Пробивая жизнь.

Вся следующая неделя прошла без видимых происшествий и стычек с Кристиной. Меня пока никто не пытался убить. Каждый день приходили Густав и Георг. Улучшения от их действий были на лицо. Теперь я мог чувствовать свое тело до пояса. Более того, я даже пытался приподниматься. Правда с помощью Тома и с сильнейшей болью, но... Я уже не был овощем, а это перекрывало любую боль. Каждый вечер Том читал мне книги. И вот в одной из книг, мы нашли похожий случай, а так же, как можно самостоятельно помочь себе встать на ноги, причем даже с моим недугом. Я с надеждой посмотрел на своего доктора, он, вздохнув, вышел из комнаты, чтобы достать мне то, что понадобится для моего лечения. Спустя минут двадцать надо мной была планка в виде тренажера, с помощью которого я должен был подтягиваться на руках, разрабатывая спину и позвоночник в частности. Так и начались мои тренировки. Боль была адская. Но... Желание ходить ее снова пересилило. Когда была возможность терпеть, я, сцепив зубы, подтягивался на руках, а когда боль пересиливала, то приходилось кричать в голос, зная, что Том позаботился о том, чтобы во время моих тренировок дома никого не было. Куда он там всех отправлял я не знал, да мне это было и неинтересно, у меня была одна цель: я должен это сделать, я должен пойти, я буду ходить. Том со слезами на глазах наблюдал за мной, но что-то сказать или сделать не мог, видя мое упорство. И вот, спустя полтора месяца, я мог наконец получить результат. Я мог, пусть и слегка, но шевелить пальцами ног. Я стал их немного чувствовать. Каждый день ко мне приходили друзья: Андреас, Кристиан и еще несколько друзей, они смотрели на мои мучения и качали головой. Никто из них не верил, что я смогу встать на ноги. Некоторые пытались отговорить от этой затеи, зачем мучить себя, изводить, испытывая адскую боль, ведь все равно это бесполезно. Но я никого не стал слушать. Кристине вообще запретил заходить ко мне в комнату. И только Том радовался вместе со мной моим успехам. Больше я никому не стал говорить о своих достижениях. Но вот спустя полтора месяца, уже даже мой доктор запретил мне эти тренировки, так как животик стал мешать, а травмировать ребенка я не хотел, тем более, что он все чаще стал толкаться и пинаться. Видимо, не нравились ему мои тренировки. Пришлось прекратить их на время. Тем более, что ждать осталось всего-ничего, каких-то три с половиной месяца, а потом можно и продолжить начатое. Сегодня у меня на удивление прекрасное настроение, Том нежно гладит живот, малыш толкается, откликаясь на ласку доктора и своего отца, а я тихо млею. Вдруг открывается дверь, входит Андреас и, обращаясь к Тому, произносит: - Господин Трюмпер, - ну не может или не хочет мой друг называть Тома по имени, и я ничего не могу с этим поделать, - вас к телефону, сказали очень срочно. Том, удивленно пожав плечами, улыбнулся и вышел вслед за Андреасом, который взялся проводить того к аппарату. Я лежал и наслаждался тишиной, легким ветерком, который дул из приоткрытого окна. ПРИОТКРЫТОГО ОКНА? Какого черта? Оно ведь было закрыто. Каким образом оно вдруг открылось? Додумать мысль мне не дала фигура, возникшая передо мной, укутывающая меня в одеяло и передающая кому-то в окне. Но я успел разглядеть похитителя и у меня только и вырвался возглас: - Ты?! - после чего, от прижатой к лицу ткани, потерял сознание. Том. Хм, странно, подойдя к телефону, я некоторое время слушал тишину, а когда уже хотел положить трубку, услышал довольный смешок и искаженный голос: - Ну вот и все, можешь возвращаться обратно, - после этого трубку положили, а у меня на сердце лег камень. Я не мог понять с чем это связано, но в голове билась только одна мысль: "что-то с Биллом. Срочно к нему". Андреас, заметив мое состояние, попытался узнать в чем дело, но я только отмахивался и, переступая через две ступеньки, бросился в комнату Билла, Андреас за мной. Вбежав, мы оба застыли на пороге. Комната была пуста. Мы в шоке переводили взгляд с кровати на открытое настежь окно, а потом друг на друга. И так несколько раз. А потом Андреас, заметив мое состояние, оставил меня одного, а я на ватных ногах подошел к пустой кровати, еще пахнущей моим мальчиком, сел на нее, схватился за голову и... из глаз полились слезы и накатили воспоминания о нашей первой встрече на той самой вечеринке, куда меня затащили потому, что так было нужно для имиджа и еще для чего-то. Когда моя тоска дошла до кондиции, и я уже было собрался уходить, наплевав на приличия, я увидел ЕГО. Он выделялся из этой серой массы, называемой толпой и элитой общества. И тоже скучал. Вот тогда-то я и решил рискнуть подойти и познакомиться. На удивление наше знакомство состоялось довольно легко, мы разговорились и поняли, что у нас очень много общего: интересы, музыка, вкусы. Мы даже не заметили, как быстро пробежало время. И только оглянувшись и заметив, что народ постепенно стал расходиться, немного расстроились, а потом... Кто из нас предложил продлить знакомство, я уже и не вспомню, но мы оказались в моей холостяцкой квартире. Слово за слово. Неспешные касания. Глаза в глаза. Переплетенные пальцы рук, одно дыхание на двоих. Я не выдерживаю первым. Подняв руку, провожу линию овала лица, слегка касаясь подушечками пальцев, нежно касаюсь скулы, опускаясь на шею. Билл только приподнимает голову, давая мне больший доступ к телу. А я веду пальцами дальше. К ямочке на шее. И вот расстегнута одна пуговица, легкое касание на оголившемся участке кожи, вторая пуговица, та же манипуляция. Дойдя до середины рубашки, оставив всего две пуговицы, исследую уже двумя руками тело парнишки, нежное как шелк, провожу пальцами по соскам, от чего парнишку выгибает. И снова я не выдерживаю, притягиваю его к себе и вовлекаю в поцелуй. Его губы... Мягкие, нежные, приоткрываются мне на встречу, языки переплетаются, танцуя только им известный танец. Рывком распахивая рубашку, от чего оставшиеся пуговицы полетели на пол, я лихорадочно шарю по телу, пытаюсь расстегнуть ширинку трясущимися руками, не получается. С трудом брюнет отстраняется от меня и начинает раздеваться сам. Я следую его примеру. И вот уже два обнаженных тела прижаты друг к другу. И я уже даже сам не осознаю куда и как я целую, главное, прикасаться к такому нежному и желанному телу. Протянув пальцы Биллу, я попросил его облизать их. Боже, что он вытворял своим язычком. Я чуть не кончил, поэтому поспешил отобрать пальцы, от чего он только усмехнулся. А вот когда я облизал головку его члена, а потом резко заглотнул, ему стало не до смеха. Он выгибался, стонал, глаза заволокло желанием, руки комкали простыни, то притягивая их к себе, то снова отпуская. А я попытался ввести в моего мальчика один палец. С трудом, но получилось. От узости и жара внутри парнишки сносило крышу. Захотелось наплевать на растяжку и ворваться внутрь со всей дури и двигаться резко, сильно, страстно, вдалбливая его в кровать, но... Этого делать было нельзя, поэтому, продолжая отвлекать брюнета от боли и дискомфорта, я продолжал ласкать член Билла, то проводя языком по всей длине, то заглатывая наполовину, а потом и вовсе выпуская его изо рта и лаская яички. Билл уже стонал в голос, выгибаясь и прижимаясь ко мне. Когда с растяжкой было закончено, я стал медленно входить в такое желанное тело. Изначально я видел, что моему мальчику больно, поэтому, изменив немного угол проникновения, старался попадать по простате, от чего боль сменилась наслаждением. И брюнет уже стонал от страсти. Видя, что Билл уже на грани, да и я тоже, я провел рукой по его члену, от чего он, изогнувшись в последний раз, с громким криком излился себе на живот. Толкнувшись в последний раз, я последовал за ним. А утром он просто исчез пока я спал. Это очень сильно расстроило меня, но унывать не было времени, так как позвонили из больницы, где я работаю и попросили срочно приехать, так как сын нашего правителя попал в аварию и там срочно нужна была моя помощь. Ведь я один из ведущих хирургов. Делать нечего. Пришлось ехать. Но каково же было мое изумление, когда в пострадавшем парне я узнал... того самого парнишку, с которым провел незабываемую ночь. Но еще большим шоком для меня стала его беременность. О которой сказал маг отца парнишки. Обследовав парня, я с прискорбием вынужден был констатировать инвалидность Билла. У меня самого сердце кровью обливалось, но я прекрасно понимал, что что-то изменить уже не в моих силах. А когда парень попытался покончить с собой, я вообще чуть не умер вместе с ним. Глядя на лужу крови на полу, я почувствовал, как и из меня выходят все жизненные силы. Но, слава Богу, все обошлось, мы смогли его спасти. Вот тогда-то я и высказал ему все, что думаю. И мне кажется, что он осознал. Ведь он носит под сердцем МОЕГО ребенка. Только от этой новости хотелось кричать на весь мир о таком счастье, постигшем меня. И вот выписка. Его поездка домой. Мое решение взять отпуск и быть рядом с ним все время. Чтобы уберечь, помочь, поддержать. Быть все время рядом в трудную минуту. Радоваться его успехам. И снова слезы, застилающие глаза. Не помог. Не уберег. Кто-то все-таки смог его похитить из охраняемого дома. Каким образом? Ведь похитителям кто-то помог. Вот только понять бы кто. Голову оторву. И тут открылась дверь, в которую буквально влетел Йорг, отец Билла. Но посмотрев на мое искаженное горем лицо, все гневные слова выветрились из его головы. Он подошел, сел рядом на кровать, посмотрел на меня, а потом решил спросить: - Как думаешь, кто это мог сделать? Ведь кругом охрана, - потом, повернувшись ко мне, решил уточнить, - мысли какие-нибудь есть? - Нет, нету, - покачал я головой, - я даже предположить не могу кто это может б... - и тут я запнулся. Мысли вихрем пролетели в голове. Я вспомнил рассказ Билла о своем детстве и юности. И вспомнил, что мне не давало покоя. Пораженный своей догадкой, я уставился на Йорга, а он, заметив перемену в моем поведении, напрягся. - Что? Не томи, - зачастил он, с надеждой глядя на меня, - говори, что ты вспомнил. - Я, кажется, знаю, кто стоит за всем этим, - произнес я уже на ходу, выбегая из комнаты. Отец Билла бросился за мной, больше ни о чем не спрашивая.