***
Пять лет. Это много? Для Элайджи Майклсона пять лет были мгновением. И как ни странно, пять лет прошло, а он всё помнит её. Помнит, и каждый день пытается забыть. И почти получается. По особняку бегает Хоуп, племянница Элайджи Майклсона. А за ней поспевает Ребекка. Где-то в доме хозяйничает Фрея. Клаус где-то с Марселем распивают как и всегда бутылку бурбона. Жизнь идёт своим чередом. А также где-то в особняке Майклсонов сидит Хейли Маршалл-Кеннер, ожидающая который день его прихода. Во всяком случае Элайджа Майклсон так думает. Ему хочется в это верить. Элайджа который день ночует у Ками, которая разрешила пожить Первородному у себя. Сама же Ками уехала из города, чтобы в который раз за 5 лет понять, что она чувствует к гибриду. Никто не знал, где искать Элайджу Майклсона. Никто не знал, где он. А он на протяжении нескольких дней чахнет в этом баре, который давным-давно пропах алкоголем. Элайджа чувствует этот проклятый запах. И ему плевать, что он его чувствует. Раз в день сюда заглядывает Давина и косо смотрит на Древнего. Но она не телепат, она не умеет читать мысли. А Элайджа думает о ней. Или о них? Нет. Только о ней. Татия погребена в земле, как 1000 лет, по его же вине. И по его же вине мертва... копия Татии. Он не может даже про себя произнести её имени. Язык и разум не позволяют. Они только твердят, как и сердце: - Ты виноват в её смерти! Вдруг к нему за столик подсела девушка, которая три года назад... может, и значила что-то, но не серьёзное. Только сейчас он это понимает. Его мир крутится вокруг двойников. Пойти что ли Елену Гилберт охмурить?! - Элайджа, - обратилась к нему чёрноволосая с улыбкой. - Джиа, - произнёс Майклсон, но без улыбки. - Вроде ты не пьяный, но выглядишь помято, - констатировала факт Джиа. - Спасибо за комплимент, - с сарказмом поблагодарил он вампиршу. Джиа - одна часть из прошлого Элайджи. Он никогда никому не признается, даже Джии, чтобы не ставить её в неловкую ситуацию, что он был с ней из-за неё. Джиа чем-то напоминает её. Может, взглядом, может, харизмой, а может... Он не знает. - Элайджа, да ты ли это? - офигела девушка. - С Хейли поссорился? Она не знает: этот вопрос был задан из вежливости или для того, чтобы обвинить Элайджу во всех смертных грехах? Скорее, первое. Обвинять Майкслона за то, что он три года назад выбрал Хейли? Это глупо, согласитесь. Ему был дан выбор - он выбрал. А теперь он думает: а выбор, который был до этого, который был связан с ней... Он правильно выбрал? - Нет, я с ней не ссорился. Мы не вместе, - кратко ответил Элайджа. Джиа задумалась. Внутри неё боролись несколько чувств. Но, как ни странно, в этих чувствах не было надежды. Три года назад она с уверенностью сказала бы, что любит Элайджу Майклсона и готова ждать его сколько потребуется. Но потом, вспоминая все их разговоры... в них постоянно присутствовал образ некой девушки, которая верит в такое, кажется, давно забытое чувство, как любовь. - И имя ей Катерина, - как-то случайно сказал Клаус. - Элайджа, - обратился вампирша к Майклсону. - Её зовут Катерина? - Её звали так, - отбросил Первородный. - Звали потому что она умерла, или потому что в ней умерло это чувство? Как же Элайджа не хотел трогать эту тему. А всё началось неделю назад, когда он случайно в своём столе заметил её портрет, потрет 1492 года. И чувство вины захлестнуло. Он не знает, где она и что с ней? Хотя почему-то он уверен, что она мертва. Хотя Кэтрин Пирс всегда выживала. Зачем он хранит этот ничтожный портрет? - Ладно, можешь не отвечать. Мой тебе совет: живи настоящим или же разберись со своим прошлым раз и навсегда. Опять выбор. Почему-то сейчас Элайдже Майклсону кажется, что лучший выбор был всегда у неё. Бежать, бежать и снова бежать. Он выбрал: надо разобраться с прошлым.***
Катерина Петрова всегда, вернее, последние три года, бежала домой с улыбкой, зная, что дома её ждут. Она никогда не думала, что это на столько приятно... чувствовать себя немножко слабой. Нет, она думала и знала об этом. Только это было очень давно, в конце 15 века. - Я дома! - крикнула Катерина и в коридор выбежал пятилетний мальчик. - Ура! Мама пришла! - кричал он и бежал на руки к своей маме. "Мама" - это такое слово, которое может понять только сама мама. - Привет, привет, милый, - целуя в макушку сына, улыбалась мама. Никто не может сказать: каким образом бывшая вампирша забеременела от Первородного вампира? А если быть точнее, как вампирша могла просто хотя бы забеременеть? Как оказалось, Катерина, ещё когда была вампиром, носила под сердцем ребёнка Элайджи. А выяснилось это в первый же день, когда Петровы прибыли в Болгарию. Такая новость и Кэтрин, и Надю привела в шок. Ведь это невозможно. Позже Надя смогла только дать одну формулировку ответа и-то, не факт, что это верно: - Ты - двойник. А он - Первородный. Только невозможно объяснить, почему Пирс забеременела спустя 8 месяцев их отношений. Почему не сразу после первой ночи? Ответ на этот вопрос никто, даже Надя, не мог дать. - Хенрик, - улыбалась Катерина. Она назвала мальчика в честь самого младшего брата Элайджи, который умер в далёком 10 веке. Ей казалось, что так правильно. - Пошли ужинать? - вышла в коридор Надя. Раньше, когда Катерина не училась в универе, готовила она. Но на занятия уходило много времени, что шатенка приходила домой только в 8 вечера.***
Элайджа Майклсон не понимает, почему он здесь, в этом универе, в котором учатся полтысячи студентов, которые думают о будущем, учёбе, любви, возможно, некоторые о наркотиках. Но Первородного сюда тянуло, по неизвестным причинам. Он принял совет Джиа. Он решил покончить с прошлым. Поэтому прилетел в Болгарию, на её Родину. Прошёл спокойно в универ, внушив кому нужно и что нужно. Сегодня был день рождения у учителя истории Игната. Элайджа внушил этому профессору, что мол они старые друзья. Майклсон не понимал своих мотивов, но всё равно это делал. Элайджа общался с Игнатом и его коллегами, пока его не привлекла одна пара... "Не может быть!" - подумал Древний. - Игнат, прости. А кто это? - показывая на парочку, спросил вампир. - О, это... умы нашего университета, - гордо ответил профессор. - Феликс Петрол и Катя Петрова. Только бывают, что на парах слишком громко болтают не по делу. Элайджа стало трудно дышать. Ему нужен воздух. Он просто ему не обходим. - Игнат, я отойду на минутку, - протараторил Элайджа и вышел на улицу, попутно снимая галстук. Катерина же делала вид, что ничего не замечает. Вернее, она заметила мужчину рядом с профессором, но с её, увы, уже не очень хорошим зрением, она не смогла понять, что за человек стоял с Игнатом. - Профессор, - подошла к нему Петрова. - Катя, - улыбнулся Игнат. - Прекрасно выглядишь! - Спасибо, - смущённо ответила Катерина. - Профессор, скажите, пожалуйста. А что за молодой человек стоял рядом с Вами? - Ты про Илию? Это мой старый друг. - Друг?! - подняла брови девушка. - Старый друг или старый знакомый? - Не знаю. Может, друг. А может, знакомый, - пожал плечами Игнат. До девушки стали доходить сомнения профессора. Внушение. А если внушение, значит, вампир. А Илия... Петрова про себя усмехнулась. Элайджа и Илия? Нет, лучше Элайджа. - Простите, профессор. Меня Феликс заждался, - сказала Катерина и пошла на поиске своего парня. Девушка не могла понять, что этому вампиру нужно в этом городе. Он здесь никогда не был, наверное. Петрова боялась одного, что он может испортить её жизнь. А самое главное - узнать о Хенрике. Никогда в её планы это не входило. Она никогда не думала, что Элайджа когда-нибудь узнает, что у него есть сын. Нет, Вселенная никогда не оставляла ей шанса. Видимо, и тогда, пять лет назад, всё это уже было запланировано. Она никогда не сможет быть счастлива, пока в её жизни Элайджа? Нет, ответ не верный. Тогда что? - Феликс. Наконец я нашла тебя. - Что случилось? - обеспокоено спросил юноша. - Пожалуйста, давай уйдём отсюда, - молила его девушка. - Кина, ты чего? - не понимал Петрол её. - Что случилось? - Ничего, просто давай уйдём. Феликс хотел что-то спросить, но не успел. Их разговор был прерван профессором. - Ребята, позвольте представить моего старого друга, Илия Майклсон. - Приятно познакомиться, я Феликс, - пожимая руку Древнему, представился Петрол. - Взаимно, Феликс, - улыбнулся Элайджа. - А это наша, как мы любим говорить, невеста на выданье, Катя. Петрова, пересилив себя, подняла глаза на него. И слегка поклонилась, как когда-то в 15 веке. - Элайджа... - она так хотела это сказать с сарказмом, но получилось, как и тогда. - Приятно познакомиться. И тот же его жест. Он поцеловал её руку. - Взаимно. Глаза в глаза. Как и тогда. - Вы старые друзья? - вновь спросила Катерина у профессора. - Скорее, старые знакомые, - ответил Майклсон. В этот момент Игната кого-то позвал, поэтому в разговоре осталось только трое. - А ты в курсе, Феликс, что я и Катерина - старые друзья? - задал Древний вопрос студенту. - А что это тогда было? - не понял Петрол. - Обычный спектакль, - раздражённо ответила Петрова. - Только мы не друзья. - Ну, не знаю... Возможно, ты права. Мы с тобой старые знакомые. Может, когда-нибудь ты назовёшь меня старым другом, - мило улыбнулся Элайджа Катерине. - А может... я буду тебе больше, чем друг. "Вот это наглость, Майклсон! Ты не оборзел?! Что с тобой стало?" - Петрова всё удивлялась и удивлялась. Элайджу будто бы подменили. - Друг?! Ладно, хорошо. Феликс, я и Эла... - Катерина вовремя сообразила, что здесь Элайджа - не Элайджа, он Илия, - я и Илия - друзья. - Вот так лучше. Феликс не мог понять, что происходит. А Элайджа спокойно подошёл к нему и внушил принести шампанское. - Зачем ты это сделал? - теперь пришла очередь не понимать Катерине. Она перешла на английский язык. Здесь мало, кто этот язык знает. - Потанцуем? - спросил Элайджа. - Нет. - А если я внушу? - Я добавляю вербену во всё, что пью. - Зачем ты это мне говоришь? - Чтобы тебе вдруг не приспичило внушить что-нибудь эдакое или выпить мою кровь. Как когда-то ты поступил с Татией. Первый промах. Чёрт. Ей нельзя было этого говорить. Она как бы этого не знает. Надо как-то выпутываться. - Мне плевать, откуда ты знаешь. Ты со мной потанцуешь. - Нет, - замотала головой Кэтрин с наглой улыбкой и уже собиралась уходить, но Майклсон резко взял её, повернул к себе и вовлёк в танец. Катерина не стала сопротивляться. Ведь нет смысла. Он сильнее, а она слабая. Она не может защититься. Ещё пять лет назад она смогла бы убежать, обведя его вокруг пальца. Но сейчас это сделать невозможно. Она человек. Она слабая. Только есть одно маленькое "но". Она врёт сама себе. Она рада, что Элайджа вовлёк её в этот танец. Она давно мечтала об этом. Она давно мечтала об этом танце. Только он и она. - Так и будешь молчать? - спросил Элайджа. - Как жизнь? - спросила девушка то, что пришло первое в голову. - Хорошо. В Новом Орлеане, наконец, всё спокойно. - Клаус справляется в роли отца? Второй промах. А может и нет? - Откуда ты знаешь? - заподозрил что-то неладное Древний. - Когда ты меня бросил, - она специально выделила последнее слово, чтобы Элайджа хоть капельку, но почувствовал свою вину за то, что с ней стало, - я уже всё знала. Это же из-за меня Клаус поехал в Новый Орлеан. Ого, да я сваха! - засмеялась Кэтрин. - Хм... Элайджа не понял, что происходит с Кэтрин, которая пыталась из-за всех сил сдержаться, чтобы не засмеяться на весь зал. Она на грани истерики, и Первородный это прекрасно понимал. Если бы она очень хотела, он бы стал её. Если бы он очень хотел, она бы стала его. Пять лет назад она этого очень хотела, она так думает. Она не уверена. А он - нет. Он точно не хотел. Но это не так. Просто семья всегда превыше всего. Катерина Петрова это понимала. Но женское самолюбие - это женское самолюбие, которое было задето. Так они и коротали дни и ночи по одиночке, ни смотря на то, что их сердца тянулись друг к другу. Всё могло бы быть по-другому. Жизнь этих пяти лет могла сложиться иначе. И оба они могли быть счастливы. Но они сейчас танцуют и не смотрят в глаза друг друга, считая, что незачем. "Незачем?! Майклсон, а зачем ты тогда приехал?" "Незачем?! Петрова, а зачем ты тогда разрешила его вовлечь в танец?" Как будто они подумали одновременно, поэтому через секунды их взгляды встретились. - Знаешь, Элайджа, - вдруг девушка мило улыбнулась, как тогда в 15 веке, когда он её догонял, - если убрать наши отношения, которые были пять лет назад, я могу с уверенностью сказать, что ты мой добрый старый знакомый. Иначе я тебя не могу назвать. Просто... старый знакомый, - грустно договорила Пирс. - Я бы с тобой согласился. Но знаешь... Знакомый, - будто пробуя на вкус это слово, произнёс Майклсон. - Ну, знакомый. Но я не такой старый. Кэтрин мило усмехнулась. Старый - слово относительное. С одной стороны, уж простите меня, Элайдже больше 1000 лет. Разве он не старый? А с другой стороны, ему вечно будет 27 лет, или сколько там ему было, когда он стал вампиром? - Во всяком случае ты нашёл намного моложе, чем я... Грустно. Даже обидно. - Я о Хейли... - решила всё-таки сказать это имя Катерина, хоть оно кровоточит постоянно рану, находящуюся в самом сердце. Хейли - 18. А Кэтрин - 19. Моложе. На год. А если быть точнее. То там разница около 500 лет. - И что же из этого получилось? - спросил Древний. Если за ними кто-нибудь наблюдал, то он бы решил, что они просто флиртуют. Удивительно, Элайджа Майклсон и Кэтрин Пирс флиртуют. А может, всё-таки Катерина Петрова, а? - А ты не знаешь? - уже более серьёзно спросила Катерина. - Да весь Мистик Фоллс знает, что ты в итоге её предпочёл всем особам женского пола, даже мне. А в итоге вы не вместе. Прости, Элайджа. Я не хочу больше видеть тебя, слышать и вообще знать, - она остановилась и убрала рук с его плеча, а другую выдернула из его руки. - Простите и прощайте, милорд, - попрощавщись, Петрова быстрым шагом шла к выходу. Слишком сильно ей дался этот разговор. Несясь на всех парах, она вышла из здания и, споткнувшись, упала с лестницы, умудрившись порвать себе платье и сломать каблук. Сев в машину, шатенка старалась вернуть дыхание в норму. Кэтрин кинула каблуки на заднее сидение и посмотрела на зеркало заднего видения. Причёска растрепалась. Платье было порвано на талии, и лямка платья была разорвана. - Чёрт! - прошептала Пирс. Раньше, пять лет назад, она уверена, она бы не позволила себе расплакаться. Но не сейчас. Силы её покинули. Девушка бьёт по рулю, стараясь заглушить душевную боль физической. Но, увы, это не помогает. Завтра определённо на руках останутся синяки. Феликс будет приставать с вопросам: кто сделал? болит ли? Катерина сломлена. Он снова вернулся в её жизнь. И одним своим появлением всё испортил. Став человеком, она стала слабой. Но она не показывала это, доказывая себе и всем, что до сих пор сильна. А теперь... она признаётся. Она слабая. Она человек. Она любит его. Боковым зрением она увидела, что возле окна кто-то стоит. Не трудно было догадаться, кто это. Сделав глубокий вдох, она открыла дверцу машины и вышла. - Я тебе всё сказала! - выговаривая чётко каждое слово, произнесла она, обняв себя руками. Холодно... Элайджа посмотрел на неё с головы до ног. Кажется, посмотрел оценивающе. Но он понял, что с девушкой, не успевшей выйти с территории университета, уже произошли приключения, и результат красовался на голове и теле. А также вампир заметил опухшие красные руки. - А я нет, - спокойным, даже слегка хриплым голосом произнёс он. - Так говори, - так же хрипло сказала она и посмотрела на него. Элайджа смотрел на эту маленькую девочку. Он до сих пор не мог поверить, что она жива. Он был уверен, что она погребена в земле, как и его первая любовь. А она тут, живая и здоровая. - Я не знал, что ты жива, - опустив голову, сказал Элайджа. - Не знал или не хотел знать? - грубо спросила Катерина. - Не начинай... - Что не начинать? - громче спросила девушка. На улице они были одни. Все были в самом здании. Танцевали и такое подобное. На улице конец мая. Погода все дни стояла тёплой. Но этот майский вечер был холодным. Она в лёгком коротеньком чёрном платьице. А он как всегда в элегантном костюме. - Я, когда стала человеком, очень хотела тебе позвонить и попросить у тебя помощи. Но я знала наверняка. Ты не приедешь. Ты не поможешь. Ты меня кинул, сказав это никчёмное "прощай". Элайджа, ты эгоист. И мне плевать, что я не права. Ты эгоистом был и им остался. Голос Петровой дрожал. Но не от страха, а от холода, и от нахлынувших чувств, а точнее, от слёз. - Потом я ждала, что сам позвонишь. А лучше приедешь. Но ты не то, не другое не сделал. И я поняла: тебе просто плевать на меня. Ты меня никогда не любил! - закричала она, выделяла "никогда не любил". - Катерина! - Что "Катерина"?! Тут она остановила свою пламенную речь. Она весь вечер ждала его "Катерина". А он весь вечер не мог её сказать. Он её не говорил с того самого прощания. - Катерина, - подходя к ней ближе, промолвил Элайджа. А Петрова в свою очередь прижилась к машине, задрожала и зажмурилась. - Не надо... - прошептала она. Её стена рушится за эти пять лет. "Ты меня никогда не любил!" Слова, которые отдалялись болью в сердце, исчезают. "Ты меня никогда не любил!" - Катерина... "Ты меня никогда не любил!" Она чувствует его руки на своих плечах, и как он её прижимает к себе, обнимает и целует слегка в висок. Кэтрин задрожала сильней, и обхватив руками его шею, она уткнулась в его грудь и зарыдала навзрыд. - Ты меня никогда не любил, - сквозь рыдания, говорит она. - Не говори ерунды, - глядя её по волосам, успокавает её Элайджа. Никто из них не знает, сколько прошло времени: минута, час? Но такое чувство, что они простояли вечность. И вдруг Элайджа что-то услышал. Кэтрин, успевшая встать на носочки, что-то именно пробубнила себя под нос, прячась где-то между шеей и плечом Майклсона. - Что? - слегка отталкнул от себя Катерину Элайджа, но только для того, чтобы посмотреть на неё. Увидев её лицо, вампир ни капельки не ужаснулся. Оно было полностью в туше. Она уже засохла на щеках и под глазами девушки. Достав платок из кармана пиджака, она стал вытирать лицо Катерины. Со стороны это выглядело очень мило. - Я смахиваю на дешёвую шлюху, - констатировала факт Кэтрин, догадываясь, что Древний стирает тушь с её лица. - Катерина, - произнёс Майклсон, намекая на то, что леди не свойственно так выражаться, особенно ей. - Так что ты говорила? - Я дешёвая... - девушка хотела договорить то самое слово, но увидела взгляд Элайджи и замолчала. - Что ты говорила? - Ничего. Они смотрели друг другу в глаза. И никто не собирался прерывать такой... интимный момент. И в этот момент до Майклсона дошло. Он смотрит сверху вниз. Он не смотрит на Кэтрин... по прямой. Она ниже. На голову. Точно, она же без каблуков. И босиком. Майклсон осторожно, чтобы не напугать девушку своими действиями, поднял её на руки. Шатенка была в шоке. - Может, опустишь? - осторожно спросила Катерина. - Угу. Обязательно, - обойдя машину, умудрившись открыть дверь, Элайджа посадил Петрову на место рядом с водителем. Он решил больше пока не мучить Катерину вопросом: что она сказала? Позже, когда они приедут к ней домой. Он сел на водительское кресло и заметил, что Кэтрин напряглась. Он не понимает, что произошло за секунду. Его это напрягает. - Катерина? - Прямо. Пока прямо, - понимая, что Элайджа заметил её напряжение, девушка моментально сменила тему. Майклсон кивнул в знак согласия, завёл машину и двинулся вперёд. Они вроде не сказали никаких лишних слов, никаких лишних вопрос и ответов. Всё как надо. Они оба хотела услышать друг друга и услышали. А что теперь? Сейчас они едут к ней домой. Домой, где ждут её дети. Не совсем. Её дочь, но их сын. Неужели сегодня ей придётся сказать ему правду. Хотя она и не врала. Просто молчала. Тем более он всё равно бы ей не поверил, что Катерина родила от него ребёнка. Ведь вампиры не могут иметь детей. "Он не поверит", - подумала Кэтрин и, зажмурившись, отвернулась к окну. И снова он заметил это. Сегодня он замечает всё. Сегодня он видит всё. Почти всё. Вдруг начинается дождь. Погода прям чувствует состояние Катерины, только вот не до конца. Девушка просто подавлена, но она не грустна. Если только слегка. Они приедут к ней, а затем... он уедет в Новый Орлеан? Ей не хотелось об этом думать. Ей от этого становилось больно. - Ты человек, - зачем-то он сказал ей это. - Человек, который не воспринимает вампирскую кровь, - уточнила Кэтрин. Элайджа повернулся в сторону Катерины, давая понять, что ждёт объяснений. - Если у меня будет кровоточить какая-нибудь рана, вампирская кровь не поможет, - пожала плечами Пирс. - меня наизнанку вывернет. Майклсон многое пропустил, пока был с семьёй. Эта женщина изменилась. Вернее, не так. Маски давно сняты... Кэтрин обернулась к Элайдже. Напряжение не снялось. - Ты чего? - наконец спросил Майклсон. - Ничего. Ну, не скажет она ему:" Не смотри назад. Там детское кресло!" Она боится, что он обернётся и увидит его. И он задаст тот злосчастный вопрос. Краем глаза она увидела его рубашку, которая уже была, отнюдь, не белая. - Я тебя тушью рубашку испачкала, - с ноткой вины сказала девушка. - Приедем, замочу её. Элайджа пропустил эти слова мимо ушей, не веря этому. Дождь по машине начинает стучать сильнее...***
Надя открывает дверь и... удивляется? Незнакомый мужчина держит на руках её мать, а в руках её мамы туфли, на одном из которых сломан каблук. По вампирскому слуху Петрова-младшая понимает, что мужчина вампир. - Мой старый знакомый Элайджа Майклсон, - устало выговаривает Кэтрин. У Нади округлились глаза. Ей так и хотелось спросить: "ЧИВО?!" Но так как она была как бы воспитанной девочкой она промолчала. Она прекрасна знала это имя. - Это моя дочь Надя, - обратился двойник к Первородному. - Приятно познакомиться, Надя. Петрова только кивнула. Она не могла, конечно, сказать, что ей приятно... Этот человек сломал психику её матери. Как ей может быть приятно? А то, что этот мужчина держит её мать на руках... - Я не буду приглашать его в дом, - просто спокойно ответила Надя. - О'кей, - кивнула Кэтрин, затем обратилась к Древнему. - Элайджа, можешь войти. Вампир переступил порог дома. Катерина посмотрела на Надю, дочь всё поняла. Но было слишком поздно. - Мама пришла? - послышался детский голос. Кэтрин "спустилась" на ноги и закусила нижнюю губу. - Чёрт, - прошептала она. Хенрик бежал к маме: - Я скучал. - Я тоже, милый мой. - Здравствуйте, - поздоровался Хенрик с мужчиной. - Мам... - Это мой... друг Элайджа, - еле-еле придумала, что сказать Кэтрин. Элайджа Майклсон сел на корточки. Мальчик... обычный мальчик. Шатен с карими глазами. - Здравствуй, - поздоровался Древний с мальчуганом на болгарском. - Я Хенрик, - сказал мальчик, давая руку для пожатия. Элайджу внутри перекосило, но он всё равно снаружи оставался неизменным. Он пожал руку Хенрика и... И что-то он почувствовал, но он не смог понять, что это было. Тепло. Очень знакомое тепло. Такое тепло отдавалось от Хоуп. От его племянницы. - Приятно познакомиться. Мальчик прям святился от счастья. Он тоже чувствовал это тепло. Но не знал, что это такое. - Вы ужинать будете? - подавленным голосом спросила Надя. И повисла тишина. - Вы ведь останетесь, Элайджа? - вежливо спросил Хенрик. Элайджа не смог отказать этому ребёнку. - Конечно. - Пошли, покажу, где ванная комната, - сказала Кэтрин и дала знак, идти за ней. - Надя, а он кто? - с любопытством спросил Херик. - Ты о чём? - не поняла его Петрова. - Кажется, он вампир. Надя села на колени и посмотрела в глаза брата. Ей так хотелось всё ему внушить, но это невозможно. - Надя, не пытайся. Всё равно ничего не получится. - Да... Надя много раз пыталась внушить всё, что угодно братику, но внушение на него не действовало. Катерина и Надя прекрасно понимали, с чем это может быть связано. Он сын Первородного вампира. Ему ничего не внушишь. Конечно, есть несколько вопросов. Например, когда он вырастит, сможет ли он внушить другим молодым вампирам? И ещё: смогут ли Древние внушать Хенрику? На этот вопрос пока нельзя ответить. Хенрику пять, и он человек. Возможно, он родился человеком из-за того, что мать во время беременности потеряла силу вампиризма. - Пошли на кухню, - тяжело вздохнув, Надя взяла Хенрика на руки.***
- Ты не говорила, что у тебя сын, - снимая пиджак и рубашку, сказал Элайджа. - А ты и не спрашивал, - отвернувшись, сказала Кэтрин Они были в её комнате. Девушка усердно что-то искала в шкафу и наконец нашла. - На, одень, - подошла она к Древнему, давая ему белую рубашку и беря из его рук его рубашку и пиджак. Майклсон как-то неодобрительно посмотрел на вещь, которую ему дали. Кэтрин закатила глаза и сказала: - Рубашка бывшего хахаля Нади. Я всё её на тряпки не порву. Катерина ушла в ванну, а Элайджа сел на её кровать и стал рассматривать комнатку. Она была маленькой, но уютной. Кровать, шкаф, комод, письменный стол... Похожая комнатка была у неё в Лондоне... Воспоминания почти заманили в свою ловушку, но любимый голос вернул его в реальность. - Пошли. Он повернулся в ту сторону, откуда доносился её голос... Если бы он мог, то упал бы в обморок. Перед ним стояла она. Только другая. Катерина была одета как-то по-домашнему: джинсовые бриджи и жёлтая футболка. - Чего застыл? Как-то по-кэтрински. Грубо. Несдержанно. Некрасиво. Вульгарно. Кэтрин не любит ждать. - Пошли, - кивнул Элайджа.***
Пять или же десять минут они сидели молча. Если художник рисовал бы эту картину, она бы называлась "Семейная идиллия". Ведь правда. Сейчас они смотрелись как настоящая семья. Папа, мама, взрослая дочь и сын. Честно говоря, в данный момент можно было бы подумать, что Надя Петрова - дочь Элайджи Майклсона. И это бы было идеально. И плевать, что родители так молодо выглядят. Семья... - Элайджа, а Вы давно знакомы с мамой? - нарушил "семейную идиллию" Хенрик. Кэтрин подавилась. Надя поперхнулась морсом. (Алкоголь она себе позволяла, когда младший брат "летал" в царстве Морфея.) А Элайджа был в неловком положении. Вопрос был задан ему. А он даже не знал, как ответить этому мальчику. Если у мальчика тысяча вопросов, то у Элайджи только один вопрос: сколько лет Хенрику? Элайджа посмотрел на Кэтрин, ища в ней поддержку. Та только закатила глаза, давая понять, мол, выпутывайся сам. - Давно. Очень. Можно сказать, всю жизнь. Элайджа не любил врать, особенно детям. Так что, в его словах доля правды. Наде уже не нравился этот разговор. Он её бесил. Он её раздрожал. Поэтому извинившись, она покинула кухню. Кэтрин же стало неуютно сидеть с сыном... и отцом его. Поэтому она пустила так же как и её дочь. Мужчины остались на кухне одни. - Хенрик, скажи, пожалуйста. Сколько тебе лет? Вот он. Тот самый вопрос, который беспокоил Майклсона с того момента, как только он увидел этого мальчика. - Мне пять лет. Пять лет. Они так и отдавались по барабанным перепонкам. Он ровесник Хоуп. Но это не главное... - А где твой отец? Элайджа не хочет задавать данный вопрос. Но он решается. - Не знаю, - пожал плечами Хенрик. - Мама говорит, что он очень далеко, но всё равно он любит меня. Теперь Элайджа уверен. Уверен даже больше, чем на 100 процентов. Хенрик - сын Элайджи Майклсона. Во-первых, считать Элайджа умеет. Во-вторых, Катерина по доброте душевной могла назвать сына в честь давно умершего дяди. В-третьих, в манере Петровой скрывать не только себя, но и детей. Элайджа смотрел на мальчика и улыбался. Ещё немного и он заплачет от счастья.***
- На фига ты их оставила вдвоём? - не понимает Надя своей матери. А Кэтрин Пирс сама ничего не понимает. Она любит - этим всё и объясняется. Она любит Элайджу Майклсона. - Поговорив с Хенриков, Элайджа всё поймёт, - Надя пытается достучаться до матери. Но понимает, что Катерина сама это хочет. Она хочет, чтобы Элайджа узнал, что у него есть сын. Вот только Петрова сама этого никогда не сможет сказать. Она не признается. Не потому что гордая, а потому что я зык не поворачивается, и ей почему-то страшно. - Мам... - Что? - Ты его любишь? Вопрос, не требующий ответа. Но Катерина всё равно на него отвечает. - Люблю, Надя. Люблю. Катерина берёт чистую, но мокрую рубашку Элайджи и вешает на вешалку сохнуть.***
Катерина пошла укладывать сына спать. Элайджа остался на кухне. Надя мыла посуду. Тишина вроде бы никого не напрягала. Но всё-таки в этой тишине было какое-то напряжение, и оно исходило от Нади. Элайджа это прекрасно чувствовал, но молчал. Он понимал чувства Нади, поэтому решил ей не мешать их переосмысливать. Когда с мытьём посуды было покончено, Надя не выдержала и спросила на английском: - Почему Вы появляетесь тогда, когда Вас уже не ждут? У Элайджи не дрогнул не один мускул. Он не испугался. Он предполагал, что Петрова-младшая не выдержит. - Надя... - Для Вас Надия, - строго произнесла Петрова. Хоть ей и не нравилось её полное имя, но Надей её звали только самые близкие. Она не может представить Элайджу близким человеком. - Хорошо... Надия. Что ты хочешь от меня услышать? - Кого ты любишь? - спросила она, убирая чёлку за ухо, которая постоянно мешалась. Надо закалывать, но некогда. - Что? - не понял вопроса Майклсон. - Хейли? Джиа? Кого? Майклсон не видел смысла отвечать на эти вопросы. У него с этими девушками точно была не любовь. Интрижка? Развлечение? Да, кажется, это уместно. Любовь у него была только с Катериной. - Нет. Я их не люблю, - ответил Элайджа. - О'кей. Кэтрин Пирс или Катерину Петрову? Снова вопросы. Возможно, Элайджа Майклсон бы уже давно не выдержал. Но Надя - дочь Катерины. Он перетерпит. Петрова-младшая выпустит пар и успокоится. Так обычно поступала Кэтрин в порыве ярости. Кэтрин Пирс или Катерина Петрова? Странное сравнение. Их на самом деле нельзя сравнивать. Это одна и та же женщина. Он любит эту женщину, будь она Кэтрин или Катериной. Он любит её. - Я люблю твою мать, - просто ответил Элайджа. - Чёрт тебя возьми, - выругалась Надя. Он, правда, любит Катерину. Конечно, можно считать, что это была проверка... Но Наде это уже не важно. - Ладно, - сдалась Петрова, - иди к ней. Но имей ввиду, если ты сделаешь ей больно, ответишь за это. Элайджа только усмехнулся.***
Катерина давно уложила спать Хенрика. Сама же лежала в чёрной ночнушке на кровати. Она пыталась переосмыслить, что произошло за последние полтора часа. Она не могла поверить, что Элайджа снова с ней. Но надолго ли? Может, он сейчас зайдёт к ней порощаться, и они больше никогда не увидятся. Глаза её потихоньку слипались. Девушка боролась со сном. Она хотела увидеть Элайджа. Встать. Пойти на кухню. Но сил не было. Её тянуло в царство снов. Но в какое-то мгновение шатенка резко открыла глаза и увидела, что на другой стороне лежит Элайджа. - Ты здесь. Элайджа слегка кивнул. - Время и десяти нет, а ты спать, - сказал Майклсон. - Я устала. - Ну, пока ты не заснула, я могу у тебя кое-что спросить? - Спрашивай. - Что ты сказала тогда возле машины? Чёрт. Она думала, что он спросит про сына. Про их сына. Он спросит, но позже. Сейчас он хочет услышать то, что не услышал тогда. - Я уже говорила, что сказала, - раздражённо сказала Пирс и собиралась повернуться спиной к Элайдже, но он вовремя схватил её за руку, не давая сдвинуться с места. - Катерина. - Что? - спросила Кэтрин, будто не понимая, что от неё хотят. И снова они смотрели друг другу в глаза. В комнате было темно, но это не мешало зрительному контакту Майклсона и Петровой. Но Кэтрин решила проиграть в этих "перегляделках", поэтому резко выдернув руку, она встала с постели и подошло к окну. Кажется, она опять заплачет. Почему радость не может быть без слёз? Ведь радость - это, когда человек не плачет. Так считала Катерина. Она пыталась забыть его эти пять лет. Он пытался забыть её эти пять лет. И почти у них это получилось сделать, но что-то не давало им этого сделать. Или кто? Катерина не могла забыть Элайджу, потому что, вставая утром, она видела их сына. Она видела его сына. Если бы даже Кэтрин очень сильно захотела, она бы не забыла. А Элайджа не смог забыть, потому что Катерина Петрова и есть его жизнь. Они вспоминали друга друга. Они не хотели забывать. Элайджа встал с постели и подошёл к Катерине. Она шелохнулась. Кэтрин, кажется, даже не слышала его шагов. Тогда мужчина обнял девушку сзади, и она вздрогнула, но не от страха, а от неожиданности. - Мне надо возвращаться в Новый Орлеан, - шёпотом признался Древний. Нет. Только не это. Она боялась этого больше всего. Вдруг Катерина стала дрожать в его сильных руках, но не от холода. Элайджа хотел что-то у неё спросить, но не успел. Петрова высвободилась из его объятий и повернулась к нему лицом. В следующем мгновении она бросилась к нему на шею и шёпотом закричала: - Я люблю тебя! Люблю! Я готова это говорить постоянно! Я готова сделать всё, что угодно! Только не уезжай! Не уходи! Она крепко его обнимала. Вновь плакала, спрятав лицо на груди Древнего. - Не уходи... - Не уйду, - обнял в ответ Майклсон Катерину, гладя её шелковистые волосы. - Люблю тебя, - снова и снова повторяла Кэтрин. Это уже было всё по-настоящему. - Я тоже люблю тебя, моя Катерина. Элайджа успокаивал её, пока она давала волю слезам. Дождь за окном перестал лить. На небе потихоньку разлетались тучи в разные стороны. Виднелся закат. - Хенрик твой сын. - Я это понял. Катерина от этих слов отстранилась от любимого и посмотрела в его глаза. - И ты ничего не скажешь? Элайджа пожал плечами. Он понял, почему Кэтрин не звонила ему. - Я бы тебе не поверил, - будто прочитав её мысли, заверил её Майклсон. - Да, - кивнула Катерина, вытирая последние слёзы. - Ведь это невозможно. - Но это случилось. И всё-таки должны быть какие-то объяснения. На этот раз Катерина пожала плечами. Она рассказала версию Нади, и её же крах. Элайджа согласился с ней. Но вопрос всё равно оставался открытым. Вновь тишина. Вновь они смотрят друг другу в глаза. Прошло полтора часа, как они... встретились. Прошло несколько минут, как они выяснили отношения. А поцелуй не состоялся. Они друг друга поняли без слов. Катерина, встав на насочки, закрыла глаза, а Элайджа наклонился к девушке и поцеловал её. Вот теперь всё было правильно. Вот теперь всё верно. Время остановилось. Сначала были невесомые поцелуи. Затем нежные. Элайдже и Кэтрин приходилось постоянно прерывать их, ведь она - человек. Она долго не может прожить без воздуха. Постепенно поцелуи становились более страстными. И они перестали сдерживать себя. Элайджа стал целовать шею, ключицы, попутно снимая лямки ночнушки. Кэтрин в свою очередь тихо стонала, зарываясь пальцами в волосы вампира. - Кхкх... Вы что тут за порнографию устроили? - спросила на пороге комнаты Надя. Элайджа тут же отпрянул от Кэтрин. Та в свою очеред возвращала лямки на свои места. - Я, конечно, всё понимаю, но в доме дети, - лукаво улыбнулась Петрова-младшая, намекая не только на брата, но и себя. - Тебя стучаться не учили? - зашипела Кэтрин. - Не-а. У меня мама без комплексов. Вся в неё пошла. Кэтрин слегка покосилась на Элайджу, который был до жути довольный. Его даже не напрягал факт, что дочь его женщины, можно сказать, их застукала. - Феликс пришёл, - произнесла Надя. - Он ждёт тебя. Кэтрин застыла на месте. Она о нём даже не вспоминала за эти полтора часа. Они вовсе про него забыла. Пирс чётко ощущала взгляд Первородного на себе. И что ей теперь делать? - Поговори с ним и всё, - сказала Надя. - Он на улице. Не переживай, твоих стонов он не слышал. Кэтрин хотела что-то высказать в ответ, но Надя ушла в свою комнату. Петрова-старшая взглянула на Элайджу: - Мне надо с ним поговорить. Элайджа согласно кивнул. Катерина на бегу надела бриджи, отвернувшись от Элайджа скинула ночнушку, на что вампир просто не смог не усмехнуться, затем застягнула лифчик и одела жёлтую футболку. - Я быстро, - чмокнув быстро Элайджу, произнесла Пирс. Она не думала, что разговор будет тяжёлым.***
- Я не понимаю, - в который раз говорил Феликс. Она разговаривали от силы десять минут. Для Кэтрин и для Элайджи, который всё слышал, это казалось вечностью. - Кина, мы же любим друг друга. Он пришёл к ней узнать, что случилось? Почему она ушла с торжества так быстро? А она тут решила разрывом отношений заняться. - Нет, - вдруг произнесла Катерина. - Я не люблю тебя. - Я тебе не верю, - резко отвечает парень. Честно говоря, Кэтрин от такого опешила. Обычно ей говорила, что не верят в её любовь. А тут не верят в её любовь. Это безумие какое-то. Катерина не знала, что ей делать. - Ну, как? - пришла на кухню Надя. - Он ей не верит, - тупо ответил Элайджа. - Во что не верит? - не поняла Петрова. - Феликс не верит, что Катерина его не любит. - Оу, - удивилась вампирша. - Это что-то новенькое. - Кина... - Что это за Кина? - спросил Майклсон у Нади. - Уменьшительная форма от "Катерины", - пояснила Надя. - Я думала, ты знаешь. - А почему Игнат её называет Катей? - Потому что Катерину долго выговаривать, - пояснила Надя и пошла на улицу. Элайджа ничего не понял, но последовал за ней. На пороге дома стояли Катерина и Феликса, разбирашие свои отношения. Петрова-младшая не выдержила и, подойдя вплотную к Петролу, внушила: - Забудь про свою любовь к Кине Петровой. Вы обычные однокурсники и хорошие друзья. У вас никогда никаких отношений не было. Только дружеские. Ты приехал узнать, почему твоя подруга ушла рано с торжества. У Кины сильно болела голова. Теперь ей легче. Ты, пожелав спокойной ночи, поехал домой. Секунд пять Феликс не двигался. Затем обернулся к шатенке: - Спокойной ночи, Кина. До завтра, - и ушёл. - Вуаля, - закончила Надя и пошла в дом. Кэтрин стояла как вкопанная, пока её Майклсон не обнял, она не успокоилась.***
Прошёл месяц, как Элайджа и Катерина снова вместе. Кэтрин согласилась поехать с Элайджей в Новый Орлеан только при одном условии: ей надо доучиться этот месяц. Экзамены сданы, диплом защищён, выпускной прошёл. Теперь со спокойной совестью и чистой душой можно быть свободной. Хенрик очень бурно среагировал на то, что Элайджа его отец. В хорошем, конечно, смысле. Надя же нормально стала общаться с Майклсоном. Во всяком случае общие темы для разговора они находили. Элайджа сказал, то Надя должна полететь в Новый Орлеан с ними, иначе Кэтрин будет всех ненавидеть. А надя знала свою маму, и знала, что так и будет. В Новый Орлеан они доехали без приключений. Только Катерина постоянно боялась в последний месяц, что это сон. Она откроет глаза, а она в одной постели с Феликсом. Конечно, когда Элайджа узнал, что Катерина спала с ним, был, можно сказать, лёгкий скандал. Кэтрин же смогла найти ответ: - То есть ты мог спать с Хейли и Джиа, а я с другими мужчинами не могла? Она была права. Он тоже хорош. Поэтому эту тему они быстро закрыли и больше не вспоминали. Их вовзращения очень ждали Ребекка и Фрея. Хейли и Хоуп две недели покинули особняк Майклсонов. Но они должны былы скоро вернуться, узнав, что Элайджа вот-вот будет дома. Блондинки-Майклсоны знали, что Элайджа везёт им какой-то сюрприз. Майклсон-старший был уверен, что Фрея одобрит всё на все 100 процентов. А вот Ребекка будет умничать. Эти слова тогда её напрягли. Но когда на пороге дома появилась та самая знаменитая сучка, даже не одна, а две и маленький мальчик, Ребекка решила промолчать, сказав лишь: - Ты сорвала джекпот, сучка. Но в последнем слове не было ничего грозного. Кэтрин - мать ребёнка Элайджи. Ругайся, бей её - ничего не измениться. Единственное, что Надя и Ребекка познакомились заново, чтобы никто ничего не заподозрил. Было и было. Самое главное, что другие члены семьи ничего не знали. Как оказалось, Клаус уехал на несколько дней в Мистик Фоллс. Время ещё было кое-что показать Катерине. Надя и Хенрик остались с Ребеккой и Фреей. Девчонки быстро нашли общий язык. Элайджа отвёз на другой конец Нового Орлеана. Девушка так и не могла понять: зачем? Но выйдя из машины, она потеряла дар речи. - Нравится? - спросил Древний. - Это что?! - поразилась шатенка. - Это наш дом. Кэтрин не могла поверить собственным глазам. - Охренеть. - Катерина! - Прости, но у меня, правда, нет слов, - оправдывалась Пирс. Элайджа взял за руку девушку и провёл в особняк. Внутри он казался больше, чем снаружи. - Но зачем? - не понимала Петрова. - Подальше от моего брата. Здесь ты, Хенрик и Надя будете в безопасности, - объяснил Древний. У Катерины разбегались глаза. Она не знала куда смотреть. Привидив лестницу, она побежала на второй этаж. Элайджа, смотря на неё, видел в ней маленькую девочку, которой разрешили съесть ещё одну конфетку. Древний пошёл за шатенкой. Он нашёл её в спальне. Спальня была большая... - Элайджа, это что? - Спальня. - Наша?! - с какой-то надеждой в голосе спросила Катерина. - Да, - с улыбкой кивнул Майклсон. Кэтрин улыбнулась и поцеловала его. В этом поцелуе выражалась благодарность за всё. Оторвавшись от девушки, он увидел в её глазах желание. К чёрту! Они терпели целый месяц. Элайджа поцеловал Катерину и уложил на кровать. - Нам точно никто не помешает? - шёпотом спросила Кэтрин. - Кому мы сейчас нужны? - спросил Элайджа, попутно снимая одежду с Петровой.***
- По-моему, ты самый счастливый из нас, Элайджа, - высказался Финн, смотря на племянника. - Почему же? - спросил Элайджа. - А что может быть лучше, чем ребёнок от любимой женщины? Хенрик сидел на полу и играл в машинки. Элайджа сидел на диване и смотрел на сына, а Финн, облокатившись на диван, продолжил: - Клаусу слегка не повезло. Он сейчас с Хейли постоянно ссорится из-за Хоуп. Элайджа согласился с братом. Вдруг он заметил, что Финн очень хорошо рассматривает его сына. - Что-то не так? - спросил Майклсон. - Нет, всё в порядке, - успокоил брата Финна. - Просто... Хенрик - вылитый ты в детстве. - Что? - не понял Элайджа. - Он твоя детская копия. Я тебе серьёзно говорю. Элайджа как ни странно не помнил себя маленького. Хотя это нормально. Люди не всё должны помнить, что было с ними в детстве, и какими они были. Даже Первородные вампиры. - Элайджа, ты Клаусу пока на глаза не попадайся. Фрея и Ребекка, конечно, молчат. Хейли мы и слова не говорим. Но ты сам понимаешь... - Клаус узнает, прибьёт всех, - закончил Элайджа за Финна. - И Хейли возьмёт и погром устроит. Элайджа, зря, не надо было устраивать ненужные романы. Элайджа ничего не сказал.***
- Катерина! - услышала она злой рык. Сердце отстукивало бешенный ритм. Он узнал. Но как? - Мне Хейли сообщила. Он услышала разговор моих сестёр! - давая сразу ответ, прорычал Клаус. - Что тебе здесь надо? - закричала Пирс. Клаус не может войти в дом. - Николаус! - Элайджа через мгновенье оказывается рядом с девушкой, прикрывая её собой. - О, а вот и мой брат пожаловал, не впустишь меня? - оскалился гибрид. - Нет! - Элайджа, я тебя не узнаю. Ты выбрал эту шлюху, вместо меня, вместо наших братьев и сестёр?! - С уважением обращайся к моей невесте, Николаус! - попросил Майклсон-старший. - Что?! - Клаусу показалось, что он ослышался.***
Двумя днями ранее... Они лежат в постели. В доме, кроме них, нет никого. Надя и Хенрик гуляют где-то неподалёку. Надя прекрасно понимает, что Элайджа и мама взрослые люди и им нужно хотя бы иногда расслабляться. Вот они здесь живут как два месяца. Сейчас конец августа. А Кэтрин всё тяжелее и тяжелее. Майкслон видит это. Он даёт шанс Пирс разобраться в себе самой. Но это продолжается уже два месяца. Это надо заканчивать. - Катерина, - он гладит её волосы. - Что происходит? - Ты о чём? - непонимающе спрашивает Кэтрин, лежа у него на груди. Она, правда, не понимает, о чём он. - Как мы сюда приехали, ты вся не своя, - объясняет Элайджа. Видит Бог, она не хотела этого разговора. Прижимая одеяло к своей груди, она садится на кровать. - Катерина! - Ну, что?! - возмущается она, как маленький ребёнок. - Что случилось? - спрашивает Элайджа, садясь рядом с ней. - Ты не понимаешь?! - Нет. Так странно. Элайджа живёт на Свете больше тысячи лет. И с ним бы вряд ли прожила хоть день обычная женщина. Кэтрин не хочет знать, сколько у него было романов, сколько было девушек на ночь. Ей достаточно Джиа и Хейли. Нервы ни к чёрту. - Кто я? - спрашивает Кэтрин, смотря на Майклсона. - То есть? - не понимает Элайджа. - Я - Катерина Петрова. Я враг Клауса номер один. Он убьёт меня, и глазом не махнув. И плевать он хотел на твои чувства ко мне, - истерически смеётся Пирс. - Эй, - обнимает её Элайджа, а она в свою очередь пытается выбраться из его хватки, но не получается, она слабая. Она человек. А он Первородный вампир. - Катерина, - он гладит её по лицу. - Выходи за меня. - Что? Кэтрин не сразу удаётся задать этот вопрос. Он просто застыл в горле. - Что ты сказал? Повтори, - осипшим голосом просит Катерина. Ей кажется, что она ослышалась. Нет, этого невозможно. Элайджа достаёт из прикроватной тумбочки бархатную красную коробочку и нетрудно догадаться, что в ней. - Катерина Петрова, стань моей женой. - Майклсон, ты с ума сошёл? - сглотнув ком в горле, спросила шатенка. - Давно, ещё в 1492 году, - признаётся Древний. - Так ты согласна прожить со мной вечно и счастливо? Кэтрин Пирс в шоке. Ей никогда не делали предложения. Да, это мечта любой женщины. Катерина уже готова сказать:"да, я согласна", но она останавливаться. Улыбка исчезает с её лица. Элайджа это замечает. - Катерина... - Элайджа, я... - девушка не знает, как ей это всё сказать. - Говори, как есть, - просит её Первородный. - Если счастливо мы и проживём, то вечность... - она смеётся. Глупо. Некрасиво. Несмешно. - У тебя есть вечность. А у меня её нет, - шёпотом говорит шатенка. - А если я тебе обещаю её дать? - Ты дашь мне вечность? - с сарказмом и со слезами спрашивает Кэтрин. - Каким образом? - Неважно каким. Но если я смогу дать тебе вечность... - То я согласна.***
- Что ты сказал? - переспрашивает Клаус. - Она моя невеста, - спокойно отвечает Элайджа. - И ты его любишь? - вопрос адресован Кэтрин. Девушка молчит. Гибрид ей никогда не поверит. Она не будет доказывать, что любит благородного вампира. Он знает. Ей этого достаточно. Но она скажет. Пусть Клаус помучится. - Люблю, - говорит девушка в стиле Пирс. - Элайджа, я тебе обещаю: я вырву её гнилое сердце. - Вырвешь - ты мне не брат. Уходи. Резко подул ветер - он ушёл. Элайджа посмотрел на Петрову. - Оказалось только хуже, - и опять в стиле Пирс. Она идёт на второй этаж, в спальню. Ей надо отдохнуть. - Катерина... - Катерина, Катерина, Катерина!!! - кричит Петрова. - Да что ты заладил? Я никогда не смогу стать частью твоей семьи. Если Татия ещё могла, то я не она. Я не хочу даже становится ей. Я... - Кэтрин хотела что-то договорить, но не смогла. У неё закружилась голова, подкосили ноги, и она упала. Благо, что Элайджа вовремя успел её поймать.***
- Что с ней? - встревоженно спрашивает Элайджа. - Ничего, - говорит Надя, - просто переутомление. Наверное... - Наверное? - уточняет Майклсон. - Ты говорил, что Клаус был тут. Вот тебе и переутомление, - объясняет дочь Пирс. Элайджа винит себя во всём. У него уже был неприятный телефонный разговор с Хейли. Та не верит, что он её не любит. Как объяснить, что это правда? Никак. Он решил: не надо никому ничего объяснять и доказывать. Он поступит, как Кэтрин сделала. - Ты сам-то уверен, что хочешь этой свадьбы? - спрашивает Надя. - А ты этого не хочешь? Петрова поживает плечами. - Я не уверена, что с тобой ей безопасно. Да ей ни с кем небезопасно, - выносит вердикт Надия. Она не успела заметить, как этот человек стал для неё родным. Как ни странно, он, кажется, смог заменить ей отца. Она доверяет ему. - Но я доверю тебе, - отвечает Надя, чем заставляет Майклсона обратить на себя внимание. - И мне этого хватает.***
Фрея сидит в спальне с Кэтрин и смотрит журналы, замечая, что шатенка о чём-то думает. - Кэт, о чём думаешь? "Кэт" её называла только Фрея. У девушек сложились нормальные дружеские отношения. - Да вот не могу выбрать, какое платье надеть: белое или красное? Красное или белое? - думает Кэтрин, смотря на картинки журнала Фреи. - А повод какой? - уточнила ведьма. - Я выхожу замуж за твоего брата, - сказала Кэтрин, как будто это ничего незначущие событие. Просто она не хотела, чтобы были проблемы. Одна проблема появилась - это Клаус. Фрея потеряла от счастья дар речи. - Конечно же, белое. - Оно обозначает чистоту и невинность, - послышался голос Коула. Девушки обернулись. Он стоял вместе с Элайджей. - Да. Кэтрин Пирс, ты да такой степени невинная... по сравнению со мной ты точно девственница. От такой фразы Элайджа закатил глаза, Кэтрин сделала вид, что ничего не слышала, а Фрея кинула в него журналом с криком: - Извращенец! И тут Катерина подумала, что у неё полно шансов стать частью этой сумаcшедшей семейки.***
Вот и наступил этот день. Как ни странно, Клаус всё-таки согласился на эту свадьбу, но на его лице полностью можно было читать недовольство всего этого. Организацией свадьбы занимались блондинки и одна шатенка: Ребекка, Фрея, Ками и Надя. Кажется, больше всех был счастлив Хенрик. Наверное, он ребёнок, и у него, кажется, намного больше счастий в жизни. Ему пока не стоит знать, что его вообще не должно быть на Свете. Есть такая фраза: "Природа пошутила". Это относится к нему. Только это оказалась добрая шутка со счастливым концом? А врочем, почему концом? Это же только начало. Он, наконец, познакомился со своей сестрой Хоуп. Дети быстро нашли общий язык. Только... Хенрик же ведьмак. Он чувствовал, что от матери Хоуп несётся ненависть, хоть её не видно. Эта ненависть была отправлена к его матери. - Пожалуйста, не надо ненавидеть мою маму, - просит он Хейли. Волчица даже перестаёт дышать. Увидит её сейчас Пирс, она труп. - Не надо, пожалуйста. Хейли понимает, что она всегда будет ненавидеть эту стерву, эту сучку... В какой-то момент ей кажется, что Элайджа просто попользовался ею и выкинул, как ненужное собачку. Так чувствовала себя Кэтрин, когда Элайджа её бросил, и ради кого? Ради какой-то беременной волчицы. До сих из-за этого у Пирс и Mайклсона назревает чуть ли не каждый вечер скандал. Женщина прощает, но не забывает. Хейли всё для себя решила. Она часть семьи Майклсонов. Но она не часть жизни Элайджи Майклсона. Прошлое надо оставлять в прошлом. В её случае это возможно. - Хорошо, - соглашается Хейли. - Я постараюсь твою маму ненавидеть меньше. - Спасибо. И тут она замечает в Хенрике все жесты Элайджи. Наверное, поэтому она пошла навстречу этому мальчугану. Всё готово. Всё-таки сам Клаус обручит Кэтрин и Элайджу. Со стороны Элайджи свидетель - Коул. Он пришёл с Давиной. А со стороны Кэтрин - её дочь Нади. Коул и Надя за эти месяцы нашли общий язык. У них одинаковые харакатеры. Порой Давина ревнует своего парня. Ну, кому он, кроме неё, нужен? Ребекка весь день плачет от такой радости, а Марсель пытается её успокоить. Финн пришёл на свадьбу брата с Сейдж. Фрее как-то непривычно смотреть на всё это. Рядом с ней сидела Ками, девушка Клауса. Благодаря ей, Клаус согласился на этот брак. Хенрик стоит рядом с Надей. Он хотел встать рядом с Коулом, но он не хотел оставлять сестру одну. Клаус во всю шутил, и на нём лице ушла эта ненависть. Хоуп сидела с мамой и её мужем Джексоном. И всё было ничего... но невеста опаздывала. Уже прошло 15 минут... 20... На 30 минуте Элайджа и Надя не выдержали. Они пошли в комнату, где должна быть Кэтрин. И она там была. - Катерина! - Мама! - Да, - слабым голосом говорила Кэтрин. - Что случилось?! - в один голос спросили Элайджа и Надия. - Мне плохо. Катерина облокачивалась на стенку и держалась руками за живот. - Что с тобой? - сев на корточки, спросил Элайджа. - Не знаю. - У тебя были уже такие боли? - спросила её дочь. Шатенка кивнула. - Когда? - спросил Элайжда. - Когда я была беременна тобой, Надя, и Хенриком. - Да что у вас тут происходит?! - ворвался в комнату злой Клаус, но увидев, в каком состоянии Кэтрин, заткнулся.***
Свадьба, к сожалению, не прошла на "ура". Но гости отмечали свадьбу уже второй день. И второй день был намного удачным. Катерина всё-таки вышла замуж за Элайджу, пускай не в лучшем состоянии, но всё же. Теперь она официально являлась Майклсон. Элайджа пошутил и сказал Наде, что там может тоже взять фамилию Майклсон, на что Петрова ответила: - Либо я выйду замуж за одного из твоих братьев, либо ты меня удочеришь. Естественно, это было шутка. Но через четыре месяца ей придётся попросить Элайджу стать на час её папой. Надя решила жить, как обычная девочка, поэтому поступила в школу. Но кто ж знал, что у неё будут плохие отношения с учительницей химии. Маме волноваться нельзя. Она... беременна. И всем далеко уже плевать, почему Кэтрин Пирс, вернее, Катерина Майклсон снова