Господа фокусники

Бег позволяет держать тело в тонусе. Быстрый бег успокаивает. А очень быстрый бег позволяет не думать ни о чем кроме того, чтобы правильно переставлять ноги. Бег — то, что позволяет мне забыться, особенно когда на виски давит безумный поток магии. Мимо стремительно проносились дома, и парк становился все ближе. А в голове была только одна мысль. Только бы успеть до того, как протеку. Первые деревья промелькнули размытыми тенями. А первые просочившиеся капли уже меняли мир, и за мной протянулся след из зависших в воздухе листьев, которые, поддерживаемые магией, крайне медленно планировали. Бег превратился в бешеные скачки на пределе тела по стволам и веткам деревьев. Оттолкнувшись от дерева, вылетаю на поляну и падаю на подкосившихся ногах на её краю. А пока по инерции скольжу к центру, вскидываю руки к небесам, переставая сдерживаться. — С рождеством вас!!! Мой крик, усиленный магией, разнесся по парку, а вслед за звуком в небеса устремился ярко красный фейерверк. Который разорвался в двадцати метрах над землей, озаряя парк красной вспышкой. Но ответили мне только собаки и сигнализации машин, что стояли возле парка. — Ух… — Выдохнул я напитанный магией воздух, который поднял в воздух все листья на поляне. — Выдержал… — Озвучил я очевидный факт. Но сам факт, что очередная волна была близка, был неприятен. «Ведь я регулярно сбрасываю напряжение на законсервированном складе». Заложив руки за голову, задумчиво смотрю на падающие листья. Пусть сейчас и осень, обычно они падают позже, но мой срыв ускорил неизбежное. — Ведь еще одежду стирать… — Протянул я печальным голосом. На этом поганом острове дождь идет черезчур часто. Нет, я люблю дождь, но только легкий и нечасто, а тут почти все время после окончания лета. Благо одежда цела — парусина и не такое выдержит. Достав из кармана яблоко, я захрустел им. «Из-за чего срыв? Недостаток напряжения? Нет, я только позавчера выложился на полную и приполз домой под утро. Полнолуние? Оно нескоро, а от молодого месяца мне еще башню не срывало». Косточки дали приятное послевкусие, но все равно хотелось еще… Блин, тетя успокоится только после того как перемоет всю посуду и мне все косточки, значит минут через пятнадцать, но для гарантии подожду двадцать. *двадцать семь минут спустя* — Вернулся? — Руки в боки, грозный взгляд — это наш заград отряд. Тетя стояла посреди гостиной и внимательно осматривала мою грязную тушку. — Угу, — Ответил я, падая на диван. Со стороны тети раздался тихий вздох. — Что, опять? — Спросила она, садясь рядом и взлохмачивая мне волосы. — Да, еле успел добежать до парка, — Ответил я, повернув голову, чтобы траектория чесания покрывала как можно большую площадь. — Это… — Начала она, но я ее перебил. — Плохо, вспышки происходят все чаще и чаще и постепенно перестают быть безопасными. — Но… — Представь, что бы было, если на месте раковины был бы человек? — Подкинул я дровишек. — … — Это опасно, — Продолжил я сгущать краски. — И что? — Громкий голос заставил меня скосить взгляд на огромную фигуру, что спускалась с лестницы. — Ты наш племянник, пусть с ненормальным телом, но воспитан ты нормально, поэтому мы уверены, что ты не будешь превращать людей в свиней. — … — Вернон прав, пусть твой отец и был неадекватным мажором, но мать была умной, и ты явно пошёл в нее…, но внешностью ты в бабушку Элеонору. — Понятно… что я пропустил? — Перевел я тему, а то знаю, что начнётся. «Гарри ты точная копия моей матери только немного активнее». — Мы едем в зоопарк, — Сказала тетя поправляя шаль. — Мы? — Спросил я. — Мы. — Дядя Вернон? — Я повернул голову к нему. — Да, Гарри? — Спросил он благожелательным тоном. — Можно я не поеду? — Нельзя. — Я неделю не буду менять местами ваши инструменты. — … — Две недели, и еще две недели не буду носить воск в школу… и кнопки тоже. — Петунья, мне кажется он не заслужил такой награды, как поездка в зоопарк. — Попытался он. — Нет, Вернон, он едет, — Отрезала Петунья. — Тетя, — Обратился я к ней. — Да, Гарри? — Может я окна вымою, а то дожди что-то зачастили, — Предложил я, зная то, как неудобно построен дом, и то, как неудобно мыть его окна. Всё-таки, сколько раз выползал из них посреди ночи. — Нет, Гарри. — Две недели, — Увеличил я ставку. — Нет. — Месяц? — Неужели и этого ей будет мало? Какая ненасытная… — И газон, — Всего-то? По полчаса в неделю, и легальная возможность шуметь под окнами в семь часов утра. Да я с радостью. — По рукам! — Радостно сказал я, вскакивая с дивана, и, заскочив в чулан за свертком, стремительно взлетаю по лестнице. Когда я уже открывал дверь комнаты Дадли, то услышал фразу дяди: — Этот парень своего не упустит, весь в меня! Закрыв за собой дверь, заваливаюсь на кровать. — Дад? — А, беглец из Тис-Авеню, с чем пожаловал? — Буркнул он, вертясь перед зеркалом и прихорашиваясь. Явно от меня подхватил. Вон, брелками пояс увешан, да и не-человеко-подобный-робот на кофте явно тетей не одобрен. — Лови! — Сказал я, кидая ему сверток. Поймав его, он разорвал бумагу одним движением и… — Она шикарна, Гарри! Но что ты хочешь взамен? — Спросил он, держа в руках железную рогатку. Шипы едкого пурпурно цвета тускло сверкали в неверном свете, а по всей поверхности бежала змея букв с похабным содержанием, но самое главное — это прикреплённый брелок из алюминия, покрытый лаком фиолетово-розового и серебряного цвета, изображающий стилизованную под руну шестерку. — То, что это дар от чистого сердца, не веришь? — Обиделся я… притворно. — У тебя левый глаз хитро сверкает, так что давай выкладывай, — Сказал он, развалившись на кресле. Сделав скорбно-одухотворённое лицо, начинаю молвить: — По договору с дядей я не могу шалить… поэтому, я предлагаю тебе принять мою ношу. Дад минуту помолчал, а после, сделав возвышено-одухотворённое, молвил в ответ: — Я с радостью приму твой меч, брат! Борьба не прекратится ни на миг! Твой подвиг не забыт, и за тобой пойдут… Говорил он еще минуту или две, но я прервал вошедшего в раж юного проповедника. — Все-все-все захвалил! Потом проверишь убойность. — На котах? — Деловито спросил он, пряча рогатку под матрас. — Нет, слишком сильная. Стену дома пробивает, — Отмел я эту идею. — Где проверял? — Полюбопытствовал он, убирая все следы того что тут был вскрыт подарок. — У малыша Джимми, — Ответил я широко ухмыльнувшись. — Поговаривают, там на стене появилась странная надпись на непонятном языке. — Понятно… — Отзеркалил мою ухмылку Дадли.