Serenity snow

— Простите… — раздалось прямо над ухом, а он даже не сразу понял, что тонкий и даже немного дрожащий голос обращался к нему, — Простите, это же вы — Лухан? Слава сыграла с ним весьма злую шутку. Он всегда был на виду, постоянно, двадцать четыре часа в сутки. И для папарацци, и для сталкеров, и для настоящих фанатов было вовсе не важно, что он переживал в тот или иной момент. Он, кумир молодежи, известный актер, к тому же еще и омега, — Лухан. Он обязан выглядеть на миллион, а стоить в сто раз больше. Нельзя разочаровывать свою публику, демонстрируя уныние, боль, отчаяние. Потому Лухан собрал остатки силы воли и улыбнулся молодому медбрату своей самой очаровательной улыбкой. — Да, это я. Хотите автограф? — А правда можно? Боже, такой момент, а у меня и ручки нет… — медбрат похлопал себя по карманам затасканной формы. — Я все ваши фильмы видел и даже пересматривал не раз. Чего стоит только «Побег из дома странных детей»! — Вот возьмите, — Лухан протянул молоденькому омежке блокнотный лист с подписью. — А можно сфотографироваться? — Если вам не сложно, давайте не будем. Мы все-таки в больнице… — Да, конечно… Простите, я не подумал… Спасибо за автограф! «Не за что», подумал Лухан, когда дверь палаты закрылась за его торопливым гостем. По стеклам барабанил дождь, хотя была середина января. Капли замирали на стекле живым подвижным рисунком, скатывались вниз, оставляя после себя размытую реальность. Иногда она казалась куда милее. В размытом мире все можно было изменить вместе со следующей каплей, которая отменяла правила предыдущей. Все просто и понятно. В последние месяцы было особенно тяжело. Ему приходилось сниматься в фильме, будучи беременным, что сказывалось на здоровье. На здоровье малыша, который так и не родился. Все бы ничего, если бы этот случай был первым, а Лухану было бы двадцать два. Однако омеге было уже двадцать девять, а позади два выкидыша и аборт по медицинским показаниям. И этот малыш мог стать исключением из правил жесткого мира, если бы неделю назад Лу не поскользнулся на съемочной площадке. Если бы он не поскользнулся, он бы не упал, если бы он не упал, он бы не получил травму, тогда бы не открылось обильное кровотечение, тогда бы плод не был без кислорода и не пришлось бы его изымать. Изымать — именно это слово решили использовать медики, чтобы не усугублять ситуацию. Вместо маленького и теплого свертка в руках у Лухана остался на память красноватый рубец внизу живота. Это был несказанно сильный удар для всех. Отец и папа не знали, что сказать, как реагировать, они просто предпочли удалиться. Без слов и нотаций. А муж… Альфа страдал наравне. Сехун всегда был рядом и поддерживал. В первые разы он неумело отшучивался, стараясь поднять настроение своему истинному омеге. Подумаешь, не получилось, подумаешь, не срослось. Все будет, ты только верь. Чуть погодя он предлагал другие варианты становления родителями. Давай возьмем суррогатного омегу, он поможет. Давай рискнем и сделаем ЭКО, у других получалось. Ты, главное, не сдавайся, еще рано. А сейчас слов не осталось. Лицо его любимого мужа походило на застывшую маску. Он все так же проявлял знаки внимания, не забывал про даты, дарил приятные подарки и цветы, но глаза потеряли былую искорку. И все же им приходилось соответствовать образу, созданному для них. Сехун — мужественный альфа, который в любую секунду кинется защищать свою вторую половинку, и Лухан — хрупкий омега, красивый до безумия и утонченный как фарфоровая куколка, хранивший их домашний очаг. На камеры оба улыбались, обнимались и обменивались кроткими, исполненными любви взглядами, говорили открыто о своих чувствах, делились планами на будущее. Наедине — боялись проронить хоть звук, стеснялись прикосновений, прямой взгляд был подобен пощечине или ожогу. Сказка постепенно разрушалась. Как у них получилось все уничтожить? Начиналось-то все красиво, правильно, искренне. Они познакомились еще в старшей школе, когда никто из них не представлял из себя ничего особенного. В омеге шаг за шагом проявлялась натуральная красота. Он с друзьями по футбольному клубу шел после тренировки в сторону столовой, а его будущий альфа ремонтировал свой велосипед. И как только чуткий нос О Сехуна уловил в воздухе, подозрительный для поздней весны запах морозного утра, он за десять секунд вычислил его обладателя. Ошеломленный омега мало того, что врезал альфе по лицу, так еще и потом сам чуть не расплакался, когда понял кто перед ним. Морозное утро идеально сошлось с запахом горящего костра. На девяносто восемь целых и пять десятых процента. На одиннадцать лет. Дверь в палату снова отворилась. — Ну-с, — пожилой врач, заведующий отделением, с явным интересом рассматривал карту пациента, — Как сегодня себя чувствуем? — На троечку, — честно ответил Лухан. -Вы у нас персона известная, с вами сложно дела вести, — с тяжелым выдохом произнес альфа, — Вас привезли, и на следующий день у ворот больницы уже были толпы поклонников, которые скандировали ваше имя. — Вы ставите мне это в укор? — Ни в коем случае. Это же ваша работа. Но это влияет на ваше общее состояние. Вы прекрасный молодой омега, у вас любящий муж, карьера, однако все, что я могу посоветовать вам сейчас — это покой. Лучшее, что вы можете сделать для организма для его восстановления, — это устроить себе отпуск. Минимум на полгода. — Я не могу просто все бросить. Контракты дело не шуточное, — Лухан неопределенно пожал плечами, — я должен держать лицо. -Дорогой мой, — устало проговорил врач, — вы можете сколько угодно держать лицо, притворяться, что все в полном порядке и жизнь прекрасна. Но в данный момент вы морально уничтожены, вы сомневаетесь в себе, вы закрываетесь, прячась за работой. Несмотря на то, что ваши показатели хороши, вы продолжаете болеть, правда, на другом уровне. — Я… я могу записаться к психотерапевту… — Будете из раза в раз переливать из пустого в порожнее? — Терапия многим парам помогала сохранить отношения… — Бесспорно, терапия — мощное средство. Возможно, оно вам поможет на ментальном уровне, но тогда физически вы ослабнете еще больше. Вы продолжите работать на износ и изнурять себя в спортзале, дабы вернуть прежнюю форму. Это замкнутый круг: вылечите разум — ослабнет организм, вы вымотаете себя собственными разговорами и вылечите только организм — ослабеет разум, станете злым и дерганым. Лухан неловким движением поправил челку. -По-вашему, шансов полностью восстановиться у меня нет? — тихо, едва слышно спросил омега, подавляя желание разрыдаться в голос. — Совсем небольшой, но есть. Вот почему я настоятельно рекомендую вам уехать в отпуск. Полгода нормального сна, питания, позитивных эмоций способны творить чудеса. Купите себе книг, что собирались прочесть, отключите телефон и интернет, поживите на свежем воздухе вдали от городской суеты. Вы увидите и почувствуете изменения. — А если я откажусь? — Ваше полное право… Однако поверьте моему опыту. Иногда нужно давать себе отпуск… Лухан решил честно подумать. Страшновато было оставлять незаконченный фильм, рекламную кампанию и несколько фанмитингов для продвижения новой линии декоративной косметики для омег. Но… Что если это последний шанс? Лухан рассчитывал поговорить с мужем, обсудить все варианты. Каким бы замкнутым не был Сехун, он точно мог дать дельный совет. Пусть он не был актером, как Лухан, но он руководил крупной экспедиторской фирмой, одной из ведущих на рынке негабаритных перевозок. Он на своей шкуре испытал все невзгоды нестабильного рабочего времени. В начале пути всем было несладко. Они поженились в марте. В апреле Лухану исполнилось двадцать три. В мае его пригласили на пробы в первый блокбастер. В июне он получил второе предложение о съемках. В сентябре случился первый выкидыш. Затем славы стало больше, количество предложений утроилось, работать приходилось без выходных. Для начинающего актера непозволительная роскошь — отдых. В двадцать пять Лухан снова потерял ребенка на раннем сроке, зато их пара возглавила популярный рейтинг «Молодые и успешные». Спустя еще два долгих года, омеге уже прописали гормоны внутримышечно и горсть витаминов на завтрак, дабы здоровье звезды не ухудшалось. В принципе, оно так и держалось на уровне удовлетворительно. Потом недолгое счастье от вида двух полосок на тесте и утренней тошноты. Беременность оказалась внематочной, и врачи в один голос твердили, что это небывалое чудо, раз удалось обнаружить ее в самом начале. Иначе Лухан мог погибнуть. Это был единственный раз, когда омега видел своего истинного бледным как мел. Да, он решился не перечить медикам и согласился на аборт. Да, он все понимал. Но как он мог оставить свою вторую половинку? Лухан выудил из прикроватной тумбочки айфон и быстро набрал мужу сообщение: «Ты сегодня меня навестишь? Я уверен, ты сейчас сильно занят, но позвони мне, когда прочтешь сообщение. В любое время, я буду ждать.»

***

Сехун слышал, как завибрировал телефон где-то под кипой бумаг. Конечно, хотелось прогнать всех с совещания, запереться и поговорить с Луханом. А еще лучше, свалить все заботы на заместителя и уехать в больницу. Его останавливало то, что с его появлением интерес к проблемам в их семье возрастет в геометрической прогрессии. Омеге снова достанется от приставучих репортеров и неуемных фанатов, которые не оставят попыток пробраться в палату у и выпросить автограф или что-нибудь на память. От таких мыслей альфе становилось не по себе. Его солнечный мальчик постепенно затухал под напором этой безумной толпы, жаждавшей больше откровенных снимков, разговоров, фильмов. Народ хотел хлеба и зрелищ, и плевать они хотели на чувства актера. В фильмах Лухан блистал. То он был сильным героем-омегой, ведущим за собой революционеров, то он был викторианским юношей с напудренным лицом, то призраком с темной подноготной, то футуристическим ученым из космоса, готовым на все ради своего исследования. Каждый раз абсолютно разный персонаж, каждый раз абсолютно разный Лухан, каждый раз небывалый успех картины. Сехун понимал, что для полного счастья им не хватает только малыша. В его голове ребеночек обязательно походил на папу, зато упрямым характером шел в отца. В его фантазии, приходя домой, он видел умиротворенного мужа со спящим маленьким непоседой на руках. Оставалось совсем чуть-чуть, это могло стать реальностью. В тот самый день альфа подумал, что жизнь налаживается. Было поразительно солнечно, ни единого облачка на небе. Затем раздался телефонный звонок. Было двенадцать часов и семь минут, вторник. Лухана госпитализировали, ребенка не стало. Мечты рухнули. О Сехун исправно проведывал истинного в больнице, заполнил одноместную палату свежими цветами, шариками с надписями «Поправляйся скорее». Договорился, чтобы мужа кормили только самыми свежими продуктами, нанял лучших врачей. Только сказать ему не смог. Вечно приходил уже за полночь. Первые несколько суток, пока Лухана держали в послеоперационным отделении и он почти всегда спал, альфа приходил днем. Любовался спокойным лицом спящего, молча сидел рядом, держа за руку. Хотя так и не смог сказать ему в лицо, что он всегда будет рядом. Даже сам себе удивился. Вот он какой. Крутой продвинутый бизнесмен, проворачивающий миллионные сделки, боится признаться омеге в своей слабости. — Так, послушайте, — прервал рассказчика Сехун. — Вы пытаетесь сказать, что нам нужно перейти с крупногабаритных, так сказать эксклюзивных, грузов на простые? Предлагаете возить майки и трусы? Сейчас идет расширение производства на юге Китая. Там нужны заводы, которые мы можем перевезти. В Эмираты нужны небольшие портативные буровые, которые все еще негабаритные, но мы их тоже перевозим. А вы говорите: «Давайте возить сандалии»? — Но это долгоиграющий бизнес… — Я понимаю, но наша направленность другая. На смену системы уйдет куча времени, людей придется переучивать. Мы потеряем деньги. — Клиент предлагает вам иметь по сто долларов с каждого контейнера… — Одни буровые принесли нам в этом месяце полмиллиона. Если этот клиент хочет, чтобы именно мы стали с ним работать, пусть, либо подписывает с нами бессрочный контракт, либо увеличивает комиссию с каждого контейнера… — Я передам ваши слова, — бета нахмурился и сделал пометки на документах. — Тогда на сегодня у нас все. Завтра вам направят официальное предложение в электронной форме, а если договоримся, то послезавтра будет в печатной с подписями. — Замечательно, — Сехун поднялся, ощущая странное волнение, и властным движением захватил свой мобильный. — Прошу прощения, но мне уже пора. Буду ждать ответа. Ведомый ощущением опасности, он почти ворвался в приемную собственного кабинета и укоризненно взглянул на секретаря, подшивавшего документы в папку. Что-то было не так. Омега за столом вопросительно взглянул на босса, но Сехун отрицательно помотал головой. У него не было претензий к работе сотрудника. Но что-то точно произошло. Причем не радостное. В планах на вечер оставался деловой ужин с потенциальным клиентом, который так долго упрашивал альфу на личную встречу, что Сехун стал подозревать о возможной причастности его мужа. Лухан на всех его партнеров и коллег производил потрясающее впечатление. Все беседы прекращались, все взгляды устремлялись на него. Потом кто-нибудь обязательно просил автограф и лез с фотоаппаратом. Несмотря на то, что альфа был готов убить всех таких выскочек, Лухан умел так смотреть не него, что все самые страшные идеи казались абсолютно бессмысленными. В глаза читалось обожание, верность, преданность, любовь… Безграничная чистая любовь, какая может быть только у истинных. Теперь они оба застыли где-то в пространстве, боясь нарушить хрупкое равновесие, проявить несдержанность. Правильно, вдруг весь их мир разрушится от одного небрежного касания. От осторожного касания чужой щеки, вдруг он разломится надвое. А после этого не останется и воспоминания об их совместном счастье. О Сехун отменил вечернюю встречу, отпустил секретаря и водителя. Хотелось собраться с мыслями в полном одиночестве. Неожиданностью стал звонок из стационара. Самое плохое, что он только мог представить в кошмарных снах, свершилось. Его омега исчез из больницы.

***

Руль приятно лежал в руках, а осознание, что он наконец-то остался один, грело душу. Впереди виднелось асфальтное полотно, уходящее далеко за горизонт, по бокам раскинулись поля, покрытые нетронутым чистым снегом. За городом снег не таял, не превращался в грязное месиво, а оставался девственно белым. В воздухе распространялось странное умиротворение, сопровождаемое отдаленным шумом города и поразительным желанием не останавливаться. Лухан уверенно вдавил педаль газа в пол. Побег удался. Телефон лежал на соседнем сидении. Маячок в верхней части неутомимо мигал. Кто-то настойчиво пытался дозвониться, но в ответ получал лишь автоматические сообщения о недоступности абонента. Лухан поправил меховой ворот куртки, ослабив его у шеи. Не секунду воздуха в машине стало слишком мало. Вот что он сейчас сделал? Самостоятельно выписался из больницы, вышел через черный ход, накинув капюшон на взлохмаченные волосы, и, по сути, растворился в толпе. Да, он добрался до дома. Загородный особняк пустовал, выглядел абсолютно неживым, зато лужайка была прибрана. Омега осторожно проник внутрь, осмотрелся, боясь, что возможно встретится лицом к лицу с мужем и придется объясняться. Лухан боролся с желанием дождаться своего альфу и действительно все обсудить и просто исчезнуть на время. Слишком больно было озвучивать причину. Его внедорожник стоял на положенном месте в гараже. Чистый, натертый до блеска воском, готовый в путешествию, ждущий возвращения своего владельца. Машина приятно загудела, когда Лухан повернул ключ зажигания. Все-таки иногда нужно слушать себя… Омега быстро покидал в дорожную сумку необходимые вещи, закинул ее в багажник и замер. А может, стоило оставить записку? Просто написать пару строк о том, где он, что с ним, чтобы Сехун не волновался почем зря. Ведь это совсем не страшно, он — альфа, он — истинный, он поймет. Поймет насколько все сложно, насколько трудно Лухану снова улыбаться на камеры и уверять всех, что он совершенно здоров. Только даст альфа время? Или же приедет и заполнит все собой? Лухан понимал, без пары будет очень тяжело. Понимал, однако все равно уехал. Поддался на собственные уговоры. В дороге пришлось заправляться четыре раза. На заправках Лухан надевал солнечные очки, хотя небо было пасмурное, и перехватывал в забегаловках кофе с сэндвичами. К вечеру изрядно похолодало, и омеге пришлось включить в машине обогреватель. До пункта назначения оставалось недолго, и Лухан даже обрадовался. Домик стоял почти на краю скалы. Его родители купили небольшую хижину еще до его рождения. Постепенно отстраивали, придавая домику приятный внешний вид. Они не стали разбивать сад или забивать пространство грядками, как многие делали. Все осталось почти нетронутым, кроме, естественно, самой постройки. Со своего первого гонорара Лухан обновил домик. Нанял целую бригаду работников, которые вычистили все помещения, выкинули старую мебель и отреставрировали то, что еще можно было спасти. Жаль, конечно, но родители по непонятной причине от этого места отказались, а омеге оно всегда нравилось. Ему казалось, что именно тут воздух обладает той свежестью, которой нет ни в одном городе и никогда не будет. Позади дома начиналась полоса леса, откуда могли выйти дикие звери. А вокруг был снег. Лухан заглушил мотор и вышел из машины. Все осталось таким же. Он прислонился лбом к углу дома, вдыхая запах, знакомый с детства. Хоть что-то не изменилось. Его крепость не сдалась под натиском природы и времени.

***

Время текло слишком быстро. Спустя всего неделю Лухан понял, что застрял в петле времени. Не фантастической, а почти реальной. День за днем он просыпался в пустой кровати. Напротив висело зеркало в пол, и омега, просыпаясь, знал, что он увидит. Утром он видел уставшего и замученного мужчину, который с трудом заставлял себя подниматься с постели. Телефон уже давно сдох, а зарядное устройство осталось далеко. Лишь один раз Лухан позволил себе воспользоваться кредиткой и почти за раз снял со счета необходимую сумму. Зато здесь его не узнавали в лицо, здесь он мог сходить в магазин без галдящей толпы за спиной. Вся рутина свелась к прогулками у обрыва, где ветер сильными нетерпеливыми порывами спешил сорвать с головы омеги капюшон с меховой оборкой, приготовлению ужина на одного, максимально простого и одновременно полезного, чтению книг, оставшихся после его родителей, и к попытками убедить самого себя, что все сделанное было верным. Он безумно надеялся, что у Сехуна все хорошо. Он почти молился. Да многое не ладилось, определенно были проблемы, но все же не хотелось все разрушать окончательно. В одной стороны его поступок был проявлением чистейшего эгоизма. Не сказав никому и слова, он попросту сделал, как хотел, даже не удосужившись сообщить собственному мужу о решении. Так поступали безответственные избалованные омеги, которым все преподносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Обычно ими были мужья банкиров или модели, вышагивавшие по подиуму. В их головах почти не было разумных мыслей, одно только «я хочу, это мне, купи это». И сейчас Лухан вел себя так же. Он хотел побыть один. Ему это было нужно. На кухонном столе в ряд стояли баночки с прописанными лекарствами. Половина — антидепрессанты, пара банок с гормональными препаратами, витамины и биодобавки. Их нужно было употреблять каждое утро. Каждое гребаное утро. За несколько недель, проведенных в уединении, упаковки с медикаментами остались почти нетронутыми. Это походило на ритуал. Утром Лухан через немыслимую силу воли поднимался, отправлялся в душ, где отводил глаза в сторону и не смотрел на свой живот, боясь окончательно сойти с ума. Затем он спускался вниз босиком, ощущая фактурность паркетной доски ступнями, молча смотрел на ряд банок, порываясь открыть их по порядку и выпить необходимое количество. Бывало, он доходил до того, что держал в одной руке стакан с водой, а во второй горсть таблеток, и спустя мгновение все отправлялось в унитаз. Лечение явно шло не по плану. Разговаривать было не с кем, к тому же не хотелось. Живых собеседников заменили книги и их герои. С ним на удивление все оказалось проще. Действительно, думал омега, ни один из них не сможет сойти со страниц и начать учить жизни. Никто из них никогда не существовал. На вторую неделю пребывания в домике на выселках началась метель. Лухан побоялся выходить из дома, предполагая, что ослабленному организму не стоит подвергать себя испытаниям. Он закутался в колючий шерстяной плед и часами сидел на крытой веранде, разглядывая в панорамное окно крупные тяжелые снежинки. Белизну снега невозможно было с чем-либо сравнивать. Только снег обладал непорочной чистотой, которую нереально было нарушить. В самом Лухане такой чистоты уже давно не осталось. Постепенно погода успокоила свой нрав, и омега возобновил регулярные прогулки. С края скалы открывался прекрасный вид на заснеженную долину. Вдалеке виднелись домики, в которых вечерами загорался теплый свет, а прямо за ними вновь возникала полоса хвойного леса. Когда-нибудь он дойдет до них, а может и дальше.

***

Прошло два месяца. Два месяца полных одиночества, молчания и сомнений. Безумно хотелось вернуться в теплые и крепкие объятия. Хотелось снова вернуться в то время. Но есть правило: прошлого не вернуть. Как бы кто ни старался, прошлое навсегда останется прошлым. Казалось бы, глупое правило. Но есть подумать, то все плохое может остаться в прошлом, все грустное тоже, все болезненное — тем более. Важно, зная о прошлом, суметь решиться на будущее. Лухан снова паковал вещи. После двух месяцев, проведенных в разлуке, он окончательно решил для себя, что не сможет справиться со всеми проблемами один. Он предполагал, что сил и терпения хватит, что ему нужно уединенное место для раздумий и все образуется. И он боролся со своими чувствами, а потом корил себя вечерами за глупый и безрассудный побег, а на утро убеждал себя в обратном. Все походил на замкнутый круг. Пока омега сам не решился его разорвать. Теперь главное место занял страх. Самым тяжелым испытанием для истинных пар была разлука. Причем такая, когда одного партнера держали в неизвестности. Боль от вечных переживаний за вторую половинку могла свести с ума любого крепкого альфу, чего уж говорить про хрупких омег. И Лухан сделал самое гадкое в своей жизни, подставил того, кого любил. Перед отъездом обратно в город, полный суеты и забот, он направился к обрыву. Ему хотелось запечатлеть умиротворенную картину спящей природы в своем сознании. По возвращении у него вряд ли появится шанс побывать тут еще раз в скором времени. Скорее всего, его снова загрузят работой, плюс придется заплатить неустойку за срыв срока работ. Но это безмятежность заснеженного поля, которое казалось и границ не имеет, дарила надежду на светлое будущее. Возможно, все придет в норму. Возможно, все наладится. Возможно… Его спокойствие нарушило шуршание шин. Второй внедорожник занял свободное парковочное место у дома. — Ты хоть представляешь, что я испытал, когда только услышал, что ты просто ушел из больницы? Ты хоть отдаешь себе отчет в своих действиях? Или ты совсем сбрендил? — альфа пробирался по заснеженной дорожке, не сводя напряженного взгляда с Лухана, — Мало того, что просто самостоятельно выписался, так еще и свалил в неизвестном направлении! Я перерыл половину города, а другую поставил на уши! Мне пришлось почти допрашивать твоих родителей, чтобы хоть что-то выяснить! Ты хоть понимаешь, как это выглядело? — Прости… — прозвучало почти неслышно, а ветер подхватил и растворил в себе. — Я все могу понять. Тяжелая ситуация, нужно было что-то делать, но вот так сбегать на другой конец страны, не сказав мне и слова? Лухан, что с тобой? За что ты так со мной поступил, а? — Сехун подошел еще ближе. — Ты не пришел… — ответ прозвучал резче, чем нужно. — В смысле? — Когда в последний раз я разговаривал с врачом, я написал тебе сообщение, я надеялся ты придешь, и мы все вместе обсудим. Я ждал, но тебя не было, а потом я просто решился… — Решился бросить меня? — Нет… Конечно нет… Просто я очень устал. Я устал быть идеальным омегой, хотя на самом деле я не могу совершить то, ради чего омеги и рождаются. Я устал улыбаться на публику. Мне хотелось побыть в тишине… — Лухан обнял себя руками, — Честно, я не знал, что делать… — Не знал, что делать?! Ты должен был хоть позвонить мне! Хотя бы раз! Я два месяца жил в ожидании новости, что твой труп выловили из реки! А ты просто прятался в глуши! Ты представляешь себе, каково это не знать, что творится с твоим истинным?! — Сехун… — Не смотри так на меня. Ты же и так знаешь, что я не смогу навредить тебе, я слишком счастлив видеть тебя живым… — мужчина встал вплотную к партнеру, — Боже, как же я по тебе скучал… — Се, прости меня… — омега опустил голову и позволил альфе заключить себя в объятия, — Пожалуйста, давай не будем возвращаться обратно… Я не готов смотреть в объективы камер, я не смогу играть роль хорошего омеги… — Хочешь уехать? — Нет. — Тогда поговори со мной, расскажи все… Лу, мы справимся, мы все решим… У нас получится… — Давай спрячемся ото всех. Будем только вдвоем. Никаких собраний, никаких встреч, никаких съемок, никаких бумаг и фотографий… Только ты и я… — Лухан помолчал, — Большего мне сейчас не надо, это я понял…

***

Восемнадцать месяцев спустя. «Итак, дорогие наши зрители, мы рады рассказать вам, что всем известный актер Лухан, который снимался в самых кассовых фильмах нашего времени, вновь возвращается на широкий экран. Из проверенного источника нам стало известно, что актер подписал контракт на серию фильмов, сценарий которых написан по новому бестселлеру „Дети мертвых“. Сейчас актер готовится к съемкам, приводит себя в форму и очень охотно дает интервью. Но сначала немного предыстории. Как вы помните, судьба героя нашего рассказа складывалась удачно на рабочем поприще, но, увы, не на личном фронте. Примерно два года назад, пережив сильнейшее потрясение, потеряв нерожденного малыша, Лухан пропал из виду. Сначала все думали, что актер просто переехал из простой больницы в частную клинику, что восстановить здоровье. Но это оказалось наглой ложью, которую пытались скормить журналистам. О Сехун, истинный альфа нашего героя, долгое время отказывался от интервью с прессой, так как был занят поисками своей второй половины. Он был вынужден даже написать заявление в полицию. Затем случилось еще более странное событие: сам господин О Сехун пропал из вида. Тогда-то мы и стали догадываться, что семейная пара таким незамысловатым способом сбежала от наших камер. Минусом было то, что мы никак не могли найти подтверждения нашим домыслам. Пара попросту испарилась, не оставив после себя никаких следов. Наш журналист пытался поговорить с родственниками и друзьями пропавших, но наталкивался на стену непонимания. И вот, наконец, мы можем с уверенностью сказать, что самый востребованный актер не погиб и не исчез с лица земли, а просто восстанавливался вдали от народа. Что ж, господин Лухан, мы вас поняли и обид не держим. Мы слишком зависим от вашего таланта. Нам безусловно хотелось бы услышать полный рассказ о ваших приключениях, все же два года — время немалое, но мы с удовольствием всем коллективом пойдем на ваш новый фильм. А сейчас отрывок из нашей беседы со звездой…» — Господин Лухан, несказанно рады видеть вас в нашей скромной студии! — ведущий бета нервно поглаживает отвороты дорогого пиджака и не сводит глаз с очаровательного улыбчивого омеги напротив. — Ну что вы, — смущенно улыбается омега, — Вас спасибо за приглашение. — Как же вас муж отпустил одного сюда? Конкуренты не дремлют! — неловко шутит ведущий. — Простите дорогие мои поклонники, я искренне люблю только одного мужчину и никогда не смогу променять его на кого-то еще…- Лухан убедительно играет на камеру, хотя в его словах нет ни капли лжи. — Итак, что нового в вашей жизни? Нам всем не терпится узнать… — Знаете, последние два года я много путешествовал, переезжал с места на место, выбирал небольшие города. Поймите меня верно, я хотел набраться опыта, чтобы лучше воплощать персонажей в жизнь. А без личного опыта это мало кому удается… — Неужели все это только ради карьеры? — наигранно удивляется бета, картинно выгибая бровь. — Ну, — как бы мнется актер, — на самом деле не только… — Лухан, мы просим вас поделиться с нами… — Мне кажется сейчас не совсем подходящее время, но когда мы начнем самостоятельно ходить, я вас представлю друг другу…