В Сеуле душное лето, жара шпарит по венам, как низкосортный героин, отключает любые признаки мозговой деятельности. Плевать, что восточная страна - девушки ходят в безумно коротких юбках и шортах. Плевать, что восточная страна - кто-то там заикнулся о проведении гей-парада.
Волны срача можно ждать с предвкушением.
Юнги закрывает крышку ноутбука и включает кондиционер на полную мощность. Голова раскалывается от духоты и рябящих перед глазами профайлов будущих звезд корейской эстрады. Правда, процентов девяносто пять из всех этих юных и талантливых не проживет и года, но кого это волнует?
Они жаждут славы, признания и денег.
Юнги смотрит в окно и устало потирает переносицу. Сегодня очередной показ какого-то очередного модельера от бога, и ему там кровь из носу надо быть. Типа, известный продюсер. Типа - надо быть в центре внимания.
Мин ведет ладонью по встрепанным высветленным в белый волосам. Честно говоря, хочется послать нахуй все эти встречи, мероприятия, очередное сборище всех этих пафосных блядей от шоу-бизнеса.
Но у него есть свой режим. Когда можно это сделать, когда нельзя. Сейчас, к его тотальному сожалению, нельзя.
Сеул тонет в душном и влажном вечере, солнце падает куда-то за горизонт, уступая место ярким рекламным экранам, фонарям и шумной ночной жизни. Сеул тонет в жарком воздухе, летнем дымном мареве - привет миллионам машин.
Юнги вносит свою лепту, выходя из автомобиля и щелкая колесиком зажигалки, облегченно затягиваясь дорогим табаком. К двадцати семи годам он очень щепетильно выбирает себе сигареты, алкоголь и мальчиков. Три вещи, на которых он очень не любит экономить, предпочитая получать самое лучшее, раз уж его профессия располагает к подобному.
Юнги щурится, глядя на чуть ли не красную дорожку у входа в отель, что-то типа Ritz-Carlton, все фешенебельно и очень дорого. Даже смешно, на самом деле, насколько это все напускное и поверхностное.
Он криво улыбается, вспоминая себя еще восемнадцатилетним щеглом, когда весь мир сводился к прокуренному и душному клубу, микрофону в руке и обиде на весь мир в целом.
Потому что мир, на самом деле, паршивое дерьмо.
Юнги докуривает сигарету и втаптывает тлеющий окурок в асфальт. Сейчас он вполне органично вписался в этот дерьмовый мир, с автоматом Калашникова воевать со всеми сразу уже не тянет. Разве что что-то в груди напоминает - хуйню ты сотворил, Мин Юнги.
Хуйней и останешься.
В бэлруме подиум и места для зрителей. Юнги садится рядом со своим партнером по агентству, здоровается, щурит и так узкие глаза, привыкая к свету софитов, цепляет на лицо пустое выражение, специально для камер и фотоаппаратов. Ему не надо, чтобы в интернете светились его фотографии с убитым лицом, или лицом конченного дауна. Для этого можно распрекрасно воспользоваться гугл поиском и забить его имя и год - лет эдак пять-десять назад.
Лет в двадцать он звездел очень красочно.
Шум толпы сливается с битами диджея, музыка бьет по ушам, Юнги смотрит на ряд абсолютно одинаковых моделей. Девушки, парни. Все, как с картинки.
Все на одно лицо.
Он отмечает про себя фаворитов, кто имеет все шансы оказаться в его постели этой ночью. Модельные мальчики любят богатых продюсеров. Аксиома жизни. Его устраивает.
Лица смазываются перед глазами, все эти одежки, как из порнографического фильма немецкого качества, подведенные глаза - блядская подводка, блядские губы, блестящие в свете прожекторов и вспышек.
Юнги догоняется третьим шотом виски со льдом. Поднимается со стула, аплодируя, когда следом за своими моделями на подиум выходит и автор этой коллекции...
И безбожно залипает.
У модельера красивое и правильное лицо, по-настоящему красивое, не кукольное, как у всех этих моделек. Изящная линяя пухлых губ, матово-бежевая кожа, тонкие запястья, длинные пальцы. На нем стильный костюм, темно-серый, с атласными лацканами, светло-серая рубашка, красный галстук. Три верхние пуговицы расстегнуты, и Юнги кажется, что он видит в открывшемся вырезе острые ключицы.
Юнги хмурится, цепляя за локоть своего коллегу, наклоняется к самому уху, потому что почти нихрена не слышно.
- Как его зовут?
- Кого?
- Чья эта чертова коллекция?
На него смотрят, как на идиота, мол, каким образом можно было прийти сюда, не зная таких очевидных вещей. Потом, видимо, вспоминают, что это Юнги, и обреченно вздыхают.
- Ким Сокджин. Он очень популярен последнее время, и нам бы не помешал с ним контракт, его одежду тоннами закупают телешоу и агентства для своих айдолов.
- Я этим займусь, - Юнги залпом допивает остатки уже теплого виски, дергает нижней губой, потому что внезапно горько и стреляет в голову.
Лицо модельера прочно засело в голове.
До него он добирается уже на афтер-пати, смотрит на него вблизи и криво улыбается. У него чистое лицо, нетронутое пластической хирургией и косметикой. Хотя насчет последнего он врет сам себе. Не бывает такой идеальной кожи на самом деле, не бывает такого ровного тона, переливов румянца от духоты на щеках, чуть покрасневших губ.
Просто. Не. Бывает.
Сокджин улыбается вежливо, когда встречается с ним взглядом, оттягивает ворот рубашки. И теперь Юнги совсем не кажется, он уверен, что видит ключицы. Острые косточки, обтянутые матовой, кажется, очень мягкой кожей. Юнги бы хотелось ее коснуться, пальцами, губами, зубами.
Наверное, на его шее очень красиво смотрятся засосы.
Эта мысль не дает соображать. Юнги залипает на двигающиеся губы рядом с собой. Сокджин чуть выше, чем он. Манерно дергает плечом, забирая с подноса официанта бокал шампанского.
Юнги очень плохо соображает после виски. Еще хуже от близости этого парня. Кажется, он не помнит, чтобы видел хоть что-то подобное в своей жизни. Он не чужд прекрасного, у него есть вкус. Он знает, как отличить дешевку от действительно стоящего.
Но.
Он сжимает запястье модельера, смотрит в удивленные, мастерски подведенные глаза напротив.
- Ты. Я. Секс, - спокойно и с какой-то небрежной расстановкой говорит Юнги, растягивает губы в кривой улыбке, потому что выражение лица напротив сохраняет удивление ровно несколько секунд, прежде чем Сокджин берет себя в руки и крайне стервозно изгибает аккуратно подведенную бровь.
- А достоин? - одними губами выдыхает он, не пытаясь выдрать руку из чужих клешней, залпом допивает свою "сладкую водичку", чуть запрокидывая голову. Юнги залипает на дергающийся кадык, думает, что этот парень должен охуенно работать своим ртом.
Ибо иначе законы природы рушатся. Обладатели таких губ не имеют никакого морального права быть натуралами.
- Тебе понравится, - блядство в глазах Сокджина плескается девятым валом. Юнги сносит этой волной. И ему вроде как противно от таких, кто лезет в постель за-ради каких-то бонусов. Но тут все... неоднозначно. Модельеру от него ничего не надо, даже наоборот.
Партнер что-то там говорил про контракт с ним.
- Я очень придирчивый, - он наклоняется к его уху и тихо шепчет, прижимаясь щекой к его скуле. Юнги разжимает пальцы на его запястье, кладет на талию, ощущая под ладонью мягкую и очень дорогую ткань. Ким Сокджин очень теплый, почти горячий под всей этой тканью.
- Пока не попробуешь, не узнаешь.
Юнги тянет виновника торжества из отеля. Тянет в сеульскую ночь, расцвеченную огнями реклам и иногда почти битых фонарей. За рулем дорогого Cadillac Escalade сидит водитель, вытягивающийся по струнке смирно, когда видит шефа. Юнги буквально заталкивает Джина (после еще одного шота модельер Ким Сокджин трансформировался в блядского Джина) в машину, зажимает у противоположной двери прямо там, ведет ладонью по внешней стороне узкого бедра.
Джин не выглядит совсем девочкой, как все эти порнушные модельные мальчики. У Юнги не возникает сомнений, что он парень, утыкаясь губами в его шею, туда, где быстро-быстро бьется пульс.
Тот откидывает голову на спинку кожаного сидения, подставляет шею под чужие касания, выгибается чуть сильнее, чем стоит. И это - запрещенный прием, потому что стерва от модельного бизнеса - безумно чувствительный.
Юнги дергает его рубашку из-под ремня, забирается ладонью под нее, оглаживает мягкую кожу. Ловит губами его хриплое дыхание. Целовать его получается влажно и жарко, почти отчаянно - вылизывая губы, кусая кончик его языка, ощущая привкус дорогого шампанского.
Водитель уже давно не реагирует на подобные вещи. Уже давно привык к бесконечной череде меняющихся мальчиков. Привык к стонам с заднего сидения, к выгибающимся тонким и хрупким силуэтам.
- Джин, и часто ты трахаешься с первыми встречными? - Юнги горячо дышит ему на ухо, сжимает чужой возбужденный член через ткань дизайнерских брюк.
Сокджин в его руках жмурится, ведет кончиком языка по губам, цепляется пальцами за его плечи, сводит колени вместе. Это заводит гораздо сильнее того, как он себя вел в отеле. Лоск и глянец напускной самоуверенности стекает с него потекшей подводкой.
- По своему опыту судишь?
Машина останавливается плавно, Юнги тянет Джина за собой, прочь из автомобиля. Мобильный телефон модельера падает в прихожей квартиры, вибрирует и надрывается не прочтенными сообщениями Whatsapp и Facebook. В голову лезет дурацкая идея сфотографировать, как он будет кончать и выставить в Instagram.
Эпатажный модельер вряд ли будет против.
Раздевать его быстро кажется бессмысленной тратой превосходных данных. Он снимает с него одежду медленно, словно открывает дорогое вино, вытащить из погреба, снять деревянный рукав, вскрыть печать, откупорить пробку. Юнги снимает с него пиджак, расстегивает пуговицы на рубашке и останавливает дерганное движение плечами, не позволяя снять ее. Толкает его к кровати, опрокидывая на нее.
Разница в росте теряет свою актуальность стремительнее, чем алкоголь окончательно захватывает позиции здравого смысла. Юнги ставит свое колено между ног Джина, разводит их в стороны, не дает свести вместе. Тянет за галстук к себе, что шелковая ткань врезается в нежную кожу шеи под линией роста волос.
Сокджин изгибается порнографически, запрокидывает голову, часто дышит, натягивая ребра от дыхания, упирается ладонями в его плечи. Юнги это больше злит, он прижимает его к кровати, силой разводя ноги в стороны, матерится сквозь зубы, расстегивая ремень и вжикая молнией на брюках.
- Расскажи мне, как тебе нравится, - не просит, а требует, стягивая с него ненужные сейчас предметы одежды. В одной рубашке Джин безумно хорош. Нахуя ему все эти тряпки, Юнги сейчас непонятно. Он скользит взглядом по молочной коже, цепляется и режется им об острые ключицы, выступающие ребра, напряженный живот, согнутые в коленях ноги, чуть разведенные в стороны.
Джин смотрит на него из-под ресниц, выжидательно и испытующе, размыкает губы, будто собирается говорить, а потом улыбается блядски, прижимает указательный палец к нижней губе.
- Ты правда хочешь, чтобы мой рот был занят разговорами?
***
- Do you wanna fuck me?
Вопрос звучит очень странно, когда почти обнаженный дизайнер (окей, оставим рубашку на совесть фетишей самого Юнги) лежит под ним, глядя на него снизу вверх, упираясь локтями в мягкую кровать.
Английский в его устах звучит безумно пошло, почти порно, если не больше, чем оно. То, как он тянет это чертово "fuck" сносит остатки здравого смысла, которые еще обитали в голове у Юнги. Сокджин улыбается, и нихрена он не пьян. И Юнги не пьян. Это так, отговорка для маленьких и непосвященных.
Они к таковым не относятся.
Что-то типа краем уха, что модельер его немного старше.
- Хён... - издевательски тянет Юнги, скользит ладонью по его груди, ниже, по плоскому животу, чувствуя, как он напрягается под прикосновениями, добираясь до стоящего члена.
Джин нарывается.
Эта мысль бьется пульсом у него в горле, пока он смотрит, как сбивается чужое дыхание, как он сводит свои колени вместе, дергается от прикосновений, прикрывая глаза и облизывая губы.
Нарывается, потому что прекрасно знает, насколько он хорош.
Это злит. У Юнги, в целом, очень большие проблемы с контролем агрессии. А тут и вовсе все идет по пизде семимильными шагами. И, в конце концов, вряд ли они когда-нибудь еще встретятся. Отсутствие контракта он как-нибудь переживет. Не он один модельер в Южной Корее.
Юнги запускает пальцы в чужие, выкрашенные в фиолетовый цвет волосы, сжимает их у корней, оттягивая назад, вынуждая его изогнуться сильнее, сбивая и так неровный ритм дыхания.
- Тебе нравится, когда тебя берут грубо? - Юнги шепчет ему на ухо низким, хриплым и вибрирующим голосом, обжигает кожу шеи дыханием, заставляя вставать волосы на затылке дыбом, - нравится, когда зажимают рот ладонью, заламывая руки до натянутых мышц?
Юнги ведет ладонью по его груди, царапает ногтями чувствительный сосок, растирает его между пальцев, сжимая до боли, почти насильно, на грани с дозволенным, вырывая из чужого горла сдавленные стоны.
Приятно до чертиков.
- Джин, по тебе же видно, какая ты блядь, - почти ласково шепчет он ему на ухо, кусает за хрящ, накрывая ладонью чужую возбужденную плоть, из-под ресниц глядя, как Сокджин беспомощно размыкает губы, зажмурив глаза. Юнги прижимается губами к его шее. Его самого ведет. И то ли от алкоголя, хотя ясно, что нет, то ли от запаха чужого разгоряченного тела.
Дальше изводить и себя и его нет никакого смысла. Слишком жарко, чертов кондиционер отключен, пульт слишком далеко, бисеринки чужого пота блестят в свете пробивающихся с улицы фонарей и реклам, которым завешан весь Каннам. Юнги целует его в губы, разводит чужие ноги шире, царапает внутреннюю сторону чужих бедер, не давая даже толком застонать, не отстраняясь, выпивая все дыхание и весь воздух.
Смазка находится ближе, чем пульт. Под подушкой, за что, конечно, большое мерси его непостоянному образу жизни. Юнги матерится в чужие губы, щелкая крышкой тюбика, выдавливая прохладный гель на пальцы и касается ими пульсирующего колечка мышц.
Только подтверждает, что он у Джина далеко не первый, и даже не десятый.
Пальцы скользят внутри свободно, хоть и нервно. Ким хрипло дышит ему в шею, цепляется пальцами за плечи, приподнимаясь на носочках, напрягая мышцы живота.
- Сколько раз ты трахался на этой неделе, Джин-а? - выдыхает ему на ухо Юнги, добавляет третий палец, растягивая их внутри, накрывая свободной рукой его член. Он дрочит ему с оттягом, в разнобой со своими же движениями у него внутри. Модельер краснеет, как невинная школьница, что вообще не вяжется с тем, как он двигается, подаваясь бедрами навстречу чужим движениям, пытается толкнуться в руку.
На самом деле, заводит безумно.
Сокджин стонет, высоко и громко. Впрочем, соседям уже давно не привыкать к подобному. Юнги кусает его шею, целует, оставляя яркие, почти кровоточащие следы на матовой и очень нежной коже. Цепляется зубами за выступающие острые ключицы. Ему безумно хочется посмотреть, как он кончает. Видеть изгибающееся тело на своих простынях.
Он доводит его почти до точки, убирает пальцы в последний момент, стягивая с себя джинсы с бельем до бедер, разводит почти до предела, краем сознания отмечая чужую растяжку, до напряженных бедер, болезненно зажмуренных глаз, потекшей подводки.
Ой блять.
Юнги входит в него одним толчком и замирает, глядя, как Кима гнет вдоль позвоночника, когда он кончает. Жалеет, что не взял с собой камеру, потому что это - лучше всякого порно.
Дикий фетиш. Дикий невозможный фетиш.
Сокджин расслабленный и беспомощный. Он цепляется пальцами за его руки, мотает головой, когда Юнги начинает в нем двигаться.
- Блять, не надо, - голос у него внезапно низкий, он срывается на стоны. Дрожащие и сдавленные. Зажимает себе рукой рот, запрокидывая голову назад, изгибаясь в пояснице. Слишком чувствительный после оргазма. Слишком ослабевший. Слишком развратный.
Какие нахуй дизайнерские шмотки?
В нем умирает порно-звезда.
Юнги ведет ладонью по его испачканному животу, выше, по груди, оставляя следы вязкой жидкости вокруг сосков. Подносит пальцы к его губам. Тот сдается, обхватывает губами их, слизывает кончиком влажного языка собственное семя, жмурится от его движений внутри.
Юнги вжимает его в кровать всем весом, зажимает запястья над его головой, не давая ни дернуться, ни вырваться. Это как стадия - использовать по назначению.
Выебать до полного помутнения рассудка.
Чем он, собственно, и занимается. Ведет языком влажно по взмокшей шее, целует под скулой, слушая стоны, срывающиеся на сдавленный скулеж.
Его ведет от всего этого. Ведет от чужой податливости, почти п о к о р н о с т и.
Юнги кончает куда-то глубоко в него. Слышит протяжный и хриплый стон, упирается лбом в чужое плечо, дергая головой, пытаясь убрать мокрую и мешающую челку.
- Ну что, достоин? - насмешливо выдыхает ему на ухо Мин, поднимаясь на руках и нависая над ним. Затраханный Сокджин выглядит еще прекраснее, чем на показе. У него разметались влажные волосы по подушке, на шее расцветают синяки и засосы. Юнги залипает на острые ключицы. И мотает головой.
- Ой, нахуй иди, - слабо требует Джин и пихает его ладонью в плечо.
Юнги хрипло смеется ему в шею.
***
В Сеуле все еще жарко. Душное лето набирает обороты, сквозит в каждом здании гудящими кондиционерами. Юнги курит в приоткрытое окно. Ким Сокджин в его жизни больше не появлялся, хоть и контракт они заключили. Ким Сокджин звездит на каждом показе, улыбается на камеру на каких-то телешоу. Юнги следит на ютубе за каждым его шагом. И думает, что основательно проебался в тот раз.
И это у него такая карма за всю свою жизнь сразу.
Ему ничего не стоило тогда сделать все по-другому. Познакомиться с ним по-человечески. И оставить
себе насовсем.
Но он проебался.
На этот чертов показ он идет с абсолютно равнодушной рожей. Здоровается с партнером у входа в выставочный павильон. Свет софитов, вспышки камер, телеведущий, вещающий что-то противным голосом в камеру. Его раздражает на самом деле.
В этот раз он не пьет. Смотрит безразличным взглядом на очередной сборник моделей. Хоть карикатуры с них рисуй. Ни один из них не цепляет его взгляд.
Он смотрит остановившимся взглядом, как на сцену после показа выходит Джин. Черный цвет волос контрастирует с все такой же белой и матовой кожей. Юнги мерещится, что следы от его губ все еще виднеются на его шее. Но Сокджин сегодня в водолазке с высоким горлом. Черная ткань обтягивает желанное тело слишком плотно. Он видит выступающие ребра и невольно облизывает губы.
Ким встречается с ним взглядом ровно на доли секунды, стервозно изгибает все так же безупречно подведенную бровь. И отворачивается, возвращаясь к стайке репортеров, которые готовы его разорвать на сувениры и унести вожделенные кусочки к себе домой.
Юнги с остервенелой злостью думает, сколько таких, как он,
уже побывало в его постели.
Снова. Афтер-пати, хаусные и ненавязчивые биты, гомонящая толпа, манерные модели в дорогих и безвкусных костюмах. Юнги сжимает в ладони стакан с колой, следит взглядом за чужими губами. Не слышит нихрена, слишком далеко стоит, но видит прекрасно. Как он улыбается, передергивает плечами, жмет чужие руки, даже кланяется, когда к нему подходит какой-то мужчина с проседью в темных волосах.
У Юнги кончается терпение минут через сорок. Он трет пальцами виски и выходит из здания, вдыхая душный уличный воздух. Смысла нет оставаться здесь дольше. Нет смысла сталкерить Сокджина по всем социальным сетям, перепроверять продленные контракты с ним.
Юнги затягивается на автомате, втягивает в легкие едкий никотиновый дым, прикрывает глаза и думает, что можно было вести себя, хотя бы, как человек. Ну, или вспомнить, что Джину от него ничего не надо. У него нет рычага, кнопочки, короткого поводка, на котором можно его удерживать рядом.
- Есть сигарета? - Юнги вздрагивает, скашивает взгляд в сторону, натыкаясь на черную челку, усталый взгляд из-под накрашенных ресниц. По трезвости Сокджин немного другой. Даже не немного.
Очень.
Очень много.
Мин отдает ему сигарету и даже подкуривает, глядя исподлобья на то, как пухлые губы обхватывают фильтр. Оральная фиксация такая оральная. Отделаться от таких мыслей в сторону Джина все равно не получается. Да он и не хочет.
- Искал меня?
- Не особо, - Юнги врет, сам понимает, что лошарит в этом, как малолетка, но только пожимает плечами, мол, что поделаешь-то? Он уже давно с этим смирился.
- Жаль.
Юнги смотрит на его пальцы, как они касаются сигареты, сжимают ее у фильтра. Он знает о нем очень много. Социальные сети - хорошая штука. Особенно, когда дело касается таких известных фигур, как дизайнеры. Контракты с Kenzo и Puma. Джин поднимает вверх по лестнице славы.
Юнги нечем его держать. Нечем крыть. У них одинаковое количество козырей.
И Мин не привык играть в таких вещах на равных.
- Так сколько?
- Что сколько? - Джин тушит окурок о края мусорной урны, выкидывает недокуренную сигарету и вскидывает бровь.
- Сколько их было? Сколько их будет?
- Тебе не кажется, что ты хочешь знать слишком много для человека, который всего раз со мной переспал? - в этом он, конечно, прав. Юнги втаптывает в асфальт свой окурок и смотрит ему в глаза. Он кажется ему уставшим. И совсем не таким, каким он его ощущал раньше.
- Кажется.
- И что теперь?
Юнги наклоняет голову набок, чуть щурит глаза, из помещения все еще доносится музыка, но его она не волнует от слова совсем.
- Сколько раз надо тебя выебать, чтобы ты мне ответил?
Сокджин смеется, чуть наклоняясь вперед, тянет ворот водолазки, зарываясь пальцами в свои волосы. Белые и тонкие пальцы смотрятся безумно в черной шевелюре.
- Много. Очень много раз. Твоей жизни, Мин Юнги, не хватит.
- Проверим?
Джин смотрит на него чуть дольше, чем требуется для безапелляционного отказа.
- Проверим.
