Я тебя

Полдесятого утра, Магнуссен потягивается на огромной кровати и открывает глаза. «У меня одна встреча в четыре часа и несколько бумаг, да у меня выходной сегодня» — размышлял Чарльз, надевая брюки и рубашку, направляясь в ванную. Почистив зубы, Огастес спустился вниз, где уже сидел Шерлок; светло-серая рубашка достигала ему до колен. Холмс сидел за столом, на котором стояла большая кружка чая и тарелка манной каши. Услышав шаги, Шерлок поднял глаза на хозяина. — Доброе утро, сэр, — тихо поздоровался Холмс. Магнуссен усмехнулся. — Утра, Шерлок. Чарльз принес приготовленный для себя завтрак из другой комнаты и поставил на стол: кофейник, бутерброды с беконом и несколько шоколадных печений. В доме убирался специально нанятый мужчина, еду готовил он же. Приходил ночью, уходил утром, ни на секунду не задерживался, он же запирал Холмса на ночь и отпирал с утра. Шерлок быстро выпил свой чай и теперь неохотно ковырялся в каше. Магнуссен откусил кусок бутерброда и отпил глоток кофе. Шерлок не хотел есть и лишь делал вид, что поглощает кашу. Раньше он бы сожрал эту тарелку за три секунды, но теперь, когда он стал вести себя лучше: его кормили три раза в день. Холмс косился на Огастеса, поглощающего печенья; Чарльз вдруг поднял взгляд на Шерлока, тот быстро опустил глаза. — Шерлок, — взгляд Магнуссена ужесточился. — Да, сэр? — осторожно спросил Холмс. — Ешь. — Да, сэр, — уткнулся бывший детектив в тарелку. Быстро проглотив ненавистную кашу, Холмс начал убирать со стола; Магнуссен уже поел и ушел в гостиную, листать какие-то бумаги. Детектив помыл посуду и собирался подняться к себе, но услышав, что Магнуссен зовет его, приблизился. Чарльз похлопал рукой по коленям, Холмс подошел вплотную, повернулся спиной и стал медленно опускаться Магнуссену на колени. Тот хмыкнул. — Медлишь? — пока не касаясь Шерлока. Холмс облизнул губы. — Простите, сэр, — и опустился до конца, шипя от боли. Позавчерашнее наказание давало о себе знать. Мужчина провел рукой по кудрявым волосам, дергая и запрокидывая голову Холмса себе плечо, и тот закрыл глаза. Одной рукой Чарльз поглаживал член Шерлока, царапая ногтями чувствительную головку, а другой сжал хорошо выпоротые ягодицы, вызывая череду стонов. Магнуссен резко развернул Шерлока на себя, заставляя смотреть в глаза. Холмс закусил губу, с неохотой открывая свои. Огастес довольно улыбнулся, легко коснулся губы Шерлока, лишь чуть-чуть нажимая, но Холмс сразу же понял намек, открывая рот и посасывая указательный палец. Магнуссен кивнул, проталкивая еще два пальца Шерлоку в рот. Шерлок дорого бы дал, чтобы опустить взгляд, но он прекрасно знал, что ему за это будет, поэтому послушно продолжал сосать и смотреть. Наконец, Огастес вынул пальцы изо рта Холмса, вытирая слюни о его же щеку и произнес: — Ты был хорошим мальчиком, Шерлок, чего ты хочешь? — с некоторых пор у этой пары появился негласный уговор: когда Холмс ведет себя хорошо, он может попросить что-нибудь для себя. Брюнет сглотнул. — Сэр... Я... — замялся Шерлок, но, как только почувствовал, что его член сильно сжали, быстро выговорил: — Можно мне сходить с вами в деревню, сэр, пожалуйста? Чарльз пожал плечами, сталкивая Холмса с колен. — Да, мы можем выйти прогуляться. Принеси сюда одежду и уличный ошейник, — приказал Чарльз, доставая телефон. — Спасибо, сэр, — еле скрывая радость поблагодарил Шерлок, исчезая за дверью. Холмс давно не выходил из дома. Прожив с Огастесом более трех лет, он не растерял своих знаний, но научился радоваться таким простым вещам как небольшая прогулка или объятия, даже от такого человека как Магнуссен — все же это лучше чем порка. Шерлок вытащил из шкафа джинсы, черный свитер и квадратную коробку, содержимое которой он ненавидел. Собрав все, он спустился вниз, Огастес кивнул, показывая, что Шерлок может переодеться. Холмс с удовольствием стянул рубашку, аккуратно складывая и кладя на пол рядом с собой; тело его было покрыто зажившими шрамами, но в целом все выглядело лучше, чем в начале плена. Он натянул брюки и подошел к Чарльзу, протягивая ему коробку и опускаясь на колени. Огастес вытащил оттуда темно-красный, на вид обычный ошейник — но это только на вид. Мужчина застегнул его на шее Шерлока, что-то включая на своих часах, и в ту же секунду Холмс дёрнулся, негромко вскрикивая и переминаясь на коленях: ошейник бил током. Магнуссен отпустил часы. — Веди себя хорошо, окей? — Да, сэр, — с готовностью ответил Шерлок, надевая свитер и поправляя ворот, чтобы закрыть знак подчинения. Они вышли из дома, медленным шагом направляясь к деревне. На улице было приятно и пустынно, редкие прохожие кивали Магнуссену: все знали, что эта странная пара состоит в отношениях, но к Огастесу никогда и никто не лез. Шерлок с широко открытыми глазами рассматривал все вокруг, подмечая мелкие детали и вдыхая запахи. Чарльз скучающе поглядывал на него, изредка усмехаясь его реакции, и наконец негромко произнес: — Мы зайдем в супермаркет. Ты же не против? Шерлок давно перестал язвить или перечить: легче слушаться, чем подыхать от жажды и ран в подвале. Так что он кивнул: — Как скажете, сэр. Магнуссен подмигнул ему, продвигаясь к переходу. Шерлок следовал за Чарльзом, держась за его левым плечом, не отставая и не обгоняя ни на шаг. Они подошли к переходу; машин не было, но Огастес почему-то встал. Шерлок не заметил этого и сделал несколько шагов вперед, но не смог продолжить свой путь — его скорчило, по ногам прошла судорога. Чарльз со спокойствием отпустил часы, приближаясь к Шерлоку и хватая его за волосы, подталкивая к ближайшему дереву, сжимая горло, вызывая хрипы. — Еще раз зазеваешься, неделю сидеть не будешь, ты понял меня? — почти ласково поинтересовался Магнуссен, глядя в слезящиеся серо-зеленые глаза Шерлока, ловящего воздух ртом. Холмс хрипло прошептал: — Да, сэр. — Хорошо, — кивнул Чарльз, отпуская брюнета. Тот съехал вниз на землю, тяжело выдыхая, а после поднялся и быстрым шагом догнал Огастеса, который заходил небольшой супермаркет. Шерлок откашлялся, приближаясь к Чарльзу, который клал в корзину несколько пачек шоколадного печенья, молоко и пакет с яблоками. Шерлок вел себя так, будто бы ничего не произошло, он слишком привык к таким вот моментам. Чарльз окинул взглядом полки и неожиданно спросил: — Хочешь чего-нибудь? — Шерлок, разглядывавший беременную женщину в магазине и думавший, от какого из любовников она понесла, вздрогнул и чуть не врезался в прилавок с мороженым. Магнуссен хмыкнул: — Спокойно, не дергайся, а то я как раз время хотел посмотреть. Шерлок выпрямился. — Э... Чипсов, сэр? — Чарльз пожал плечами, поворачиваясь и кидая в корзину пачку сырных чипсов. — Она залетела от того, который работает на шоколадной фабрике, —заметил Магнуссен, расплачиваясь. Шерлок склонил голову вбок, забирая пакет с кассы. — А почему не с того, который работает в кондитерской, ведь... Огастес покачал головой. — Да, на её сумке шоколад, но это шоколадный крем, который не делается на фабрике. Шерлок прищурился. — Да, вы правы сэр. Магнуссен свернул, направляясь к парку, Шерлок громко вздохнул. — Продолжительность нашей прогулки зависит от твоего поведения. — Да, сэр, — впервые за сегодняшний день улыбнулся Холмс. Чарльз уселся на скамеечку, доставая молоко из пакета. — Можешь прогуляться, — разрешил он, отпивая большой глоток. Шерлок кивнул, дергаясь с места, как собака с цепи. Он спустился вниз по траве, усаживаясь вблизи от речки и разглядывая проплывающих уток. Было спокойно и тихо. Отношения Магнуссена и Холмса были ненормальными, психическими, но уравновешенными. Чарльз не любил и не ненавидел Шерлока: он наказывал его, если тот вел себя плохо, трахал, а иногда обнимал, водил гулять или покупал что-то. Сначала Холмс люто ненавидел Магнуссена, не выполнял его требования, но со временем смирился, привыкая к своему хозяину и даже привязываясь к нему. Это было странно, но Шерлок больше не продумывал планы побега, больше нет. Слишком много ему причинили боли, и теперь Шерлок стремился избегать её. Холмс почувствовал легкое покалывание — значит пора возвращаться. Когда он вернулся к тому месту, откуда сбежал, Чарльз сидел также; он махнул Шерлоку подзывая к себе. Холмс уселся рядом, прижимаясь к боку Чарльза, и Магнуссен приобнял его, покусывая шею и оставляя небольшие засосы. Холмс вдруг хмыкнул, подставляя Чарльзу другую часть шеи, и Огастес повернул его голову к себе: — Что смешного? Холмс вздохнул и опять хихикнул, сквозь смех выдавливая: — Я понял, почему вы правы, сэр. Она была беременна от любовника с фабрики в прошлом году. Магнуссен приподнял одну бровь, очевидно не находя шутку смешной, и Шерлок, конечно же, заметил это, сразу же становясь серьезным и чуть испуганным, опасаясь наказания за неуместное замечание. Но это рассмешило Огастеса, он тоже улыбнулся, показывая, что не сердится. Холмс облегченно выдохнул, и Чарльз притянул его к себе, целуя в губы, почти не прикусывая их и не причиняя боли. Шерлок приоткрывал рот, надеясь, что хозяин не собирается прикусывать его язык как в прошлый раз. Но Магнуссен резко отодвинулся, вставая со скамейки. Шелок подхватил пакет и последовал за ним, наслаждаясь про себя его спокойствием. Больше не имея свободной жизни, Холмс искал счастье в том, что было. Через несколько минут они снова были дома. Пока Холмс ходил переодеваться, Огастесу стало жарко, и он закрыл занавески и оголил стройное и подтянутое тело, оставляя только боксеры. — Шерлок, принеси бумаги, — негромко позвал он, усаживаясь на диван. Шерлок появился в гостиной и опустился на колени, протягивая бумаги. Чарльз окинул их взглядом. — Можешь расписать, — разрешил он. В глазах детектива мелькнуло удовлетворение. Иногда Чарльз разрешал ему расписывать некоторые бумаги. Шерлок прислонился к оголенной ноге хозяина и начал писать всё, что знал о молодой девушке, живущей в Австрии. Она отказалась от услуг Магнуссена, и скоро она узнает, что это значит. Холмс прекрасно понимал, что приближает её смерть, но и не собирался противиться. Смысл фразы «Приказы не обсуждаются» вбили в Шерлока хорошо и прочно. Огастес включил музыку на телефоне и закрыл глаза. Прекрасно. Просто прекрасно. Шерлок закончил, протянул исписанные листы Чарльзу. Тот выключил музыку и неторопливо пролистал бумаги формата А4. Холмс задержал дыхание, боясь, что сделал что-то не так, но нет, все оказалось правильно. Чарльз погладил его по голове и похвалил: — Молодец. — Огастес откинулся спиной на диван и зашуршал пакетиком чипсов: — Хочешь? Странный вопрос, ведь именно Холмс просил купить их. Он неуверенно кивнул. — Да, сэр. Чарльз открыл пакет, усмехнулся и стянул трусы, Шерлок потянулся к члену, собираясь как хорошо вышколенный раб заслужить угощение, но его отстранили. Холмс сел пятками на ягодицы и непонимающе склонил голову. Магнуссен закатил глаза и положил один кусочек на головку. Шерлок начинал понимать, потянулся к половому члену, но в нескольких сантиметрах остановился и, подняв глаза на хозяина, спросил: — Можно? Получив кивок, Холмс провёл языком по стволу, облизал головку и чуть прикусив её, стянул чипсину, чувствуя странный вкус. Подобным образом он съел около десяти чипсов. Оба мужчины были возбуждены, Чарльз надавил руками на затылок Холмса, заставляя его утыкаться носом в яйца. Шерлок давился и надсадно сипел, в глазах появились слезы. Чарльз насадил его на свой член, не обращая внимания на звуки, издаваемые рабом. Шерлок потянулся к своему возбужденному члену и, не слыша запрета, начал надрачивать себе. Через некоторое время оба кончили, и комната наполнилась запахом секса. Чарльз встал, вытер бедра белоснежным платком и вышел из комнаты, и через некоторое время появился уже одетым. — Я приду через полтора часа, чтобы к этому времени ты поел и убрал здесь. Можешь доесть чипсы. Шерлок вытер слёзы и сперму со щек. — Да, сэр. Хлопнула входная дверь. Холмс сидел на ковре, пока не услышал это. Он быстро пошёл в душ, смывая следы недавнего минета, а после вернулся в комнату и тщательно вытер остатки чипсов и спермы с пола. После уборки Шерлок съел безвкусный и горячий суп, доел чипсы и выбросил упаковку в мусорку. Час. Шерлок лёг на кровать в своей комнате и бездумно уставился в потолок. Раньше он был счастлив, когда Магнуссен уходил, и ненавидел его присутствие в доме, но теперь всё оказалось наоборот. Ему было тошно и страшно. Он накрыл голову подушкой. Двадцать минут. Холмс с ужасом понял, что, если бы он сбежал отсюда, ему бы уже не нужна была свобода. Он не смог бы адаптироваться к обычной жизни. Десять минут. Шерлок лег на спину, раздвигая руки и ноги в позе звезды. Послышался звук открывающейся двери: Магнуссен вернулся. Он устало снял пиджак и носки, подходя к креслу и отодвигая. Он искал небольшую записку; она нашлась, но нашлось и еще кое-что. Огастес наступил на маленькие остатки чипсов, которые Шерлок не заметил из-за того, что они были под креслом. Чарльз чертыхнулся. — Поди сюда. Наверху, в своей комнате Холмс внезапно захотел сдохнуть. Он как можно медленнее спустился вниз и как можно медленнее приблизился к Огастесу, который недобро смотрел на него. Чарльз резко дернул Шерлока за волосы притягивая вниз: — Что это? Холмс испепелял взглядом несчастные чипсы, желая, чтобы они исчезли. Но этого, конечно, не произошло. Нужно было, что-то ответить. — Чипсы, сэр. Магнуссен кивнул. — Что они здесь делают? — Я их не убрал, сэр. Шерлок сглотнул, чтобы его голос не дрожал. Наконец Магнуссен разогнул Холмса и, встряхивая за волосы, произнес: — Ты получишь два наказания, за то, что не убрал и за то, что загрязнил свой желудок. Да, я сам разрешил тебе, но если ты до сих пор не научился чисто выполнять приказы, это будет тебе напоминанием, — Шерлок при этих словах почувствовал, как желудок выполнил пару сальто. — Спасибо, сэр. Огастес кивнул, отпуская Шерлока. — Раздевайся и иди в комнату наказаний, можешь не готовиться. Разрешение о не готовке давало понять Холмсу, что Магнуссен не слишком сердит, значит, имбиря точно не будет. Это давало некую надежду на то, что спина и ягодицы брюнету останутся в сохранности. Детектив быстро скинул рубашку, направляясь в комнату, где и остался ждать хозяина, не принимая никакой позы. Чарльз пришёл через несколько секунд, держа в руке трость. Шерлок закусил губу, сдерживая крик отчаяния: задница действительно останется в сохранности, а ходить Холмс будет с трудом. Шерлок прижался к стене, подавляя желание сбежать, пока не поздно, но Огастес уже закончил приготовления. Он приказал Шерлоку забраться на тумбу, поднять ноги и чуть развести их, закрепил его руки на тумбе и основательно обвязал лодыжки Шерлока, прикрепляя к свисающим цепям. Сам он не разделся, а только расстегнул рубашку; погладил мягкие ступни Холмса, будто подготавливая к предстоящему наказанию. — Можешь кричать, считать не надо, — обратился он к Шерлоку, который кивнул, понимая, что кричать он будет, и еще как. Огастес размахнулся, ударяя по правой ступне, и Холмс зажмурился. После десяти ударов поврежденные места вздулись и покраснели, а Шерлок всхлипывал и завывал. Ступни были его самой болезненной частью. Шёл тридцать пятый удар, и Шерлок вдруг взмолился: — Сэр, пожалуйста, пожалуйста, хвати-и-ит. Я больше не буду, — всхлипывая молил он. Магнуссен провел кончиком трости по следам от ударов. — Терпи, — строго приказал он и, добавив еще несколько ударов, остановился, наблюдая за тем как Холмс кашляет, дергая ногами. Магнуссен сжал ладонями пальцы Шерлока на ногах и мягко, почти ласково спросил: — Когда ты в последний раз делал клизму? Холмс распахнул глаза. — Две недели назад, сэр, — он боялся этой процедуры как огня и ненавидел её. Магнуссен кивнул, развязывая его и приказывая спуститься. Шерлок осторожно ступил, жмурясь при каждом шаге. — Коленно-локтевая, — прозвучало указание. Холмс вздохнул, опускаясь на пол, и Магнуссен принёс резиновый шланг, емкость с водой и пробку. У Шерлока задрожали губы; еще чуть-чуть и он опять разревелся бы. Ему уже не было стыдно, он не собирался сдерживаться — тем легче. — Не надо, пожалуйста! — прошептал он. Чарльз закатил глаза и достал шарик-кляп, застегнул его у Шерлока на затылке и недовольно заметил: — Ты совсем от рук отбился, давно в подвале не сидел? Холмс судорожно мотает головой. Чарльз смазал его анус, просовывая несколько пальцев, удовлетворённо похлопал Шерлока по ягодицам. — На левый бок. Детектив выполнил требование, сжимая кулаки. Огастес вставил конец шланга в задницу Холмса и начал выкачивать воду; быстрое движение руками, и шланг вытащен, а пробка вставлена. Шелок заскулил сквозь кляп, слюни и слезы стекали по подбородку. Чарльз погладил брюнета по раздувшемуся животу. Желудок скручивало и резало. Было больно. Очень больно. Еще несколько мучительных минут, и Чарльз отпустил детектива в туалет, перед этим снимая кляп. Шерлок вернулся в комнату, все еще всхлипывая. — Можешь подняться к себе, ты свободен, — разрешил Чарльз, застегивая рубашку. — Да, сэр, — прошептал Шерлок. Он поднялся к себе, сжимая зубы на каждой ступеньке, отрыл окно настежь и лег на кровать голым. Он закрыл глаза, на теле появились мурашки от пронизывающего ветра. Он не чувствовал ничего; хотелось, чтобы, кто-то обнял его и сказал, что все закончилось и что его любят. Шерлок встряхнул головой: его чертоги разума не должна занимать какая-то ерунда! Но Магнуссен и впрямь пришёл: на его лице ничего нельзя прочесть, он не стал ничего говорить, а Холмс ничего спрашивать. Чарльз просто ляг рядом. Наступила странная тишина, звенящая. Идущая по всему дому, она будто шептала, что что-то должно произойти. Сейчас, что-то будет. Но ничего не произошло. Огастес погладил Холмса по волосам. — Хочешь, я тебя отпущу? — вопрос резаланул, будто нож. Шерлок повернул голову и посмотрел в глаза Чарльзу, ища какого-то страшного замысла в его словах, но ничего не найдя в спокойном и расслабленном лице, устало закрыл глаза. — Нет, — без «сэр», без эмоций, холодно и безутешно. Огастес сглотнул. Сейчас они были на равных, не было никаких признаков власти или рабства. Просто разговор двух измученных судьбой и своими ошибками людей. — Почему? — в голосе Магнуссена не было недоумения, просто искренняя заинтересованность. Искренность и Чарльз. Казалось, это две несовместимые вещи, но сейчас это было так. Шерлок усмехнулся и потянулся губами к Чарльзу, но не поцеловал, остановился. Лицо Огастеса было так близко, что Холмс мог разглядеть отражение своего лица в его глазах. — Я тебя больше не ненавижу, — пять слов, как бы не связанных друг с другом, но очень важных. Огастес сжал руку Шерлока в своей, не веря, что подобное сказал именно этот человек, именно тот, кого он мучил на протяжение трех лет. Холмс смотрел на Чарльза, не отрываясь, без усмешки, только пронизывающий взгляд до глубины души, непослушные кудри и мокрые от слез щеки. Огастес улыбнулся, не губами, а только глазами и лед начал таять, как айсберг в Африке. — Я тебя тоже, — почти неслышно произнёс Чарльз. Холмс закрыл глаза и сжал руку Магнуссена в ответ.