Слишком жесткая кровать.

Ситх бы побрал эти песчаные планеты! Энакин, раскрасневшийся от духоты и горячего сухого воздуха, вновь заворочался на малоудобной кровати. Сон все никак не желал идти, и тело уже покрылось легкой испариной. Планета, на которую Совет отправил его с Мастером, была чем-то сходна с Татуином: те же песчаные пейзажи, тот же горячий воздух, заполняющий легкие маленькими песчинками и такое же бедное население. Хижина, которую им выделили для временного проживания, была небольшой. В ней уместилось лишь что-то наподобие маленькой кухни и две небольшие кровати с жесткими матрацами. На одной из таких кроватей сейчас ворочался, пытаясь призвать к себе сон, юный падаван Скайуокер. Уже изрядно намучившийся жаром, который исходил практически отовсюду, Энакин раздраженно сел на кровати. Парень повернул голову, посмотрев на соседнюю кровать, и подметил, что его учитель мирно посапывает, вероятно, видя уже девятый сон. Глядя на его безмятежное лицо, можно было подумать, что духота и неудобное ложе, в отличие от Энакина, его совершенно не волнуют. Посмотрев на него с толикой зависти, парень снова улегся на подушку, откинув падаванскую косичку, которая на данный момент вызывала у него легкий невроз. — Прекрати ворочаться, Энакин. Завтра трудный день, и нам обоим следует отдохнуть. — не открывая глаз, спокойно проговорил Кеноби. Энакин чуть вздрогнул от его голоса, но виду не подал. Лицо его мастера было всё так же безмятежно и спокойно. Повернувшись к нему, падаван вздохнул: — Я не могу уснуть, учитель. Здесь слишком душно. И кровать жесткая. Мужчина открыл глаза и повернул голову к своему ученику. Взгляд его был усталым, рыжая челка непослушными прядями спала на лоб и отливала золотом в свете восходящего ярко-оранжевого солнца. Энакин, вероятно, только сейчас осознал насколько хорош был его учитель: хорошо слаженный, с правильными чертами лица, ярко-голубыми глазами и чертовски притягательной рыжей бородой. Парень незаметно даже для самого себя проглотил накопившуюся слюну, не отрывая взгляда от мастера. Кеноби посмотрел на него с некой жалостью, заметив, что Энакин уже изрядно вспотел. Немного подумав, мужчина отодвинулся к стене и в приглашающем жесте слегка похлопал по своей койке. — Иди сюда. Энакин удивленно вскинул брови и вновь посмотрел на учителя. Такое поведение не было для него типичным, а знаки внимания такого вида были и вовсе ему неподобающи. Поборов свой легкий шок, парень поднялся со своей кровати и неторопливо улегся рядом с мастером. Так как кровать одноместная, места для обоих было немного, поэтому пришлось прижаться друг к другу. Конечно, было глупо предлагать лечь вместе в такую жару да еще и на узкую постель, но Оби-Ван ни капельки не жалел. Тепло, исходившее от падавана, было приятным. Медленно подняв руку, Кеноби осторожно, словно прося разрешения, коснулся талии парня, и тот, будто сам того ожидая, крепче прижался к своему учителю. Оби-Ван лишь улыбнулся уголками губ и уверенней обнял падавана. Энакин облегченно вздохнул, прикрыв глаза. В объятиях учителя было спокойно. Спокойно и мягко в отличие от его жесткой кровати. Он обнял его за шею и неожиданно почувствовал поцелуй на плече. Легкий, почти невесомый, словно случайный. Оби-Ван шумно сглотнул, подняв голову и встревоженно посмотрел на ученика. — Энакин, я.. Но договорить ему не дали настойчивые губы, прижавшиеся к его в томном поцелуе. Со стороны это, наверное, выглядело нелепо: парень впервые в своей жизни целуется, да еще и с собственным учителем! Но сейчас для него это было не столь важно в отличие от человека, лежащего рядом и неожиданно начавшего отвечать. Уверенней прижав к себе ученика, Кеноби свободной рукой коснулся его волос, запустив в них свои пальцы. Парень, лежащий напротив, казался сейчас таким необходимым. Осторожно отпрянув, Энакин с улыбкой посмотрел на своего учителя. Тот в свою очередь лишь глубоко вздохнул, но в глазах его были те же искринки, что и в глазах его ученика. Погладив Энакина по волосам, Кеноби улыбнулся уголками губ. — Завтра трудный день, Энакин. — повторил Кеноби. Падаван лишь еле заметно кивнул и, устроив свою голову на плече учителя, наконец смог спокойно уснуть. В эту ночь Энакин осознал для себя две вещи: первая — именно Оби-Ван был тем, кого он желал видеть рядом с собой, чувствовать, слышать; а вторая — его кровать действительно была жестче, чем у мастера.