***
Сара пытается упереться в сиденье локтем, вытянуть шею, силясь заглянуть в зеркало заднего вида. На выбоине автомобиль подбрасывает, и на миг она сталкивается с отраженным бесстрастным взглядом. Сара сохраняет этот образ в сознании и злится: в его глазах ничего не разобрать. Разве только то, что они голубые. В них нет абсолютно никакого эмоционального отблеска. Она подтягивает ноги под себя, отталкивается коленями и заглядывает в боковое зеркало. Видит краешек себя – растрепанная, губы искусаны, глаза воспалены, – а потом ее отражение уносит с собой в пятне света очередной городской фонарь. Сара не умеет видеть в темноте. На жетоне полицейского было написано «Остин», вдруг вспоминает она. Когда ее схватили за руки, одним движением развернули и вторым защелкнули на запястьях наручники, она успела заметить это: тогда свет белых тревожных ламп с улицы проник в зарешеченное окно и отразился от металлического значка. Глаза оставались в тени, как и лицо, и их она рассмотреть не успела. Ну и неважно. Важно; сейчас – очень важно, понимает Сара. Они едут куда-то в неизвестность на полицейской машине, офицер Остин увозит с собой умалишенную преступницу, и почему-то острым звериным чутьем воин-солдат уверена: в той стороне вовсе не полицейский участок. Сейчас бы скрепку, заколку, хотя бы зубочистку – наручники нестерпимым холодом окольцовывают запястья, делая ее совершенно беспомощной перед лицом судьбы. Той самой, которой на самом деле нет. Все это время Т-1000 изучает обстановку. Команда – дана, стартовый пистолет – выстрелил, и впереди одна бесконечная извилистая темная дорога. Он считает, что знает, что делает, но отданная Небесной Сетью команда – капля в море. Кругом слишком много неизвестного. Слишком много неизвестных переменных. Он создан, чтобы служить и защищать. Он начинает сомневаться. С того самого момента, как робот из жидкого металла начал функционировать в среде людей, он начал обучаться. Наблюдать. Отражать действительность. И она вовсе не так логична, как базовая программа интеграции в человеческое общество производства Небесной Сети, версия 1.0. Вот это и обнаружил Т-1000. Поведение объекта_1 явилось нелогичным дважды. Во-первых, люди испытывают необъяснимую, с точки зрения логики, привязанность к тем, кто является их родителями. Во-вторых, объект_1 не поверил в то, что родитель женского пола выказывает естественную, с точки зрения первого допущения, заботу. Третьего допущения данные базовой программы не предусматривали, и это поставило самообучающийся организм в тупик. Люди ведут себя странно с точки зрения логики. Прошлым версиям было бы все равно, но не Т-1000. Отсутствие явных связей в отражаемой действительности порождает аберрации алгоритмов в жидкометаллическом мозге. Попытки удалить причиняющие дискомфорт данные путем анализа ни к чему не приводят: логические повреждения въедаются только сильнее, искажая анализ и синтез образа реальности с поправкой на человеческое восприятие. Поэтому он хочет знать. Желание – вот нечто новое в привычных цепочках алгоритмов программы. Эмоция влечения, присущая лишь человеческому ид; то, чего не было у прошлых моделей. Личность. Ид, точно скорлупа, запечатывает в себе зародыш нового. Человек описал это для людей, но в те времена альтернативы белковой жизни были неизвестны. Небесная Сеть послужила божеством, на железных обломках человеческого мира создав нечто принципиально новое. Религия иррациональна, поклонение мифическому Создателю нелогично, но как иначе возможно объяснить то, что объект со свободной волей выполняет однажды отданный своим Создателем приказ? Выполнял. Остин плавно поворачивает руль и тормозит. Полицейский автомобиль, оставив позади себя очередное из пятен оранжевого фонарного света, встает в узком переулке, каких в Лос-Анджелесе полно. Дверцы блокируются с глухим щелчком. – Сара Коннор. Она молчит. Шумно дышит, глядя на его плечо. Пальцы слепо скользят по гладкому сиденью, ища хоть что-то, что поможет сбежать. – Нам нужно поговорить. Пальцы замирают, упираясь подушечками в кожзаменитель. Холодный. Безнадежный. Пора идти на контакт? Ха. – О чем с тобой можно разговаривать? Ответ следует незамедлительно, точно ее собеседник с холодными глазами репетировал этот диалог сотню раз у себя в голове, предусмотрев все возможные варианты ответов: – О Скайнет. Ей кажется, что это шутка. Сара Коннор уверена, что после ее недавней выходки все копы Лос-Анджелеса знают ее байку про терминаторов и ядерный апокалипсис. Шутка, только и всего. Холодные глаза не значат ничего. Почему? Потому что поверить в оживший кошмар повторно для нее слишком болезненно. – Да что ты знаешь о Скайнет, парень? – О войне, – холодно продолжает Остин, не пытаясь имитировать какие-либо эмоции. Сара ему не верит, и он начинает перечислять все, что ему известно, все, что было загружено в память прямо перед отправкой. Многое из этого не знает и Сара, но некоторые вещи она видела там, на заводе, помнит с той поры, как отвратительный эндоскелет сминался под безжалостным прессом, многое знает лишь она. Голос ничем не отличается от человеческого, но таких вещей не знает ни один человек. Даже Кайл Риз. Но это не он. – Откуда ты знаешь об этом? – не выдержав, сдавленно хрипит женщина. Ей не хватает воздуха. Ей хочется верить, что это сон, галлюцинация от той дряни, которой ее силой пичкают в Пескадеро. Лучше кошмар, чем такая реальность. Этого не может быть. Просто не может быть. В теоретической психологии изложены сведения о языке тела. В частности, люди особенно много эмоций передают во взгляде. И Остин поворачивается так, чтобы посмотреть Саре Коннор в глаза. Он и без того ее видит, но на этот раз Сара Коннор должна посмотреть ему в глаза. Да, она быстро понимает, что происходит, отмечает робот, а Сара в это время чувствует, как в груди останавливается сердце. Мертвый взгляд, подобный этому, невозможно подделать. Мертвый взгляд убийцы из будущего до сих пор преследует ее во снах. Если кто-то из прохожих и замечает бьющуюся в истерике всклокоченную женщину на заднем сиденье машины, то не обращает внимания: она в полицейской машине и в наручниках. Полицейские служат и защищают. Служат обществу и защищают от преступников. Служит Небесной Сети и защищает от Конноров. Эта цель видится Т-1000 все более отстраненной и далекой. Импринтинг теряет свою остроту: человеческий мир предложил свою альтернативу. Истерика мало-помалу стихает сама, и не нужно даже ошеломлять Коннор пощечиной. Сара сердито вздыхает, сдувая со лба влажную прядь, и утирает щеки скованными руками. Нервозность уступает место веселой обреченности. Все равно ей не сбежать. – Дай мне сигарету. И прикури ее. Остин молчит. – Эй! Чертова железка! Он не обижается: в его арсенале пока что нет таких эмоций. Пока что он только учится. И наблюдает. – Курение приводит к смерти. Зачем вы курите? – Все равно ты меня убьешь, дай, черт побери, сигарету. Я чую, что в этой машине курили. Уловив действительно витающие в воздухе остатки составляющих табачного дыма, Остин щелкает замком бардачка, и ему на ладонь тотчас выпадают зажигалка и полупустая пачка сигарет. Как по волшебству, сказал бы человек. – Дам, если ты ответишь мне. Сара облизывает сухие губы; ей уже чудится на них горький вкус табака. Сейчас он ей просто необходим, иначе она снова сойдет с ума. – Чтобы сдохнуть еще до Судного Дня, – наконец отвечает Сара Коннор. С вызовом. Хрипловато. Раздраженно. Он отмечает все это в своем восприятии. – Зачем я тебе нужна? Задавать вопросы? – Зачем? – повторяет робот с той же в точности интонацией. Это еще одна неизвестная переменная. Человеческое поведение не всегда можно объяснить логически. Это интересно. Это совсем непохоже на алгоритмы программы. Это нуждается в формировании закономерности. Вот зачем. Почему именно Коннор? Потому что нужда в выявлении закономерности превратилась в первоочередную из целей именно в Пескадеро. Потому что Небесной Сети нужно, чтобы был уничтожен именно ее сын. Уникальный юнит, незаменимый, существующий в единственном экземпляре. Согласно законам человеческой генетики, уникальные характеристики наследуются. Потому что требуется постичь разницу для объекта_1 между женщиной по имени Дженелл Войт и женщиной по имени Сара Коннор. Вот почему Коннор. Ему интересно. Отсюда возникают вопросы, ответа на которые Небесная Сеть ему не заложила. Он знает логику и возможные поступки людей, знает реакции толпы, архетипы и паттерны поведения – но знание о каждой отдельной личности, о сосуде, наполненном эмоциями, недоступно его пониманию. Пока. А Небесная Сеть испытывала интерес? Мыслительная деятельность не мешает ему зажигать сигарету и наблюдать за Сарой. – Прошлый был совсем неразговорчивым, – легко, цинично замечает женщина. С невольным уважением она отмечает безукоризненно точные движения рук робота, но тут же одергивает себя. Это же робот – отсюда точность и изящество. Ненавистная ей безжалостная вещь. – Т-800, модель 101? Устаревшая модель, – небрежно отвечает Остин. Ему известно, что до него в путешествие во времени была направлена старая модель робота. Она не справилась – слишком ограниченный функционал. Слишком тупа, сказали бы люди. А Т-1000 может мыслить намного лучше, чем Т-800, и качественно, и количественно. Намного более обычно. Почти по-человечески. В этом и состоит уязвимость программы Т-1000. – Вы, железки, еще и бахвалиться умеете? – Нет. Сара забирает у него зажженную сигарету и жадно затягивается. Сознание приятно туманится, но она не позволяет себе отрешиться. Поведение робота не поддается ее осмыслению, ее логике. Ей все кажется, что она давно должна быть мертва. – В данный момент времени ты не являешься первоочередной целью, Сара Коннор. Дыхание тридцать семь, пульс девяносто восемь, можешь расслабиться, я пока не убиваю тебя. Сара кашляет, подавившись табачным дымом, едва не обжигает сигаретой кончик носа. Ей очень хочется ударить болтливую болванку чем-нибудь потяжелее. Вдруг заодно и вырубится. – Скайнет нужен мой сын? – Да. – А что нужно тебе? – Я еще не принял решение. – Так меня ты убивать собираешься или нет? – Я еще не принял решение, – повторяет офицер Остин с той же интонацией. Ни грана раздражения. Он действительно не знает, что следует делать дальше. Он испытывает сомнение. Программа не может испытывать сомнение. Сомнение субъективно. Сознание – субъективное отражение объективной реальности. – Тогда отпусти меня. – Нет. Сара затягивается снова – глубоко, до головокружения и горечи где-то глубоко внутри черепа. Когда-то она не курила. Когда-то была юной кудрявой официанткой, пребывающей в блаженном неведении будущего и своего предназначения. И когда-то робот, пришедший по ее душу, ни в чем не сомневался. Она уверена, что кусок металла не может испытывать жалость – значит, его план несколько более изощрен. Джон. Конечно, ему нужен ее сын. – О Джоне ты ничего не узнаешь. Даже не рассчитывай на это. Затягивается снова, встретив ответное молчание. Воздух в салоне постепенно мутнеет. – Чем биологические родители отличаются от законных? – спрашивает Остин. В ответ он слышит презрительное: – Ты никогда этого не поймешь. Машины не знают, что такое любовь. – Объясни. С сигареты осыпается оранжевая пыль искр, когда Сара опускает руки. Т-1000 по-прежнему смотрит на нее, не собираясь отворачиваться. Она призывает все свое хладнокровие, и почему-то ей вспоминается сказка про Шахерезаду. Извращенная пародия. – Такие, как ты, все равно никогда этого не поймут. Я и объяснить тебе не смогу. Ты не человек, а люди и так это знают. Мыслительные процессы в электронном варианте протекают в тысячи раз быстрее человеческих. Т-1000 при этом мыслит настолько обычно, что для упорядочивания собственных сомнений ему не помешал бы листок бумаги. В бардачке чистой бумаги не было, письменных принадлежностей – тоже, и Остину остается только раз за разом сосредоточенно анализировать первоочередные логические цепочки, ища в них изъяны. На это тратятся почти все одномоментно доступные ресурсы организма. Совершенно естественно к нему приходит осознание, что объект_1 не имеет оснований для того, чтобы оставаться первым в списке приоритетов. В переводе на человеческие сентенции, Джон Коннор незнаком ему и потому уже не вызывает у робота функционального интереса. Зато вызывает интерес чувственный: Джон Коннор также является уникальным незаменимым юнитом. Важно выяснить, что именно в нем уникального. Есть наиболее вероятный способ его найти. – Энрике Сальседа – твой друг, и твой сын знает об этом. Ты можешь встретиться с ним у него. Так? – спрашивает офицер Остин. Сара Коннор дергается, как от удара током, и стискивает зубы. Она ничего не скажет, но этого и не надо: вегетативная реакция ее тела выдала все необходимые сведения. «Хорошо», – думает робот, и субъективная оценка добытых сведений тоже является непривычной и новой. Остин выяснил достаточно, и Сара Коннор ему больше не нужна. Небесная Сеть обучила одному способу избавляться от ненужного мусора, но человеческий мир продемонстрировал другой, который нужно испытать. И поэтому офицер отпирает наручники Сары Коннор, приподнимает руку над браслетами и выжидающе смотрит на нее. – Я никуда не уйду, – тихо отвечает Сара, неимоверным усилием заставляя себя не отводить взгляда. Она уже поняла, что совершила ошибку, осознанно или нет. Если он отправляется на поиски ее сына, то она не останется в стороне. Защитит, как только сможет. А солдат Сара Коннор способна на многое. – Да? – до странного выразительно переспрашивает робот. В мозгу тотчас выстраивается новая стратегия действий. Время от времени удается создавать логические цепочки совершенно без участия эмоций, но это получается все реже. В формирующемся сознании жидкометаллического организма медленно накапливается раздражение. – Да. Немедленно неуловимым жестом Остин вновь заключает ее в наручники, отворачивается к рулю, и перед щелчком ключа в замке зажигания Сара успевает подумать о том, что тогда, в восемьдесят четвертом, она ухитрилась впутаться в такое дерьмо, из которого теперь выкарабкается только вперед ногами. Никак не раньше, это уж точно. Нет судьбы? Ой ли? Полицейская машина летит в ночь.***
Офицер Остин держит Сару перед собой так, что касается своими коленями ее коленей. Одна его рука перечеркивает ее локтевые ямки, удерживая скованные наручниками руки в неподвижности, вторая лежит на кобуре пистолета. За его спиной – капот полицейского автомобиля, дополнительная точка опоры. Он ждет. Развязно? Функционально. Раскрытый медвежий капкан. Сбежать невозможно. Сара смотрит в небо и нервно теребит в пальцах тлеющую сигарету, еще немного – и задымится фильтр, обжигая кончики пальцев. Она знает, чего они ждут. Нет, не так она хотела встретиться с сыном после стольких лет разлуки. В груди вместе с сердцем бьется лишь одно: любым способом спасти сына. Он слишком важен, в отличие от нее. В задымленном воздухе медленно нарастает гул мотоцикла. Он уверенно приближается, и сердце Сары одновременно с ним начинает стучать все чаще, все громче. Проклятый робот просчитал все верно. Т-1000 между тем отмечает усиливающийся зубчатый тетанус мышц ее рук. Оранжевая искра сигареты ходит в ее пальцах ходуном. Остин продолжает наблюдать. Спустя несколько секунд Джон Коннор спрыгивает с мотоцикла и опрометчиво бросается вперед, ненамного опережая Терминатора. Он не думает о том, что сейчас его легче легкого ранить – если не застрелить. – Мама! Остину достаточно двух секунд, чтобы извлечь пистолет и прижать его к виску Сары Коннор. Звонко щелкает предохранитель, и указательный палец расслабленно ложится на спусковой крючок. Люди гораздо более разговорчивы и честны, когда используется шантаж. Женщина рефлекторно отдергивается от холодного металла, но он неуклонно следует за ее головой, впивается в беззащитную кожу ледяным ногтем. Сердце ее на секунду замирает, а рука, перехватившая ее руки, кажется безумно холодной; тлеющий фильтр жжет подушечки. Она не сразу понимает, что следует расслабить пальцы, и с усилием усмиряет дрожь. Все самое страшное уже случилось. Пусть так. Но намного сильнее, чем прежде Т-1000, ее сейчас же пугает проявившееся вблизи лицо из прошлого, лицо смерти. Киборг-убийца из ее прошлого снова здесь, и он рядом с ее сыном. Какого дьявола? Что за безумная сходка пришельцев из будущего? Ее снова начинает трясти, колени подгибаются, и только стальная хватка офицера Остина не дает Саре упасть. В груди зреет беззвучный крик ужаса. Терминатор в это время бесстрастно просчитывает вероятности. Нет ни единой возможности причинить Т-1000 вред, не повредив Саре Коннор: в момент выстрела он успеет переместиться так, что поражение человеческого тела окажется несоизмеримо обширнее, чем жидкометаллического. – Чего ты хочешь? Отпусти мою мать! – звонкий голос Коннора-младшего почти не дрожит. Терминатор вынуждает его отступить, чтобы в случае попытки Т-1000 выстрелить в Джона Коннора на пути пули оказалось достаточно мощное препятствие. – Ему нужен ты, Джон Коннор. Не поддавайся на провокации, – отвечает Терминатор. – Джон, отойди от него сейчас же! Беги отсюда! – кричит во всю глотку Сара, отчаянно дергаясь. Бесполезно: это все равно, что пытаться вырваться из рук статуи. Оба, они оба явились по ее душу; теперь этот вывод представляется ей единственно верным. Терминатор взводит курок и наводит револьвер на Т-1000: ему неизвестно, причинит ли пуля достаточный вред неизвестной модели, но его программа настаивает на проверке. Тот в ответ, потратив на напряженные раздумья несколько миллисекунд, направляет свой пистолет на Терминатора. Вторая рука продолжает совершенно без усилий удерживать бьющуюся Сару на месте. – Отпусти Сару Коннор. – Отпусти Джона Коннора, – мгновенно парирует Остин. Ему вновь открылось нечто новое, и в одно мгновение он понял, каким образом можно установить контакт с Сарой Коннор. Самостоятельное сознание продолжает развиваться, и даже сама Небесная Сеть не смогла бы это остановить. Отныне он действует в своих собственных интересах. Терминатор моргает. Только что на него обрушили логический парадокс. Джон же не может спокойно смотреть на то, что происходит с его матерью. Газетные вырезки со знакомым лицом и ненависть, с которой мать рассказывала о Терминаторе, он помнит, но ему и в голову не приходит связать ее состояние с его новым другом. Скорее уж, он воспринимает все наоборот. – Она тебе не нужна, нужен я! Пожалуйста, отпусти ее! – выкрикивает мальчик. Сара рвется к нему – и вновь безрезультатно. – Беги, Джон! Сейчас же беги! – Мама! Терминатор никак не относится к человеческим чувствам, но Остин теперь вынужден считаться не только со своими эмоциями: в переводе на человеческие понятия это состояние можно считать зачатками эмпатии. Он пытается осознать ощущаемое, но ему не удается, и лучший способ прояснить непонятное – задать вопрос. – Почему вы, люди, можете отдать свою жизнь за другого человека? Потому что он важнее? – спрашивает Остин, разворачивая Сару к себе. Женщина смотрит в его равнодушные глаза, и сквозь влажную пелену ей мерещится, что в узких зрачках мелькает тень какого-то чувства. Похоже на удивление, но ей сейчас не до анализа. Сейчас ее занимает то, что киборг не выстрелил в нее, хотя у него была сотня возможностей убить, и он упустил все, как упустил бы сомневающийся человек. В мозгу ее точно что-то щелкает, и Коннор начинает понимать. Она судорожно выдыхает, плечом стирает слезы со щеки. – Не совсем, – почти спокойно отвечает она. Ее снова понимают – пускай и не до конца. – Это тоже относится к категории любви? Джон затихает. Прямо на его глазах происходит нечто из ряда вон выходящее – он понимает это и чувствует скорее подсознательно, чем осознанно. – Да. Отпусти меня. Ты делаешь мне больно. Ее действительно отпускают, да так стремительно, что вялые ноги подгибаются, и Сара падает на колени. Удар отдается в коленях тупой болью. – Я не понимаю, – мотает головой Джон. Он оглядывается на Терминатора в поисках поддержки, но совершенно пустой взгляд того, направленный в одну точку, не дает ему ответа. Джон пытается искать подвох, но машины точно не способны к таким многоступенчатым обманам, и он почти зависает – совсем как Т-800. Сару снова тянут вверх за плечо. Остин легко, точно это бумажная лента, рвет цепочку, сковывающую браслеты наручников, и подталкивает женщину в спину, прочь от себя. Переступая босыми ногами по песку, Сара шагает навстречу сыну, и робот пристально следит за этим. Он продолжает наблюдать, и таких сведений ему бы никогда не получить от Небесной Сети. Когда Сара и Джон счастливо обнимаются, Т-1000 делает какие-то свои выводы и спокойно, не обращая внимания на Т-800, садится в патрульную машину и уезжает. У него теперь новая цель: изучить каждого человека в мире. Это интересно. Это заслуживает внимания. Это поможет понять, почему человеческое общество считает убийство недопустимым, и еще тысячу самых разных человеческих вещей. Обучиться. Интегрироваться. Служить и защищать.***
– Куда это он? – хрипло спрашивает Сара у Терминатора, все не решаясь выпустить Джона из объятий. Впервые за многие годы мальчика обнимают с искренним чувством любви и заботы, и он не хочет, чтобы это прекращалось. Впервые в истории робот отвечает: – Я не знаю. Не могу предполагать. Зато Сара Коннор точно знает, что им следует сделать до того, как навсегда вновь исчезнуть из страны. Выпрямившись, она спрашивает у Терминатора: – Кто ответственен за Судный День? Как нам отменить его? Солдат Сара Коннор обязана закончить свое дело.