***
В обеденный перерыв, столь драгоценный промежуток времени на работе, мой телефон сначала только уведомлял о пришедшем сообщении, а потом и вовсе зазвонил. Я, недовольный, что меня отрывают от еды, всё же взял трубку, но пережёвывать вкуснейший пирожок так и не прекратил. Оказалось, это звонил Кидоу, и голос у него был совсем не весёлый, даже подавленный. Он говорил тихо, не очень разборчиво, и из этого потока несвязанных между собой слов и массы лишней информации мне удалось понять, что Харуна снова сильно заболела и он просит меня вылечить её. Вначале я было подумал, что старая болезнь вернулась, однако тот факт, что нынешний лечащий врач уже вторые сутки не может поставить диагноз, ставило мою догадку под сомнение. Ведь, если это то же самое, что было в прошлый раз, а в её медкарте есть об этом записи, то у моего коллеги с комплексом «лучшего в мире врача» проблем бы не возникло. Когда Отонаси занемогла год назад, скорую вызывала, но от госпитализации отказалась, и я мог легко обследовать и лечить её, однако сейчас, когда она в больнице, у меня нет на это полномочий. Норикава, невролог из диагностического отделения и на данный момент лечащий врач Харуны, очень конфликтный тип и стопроцентно не подпустит меня к ней и на пушечный выстрел. Будь вместо него кто-нибудь другой – можно было бы договориться, а с ним всё сложно. Однако я, естественно, попытаюсь. Никогда не пытался сравнивать себя с общеизвестным гением, но, дорогие друзья, поиграем в Доктора Хауса. Норикава относится ко мне с неприязнью и, я уверен, готов отобрать у меня любого пациента. Вполне предсказуемо, что на просьбу перевести Отонаси в моё отделение он ядовито отфыркается и попытается унизить. Так что сначала нужно обзавестись аргументами, а точнее – хотя бы результатами анализов или перечнем симптомов. От Кидоу я узнал только, что у неё пропал аппетит и за последние две недели она сильно похудела. Медсёстры были немы словно рыбы, что весьма необычно для них. У одной из них я всё же выпросил взглянуть на анализы, но и это многого не дало. Почти расстроенный, я решил отправиться напрямик к самовлюблённому идиоту, непонятно как оказавшемуся в сфере медицины. Меня ожидало долгое время препирательств и заумных оскорблений, и в конце концов, я устал от всего этого и был неимоверно зол. - Чтоб ты знал, эта девушка – сестра моего друга, и меня отнюдь не обрадует, если ты убьёшь её. - Что же я, убийца по-твоему? Расслабься, она в надёжных руках, не нужно так злиться только потому, что в этот раз за своё чудесное спасение она будет благодарить меня, а не тебя, - Норикава ехидно улыбнулся, он говорил спокойно и это, видимо, должно было раздражать. - Ох, вы посмотрите только! В надёжных руках. Это в твоих-то?! О каком «чудесном спасении» ты мне сказки рассказываешь, когда несчастная два дня без диагноза мучается на больничной койке?! - я говорил то громко и дерзко, то спокойно и безразлично. И это гораздо сильнее бесило его. - Ты переступаешь все границы! Это не твоё дело, она моя пациентка и я сделаю всё, что в моих силах. - Всё, что в твоих силах?! Так говорят родственникам, когда больной умирает! Да что ты можешь вообще?! Если сейчас сидишь и спокойно чаёк распиваешь в рабочее время, когда даже не знаешь, что с ней! - Ах, это я не знаю, что с ней?! Ты может и не знаешь – ни анамнез, ни анализы, ни симптомы тебе неизвестны. А я знаю! - Ну и что же у неё, заторможенный ты пидарас? - снова заискивающе и размеренно, без всякой агрессии. - Попрошу без грязных ругательств! - покраснев, наконец взорвался он, подражая мне, далее перейдя на умеренный тон, - у неё гранулематоз Вегенера. Ты, конечно же, не согласишься со мной. Ведь этот диагноз означает мучительный постоянными процедурами и терапиями короткий остаток жизни, - его лицо скривила насмешливая и мерзкая гримаса, - сколько в среднем живут с постоянным лечением? Лет пять, ну может шесть. - Давай объясняй, - я, не поддаваясь его задиркам, ёрнически спокойно спросил, - почему же это у неё вдруг Вегенер, ну-ка? - Загибай пальцы, «гений», - ух, в какой ярости был этот мерзавец, - боли в груди, носовые кровянисто-гнойные выделения, кашель, сыпь и язвы на коже в области грудной клетки. Ну наконец-то мы подошли к нужному руслу, я тяжело вздохнул и требовательно заявил: - Рентгеновский снимок лёгких и все анализы мне сюда. - Хах, да вы, сударь, наглеете. Имею полное право не только проигнорировать твоё требование, но и выгнать тебя из моего кабинета, - сначала он чопорно и едко выговаривал фразы, а затем ядовито выплюнул, - к чёртовой бабушке! - Снимок. И анализы. Мне в руки. Живо! - Чеканно, громко, сурово, с угрозой. Ибо я уже устал от грёбаного циркового шоу. – И клянусь, Норикава, хоть что-то скроешь от меня: я с таким изощрением сломаю тебе каждую косточку твоих корявых мерзких загребущих ручонок – ни один хер тебе их потом не соберет воедино. Просмотрев всё, что требовал от этого ёбаного нарцисса, и прекрасно понимая, что спорить с ним бесполезно, я отправился непосредственно в палату к Харуне. Её брат был рядом с ней и, очевидно, не отходил от неё всю ночь. Вспомним с вами, что до сих пор играем в Доктора Хауса. Не здороваясь и ничего не объясняя, говорю девушке, что она должна потребовать сменить лечащего врача. Она устало и недоуменно посмотрела на меня: - Почему? Норикава-сан уже ведь поставил диагноз и начал лечение. - Нда? А кто тебе сказал, что диагноз верный? - сожалею, но остроты прекратить не могу, слишком уж настроение прескверное. Влетевший в палату Норикава: - Диагноз абсолютно точно верен. А ты, - указывая на меня пальцем, - вон отсюда! - Если твой диагноз такой дохуя верный, почему её до сих пор лихорадит? Язвы никуда не ушли, наоборот – их стало больше. Дышит так часто словно ей не хватает воздуха, но не задыхается. Кашель только усилился, более того – он с кровью. Она уже не просто бледная, а синюшно-серая. - Ты считаешь, что я сам не вижу этого?! Лечение начали только два часа назад, лекарства ещё не успели подействовать. Странно, но на публике легче оставаться невозмутимым: - То пятно, уплотнение в лёгком на снимке, ты принял его за гранулёму, верно? При гранулематозе без лечения через несколько дней гранулёмы и рубцы усеивают все лёгкие, она не может быть только одна. То уплотнение – тромб или жировой эмбол. Чем бы из них это ни было, указывает лишь на одно - это не Вегенер, - игнорируя пытающего меня перебить дебила, поворачиваюсь к больной, - ты падала недавно? Ушибы, переломы? - Пару недель назад на машине попала в аварию. Из-за стеклянной бутылки было много глубоких порезов, но вроде ничего серьёзного. Невероятно возмущённый и полностью потерявший самообладание Норикава пытался опровергнуть мою версию: - То есть, ты хочешь сказать, что при симптомах Вегенера – и не Вегенер, так что ли?! Тогда что это? - Слышал об аварии? Вижу, что нет. А не ты ли мне про анамнез полчаса заливал?! При Вегенере наблюдается повышенное артериальное давление, а у неё оно ниже некуда! – Я сделал паузу и, обращаясь к Харуне и Юуто, продолжил, - ишемический некроз лёгкого, он же инфаркт. Да, инфаркт бывает не только сердца. То бишь, что-то, например, тромб, перекрыл приток крови к определённому участку лёгкого и ткани этого участка начали отмирать. - Но тромб ведь не мог взяться из ниоткуда, - в очередной раз откашлявшись, заметила Харуна. - Та авария. Ты сказала, было много глубоких порезов из-за разбитого стекла. Маленький осколок попал в кровоток, возможно, застопорил кровь в одном из сосудов, эритроциты начали скапливаться в этом месте и склеиваться, образовали тромб. Он отделился от стенок сосуда и, так сказать, плыл по течению, пока не остановился в лёгком. Её брат, до этого момента молчавший, присоединился к беседе: - И что теперь? Его можно убрать? - Вы что же, верите ему? - Взвыл от бессилия игнорируемый невролог. - Абсолютно не обоснованные аргументы, бессмыслица какая-то, да чушь собачья! Где это видано, такое тяжёлое течение болезни и виной всему всего-навсего тромб?! - Да, убрать его можно. Просто растворить альтеплазой или стрептокиназой, только умоляю, не спрашивайте, что это, я слишком раздражён сейчас, чтобы что-то объяснять. На крайний случай, если хотите, можно обойтись микроструйным введением гепарина, - поворачиваюсь к горе-доктору, - поверьте мне, иногда даже царапина может нести в себе больше угрозы, чем открытый перелом. - Я не согласен ни с этим диагнозом, ни с этим лечением! - Не унимался твердолобый идиот. - Ты здесь никто! А теперь вон из моего отделения! - Постойте. Норикава, правильно? Я требую вашего отстранения от дела моей сестры. Будьте так добры, бланки или что там заполнить нужно и подписать. Если вы откажете, я буду не особо расстроен – прогуляюсь до главврача, мне не трудно. Лицо Норикавы покрылось красными пятнами и он, злобно сверкнув глазами в мою сторону, процедил: - Вы совершите огромную ошибку, если позволите этому человеку лечить Отонаси-сан. Не первый год мне приходится работать бок о бок с этим несносным паразитом. Ставить диагноз на основании лишь беспочвенных догадок – безрассудно и абсолютно недопустимо. Поверьте мне, подпустите его к вашей сестре, и он убьёт её. - Думаю, помимо заявления о вашем отстранении, я оставлю жалобу на вас за вашу бестактность и отказ соблюсти права пациента, - урезонил его Кидоу. - Да делайте, что хотите, - врач сокрушённо закивал, осознавая своё поражение, и вышел из палаты. Уверен, он мне этого никогда не простит, а, впрочем, кого это волнует? После перевода Харуны ко мне в отделение провели пару анализов, подтвердивших некроз. Растворили тромб, начали противосудорожную и кислородную терапии, препараты, поддерживающие артериальное давление. После проявления улучшений стали давать антибиотики, чтобы предотвратить развитие пневмонии в участках вокруг инфаркта. Даже с отсутствием нужного лечения в несколько дней, теперь она с завидной скоростью шла на поправку. В день выписки она чуть ли не со слезами, горячо и сердечно, благодарила меня за оказанную помощь и усердную «борьбу за её жизнь» с тем хамом-неврологом.***
Через пару недель Отонаси пригласила меня в гости – отметить выздоровление и «как следует отблагодарить», хотела даже устроить вечеринку, но, слава Богу, удалось её отговорить от этой затеи. Она, резко вспомнив, что я человек нелюдимый, решила ограничиться обычной домашней посиделкой, но, чтобы не было «сильно скучно» позвала брата и Сакуму. Куда ж без него – он теперь член семьи. Там мне было до ужаса скучно, но я старательно делал вид, что весело. И когда Харуна решила сходить докупить какой-то херни к чаю, упросила Сакуму ей помочь, и я остался один на один с человеком, которого меньше всего хотел сейчас видеть, веселее отнюдь не стало. Он снова извинялся за то, что мне пришлось ввязаться, так сказать, в перебранку с тем самодуром, и ещё много раз повторял слова благодарности и бесконечной признательности. Сказал, что я оказался не таким, каким он всегда себе представлял, и что действительность его приятно удивила. Юуто начал спрашивать о моих отношениях, что меня совсем не настораживало до тех пор, пока он не стал отпускать колкости и довольно-таки резкие замечания в твою сторону. И тогда я понял, как в данный момент мне не хватает рядом человека, способного одним единственным взглядом меня успокоить – тебя. Он перешёл на более личную тему, хотя и предыдущая была не особо общей. Вернее, не сменил тему на более личную, а попытался зайти за рамки дозволенного темы наших с тобой отношений. Он продолжил скабрезничать, и, как-то между делом, начал флиртовать. Я всё думал, мне просто кажется: он ведь с Сакумой встречается. Ан нет, похоже действительно на что-то рассчитывает. Один прям совсем пошлый комментарий я опущу, негоже вам такое рассказывать. - Ты знаешь, за такое поведение можно и пару кровоподтёков на излишне самоуверенном ебле заработать. - Ты слишком остро реагируешь на вовсе не злонамеренный вопрос. Я лишь интересуюсь твоим нынешним эмоциональным состоянием. Ты всегда был закрытым, непроницаемым, скрытным, холодным, бесстрастным. По крайней мере, внешне. Занятно узнать, ты сам такой или твоё поведение зависит от того, с кем ты. - Это каким таким эмоциональным состоянием ты интересуешься, задавая больно уж интимные вопросы? - Тут я, конечно, переборщил немного. Просто.. я хочу знать, что ты чувствуешь. Я не смог понять тогда, и, надеюсь, смогу понять хотя бы сейчас. - Какой в этом смысл? Гоняться за призрачным прошлым, упуская настоящее, в котором можно быть счастливым, - что я только что сказал? Гспд бжмй, ересь какая! - Ей-богу, ты меня поражаешь. Ты вроде не глуп, рассудителен и в большинстве своих выводов логичен. Так что это за такое нездоровое нелепо-сантиментальное изволение погрязнуть в бесконечно глупых переживаниях о чём-то несбывшемся и теперь всецело невозможном, как пятнадцатилетний подросток? С минуту я сидел и переваривал собственные же слова, недоумевая, как вообще такое родилось в моей голове. Кидоу снял очки и задумался, покручивая их в руках, а затем странно закивав, не соглашаясь со мной, ответил: - В этом есть смысл… Ты просто не понимаешь, каково это – быть одному. - Это ты, блять, один?! С толпой друзей, родственников, с родной сестрой и, представляешь себе, даже со «второй половинкой», - передразнивая нынешнюю лексику влюблённых школьниц. – Это ты мне говоришь?! Человеку, у которого только мать, возлюбленный и пара коллег, что здороваются только из страха. Знаешь, почему я говорю, что у меня нет друзей? Потому что у меня нет друзей. Друзья это те, кому доверяешь. Я, блять, никому не доверяю. Теперь знаю, что особенно не доверяю бывшим. Только расслабишься, думаешь, хоть с кем-то можно вести себя естественно. Так нет же, хуй там: флирт, подкаты, тут и до «потрахаемся» недалеко. Знаешь, вот всё терпел сидел, непристойности в свой адрес и в адрес Ичи… Но вот это твоё самопринижение, лжеущемлённость, выставленная на показ – мерзко, честно. Вот, ВСЁ, заколебал. До свидания. Надеюсь, мы больше не встретимся. Харуне привет и пусть не болеет. А Сакуме я искренне сочувствую. Я встаю и направляюсь к выходу. Уже в коридоре он резко догоняет меня, останавливает, положив руку на плечо. А как вы помните, я терпеть не могу чужих прикосновений. И он тоже прекрасно это знает, но, как видите, решительно игнорирует. Ох, и так злой был, теперь ещё это. И некому усмирить бушующий внутри ураган гнева. У-уф~ Расслабься, Акио, дыши ровно, не вмажь ему. Хотя можно разок, ещё с самого начала можно было. Разворачиваюсь, отпихиваю его, треснув по руке: - Чего во фразе "Не прикасайся ко мне" есть такого непонятного и труднодоступного, а?! - Раньше тебе не были неприятны мои прикосновения. - Да что ты? С чего ты так решил? С того, что я молчал, не делал замечаний? Я не прикладывал усилий, дабы скрыть недовольство. Даже ребёнок бы заметил, что мне противно. - Когда я вдруг стал для тебя таким чужим? - Уж по этому поводу можешь не огорчаться - ты всегда был для меня чужим. Он горько усмехнулся: - Я только хотел вернуть всё, как было раньше, наши отношения. А получилась сплошная ругань. Признаться, мне не хватает тебя. - То, что было между нами едва ли можно назвать отношениями. Получается, ты встречаешься с Сакумой, хотя ничего к нему не чувствуешь? Как же так? Он ведь верит тебе, и, похоже, правда любит. - Он действительно меня любит, - тяжёлый вздох. Я на мгновение завис, анализируя его слова и интонацию, а после ужаснулся, с кем столько времени общался. - Да ты его просто используешь, - параллельно я удивлялся своему возмущению, - бессердечная ты тварь! На полном серьёзе надеюсь, что вне футбольного поля мы больше не пересечёмся. Не дав горе-любовнику время опомниться, я ушёл. Когда выходил из подъезда, встретил возвращающихся Харуну и Джиро. Пришлось соврать, что поступил больной, которому нужна срочная операция и меня вызвали. - Ох, ну тогда спасибо, что заскочил, хоть и ненадолго. Удачи!***
По дороге домой заскочил кое-куда, купил кое-что. Да-а, это всё сюрприз, не обижайтесь, но вам пока ничего не скажу. Рановато. Сев в машину, я набрал твой номер, мне очень нужно было успокоиться и усмирить ярость в душе. Ничто так не успокаивает, как твой голос. - Зай, привет. Как ты? - Привет, милый. Хорошо. Ты чего это, позвонил, заем обозвал? - Да вот, соскучился. Нельзя? - Ты не заболел? - Недоверчиво. - Хах, нет. С чего ты взял? - То-очно? - Ещё недоверчивее, но уже улыбаешься. - Точно-точно. Ты на работе? Что делаешь? - Не поверишь - работаю, - наигранно строго, - а ты отлыниваешь небось? - Сегодня с первой смены. Отработал своё уже. - Хаха~ Как школьник - с первой смены. - А ты-ы, - не зная, что получше придумать, - как взрослый весь день работаешь. - Уу~ Бе-бе-бе, - смеёшься, - чё звонил-то? - Просто так. Всё утро о тебе думал, и обед, и вот даже сейчас, - таак вот эта вот вся романтика и бла-бла-бла очень заразная штука. И когда я стал так говорить? - Хотел услышать твой голос. - Как мило. Я рад, что ты позвонил. - Тебя забрать сегодня с работы? - Ну если хочешь.. - Тогда до встречи.