Любовь и ненависть - одно и то же

      Она плакала, уткнувшись носом в ворс ковра, а он не спешил успокаивать. Нет, ему хотелось кинуться к ней, встряхнуть хорошенько маленькое тельце и целовать искусанные в кровь губы до потери сознания, но он лишь спокойно смотрел на бьющуюся в бешеной истерике блондинку. Казалось, что он спокоен, но его выдавали глаза. В них была крохотная, едва заметная искорка. Да что там, черт возьми! Какая нахер «крохотная искорка»?! Там было пламя! Огромное! До ужаса огромное пламя, состоящее из букета чувств: любовь, ненависть, обида, сочувствие, понимание - все это переполняло его глаза цвета горького шоколада. Каждый ее всхлип служил ему ударом ножа в самое сердце, он хотел ринуться к ней, прижать к себе, уткнуться в светлые (пару часов назад они были длинными, а теперь едва касаются плеч) волосы и проорать ей это чертово «люблю», которое для нее, по сути, не значит ни-че-го. А она скребла ноготками с идеальным маникюром по ворсистому ковру, поджимая ноги под себя, словно пыталась сжаться в маленький комочек, обрасти твердым панцирем и исчезнуть, спрятаться от всего мира, от людей, от Билана, от себя самой. Она плакала долго. Громко. Навзрыд. Она хватала ртом воздух, закашлявшись от раздирающих горло слез. - Успокойся, - наконец сказал молодой человек, немного повышая голос.       Ответом ему служил какой-то дикий вой, приглушенный дрожащими руками, которые девушка прижала к искусанным губам. - Успокойся, я сказал! - прогремел взбешенный мужской голос.       В горле блондинки стоял ком, блокирующий все попытки сказать хотя бы слово. Максимум, на что она была способна, - прохрипеть какое-то безжизненное «отвали», а затем снова захлебнуться рыданиями. - Истеричка! - мужчина рывком поднял девушку на ноги и схватил за горло, тем самым вынуждая ее оставаться на ногах. - Что ты здесь устроила, черт возьми?! - Отвали, отвали, отвали, - как заведенная повторяла Пелагея. - Отвали! - Ненавижу тебя, - притягивая блондинку к себе, прищурившись, обжигая дыханием нежное лицо девушки, прошипел молодой человек. - Ненавижу, - по слогам повторил он и резко отпустил, казалось, невесомое, фантомное тельце так, что его обладательница, не удержав равновесия, отлетела на пару метров. Схватившись за спинку дивана, она с трудом устояла на ногах и прохрипела: - Что? - Я. Тебя. Ненавижу. - снова повторил Билан. Если бы она знала, - о! если бы она только знала! - КАК тяжело ему дались эти слова! Он словно контрольную пулю сам себе в голову всадил... Но она не знала. И вдруг...       И вдруг в ее груди что-то щелкнуло. Щелкнуло и выключилось. Навсегда. Ей стало почти хорошо - и сердце перестало болеть, и дыхание нормализовалось, и ледяные, словно воды Атлантического океана, руки дрожать перестали, но вот только... Только слезы не высохли. Дурацкая жидкость застилала глаза и, немного задержавшись на накладных ресничках, солеными ручейками стекала вниз... Скатившись по худенькой щечке, по гладкому подбородку и по изящной шее, она застревала в ключичной ямочке, а после исчезала, как будто ее никогда и не было. Девушка уставилась на Билана распахнутыми глазами, пытаясь понять, шутит ли он. Но он не шутил. Он действительно ненавидел ее. И любил. Ненавидел и любил. Любил и ненавидел. Кажется, это называется амбивалентность. Идиотское чувство, когда ты испытываешь к одному человеку два совершенно противоречивых чувства одновременно. Вот и он любил и ненавидел, был готов убить эту истеричную блондинку и сам умереть за нее, влепить пощечину и тут же зацеловать место удара влажными губами. Они смотрели друг на друга. Он пытался понять, что чувствует, она - плакала. Плакала, плакала, плакала... А потом... А потом - щелк! - и слезы закончились тоже. В одно мгновенье высохли влажные дорожки. И знаете... Ее взгляд потух. Секунда (всего лишь секунда!), и живой огонек исчез, будто его никогда и не было вовсе, а его место заняла пелена. Какая-то серая, густая пелена, в которой медленно тлел огонек. Но не живой, нет. Наоборот. Злой. Но с тенью какой-то нечеловеческой боли. Гордо подняв голову, блондинка всхлипнула в последний раз и гордо выпрямила спину. На щеках красовались черные, словно смола, разводы от туши, но даже они было светлее и доброжелательнее ее глаз, которые светились какими-то до ужаса пугающими зелеными огоньками, словно в нее (точнее, в ее душу) кто-то вселился, высосал все чувства, кроме двух - ненависти и обиды. Она прищурилась, внимательно всматриваясь в шоколадные глаза. Она видела в них отвращение. А знаете, почему? Этот «кто-то», поглотивший ее душу, искажал картинку. Если бы она захотела - если бы она только захотела! - она бы увидела раскаяние. И любовь. Сумасшедшую. Неистовую. Дикую. Понимаете, так даже любить не все умеют, а он умел. И она умела. Но одно маленькое «но» мешало им. А знаете, что за «но»? Популярность. Нехватка времени. У них не было времени поговорить нормально. Не так, чтобы в коридоре телецентра или по телефону, а по-нормальному, в живую. Они заставляли себя принимать все, как есть, не пытались ничего изменить. А зря. - Поля... - одними губами прошептал молодой человек. - Сергеевна, - блондинка наклонила голову.       Ему казалось, что это не она, не его Поля. Куда делась истеричка с живыми огоньками в глазах, не потухающими даже во время истерик? Куда делась эта бешеная энергетика, которая волной смывала все в радиусе десяти километров? - Поля Сергеевна, - Билан сделал несколько небольших шагов. - Не подходи, - девушка выставила руку вперед, не подпуская молодого человека. - Пелагея, а не Поля, ага?       Она не хотела видеть его, не хотела слышать, не хотела чувствовать аромат парфюма, кружившего голову, не хотела находится с ним в одной комнате, в одной квартире, в одном доме, городе, стране, в одной Вселенной, черт возьми! - Давай поговорим? - Нам не о чем говорить. Уходи. - Есть, Поль, - спокойно пожал плечами брюнет. - И я не уйду. Я приехал поговорить. - Так и говорил бы! - воскликнула Поля. - Какого хера ты начал расспрашивать меня о волосах? - А какого хера ты их обстригла?!       Черт, вы бы только знали, как же его бесила эта девушка! Просил он ее: «Поленька, заенька, умоляю, никогда не стриги волосы», а она... Идиотка. - Мы будем говорить о моих волосах?       Она ненавидела, когда ей указывают, что делать, а еще больше она ненавидела, когда это делает он. Возомнил себя заботливым братом! А это и бесило. Хотелось, чтобы он любил. Как девушку любил. Хотелось быть для него всем - воздухом, смыслом жизни, Вселенной! А не с е с т р о й, блять. - Нет. Мы будем говорить о... - начал молодой человек. - Нет. Мы не будем говорить ни о чем, Дим. Ты меня ненавидишь, я - тебя. Давай сделаем вид, что ничего не было, разъедемся по разным клубам, напьемся и все забудем? - Обязательно. Но сначала поговорим. - Говори, - пожала плечами девушка. Ей было все равно. Она не хотела ни разговаривать с ним, ни настаивать на том, чтобы он ушел, ни плакать, ни кричать о любви, которой уже не было. Она абсолютно ничего не чувствовала. Ни боли, ни любви, ни обиды. Ни-че-го. Ей было плевать. Она позволила демону победить себя. - Что с тобой, Поль? - Дима медленно, словно боясь спугнуть, подошел к девушке, поднял, было, руку, но коснуться хрупкого тельца не решился. - А что со мной? - девушка закусила губу. - Губы не кусай. - Отвали. - Сука, да что с тобой?! - Билан тряхнул блондинку, словно пытаясь вернуть прежнюю Полю - жизнерадостную истеричку с огоньками в глазах. Он чувствовал (сердцем чувствовал!), что с ней что-то не так. - Посмотри на меня, - большим пальцем взял за подбородок, вынуждая девушку поднять взгляд. Она сопротивлялась. Она не хотела смотреть ему в глаза. Поселившийся в ней «кто-то» будто кричал, вопил, чтобы она не делала этого! Но она привыкла ослушиваться и делать все наоборот. И она... Она посмотрела. Черт возьми... Она была готова умереть от этого взгляда. Просто умереть. Зачем жить, если эти глаза не твои? - Дим, принеси водички, пожалуйста, - закусив губу прошептала девушка. - Губы не кусай, - он коснулся пальцем ее сухих губ, а по ее телу в это же мгновенье пробежал табун мурашек, а «кто-то» завыл внутри ее. Она, сама того не понимая, хотела, даже мечтала, избавиться от этого «кого-то». Ей нужно были лишь еще одно его прикосновение, но она этого не понимала...       Развернувшись на пятках, молодой человек вышел из комнаты, оставляя Полю одну. А она времени не теряла. До крови закусив губу, она ринулась к окну, с десятого раза повернула ручку и распахнула створку. Забравшись на подоконник, посмотрела вниз. Голова закружилась от высоты, а в голове пульсировала одна-единственная мысль: зачем. жить. если. эти. глаза. не. твои? Короткие волосы развевались на ветру, капли дождя барабанили по карнизу, по голым ногам, по равнодушному (потому что поглотивший ее дьявол /да, этот «кто-то» был дьяволом/ до сих пор не спешил покидать успевшее полюбиться тело) лицу. Пустыми глазами девушка смотрела вдаль. Она уже была готова сделать шаг, но звук бьющего стекла (стакан с водой полетел на пол) и громкое «сука» заставили развернутся. Всего лишь секунда замешательства, но Билану хватило этой секунды. Девушка почувствовала на талии сильные руки, а уже через мгновенье молодой человек прижимал к себе рыдающую девочку, из зеленых глаз которой куда-то подевались гордость и злые огоньки (помните, да? одно. его. прикосновение.) - Идиотка моя, - прошептал Билан, зарываясь в светлые волосы и сильнее прижимая хрупкое тельце к груди. - Блин, Поль, ты опять кусала губы? - Я не кусала... - прошептала Поля. - А кровь откуда? - молодой человек осторожно коснулся губ девушки пальцем и продемонстрировал красный след. - Так получилось. Дим... - блондинка замялась. - Зачем? - Что «зачем»? - Зачем ты меня втащил в квартиру? Если бы ты не сделал это, я бы уже была мертва, и всем было бы легче, Дим! - блондинка снова заплакала. И откуда только столько слез в таком маленьком тельце? - Ты хочешь, чтобы я умерла! Ты меня ненавидишь! - Любовь и ненависть - одно и то же, - выдохнул Билан в искусанные губы, в следующее мгновенье чувствуя солоноватый вкус крови.