Как лабараторная крыса...

Темное помещение. «Страшно…. Боюсь…» в голове парнишки бьются надежды на спасение. Он больше не дергается, осознает, что толку не будет. Руки и ноги скованны плотными наручниками и сейчас снова придет тот человек, он снова будет причинять ему боль, а парнишка будет громко кричать, извиваясь от боли. Руку он больше не чувствует, оторванная конечность сейчас покоится на холодном, белоснежном полу. Но ведь не страшно.… Все же нормально, через несколько минут она будет на месте, как ни в чем не бывало. Он снова будет чувствовать руку, и снова ему причинят боль. Рука - это сущий пустяк. Раньше ему было намного больнее, когда холодный нож проникал в его тело до основания и его поворачивали несколько раз прямо в нем, в животе мальчишки, он громко вскрикивал от ужасающей боли и чувствовал, что умирает. А через несколько минут вновь восстанавливался и открывал глаза. Он ненавидел свое бессмертие, ненавидел того, кто сотворил с ним все это и в то же время люто был зол на самого себя за то, что не мог ответить, за то, что он слабак, за то, что даже нормально позвать на помощь не может. А что толку, все равно никто не услышит его мольбы, воззванную толи к людям, толи к богу? Никто, даже всевышний. Постепенно, он стал привыкать. Привыкать к той ужасающей боли, когда с понравившегося этому ублюдку места на теле, аккуратно снимали кожу или вырывали руки, ломали ноги и снова, раз за разом убивали. Он уже привык к собственным слезам и к тому, что абсолютно ничего не может. Он крыса - подопытная крыса этого человека, и ничего более. Когда до его кожи дотрагивался скальпель, он даже не пикнул. Это не было для него страшным, всего лишь проводят по его руке острым основанием, заставляют привыкнуть к боли, а потом, резко перерезают вену на его руке. Лишь тогда немой крик слетает с его губ, и он падает, мучаясь в агонии, от этой невероятной боли в теле. Лишь тогда одна скупая слеза скатывается с его уцелевшего глаза, а тот, кому нравится причинять боль, будет кричать от восторга, идя разрабатывать еще одно «идеальное убийство», чтобы вновь мучить этого мальчишку. Крыса - это крыса. Ее можно раздавить ботинком, так, что от этого животного останутся лишь кровавые ошметки и останки. Ее можно мучить, долго, обрывая ее тонкие лапки, откусывая длинный хвост и ломая тонкую шейку. Но такое нельзя перекладывать на человека. А его мучитель сделал это, вот он снова пришел, на его лице довольная улыбка, от которой по телу пробегает небольшая дрожь. Он еще может чувствовать, а казалось, пережив такую невообразимую боль, он давно забыл о своем собственном существовании, о происхождении и тем более, о своих чувствах. Мучитель никогда ничего не говорит, но зато мальчишка слышит его дыхание вперемешку с длинным противным хохотом, еще долгое время отдававшиеся в ушах. Кажется, в сердце что- то больно кольнуло, когда этот человек достал обычные клещи, нагрел их до основания до того, что были видны яркие искорки от угля. Паренек сглотнул, когда этот человек приблизился ближе, а когда его руки коснулся этот предмет, парень взвизгнул. Рука мгновенно опухла, а этот человек лишь сильнее и сильнее прижимал это к его руке. «Больно, невообразимо больно, лучше бы я умер» он плакал, захлебываясь в собственных слезах. Проще умереть, чем снова и снова испытывать эту боль. - Не беспокойся, больно не будет- да, это просто обещание. Глупые слова для глупеньких детишек. А ведь он уже не ребенок, он только внешне напоминает дитя, только выглядит как ребенок, но в душе он уже умный и знающий правду мира, человек. Но он человек, а не животное. Нет, даже самое противное и злобное животное не заслуживает такого. Скорее, это просто судьба, его собственный выбор. Раскаленные клещи приближаются к его глазу, когда его глаза медленно, с улыбкой на лице вырывают, он мечется по больше похожей на гладильную доску, кровати и плачет. Глаза вырваны, а боль в теле остается. Там, где раньше были его глаза, наверняка, теперь виднелись уродливые дыры. А боль медленно исчезала, оставляя место лишь опустошению - У тебя прекрасные глаза. Монстр. Когда мальчишка полностью восстанавливается, он снова видит мир в прежних красках. Темное помещение с лишь одной горящей свечой и пустующая комната, в которой на сей раз он один. Бессмертие: гордится или ненавидеть его? Вопрос состоял лишь в этом. Скорее всего, ненавидеть. Вечно, вечно терпеть эту ужасающую боль в своем теле, чувствовать, как от тебя снова и снова что-то отрывают и затем, ты вновь лежишь восстановлен. Эта чреда ему уже надоела. Легче просто умереть, покинуть этот мир и забыть о том, что ты был. Неописуемое чувство боли он пережил, когда этот человек пришел в плохом настроении. Он рассказывает парнишке о том, как его унизили прямо перед всеми на площади и что сейчас он зол, как никогда. И улыбнулся, злобно, явно в очередной раз, обдумав, как его убить. Мальчик не проклинал этого человека, он не пытался обвинить того в его садистских намерениях, крыса не думает, она всего лишь та, на которую можно обрушить всю свою боль и ненависть, презрение и одиночество. Та, на ком можно выместить все эти чувства. Его освободили от сковывающих наручников, и впервые за несколько месяцев он почувствовал полную свободу, однако, он зря обрадовался. Его привели в полуразрушенный подвал, заставили сесть в угол помещения и закрыли. Мальчишка не шевелился, как его и просили, он даже не мог и пальцем двинуть, просто замер в одном простом положении. Этот человек вернулся, в своих проклятых руках он держал достаточно большую канистру с бензином. Мальчишка затрясся от страха, но виду не подал, продолжая сидеть на одном месте и смотреть лишь в одну точку. Его знобило, в пустую душу прокрался страх, невидимой тенью преследуя его, а этот человек тем временем поливал все помещение бензином, заставляя все больше и больше содрогаться от страха. Время шло невообразимо долго, каждая секунда текла как вечность, и парнишка уже не разбирал, сколько же времени прошло до того, как мужчина потянулся к своему кармана. Достав из него несколько спичек, следом за ними зажигалку, он поджег обе и бросил на пол, закрыв за собой дверь. И тут, лишь сейчас парнишка понял, что с ним задумали сделать. Он вскочил с места и обезумевшими от страха глазами стал наблюдать, как медленно огонь охватывает все здание. Было бы проще задохнуться от дыма, но видимо, тот ублюдок знал, что мальчишка нагнется, что он будет искать выход, громко стучать в дверь и плакать, словно маленький ребенок. Он знал, тот человек предвидел все это и все становится намного хуже. Отчаяние, страх, сковавший его тело, когда пламя медленно разъедало его кожу, когда оно сжигало его, начиная с ног и проходя и выше и выше, и пока у него оставались хоть еще какие-то силы сопротивляться. Огонь поглотил все и останки парня пеплом разлетелись по воздуху. Но он вновь не умер. Как не убивай бессмертного, он вновь воскреснет. И он воскрес из мертвых, снова оказался на этой гладилке вместо кровати, ног на этот раз не прикован. «Фермет, почему, почему ты никогда не заботился обо мне, а лишь причинял боль, все новую и новую боль, мне надоело это, Фермет!» Мальчишка убил его, убил своего мучителя, и отправился, сам не зная куда, долго- долго бредя по этой самой тропе и ища ответа, ответа на вопрос «Зачем теперь я существую?» Он выбрал путь, по которому идет. Это счастливая «семья». Теперь с ним рядом Фиро и Эннис, Исаак и Мириа, и даже Майзо. Все они теперь рядом с ним. Он больше не ощущает той боли, которую причинял ему Фермет, эти люди были не такими, как все другие бессмертные с которыми он встречался. Они были веселыми, жизнерадостными, каждый их день был наполнен счастьем и весельем, что невольно и самому Чеславу хотелось улыбаться. Нет, раньше он был Чеславом, этим скользким на ощупь именем, но теперь его называют просто Чесом. Это имя ему нравится гораздо больше. Больше нет ни боли, ни страданий, только ежедневное веселье. Ему говорят, что он сокровище, говорят то, то он никогда не слышал от Фермета. Майзо часто обнимает его, как собственного сына и гладит по макушке, а иногда целует в лоб, как ребенка. И он сам ведет себя, как ребенок. Заставляет окружающих ходить с ним, плачет от счастья, когда Аваро говорит ему, что теперь он, Чес, не один, что сейчас он в их надежных руках и теперь мальчишка верит. Верит в то, что счастье есть и что не все бессмертные такие, как Фермет и железный обходчик, есть и ласковые и любящие люди, готовые протянуть руку помощи в любой момент и знающие все его страхи и горести. Он обрел свой путь, путь идти по жизни с этими людьми, хотя и не семьей, но такими любимыми им. -Чес, пошли, поиграем.- Фиро и Эннис берут его за руку и подводят к Исааку и Мирии. Эта странная парочка, что спасла его от гибели в тот раз, долго непрерывно смотрят на него, а затем, Исаак крчит. - Не будь букой, стань как мы!- Диан попытался состроить довольную гримасу, но получилась лишь какая-то пародия на улыбку, больше похожая на озлобленную. -Да, как мы!- как обычно, поддержала его Мирия, громко вскрикнув. И он улыбается,… просто радуясь новому дню вместе с ними.