— Думаешь, ты один здесь, кто сексуально не удовлетворен? — А это не так? Ну, тогда, детка, иди ко мне, я готов! "Красота по-американски"
S is for the simple need «S» - простота, E is for the ecstasy «E» - экстаз, X is just to mark the spot «X» - просто чтобы оставить след, 'Cause that's the one you really want Потому что это единственное, чего ты по-настоящему хочешь
. Грею не хватило одного балла, чтобы поступить на дневное обучение. Тогда его это расстроило. Но позже, заняв свободное время подработкой, решил, что это не так уж и плохо. Подрабатывал в одном уютном книжном магазине. Размещался он не в центре города, поэтому особо шумно здесь никогда не было. Можно было спокойно проводить время за чашкой кофе и какой-нибудь книгой, в промежутках обслуживая не слишком частых посетителей. В здании всегда пахло недавно напечатанными книгами, кофе и фиалками. Колокольчик у двери прозвенел, заставив Грея отложить книгу и ровно встать за стойку. Грей привык, что посетители этого книжного магазина обычно являлись милые омеги и престарелые. Грея в первые дни этот факт даже немного поразил — аура так, что ли, действует? Парень привык, но сейчас его шаблон с треском порвался. В помещение зашёл здоровый альфа в кожаном жилете, татуировками на все руки и чертовыми бицепсами. Серьёзный взгляд, сильные руки, прямая осанка — Грей заметил это в первую очередь. Омега нервно сглотнул, ощущая, как запах грецкого ореха и сигарет сразу же чуть ли не впитался в сам воздух, будто одурманивая. Запах крепкий, сильный. Запах взрослого, уверенного в себе альфы — это видно по силе ноток сигар. — Вам помочь? — тихо спросил Грей, слыша, что собственный голос стал будто выше. — Если можно, — он повернул к нему голову, смотря в упор своими тёмно-карими. — Что-нибудь про пиратов на грани фантастики есть? — Есть, — кивнул омега. Запах сильный. Невероятно сильный. Грею от него не по себе. Не то чтобы у него были проблемы с противоположным полом, но таких альф он не встречал. Таких сильных, красивых, уверенных, с такими прекрасными серьёзными глазами и уверенностью движений. У Грея всё внизу скучивается и выжимается, заставляя перебирать пальцами. Будь он более открытым, менее стеснительным и застенчивым, давно бы уже подмигнул и спросил номер телефона. Грей, пока ищет нужную книгу, надеется, что альфа, может быть, сам с ним познакомится. Видно же, что тот в себе уверен, стеснять не должен. Когда пробивает книгу на кассе, понимает, что байкер (или кто он там) в жизни бы не обратил внимания на тихого продавца в книжном магазине. Когда мужчина подаёт ему деньги, берёт книгу и уходит Грей понимает, что у него, наверное, и омега есть. На вид лет двадцать пять — ну, точно не обратит внимания на такую невзрачную мелочь. Омега выдыхает, садится и думает, что на него, наверное, самый обычный альфа внимание не обратит, не то чтобы вот такие — с невероятным запахом, сильными руками и серьёзными глазами.***
Грей роняет книгу, когда на пороге опять тот альфа. Давится воздухом, когда он снова подходит к стойке. Грей хочет спросить хотя бы его имя, когда пробивает новую книгу, но получается только приоткрыть рот, и тут же закрыть его обратно. На следующий день Грей окончательно убедился, что альфа — байкер, когда тот купил какой-то руководитель по мотоциклам. Грей думает, что что-то не так, когда альфа приходит пять дней подряд, а вчера просто попросил книгу на его вкус. Омега уверен, что тот вряд ли успевает читать все книги за один вечер. Колокольчик опять звенит, и на пороге опять тяжёлые берцы, а в воздухе и запах грецкого ореха, и сигарет. Грей уже почти разучился краснеть, когда он смотрит на него вот так: заинтересовано, будто разглядывая. Грею от такого взгляда неловко, будто неуютно, потому что альфы его обычно вот так не разглядывают. Омега называет цену за книгу, а вместе с ней хочет назвать своё имя, номер телефона и адрес, чтобы этот альфа наконец хоть что-нибудь сделал! Грей, конечно же, не дурак, понимает, что он явно не просто так заходит сюда каждый день, как в какую-нибудь кофейню. Он, вообще-то, каждый вечер думает о том, чтобы самому сказать всё напрямую, спросить имя и номер телефона, улыбнуться и невзначай коснуться. Но он же, чёрт возьми, стесняется. Он один из тех, кто в магазине, в детстве, стеснялся попросить разменять деньги. Грей, вообще-то, никогда с альфами не знакомился, а начинать с таких вот: высоких, сильных, с татуировками, для него слишком. Альфа встрёпывает свои светлые (чёрт, они почти белые, он что, красится ещё?) волосы, что-то набирает в телефоне, поднимает свой тяжёлый взгляд на омегу, когда слышит сумму, достаёт бумажник и, слова не сказав, уходит. Грей выдыхает и понимает, что это как-то странно затянулось. Он не особо уверен в том, что может нравиться таким альфам, но и неспроста же он ходит сюда каждый день. Фуллбастер знает, что такие альфы, как он, явно не могут стесняться даже в открытую заявить о своих намерениях едва знакомому, не то, что поздороваться и спросить номер телефона. Он замечает на стойке забытый мужчиной айфон и понимает, что сегодня он явно придёт второй раз. Грей думает, что лазить в чужих вещах плохо, когда берёт телефон. Грей думает, что читать чужие переписки невежливо, когда случайно открывает (чисто из-за интереса, правда) сообщения. Грей хочет просто узнать его имя и номер телефона, когда открывает первый диалог. Парень листает сообщения, пытаясь отыскать в них хоть что-нибудь нарицательное и похожее на имя. Грей цепляется за слово «магазин» и почему-то начинает читать. Он краснеет, когда понимает, о чём речь. Вы 17.44. Сегодня ходил в книжный магазин, ты бы видел, какого парнишку я там встретил. Грей хмурится, и пытается вспомнить, кто тогда был в книжном, кроме его самого и того альфы. И он точно уверен в том, что никого кроме них не было. Омега закусил губу, когда понял, что речь идёт о нём. Собеседник 17.45. Взял номерок? Или прямо там с ним? Ух, в книжном магазине даже у меня не было секса. Вы 17.47. Даже имени не узнал, лол. Да и он, вроде, бета. У меня с ними вообще никогда не клеилось, но задница у него отпадная. Да и фигура, вроде, омежья, да и вообще на омегу похож, а запаха никакого. В смысле, вообще. А у меня с бетами вообще никогда не получалось. Предыдущие опыты увенчались таким стыдом и провалом, что перед ним лажать уже как-то не хотелось. Грею даже немного обидно из-за того, что его спутали с бетой. Да есть у него запах! И совершенно не слабый, устоявшийся уже. Он же не виноват, что весь книжный пахнет этими чёртовыми фиалками, из-за чего он сам едва может понять, чем отличается его запах, от запаха магазина. Собеседник 17.49. Ты упустил классную задницу из-за страха? Ты, тот, кто спокойно может предложить заняться сексом на первой минуте знакомства, ВДРУГ засмущался какого-то милашки-беты? Эх, ладно, давай, пиши адрес, сам как-нибудь :D Вы 17.50. Так! Я же не сказал, что сдамся без боя. Ищи себе кого-нибудь другого, мне этот что-то действительно интересен, что странно. — Я тут телефон не оставлял? Слышен бас, и Грей едва успел сориентироваться и заблокировать телефон. — Оставляли, — Грей протянул альфе телефон, попытавшись улыбнуться. — Спасибо, — мужчина кивнул, взял айфон и вышел. Грей не видит себя, но уверен, что он покраснел. Он понравился вот такому. Он, даже если бы был бетой, смог бы ему понравиться. Он, вот такой вот спокойный, тихий, сдержанно одетый, работающий в книжном, понравился яркому, красивому, взрослому альфе, что, наверняка, ночами ездит на байке и постоянно имеет контакт с прекрасными, яркими и такими же взрывными, как и он сам, омегами. Грей знает, что можно теперь и самому заговорить с ним, и имя спросить, и номер телефона. Грей знает, что может, но почему-то на следующий день этого не делает. Лишь открывает форточки, чтобы проветрить помещение и дать почувствовать собственный запах. Но нечего. Альфа так же его не чувствует, Грей так же молчит. Он вчера перед сном сто раз перекрутил сцену того, что улыбнётся, спросит имя, скажет, что он ему понравился. Сто раз обдумал интонацию, взгляд и как именно ему улыбаться. В голове это казалось так легко, но в жизни, когда на него смотрели так серьёзно и проницательно, он будто терялся и стеснялся озвучить даже цену книги. Парень понимает, что ему больше не надо мучиться и стесняться, когда альфа не приходит ни на следующий день, ни через два, ни через три дня. За целую неделю запах фиалки так и не разбавился грецким орехом и сигаретами. Грей каждый раз, как идиот, вздёргивает голову к двери, когда звук колокольчика режет воздух, но сотый раз там вовсе не тот альфа с крутыми татуировками. Грей понимает, что шансов у него было много, попыток тоже, но не воспользовался ни одной, свято надеясь на инициативность альфы. Грей не понимал, почему тот перестал заходить — сам же писал, что ему бета в книжном понравился. Грей допивает кофе, смотрит на время, выдыхает, и переворачивает табличку на «закрыто». Альфа снова не появился. Парень выбирает себе книгу на вечер, внимательно рассматривая каждую. В руках оказывается какой-то роман, которыми Грей никогда не злоупотреблял, но в последнее время читать что-то романтическое, с долей драмы ему нравилось, конечно, не так, как затёртого Паланика. Омега дёргается, когда слышит звонок колокольчика, аккуратно кладёт книгу обратно и на выдохе: — Магазин закрыт. — Я не мог зайти днём. Грей слышит знакомый голос, напрягается и смотрит на вошедшего. Тот самый альфа. В кожаной куртке, с растрепанными волосами и серьёзными глазами. Грей невольно сжался, чувствуя, что ноги явно подкосились. — До сегодняшнего дня у вас было ещё девять, — Грей знает, что говорит так, будто этот альфа что-то ему обещал и вообще должен. — Не хотел мозолить глаза, — альфа как-то растеряно пожимает плечами и делает шаг вперёд, табличка «закрыто» его не смущает вообще. — Вы не мозолили глаза, — зачем-то говорит Грей, пряча свой взгляд между стеллажей. — Слушай, скажу напрямую, я не знаю, как нравится бетам, но… — Я омега, — Грей вздёрнул голову, смотря в упор, наконец сказав то, о чём хотел сказать с того самого момента, как прочитал то сообщение. — Как омега? — мужчина удивленно на него посмотрел, оперившись плечом на одну из полок. Грей чувствует кроме сигар запах алкоголя. Он пьян. Грею хочется знать из-за чего именно. Грею ещё больше хочется быть этой причиной. — Вот так. Омега, — он пожал плечами, невольно закусив губу. — А запах? — альфа будто выпал в осадок. — Есть у меня запах. Просто моим запахом пахнет весь книжный. Альфа чуть нахмурился и резко пошёл вперёд, заставив Грея даже немного отшатнуться. Когда мужчина внезапно схватил его за запястье, тот вздрогнул, удивленно посмотрел на альфу. Мужчина прислонился носом к запястью, принюхиваясь к запаху совсем юного омеги. Приятные ноты фиалок действительно ощущались. И это было чётко, ярко и превосходно. Грей невольно нахмурился и покраснел, ощущая его так близко. Так неприлично близко. Альфа проходил носом и даже касался губами его запястья, принюхиваясь к его запаху. — Чёрт! — альфа выругнулся, резко выпрямившись, не выпуская запястье из своей руки. — Боже, вот я идиот. Грей хочет кивнуть, но сам понимает — он тут тоже идиот. Знал, что к чему, но и шага вперед не сделал, продолжая ждать решений от альфы. — У тебя запах чистый, альфы не было, да? — он усмехается, делая ещё один шаг вперёд, подходя действительно близко. — Вам зачем знать, что у меня было, а что нет? — Грей нахмурился, недовольно вздёрнулся. — Интересно. Ты круто выглядишь, даже сексуально, — альфа будто кивнул сам себе. — Вы просто пьяны, — омега отвернулся, пытаясь не показывать то, что он покраснел. — А ты сексуальный, уровень виски в моем желудке не влияет на твою сексуальность. — Так, всё, — брюнет вздрогнул от столь откровенных комплиментов, продолжая краснеть, и сказал: — Очень рад, что мы выяснили, что я омега, а теперь мне нужно идти домой. — Эй, я что, зря два часа стоял в очереди за презервативами и доказывал, что я не пьяный? — мужчина недовольно нахмурился и, внезапно схватив за руку, впечатал лопатками в книжный шкаф. Грей вздёрнулся от ощущения властности, силы и того, что альфа прижался к нему действительно близко, почти всем телом. — Я Леон, кстати. Леон Бастия. А ты Грей, я знаю, на бейджике написано. — Приятно познакомится, — Грей кивнул и пнул ладонями альфу куда-то в область груди. — Но сексом с вами я заниматься точно не собираюсь. — А я собираюсь. — Сами с собой? Отлично, можете прямо здесь, мешать не буду, — омега попытался выскользнуть из пространства между мощным телом и шкафом, но у Леона явно были другие планы. — Я собираюсь делать это с тобой, — уточнил мужчина, заломив омежьи руки над его головой. — Решили поиграть в изнасилование, а потом в заключённого? Так себе идея, — Грей выглядит каменно спокойным, а внутри всё сжимается, тянет и выворачивает от такой близости сильного альфы. Внизу что-то тянется странно, непривычно ноет, от ощущений того, как мужчина прижимается к нему и проявляет свою силу, не давая даже шанса на то, чтобы вырваться. Грей читал о таких сценах в эротических романах, видел в фильмах, и выглядело это до жути сексуально. Ощущается это еще сексуальнее, чем видится на страницах книги. Потому что ощущать свою некую беспомощность рядом с властным альфой, что буквально вдавливает в шкаф и держит — нечто восхитительное. Грей, вообще-то, понимает, что от грубого «нет» всё прекратится, но он действительно кайфует от понимания того, что он сам не вырвется, что Леон может сделать с ним всё, что захочет. Это явное чувство беспомощности было… сексуальным? — Что-то мне кажется, что тут явно никакого насилия не будет, — альфа покачал головой. — Думаешь, я не видел, как ты на меня смотрел, как губы кусал, как краснел? А как вздрагивал, когда я тебе что-то говорил? Могу поспорить, что у тебя даже бельё пару раз намокло. Или, ты думаешь, я не понимаю, когда омега хочет, а когда нет? По тебе же сейчас вижу, что хочешь — вон, краснеешь, губы кусаешь, дрожишь явно от ожидания, запах у тебя усилился. Ну, хочешь же, да? — А самооценка-то у вас явно выше головы прыгает, — Грей хмурится, и ему немного неловко из-за того, что его поведение сдало сразу же. — Скажем так, я знаю себе цену. Да и дело тут не в ней, я отлично вижу, когда омега действительно не хочет. Не заставляй меня сразу же лезть к тебе в бельё и проверять, насколько я оказался прав. — Судя по твоей решимости, в трусы ты мне по любому залезешь, — Грей резко перешёл на ты, решив, что формальности тут больше ни к чему. — Ладно, вот скажи мне честно, я же тебе понравился? Ты мне вот сразу понравился, правда. — Понравился, — тихо пробубнил сам себе под нос, не особо расслышав, что он сам сказал. — Ну вот, отлично, мы созданы друг для друга. — Тебе для этой фразы нужна только симпатия? — И крутая задница. — А, — Грей понимающе кивнул и добавил: — то есть, не будь у меня крутой задницы, я бы тебе не понравился? — Она просто ускорила процесс, — он слабо усмехнулся. — Так… может, ты не будешь ломаться? Когда я пьяный, я плохо намекаю и строю красивые предложения. — А я трезвый и хочу спать, так что… Леон, когда пьяный, плохо сдерживается, плохо держит равновесие и теряет чувство такта. Леон пьяный и целует неприлично глубоко. Леон пьяный и сжимает омежьи запястья, продолжая целовать. Губы у альфы пахнут коньяком, у Грея — кофе. Поцелуй выходит скомканным, глубоким и вкусным. Грей позволяет себя целовать. Грей закрывает глаза, улавливая нотки коньяка. Поцелуй долгий, влажный и немного пьянящий. Леон целуется всегда хорошо, независимо ни от чего. Поцелуй долгий, нужный и интимный. Грей кусает чужие тонкие губы и позволяет кусать свои. Это кажется таким правильным и нужным, что Грей не хочет размениваться на мораль, потому что ему нужно ещё больше его поцелуев. Ещёещёещёещё. — Твоя одежда кажется такой ненужной, — шепчет Леон между поцелуями, аккуратно кусая нижнюю губу. — Секс в книжном сейчас мне тоже не особо нужен, — вторит его словам Грей, дёргаясь под ним. — Но ты хочешь, — усмехаясь, быстро отвечает мужчина, обхватывая губами его губу, посасывая. Грей хочет ответить, но Леон затыкает его поцелуем. Грубым, глубоким и таким приятным, что у Грея начинает кружиться голова. Его целует альфа, о котором он мечтал ещё прошлой ночью. Его уговаривает альфа, из-за запаха которого он кусал губы и закатывал глаза, когда в очередной раз представлял его. Грей совершенно не отталкивает от себя Леона, когда он отпускает его руки и обнимает за талию, крепко сжимая. До одури крепко. Омега не особо контролирует свои действия, когда обхватывает руками его за шею, не позволяя отстраниться от собственных губ. Ему впервые жарко от чужого присутствия рядом. Запах ореха кажется будто сжигающем, горячим, он согревает как ничто другое. Грею тепло и хорошо в его руках, он вполне осознано проводит пальцами по его волосам, пропуская светлые пряди через собственные пальцы. У Леона горячие ладони — это Грей понимает, когда его гладят где-то под рубашкой, скользя по гладкой коже и сжимая. Губы тоже горячие — это отлично ощущается, когда Леон целует шею. Грей жмурится и кусает губы от приятных касаний влажных губ к его шее. Леон целует жадно, резко, оставляя после себя следы, это возбуждало до такой степени, что Грей тихо охает от наглых касаний его губ. Грей, прижатый к стене сильным телом, ощущая поцелуи в шею и тяжелое дыхание, не хочет думать ни о чём. Потому что ёрзать, гладить его спину руками и кусать губы — единственное, на что он сейчас способен. Тело у альфы сильное, запах яркий и крепкий, губы настойчивые и мягкие — от касаний таких губ трудно отказаться, поэтому он специально подставляет шею под эти грубые и резкие поцелуи. Боже, да он всю свою жизнь был уверен, что заняться сексом с буквально незнакомым — признак распущенности. Теперь он не уверен — то ли в свой порядочности, то ли в своих принципах, которым придерживался долго и тщательно. А может и в том, и в другом сразу, но, когда Леон суматошно расстегивает его рубашку, оголяя плечи, думать об этом не хочет. Он не думает, подставляет свои плечи под новые поцелуи, разрешая целовать, кусать, изводить, мучить — делать всёвсёвсёвсё. Бесконечное всё. Леон целует плечи, кусает, облизывает, оставляет засосы и заставляет дрожать. Грей судорожно выдыхает, когда рубашка окончательно соскользнула с плеч и упала на пол у их ног. Леон не задерживается на плечах — кусает ключицы, полизывает бледную кожу и проводит губами так интимно, что Грей сжимает его плечи сильнее. Под пальцами кожа куртки, пропитанная запахом сигарет и чужая дрожь от возбуждения. Грей подаётся ему на встречу и почти не стесняется. Леон обнимает его за спину, прижимает к себе сильнее и поднимает голову, смотря в глаза. Зрачки-то у него увеличились, прямо как у наркомана. Грей чувствует себя нужным наркотиком, а Леона — сексуальным наркоманом. Это кажется немного крутым, поэтому он кусает его за шею, целует где-то под подбородком, заставляя горячего наркомана откинуть голову назад. Грей, как реальный наркотик — проникает под кожу ядом из похоти и кайфа, заставляя сбито дышать, дрожать и путаться в пространстве, сильнее прижимая его к себе, желая слиться с наркотиком полностью — чтобы сойти с ума, разумеется. Наркотик пахнет фиалками, и это так мило и невинно, что Леон обнимает его крепко и сильно, мешая свои сигареты и орех запахом нежных лепестков фиалки. Грей подаётся, когда он тянет его куда-то в сторону — к небольшим столикам. Омега раньше не понимал для чего они здесь стоят, если это не читальный зал, и вряд ли кто-то решит зайти в книжный магазин, чтобы посидеть. Теперь понял, что они очень даже к месту. Они совершенно небольшие, несколько меньше обычных, почти как декоративные. Леон целует чужие плечи, облизывает ключицы и желает быть с этим наркотиком так близко, насколько это вообще возможно. Стать симбиозом единого, пропитаться полностью возбуждающими феромонами, умирать от желания в венах и стонать от невероятного удовольствия. Он наспех стаскивает с него штаны, чуть ли не спотыкаюсь потом об них же. — На стол, — почти командуя, говорит Леон, сжимая его в руках ещё сильнее, заставляя вздрогнуть. Грей вздрагивает, удивленно на него смотрит, но перечить ему не смеет. Руки у Леона сильные, тело мощное, а плечи широкие, и это выглядит так круто, что Грей не хочет думать ровным счётом ни о чём, кроме того, как он будет этим телом нависать над ним и трахать до разноцветных пятен перед глазами. Леон рычит на ухо, помогает улечься на этот чёртов стол и сам садится на небольшое кресло. — Я чувствую себя какой-то индейкой на праздничном столе, — фыркает Грей, оперевшись на локти, чуть раздвигая ноги, глядя на альфу. — Тогда приятного аппетита, — он усмехнулся, пройдясь руками по его бёдрам и уткнувшись носом куда-то между ног. — Здесь ты тоже очаровательно пахнешь, — без всякого стеснения говорит мужчина, пройдясь носом по тонкой ткани нижнего белья. Язык мужчины прошёлся по внутренней стороне бедра, заставив прикрыть глаза и тяжело выдохнуть. Было приятно. Очень. Леон целовал беспорядочно — то поднимаясь к тяжело вздымающемуся животу, чуть ли не вылизывая, то снова спускался вниз, проводя губами по нежной коже и языком по ткани белья, заставляя Грея отзываться уже везде. Ткань неприятно тёрлась об кожу, казалась лишней, неудобной и ужасно жёсткой. Грей ерзал, выгибался в спине, чуть ли не хныкал и подставлял себя под ласки альфы, раздвигая ноги шире, будто желая избавиться от ненужного жара и давления. Давление не проходило — наоборот, поднималось, вызывало какой-то дискомфорт, заставляя суматошно ерзать, стонать и касаться себя самого, гладя грудь, задевая твёрдые соски, живот и бёдра, пытаясь хоть так немного успокоить желающее ласки тело. Леон на пару секунд оторвался от него, глядя как изнывающий омега ласкает своё тело, оглаживая розовые соски, проводит пальцами по плоскому животу и скользит по бёдрам. — А ты вошёл во вкус, — усмехается Леон, шлёпнув того по бедру и проскользнул языком к розовым соскам. Грей вздрогнул от ощущений чего-то влажного и теплого на соске. Леон тёрся низом живота и массивной железной бляшкой ремня об член брюнета, заставляя того вздрагивать от ощущения чего-то холодного на уровне промежности. Мужчина кусал и лизал твёрдые соски, свободной рукой тря и зажимая между пальцами, чуть щипая, заставляя Грея вздрагивать и подаваться на чужие, очень даже умелые движение и тереться об эту чертову бляшку сильнее. Нельзя сказать, что Леон был нежен, или груб — это было что-то среднее. Это было что-то граничащее на невозможном зверином и чём-то действительно невинном и тонком, как те самые лепестки фиалки. Это была та грань, что переходит в первобытную жесткость и страсть. Леон не переходил. Леон держался на этой грани, мастерски сочетая в своих касаниях и движениях грубость и власть, что свойственная альфам, но в то же время некую аккуратность, невинность и нежность, заставляя омегу доверять своё тело в руки такого своеобразного зверя. В его руках было хорошо, жарко и возбуждающе. Мокрое бельё немного мешало, но влажные поцелуи и пальцы, что продолжали ласкать твердые соски, заставляли забывать о такой мелочи. Грей сам не замечает, как обхватил его ногами, не позволяя отдалиться. Грей хочет большего. Намного большего, чем его тёплые губы. Больше, чем взгляд с желанием и просьбой. Больше, чем просто руки на его бедрах. Больше всего этого. Хочет большебольшебольше. Леон задевает пальцами резинку его бёлья, быстро стаскивая, и сам снова садясь на небольшое кресло. Грей кусает губы, невольно жмется и краснеет сильнее, потому что знает, каким развращенным его сейчас видит альфа — с раздвинутыми ногами, стекающей смазкой и покрасневшего. Бастия проводит руками по стройным ногам, гладит разгоряченную кожу и чуть наклоняет их к груди Грея, предоставляя себе мягкие ягодицы и давно готовый для больших ласк вход. Грей невольно прикрывает лицо ладонью, краснея ещё сильнее. Потому что, чёрт возьми, это слишком откровенно для него. Леон наклоняется к ягодицам, касаясь языком кожи около входа, слизывая накопившеюся смазку, продолжая крепко сжимать его бёдра. Губами скользит по коже, ощущая её гладкость и мягкость. Грей вздёрнулся и тихо айкнул, когда почувствовал несильный укус. Черт, нашёл куда кусать! — Не больно? — Грей не видит его, но слышит, что тот усмехается. — Нет, но это было неожиданно, — он вновь опирается на локти, пытаясь посмотреть на альфу, но из-за собственных ног ни черта не видно. — Кто же знал, что твоя задница без одежды не просто классная, но ещё и аппетитная. — Боже, просто заткнись! — не удержавшись, в смущении выкрикнул Грей, откинувшись головой на стол, закусив губу. Послышался тихий смешок. Альфа шлёпнул пару раз по бедру, и, сильнее наклонив его ноги к груди, уткнулся губами во влажный вход, проводя по нему языком. Грей чуть поерзал, закусил губу и откровенно простонал, ощущая, как приятно чувствовать его язык «там». Омега вцепился пальцами в край стола, когда альфа протолкнул язык внутрь, неглубоко, но вполне ощутимо. Чувствовать внутри себя нечто влажное и теплое, пускай и немного, оказалось куда приятнее, чем силиконовые игрушки, которыми он часто себя развлекал во время течек. Леон гладил его внутри языком, проталкивался глубже, слизывая смазку и продолжал гладить руками то ноги, то мягкие ягодицы. Это было приятно, но при этом будто какой-то пыткой, потому что этого мало, это дразнит, заставляет хотеть большего, заставляя чувствовать, как нытьё внизу живота и внутри усиливается. Леон не переставал до тех пор, пока не вылизал его везде, где только смог дотянуться, заставляя Грея стонать, чуть выгибаться в спине и подавать себя альфе для более откровенных ласк. Грей невольно всхлипнул, когда Бастия отстранился от него, напоследок шлёпнув по ягодицам. Он чувствовал себя возбуждённым до предела, а ласки альфы, пускай такие поверхностные, казались в сто крат лучше всевозможных пробок и вибраторов. Грею действительно было интересно узнать, как именно будет ощущаться настоящий горячий альфий член. Леон подхватывает его под колени, раздвигая ноги, наклоняется и усмехаясь: — Не было же альфы, да? — говорит с желанием в глазах и дрожью в руках. Эту дрожь Грей ощущает, когда альфа одной рукой проводит по его члену, гладит, а после резко вниз, проталкивая в него палец, массируя. — Не было, — честно признает омега, кивая головой, ощущая, что сумбур из их усиливающихся запахов невероятно возбуждающий. Грей ерзает и судорожно ловит ртом воздух, когда Леон двигает в нём пальцами, заставляя смазку стекать по ним и капать на пол. Грей чуть выгибается в спине, подставляя грудь под губы и язык Бастии, чувствуя, как он приятно посасывает соски, кусая и облизывая. Омега ловит себя на мысли, что даже ощущения от его пальцев другие, нежели от своих собственных. У Леона пальцы длинные, сильные, и он двигает ими резко, до основания, заставляя откровенно стонать и сжимать в руках кожаную куртку на его плечах. Грей раздвигает ноги ещё шире, когда альфа проталкивает в него третий палец, продолжая настырно трахать, с силой вгоняя чуть ли не до потери сознания от удовольствия. Грею кажется, что он может задохнуться в своих стонах, когда Леон внезапно его целует — глубоко и сильно, продолжая двигать пальцами, принося тому дрожь в ногах и невероятное наслаждение от чужих пальцев. Он целовал его быстро, прерывисто, жарко и влажно, не давая толком собраться с мыслями. Грей, сквозь смешанность чувств, ощущения и наслаждения, смог почувствовать, как пальцы из него выскользнули, обещая нечто лучше. Омега посмотрел на Леона, когда тот отстранился от его припухших от долгих поцелуев губ. Послышался звук расстегивающейся ширинки и почти облегчённый выдох Леона, когда тот опустил штаны и бельё, высвободив толстый член. Альфа немного покопался с презервативом, ища его в карманах кожанки. Послышался звук разрываемой фольги и альфа быстро натянул презерватив на свой нетерпеливо подрагивающий член. Грей закусил губу и позволил Леону навалиться на него, шире раздвинув ноги. Грей ощутил, как горячий член коснулся его бедер, а после головка уткнулась во влажный, истекающей смазкой вход. Парень вздрогнул, когда мужчина двинул бёдрами вперед, войдя в него резко. Парень сдавленно выдохнул, теперь точно убедившись в том, что силиконовая игрушка в жизни не сравнится с настоящим, горячим и пульсирующим членом альфы. Ощущать в себе тёплую плоть было невероятно возбуждающе и приятно. Грей на первых толчках попытался расслабиться и сконцентрироваться на ощущениях, после — подстроиться под чёткий ритм альфы, что, тяжело дыша, обняв за плечи, с удовольствием двигался внутри юного тела омеги. Грей чувствовал, как Леон кусал его за плечи, тяжело дышал на ухо, кусая за мочку, как притягивал к себе сильнее, и с каждый разом увереннее двигал бедрами, двигаясь резче и сильнее. Грею становилось сложнее молчать, и долгие и тяжелые выдохи всё чаще прерывались протяжными стонами. Возбуждение капало на нервы, заставляя дёргаться под ним, обхватывать его узкие бёдра ногами и притягивать к себе ближе, трясь об холодную кожу куртки, теряясь в ощущениях. Толчки были уверенными, грубыми и немного животными, Леон будто старался войти в него как можно глубже — задеть каждую чувствительную точку, довести до сумасшествия. Мужчина рычал, сжимал его бёдра и двигал бёдрами так, что член входил до основания во влажное нутро омеги, что вздрагивал и открыто стонал от каждого толчка и касания, что приходилось на его кожу. Он чувствовал, как приятно трется член внутри него, как возбуждающе то, что Леон входит в него до основания, ударяясь напряжёнными яйцами об мягкие ягодицы. Грея не смущают ни звуки от шлепков, ни хлюпанье от каждого толчка в его расслабленном и подвластном альфе теле. Грей тёрся твёрдыми сосками об его кожанку и, кусая губу, откидывал голову назад, задыхаясь в стонах. Боже, да как он мог каждую течку довольствоваться какими-то там пробками, когда от настоящего альфы такое наслаждение, что у Грея мышцы сводят и цветные круги пред глазами? Да как он вообще мог почти двадцать лет жить без такого удовольствия? Как он вообще мог думать, что секс — это то, где главное лишь оргазм? Сейчас, когда он сходил с ума от каждого толчка и шумного вздоха альфы, он точно был готов потерять голову. Мужчина не стесняясь раздвигал его ноги ещё шире, вколачиваясь в тугое тело, что обильно выделяло смазку. Леон хочет дотянуться настолько глубоко, насколько это вообще возможно — чтобы довести омегу до полного сумасшествия, принести ему невозможное удовольствие и ощутить, как под ним трясёт от оргазма его юное тело. Толчки альфы приобретали всё более резкий и грубый характер, вколачиваясь внутрь омеги всё глубже, трясь об чувствительные стенки. Грей с силой вцепляется в его волосы, и трется низом живота и членом об Бастию, чувствуя, как возбуждение и наслаждение от грубых толчков усиливается будто в разы, заставляя жмуриться и стонать так громко, что Леон невольно думает, что омега точно сходит с ума. Грей не успевает толком сориентироваться, когда Бастия резко выходит из него, сильно шлепает по влажным бёдрам и резко переворачивает того на живот. Омега чувствует, как Леон проводит членом между его ягодиц, пачкая в смазке и, чуть раздвинув влажные ягодицы, резко вошёл. Грей охнул, когда альфа заломил его руки назад, сильно сжимая запястье, начиная резко и грубо вколачиваться в его растраханое и податливое на любые манипуляции тело. Леон двигался будто глубже и быстрее, загоняя член до самого основания, мучая омежью полость и доводя до громких вскриков от удовольствия. Оба чувствовали, как наслаждение накатывало на тело, огнём по венам и концентрируется внизу живота. Было хорошо до потери пульса и стонов по всему помещению. Леон чувствовал запах омежей смазки, что обильно выделялась из плотно сжимающего его член входа омеги, довольно рыча. Мужчина дотягивался членом до истекающей матки, заставляя Грея вскрикивать и выгибаться в спине. Омега чувствовал, что заломленные руки начинали чуть ныть, но чувство лёгкой, саднящей боли даже как-то подстёгивали ощущения, накаляя их до предела. Мужчина двигался быстрее и резче, заставляя Грея срываться на вскрики и выпадать из реальности. Альфа тяжело дышал и продолжал грубо вколачиваться в него, тревожа чувствительный канал, из-за чего омега дёргался и приподнимал ягодицы чуть вверх, будто на встречу ещё одному такому толчку. Леон слушался, грубо толкаясь и тревожа маточный канал. Омега будто завыл, дёргаясь ему на встречу и постоянно выкраивая его имя, будто прося не останавливаться. Леон нагнулся к нему, целуя в шею и продолжая двигаться. Грей весь сжался на пару секунд, будто натянулся и, сильно прогнувшись в спине, кончил. Альфа, ощутив, как около его члена мелко запульсировали узкие стенки, а сам Грей вздрогнул под ним, и его будто затрясло, довольно усмехнувшись, поцеловал омегу в плечо и отпустил его руки. — Ты как? Сможешь меня ещё раз принять? Я не закончил, — мужчина целовал куда-то в шею и плечи, периодически покусывая, продолжая медленно двигаться. — Продолжай, — согласно кивнул Грей, даже толком не отдышавшись. В книжном раздался вскрик, когда Бастия стал снова так же резко двигаться в нём. Тело, ещё толком не отошедшее от мощного оргазма, приняло новые толчки со стократным удовольствием. — Никогда не доводил омег до множественного оргазма, — честно признался Леон, чувствуя очередную пульсацию в нём, продолжая усердно трахать чересчур чувствительный вход. Грей невольно захныкал под ним, дергаясь. Леон не смягчил ритм ни на малую часть, продолжая мучить чувствительную полость, заставляя Грея кричать и дрожать от удовольствия так, что едва ли уши не закладывало. В омеге было невероятном мокро, а сам парень сходил с ума от грубых толчков в его теле, когда он, ещё толком не отошедший от предыдущих оргазмов, будучи чувствительным, продолжал его принимать в себя. Леон не щадил, наоборот — двигался быстрее и жестче, трахая его так грубо и глубоко, что тот не просто дрожал, его дергало от каждого толчка. — Кончишь для меня третий раз, малыш? Или, может, тоже множественным? Сможешь? Я даже немного потерплю ради тебя, — шепчет Леон, целуя в шею. — Давай, покажи мне, как тебе хорошо, — он шлёпнул его по бедру. Грей буквально хныкал под ним, вертя ягодицами, подставляя под толчки. Леон понимал, что, всё же, сам долго он не продержится — Грей был узким, горячим и влажным. Он, оперевшись руками на стол, прикрыв глаза, стал двигаться жёстче, вбивая в него член до основания. Грей прогнулся в спине и подался на более сильные толчки, а, когда почувствовал, как Леон коснулся его члена, аккуратно массируя, широко раскрыл глаза от нахлынувшего наслаждения, и, опустив голову, открыв шею, не выдержав, кончил. Леон не перестал двигаться, продолжая двигаться и касаться чувствительного члена. Грей завыл, ощущая как внутри будто что-то сжимается, а следующий оргазм накрыл такой ударной волной, что он искренне не понимал, как не потерял сознание. Было так хорошо, что в глазах невольно всё потемнело, а в ушах стоял какой-то странный, ровный шум. Леон кончил за ним, поцеловав в шею и глухо прорычав. Леон вышел из него, устало навалившись на него, придавив тяжестью своего тела. Грей тяжело дышал, ощущая до сих пор пульсацию меж ног и как там неимоверно влажно. Бастия тяжело дышал в шею, гладил плечи и что-то неразборчиво шептал. — Что ты, — тихо начал Грей спустя пять минут, когда Леон, отдышавшись, внезапно слез с него, встав на корточки, опалил горячим дыханием мокрый и сжимающийся вход, — не смей, чёрт тебя дери. Я там прикосновений уже не выдержу. — Успокойся, — тихо сказал альфа, погладив ягодицы и коснувшись аккуратно языком входа, слизывая обильную смазку. Грей вздернулся и громко выдохнул. — Боже, ты до сих пор пульсируешь, — тихо сказал мужчина, слизывая омежью смазку с его бёдер. Мужчина, закончив со своим делом, встав, снял презерватив, выкинув в стоящую рядом урну, и, аккуратно взяв омегу за талию, потянул за собой на кресло, посадив к себе на колени. Грей устало откинулся всем телом, пошире раздвинув ноги. — А ты горячая штучка, Грей, — усмехнувшись, сказал Леон, погладив того по растрепанным волосам и коснувшись пальцами красных щёк. — Со мной ещё никто не кончал множественным, да ещё и два раза подряд! И это даже без течки. Я тебя замуж возьму. — Вау! — с сарказмом сказал Грей, прикрыв глаза. — Я ноги вместе точно не сведу. И не сяду. — Это самый крутой комплимент, который мне говорили, — он гордо приподнял голову, глядя на запыханного омегу. — Я домой тебя завезу. Грей откинул голову ему на плечо, ощущая как широкая ладонь гладит его бёдро, а сам Леон что-то шепчет на ухо. Что-то пошлое, немного милое, даже романтичное. — Руку убрал, — прошипел Грей, ощущая, как Леон скользнул ей куда-то между ног. — Я теперь сексом недели две точно не займусь. И сам себя точно не коснусь, пока эта чувствительность не пройдёт, — он сдул прядь со своего носа. Тело ныло всё, отдаваясь какой-то приятной истомой и усталостью. Меж ног ощущалась слабая пульсация. — Ты мне сейчас поможешь одеться, домой завезёшь, на руках отнесёшь, в постель положишь, сам душ примешь, и ко мне ляжешь, понял? — Грей поднял на него взгляд, почти командуя. Леон на пару секунд растерялся, мысленно подмечая, что контраст его серьезного лица и факта того, что он сейчас голый сидит у него на коленях довольно забавный. — Понял, — он улыбнулся, обняв за худые плечи. — А завтраком меня потом накормишь? Должен же ты меня отблагодарить за такой крутой секс. — Нет, ты не понял. Такой крутой секс ты мне будешь устраивать как благодарность тому, что такой хороший я, буду терпеть такого мудака тебя. — Стоп, ты же меня ещё толком не знаешь, с чего такие выводы, что я мудак? — А я это так вижу, — он отмахнулся, усмехнувшись. — Но завтраком же накормишь? — не унимался мужчина, сильнее обняв. — Накормлю. А ещё ты придешь ко мне на ужин. С вином, цветами и презервативами, и устроишь мне такой секс, о котором я мечтал для своего первого раза. — Стоп, но ты же сказал, что сексом недели две не займёшься. — Ну, не знаю. Придумай что-нибудь, — он тихо засмеялся, уткнувшись носом в его плечо, щекотя тёплым дыханием. — Ладно, цветы так цветы. Леон улыбается, помогает ему одеться, и, как было сказано, отвозит домой, крепко обнимает, прижимая к себе, мягко целуя в макушку, засыпает рядом с омегой.***
Грей соглашается забрать свои слова насчет мудака, когда каждое утро он приходит к нему, покупает кофе и вручает свежие цветы. Грей думает, что ему повезло, когда Леон каждый вечер заезжает за ним и возит по ночному городу. Грей думает, что он крутой, когда он знакомит его со своими друзьями — отрывными байкерами. Грей думает, что он без головы, когда смотрит на очередную гонку. Грей говорит, что он идиот, когда в больничной палате, Леон улыбается с гипсом на правой ноге. Грей говорит, что он Бог, когда Леон доводит его до сумасшедшего оргазма в постели. Грей говорит, что он хороший, когда Леон каждый вечер приходит вовремя, никогда не снимает обручального кольца и, улыбаясь, приносит по пятницам всё те же фиалки, которые он приносил ему в тот книжный. Грей говорит, что он самый лучший, когда Леон учит детей кататься на велосипеде, уговаривает на третьего ребёнка, а Грей всё чаще слышит, что ему попался прекрасный муж и отец. Грей каждый раз усмехается, когда смотрит на его татуировки, вспоминая их долгие ночи с байком, сексом на пляже и горячими признаниями в вечной любви. Грей знает, что Леон правильно живёт, беря от каждого дня всё. Он взял у своей юности всё — прекрасного омегу, взрывные гонки и татуировки. Он взял всё у своей зрелости — троих детей, хорошего мужа и достойное будущее. Грей уверен, что этот альфа даже от старости возьмет всё и оторвётся по полной, по-прежнему гоняя на байке, с которым он не расставался и по сей день. Грей улыбается во все тридцать два, когда обнимает своего мужа за талию и мчится на сумасшедшей скорости по городу. Потому что Леон не знает, что такое отставать от жизни, смотреть вечерами телевизор и жаловаться на сотрудников. Леон знает, как разрезать воздух скоростью, проводить вечера с весёлой компанией и жить на всю мощность.