раздражённо мотал головой, отбрасывая её в сторону. — Даже если это и правда, я уверен, что мы сможем и обязательно найдём способ обойти это. — Демоны лгут. Они лгут всегда, когда им это выгодно, — наконец отмер Джон. Сэма он, разумеется, перебил, но не придал этому особого значения. — То есть, демонам ты поверил, а с отцом посоветоваться кишка тонка? Дин вспыхнул. — Это сказал не один демон, и даже не два. А потом ещё и ведьмы в разных концах страны. Даже если это и неправда, я лучше сам умру, чем позволю умереть вам с Сэмми. Хотя если бы это было неправдой, демон не пришла бы сейчас сюда возвращать блудного сына в лоно семьи. Грешник им не нужен, им нужен праведник, как ты не понимаешь? — он ненадолго замолчал, вглядываясь в массивную фигуру отца и тонкую, как веточка, — брата. — Вы что, следили за демоницей? — Ты идиот, Дин, — констатировал Джон. — Мне плевать, кто им там нужен. Мне нужен мой сын. Желательно, здоровый и способный драться. Поверь, я сам способен разобраться, как и когда мне умирать. Не смей решать за меня! Мы следили за тобой, а эта сучка удачно подвернулась под руку. Сэм кашлянул из своего угла. — Пап, зато мы нашли Дина и знаем, как зовут демона, который всё это затеял. — Собирайся, Дин, — приказал Джон. — Ты достаточно прохлаждался. Мне плевать, что там задумали демоны. Тебя и Сэма они не получат. Дин скривился. Именно об этом ему и говорили, именно поэтому он и скитался по переулкам и подворотням. Отцовского упрямства хватит на дюжину ослов, да ещё и останется. — Ты не понял, папа. Если я буду с вами, снова начну охотиться, это всё случится. Я никуда не иду. Тут и без того невеликое терпение Джона лопнуло, и он рявкнул: — Нет, это ты не понял! Ты прямо сейчас собираешься и шагаешь в машину. Бегом! Сэм, марш в аптеку за субутексом. Мы едем к Бобби, там переломаешься и в строй. Дин покачал головой. Упёртости ему хватало на десятерых. — Я сказал, я никуда не поеду. Они показали мне, как это всё будет. Нет. Джон зарычал от ярости, шагнул вперёд и схватил Дина за грудки. Сын оказался неожиданно лёгким, словно иссохшим, и совершенно не сопротивлялся. — Ты едешь с нами. Точка. Дин не предпринимал попыток освободиться, лишь обвис, как нашкодивший и сознающий свою вину кот. — Можешь избить меня, если тебе полегчает. Нет. Ты... — голос у него дрогнул. — Ты не видел, как это всё. Джон разжал руки, видя, что сына переубедить ему не под силу, а тащить насильно ему претило. Дин сполз вниз так, словно костей в нём не осталось. — Пап, выйди ненадолго, — подал голос молчавший до того Сэм. — Пожалуйста. Джон что-то пробормотал себе под нос и, широко шагая, вышел из комнаты. Дин уже сел, прислонившись пульсирующим болью затылком к стене. Сэм опустился рядом с ним прямо на грязные тряпки. Ничего более или менее ценного в комнате уже не осталось, кроме остова кровати и матраца, на котором и сидел Дин. Видимо, всё, что имелось, он уже обменял. — Дин, — мягко начал он, — мы с отцом долго тебя искали. И я очень рад, что мы нашли тебя живым. Мне очень тебя не хватало. Знаешь... Знаешь, даже если те демоны тебе и не солгали, то ты уже не праведник. Праведники не тырят сумочки у девушек. Возвращайся к нам. Мне... Нам очень тяжело без тебя. Если б ты только знал, сколько раз мы ругались с отцом за этот год, а помирить было некому. Потому что ты ушёл. И потому что... — он глубоко вздохнул и выпалил, — потому что ты и есть душа нашей семьи. Уж извини за пафос. Дин молчал. Он закрыл глаза и изо всех сил старался не разрыдаться. Даже когда его толпой били ногами, было не так больно, как сейчас. Видимо, Сэмми и в самом деле несладко с отцом, раз он разразился такой речью. Сэм прислонился к костлявому плечу брата, совсем как в детстве, и негромко сказал: — Кончай дурить, а? Возвращайся к нам. Мне очень херово без тебя живётся. Я даже и не думал, что тебя будет не хватать настолько сильно. А с демонами мы разберёмся. Дин кивнул. Рот открывать он остерегался — боялся, что разревётся как девчонка-первоклашка. Сэм поднялся на ноги первым, текучими движениями напоминая резвящегося молодого кота. Он протянул руку брату и с лёгкостью помог ему встать. — Пошли, праведник, — усмехнулся он. — Импала тебя уже заждалась. Дин снова кивнул, пропуская брата в дверях. Он ненадолго остановился, нащупывая в кармане шарик с четвертиной хмурого, и без замаха бросил его в угол. Это ему уже точно не понадобится. Он в последний раз взглянул на своё уже бывшее жилище и вышел. Никакой он не праведник. Дин. Просто самый что ни на есть обыкновенный Дин Винчестер. И демона с два он снова уйдёт от собственной семьи. Примечания. Ремисс — ремиссия, длительный перерыв в употреблении наркотиков. Кумары — ломка, абстинентный синдром. Все производные от слова связаны с этим. Хмурый, эйч, гер, порох, медленный — героин. Крэк — низкосортный уличный кокаин. Метадон, «мёд» — наркотическое средство, применяющееся в заместительной терапии в качестве заменителя героина. Отличие метадона от бупренорфина, содержащегося в субутексе, в том, что бупренорфин снимает синдром отмены, но не вызывает наркотического опьянения, как это делает метадон. Центряк — вены на сгибе локтя. Налоксон — антагонист опия. Задув — абсцесс, возникающий при попадании под кожу наркотика.