Неуставные отношения шерифа Бого

Еще со времен академии Бого привык смотреть на зверей свысока. Не так, конечно, как это делали политики, но все же. Совсем скоро ему это пригодилось. Ожидаемый карьерный взлет был стремительным, и вот он, совсем недавно закончив академию, уже заносил вещи в кабинет Шерифа и постоянно цеплялся рукавом формы за новый, блестящий значок, который мэр ему нацепил лично. Единственное, о чем Бого старался не вспоминать, принимая поздравления от коллег – о том, как отводили от него взгляд вчерашние друзья из академии. Ему, буйволу с горячим нравом, было довольно сложно найти тех, кто не начинал бы дрожать от одного его приближения, что невероятно раздражало его. Являясь высококвалифицированным служителем правопорядка, он мог за версту почуять фальшь в людях, и поэтому от увиливаний подчиненных ему становилось скорее тошно, чем приятно. Ну не любил он, когда у двухметровых бегемотов дрожали их толстые колени после легкой взбучки, а силовики и вовсе поджимали хвосты и попросту поскуливали. Не боялся его, кажется, всего один зверь – КлауХайзер, «Бенджамин» - как попросил тот называть его в первый же день их знакомства. Тогда, помнится, Бого был в очередной раз на взводе и грозно фыркнул в сторону, но КлауХайзер… Бенджамин лишь заинтересованно шевельнул маленькими ушками и предложил ему остатки своего кофе. Что, конечно, было совершенно бестактно и неподобающе рабочей этике, но в тот раз Бого было настолько плевать, что он взял стакан с кофе, прихватил предложенный вслед пончик, благодарно кивнул и потом еще неделю отстирывал пудру со штанов. КлауХайзеру этот должок он так и не вернул, но целую неделю после того-дня-с-кофе у Бого улучшалось настроение каждый раз, когда он проходил мимо приемной стойки. КлауХайзер был привычно улыбчив и находился в отличном настроении. Вновь лопал что-то, не стесняясь посетителей, но в его исполнении это выглядело по-странному мило, а не отталкивающе. Отчасти именно из-за таких ощущений Бого предпочитал есть в собственном кабинете, а не в общей столовой, где для него всегда находилась лишняя кружка с кофе из автомата и бутерброд. Сослуживцы ели быстро, стараясь урвать кусок посочнее и побольше, вечно перекусывали в дороге или забегали только для того, чтобы пополнить кружки с кофе, и в общей сложности все это выглядело достаточно печально. Настолько, что нагоняло тоску на Бого, который каждый божий день вставал на час раньше только для того, чтобы приготовить себе сбалансированный завтрак, обед и ужин, взять с собой что-то на работу и, возможно, оставить на завтра. Или угостить очередного силовика, которые родных-то видели раз в неделю из-за невероятной загруженности. Водились за Бого подобные благотворительные грешки, но он был уверен – спроси силовиков кто-то о чужих контейнерах в их шкафах, они бы умерли, но его не сдали. Поэтому он был спокоен и ел исключительно за закрытой дверью, пока не приметил манеру КлауХайзера есть. Для того поглощение пищи было не быстрым перекусом, чтобы не свалиться от голода где-то в середине преследования. КлауХайзер ел и наслаждался, медленно, смакуя каждый кусочек, он любил сладости и с радостью сообщал всем об этом. В первое время Бого даже заподозрил его в вымогательстве – иногда сотрудники выстраивались к нему в очередь для того, чтобы преподнести жизнерадостному гепарду коробку с пончиками или божественно пахнущий пакет со сдобой. Но потом Бого просто увидел, с каким восторгом КлауХайзер принимает подарки и ест их, нахваливая по очереди то блюдо, то дарителя, и буквально на следующее же утро сам не заметил, как поделился с ним своим яблочным пирогом. КлауХайзер тогда забавно округлил глаза, отложил в сторону телефон и даже заблокировал его, что в их управлении считалось негласным «слушаю невероятно внимательно». Бого, чувствуя себя пятнадцатилетним смущенным юнцом, протянул пирог КлауХайзеру, и следующий несколько минут ощущал, как жар заливает его лицо под слоем шерсти. КлауХайзер не только принял пирог и вновь поделился с Бого своим божественным кофе, который весьма отличался от того пойла, что продавалось в автоматах, но и начал есть пирог прямо при нем. И чем быстрее исчезал с блюдца пирог, тем сильнее у КлауХайзера расширялись его карие глаза. К концу поедания пирога он уже был похож не на гепарда, у которого, между прочим, был потрясающий послужной список, а на кота, проходящего курс реабилитации валерианой. У него даже, кажется, подрагивали кончики усов от того, насколько ему понравилось, и когда он начал облизывать пальцы, довольно вздыхая, Бого титаническим усилием заставил себя отвернуться. После чего он быстро ретировался, а вечером с работы сразу пошел на ближайший рынок и купил там два кило проклятых яблок. Чтобы всю ночь стоять у плиты по самые рога в муке и печь, печь, печь пироги, словно обезумев. Увидев на следующее утро целый пирог, осторожно запакованный в бумагу для выпечки, на своем столе, КлауХайзер обрадовался настолько, что подпрыгнул несколько раз. Об этом Бого рассказали камеры наблюдений, к которым он приник настолько близко, что мониторы запотевали от его дыхания. А потом КлауХайзер сам нашел его. Все еще измазанный в яблоках и запыхавшийся, он налетел на Бого желтым ураганом, пахнущим сдобой, и принялся благодарить, одновременно пытаясь дожевать последний кусок. Бого, застигнутый врасплох в одном из узких коридоров архивов, в которые закопался в поисках какого-то старого дела, стоял и пытался не дышать слишком громко, потому что да, ему, кажется, действительно не послышалось. КлауХайзер тихо мурлыкал от удовольствия. И хоть сам Бого не мог издавать подобных звуков, в ту секунду он буквально ощущал, как чужое тихое бархатное тарахтенье расползается по нему, размазываясь тонким слоем. И это было настолько приятно и волнующе, что в тот день он перепутал большую часть своих встреч, вновь и вновь прокручивая в памяти расширенные радужки вкусного карего цвета, и тихое мурлыканье. Уже ночью, дома, Бого, лежа на своем холостяцком диване, в какой-то момент бесконечных воспоминаний с удивлением понял, насколько сильно возбужден от всего этого, и, оттягивая резинку штанов, признал свое полное поражение перед судьбой. С того момента заставить офицера КлауХайзера мурлыкать стало его навязчивой идеей. Он старался максимально облегчить тому жизнь на работе, пробил его и всех его знакомых по всевозможным базам и сам подтер все незначительные штрафы, настучал кому надо по голове и доказал остальным свой неоспоримый авторитет. Незаметно сделать все это было до смешного просто – КлауХайзер будто и не замечал ничего вокруг себя. Болтая с посетителями и постоянно скачивая новые игрушки на телефон, он был тем, кто радовал Бого вне зависимости от того, успешно ли он закрывал дела и проводил задержания. Поэтому, поразмыслив и поморозившись с месяц, Бого пригласил КлауХайзера в лучший ресторан Зверополиса, морально подготовившись к огромному счету в конце вечера и к последующему за этим голоданию до следующей зарплаты. Но КлауХайзер отказался от приглашения, вместо этого зазвав Бого к себе в гости на ужин. Вместо которого, в итоге, они замечательно провели время друг с другом. Бого тогда срубило с самого порога, повело вкусными запахами и КлауХайзером, который вышел к нему из кухни в идеально белом переднике и с довольно топорщащимся хвостом. Увидев все это, Бого попросил его снять с огня все сковородки и, с трудом дождавшись этого, прижал КлауХайзера к первой же стене, зарывая пальцы в его невероятно мягкую шерсть. Так КлауХайзер стал Бенджамином, и это имя как нельзя лучше подходило ему. Именно такое имя и заслуживал себе хищник, изумительно готовящий и любящий иногда отложить телефон и сесть перечитывать любимые книги. Бого с трудом удерживался от того, чтобы не прикасаться к Бенджамину постоянно. Тот был мягкий, округлый и теплый, ласковый и смешливый. И каждый раз, когда Бого целовал его, он обвивал хвостом одну из его ног, закрывал глаза и начинал тихо мурчать. И теперь, в отличии от того, самого первого раза, Бого мог не только слушать, но и чувствовать это – как мелко дрожит чужое тело от звуковой вибрации, ловить её, искать среди шерсти и заставлять тем самым Бенджамина мурлыкать еще громче. Иногда, когда Бого особенно увлекался, Бенджамин переходил на тихие мявки, распаленный до невозможности, он открывал абсолютно черные от удовольствия глаза и просяще смотрел на него. После подобных взглядов Бого обычно подхватывал Бенджамина на руки и тащил к первой же горизонтальной поверхности. Сам Бенджамин, впрочем, не сопротивлялся, а только счастливо царапал Бого спину когтями и оставался после долгих темных ночей вначале на завтрак, который они готовили теперь вместе, потом на обеды, и, в итоге, они как-то совсем незаметно съехались. Но об этом, как ни странно, никто не узнал. Бого, увлеченный головокружительным романом и завалами на работе, приготовившийся к косым взглядам и насмешкам коллег, заметил отсутствие всего этого далеко не сразу, а, заметив, в очередной раз подивился тому, какого потрясающего спутника выбрал себе в пару. Бенджамин, любящий рассказывать все на свете своим многочисленным друзьям в департаменте, умолчал о самом главном. «Потому что это – только наше дело» - написал он в смс Бого, и тот почти сорвал операцию своим взволнованным сопением. Клыкастые и хвостатые, конечно, отлично прикрыли его тогда, но Бого все равно сбежал из медпункта до того, как слух о том, что он впервые попался под горячее из-за техники прошел по департаменту. Бенджамин, конечно, уже взволнованно оттаптывал порог его кабинета, отчего Бого не смог не затащить его внутрь оного, запереть дверь следом, сгрести со стола всю мешающую макулатуру и завалить того на него. Бенджамин тогда крепко зажимал пасть лапами для того, чтобы не стонать, и прижимал уши к голове от удовольствия, и Бого забывал о всей неудавшейся полевой работе, об уставших сотрудниках и горах отчетов, лежащих на его плечах. Бенджамин вновь мурлыкал, пушил хвост и тянул Бого на себя, ластился под руки. Бого вдавливал его в стол своим телом, гладил, мял, вычесывал мягкую шерсть, и не мог насмотреться на Бенджамина. Тот лежал под ним, умиротворённый и раскрытый, совершенно ни о чем не беспокоясь, и это было тем, что так давно хотел Бого.