Пробивая жизнь.

Билл. Когда этот тип с вибратором в руках стал подходить ко мне, я задергался, насколько это было возможно в моем положении. И тут его взгляд упал на мой, уже округлившийся живот. Он удивленно посмотрел на меня, потом на мой живот, а потом... отложив вибратор, взял в руки нож. - Крис, а ты нам не сказал, что мальчик-то в положении, - обернулся он к этой гниде. - Это что-то меняет? - в свою очередь удивился Кристиан. - Конечно меняет, - вновь оскалился тот, - мы сейчас избавим этого мальчика от такой ноши, а уж потом и позабавимся. От услышанного у меня все оборвалось внутри. Нет. Я не хочу избавляться от ребенка Тома. Он мой. И я никому его не отдам. Изнутри стала подниматься неконтролируемая злость. Да как они вообще смеют за меня что-то решать. И вот тут-то я и закричал: - Нет... Нет... Я не отдам вам своего ребенка. - А тебя никто и не спрашивает, - разозлился парень, стоящий уже около меня с ножом в руках, - ты все равно ничего не сможешь сделать, так что... И в эту минуту произошло сразу несколько вещей. Этот тип провел по моему телу ножом, как бы намечая то место, где будет делать надрез, но кожу при этом, он все-таки поранил и из ранок показались капли крови. Вдруг неожиданно дверь распахнулась, открываемая чье-то ногой и в помещение ворвались... Том и мой отец, с кучей народа. Я был счастлив, что они все-таки успели. Том подскочил ко мне, в то время, как остальные ворвавшиеся уже схватили всех четверых и связывали их. - Билл, как ты? Что они тебе сделали? - посыпались один за другим вопросы, пока его руки пытались освободить меня из цепей. - Не успели ничего, - быстро уверил его я, а потом добавил, - но хотели вырезать твоего ребенка. - Что-о-о?! - взревел Том и уже хотел было броситься на того, кого и увидел с ножом, но его оттянул Йорг. - Том, не дури, - еле-еле удерживая моего доктора, стал говорить отец, - с ними разберутся, причем так, что мало не покажется. - Да я их... собственными руками... - все еще пытался вырваться Том и подскочить к этим гадам. - Увести их, - гаркнул Йорг охранникам, видя, что Том впадает в ярость и уже даже не слышит того, что ему говорят. Охрана вывела всех четверых. В подвале остались только мы с Томом и отцом. Меня, наконец, сняли с цепей и укутали в одеяло, которое успел принести Ганс. Вот так укутанного как мумию, меня на руках и вынес мой Том из этого подвала и, загрузив в машину, бережно прижал к себе. А меня вдруг прошила такая боль, причем по всему телу, от чего меня просто выгнуло дугой. Том испуганно посмотрел на меня. - Что? Что с тобой? Билл!!! Не молчи. Что происходит? - запричитал мой доктор, пытаясь понять причину, но я, собрав в себе остатки сил, только и смог, что процедить, сквозь плотно сжатые от боли зубы. - Н-н-ноги... Боль... Я... чувствую... - и от такой боли просто потерял сознание. Том. Когда мы ворвались в подвал, первое, что я увидел - это моего мальчика, всего в крови и какого-то гада, стоящего рядом с ним с ножом в руке.Я подскочил к Биллу, пытаясь на глаз определить повреждения, а этих гадов уже скручивали парни Йорга. Но когда я услышал, ЧТО они собирались сделать с моим ребенком и с Биллом, ярость застила мне глаза, я готов был уже собственноручно придушить гадов, но меня каким-то образом удержал Йорг. И держал до тех пор, пока их не увели, только тогда я смог немного успокоиться и отданными мне ключами от цепей открыл замки и освободил моего мальчика. Укутав его в одеяло, я вместе с ним устроился в машине, боясь даже на секунду выпустить из своих объятий. И тут... о, Боже! Что это? Что с Биллом? Он вдруг выгнулся от боли и закричал. Я испугался. Очень испугался. Первой мыслью было, что эти сволочи что-то успели сотворить с моим мальчиком, но потом, прислушиваясь к его бессвязной речи, понял, что именно так у него проявляется чувствительность, которой он был лишен долгое время. А это значит... Это ведь значит, что Билл сможет ходить, если у него стала появляться чувствительность в ногах. За несколько минут, на огромной скорости, мы добрались до дома, где нас уже ожидали Густав и Георг, которые, как только я внес Билла в комнату и наспех обтерев его влажным полотенцем, приступили к процедуре лечения. Один направлял магические потоки на все части тела, другой, после моего рассказа, разминал ноги парня. Так продолжалось часа три, за которые Билл так и не пришел в себя, что очень сильно меня тревожило. Но тут к моей огромной радости, он, наконец, открыл глаза и посмотрел сначала на меня, а потом на двух лекарей. После чего что-то попробовав, расплылся в счастливой улыбке. - Том. Я чувствую их! Чувствую! Это значит, что я смогу ходить? Да? Ответь мне, - а я от такой неприкрытой радости, только и смог, что кивнуть головой согласно, от чего он вообще залился счастливым смехом. С Кристиной был оформлен развод в тот же день, как только привезли Билла и когда он пришел в сознание. Парень с радостью поставил свою подпись на документах, особенно, когда узнал, что в той аварии, пусть и косвенно, но была виновата его, уже бывшая, жена. Если бы он в тот момент мог ходить, придушил бы собственными руками, а так нам осталось только выгнать ее вон, так как, по сути, предъявить нам ей было нечего, поэтому только и оставалось, что просто изгнать. Она без всяких возражений, собрав вещи, ушла. А я только порадовался, что больше никто не станет устраивать моему мальчику истерик и доводить его. А потом, не выдержав больше, достал из кармана коробочку, которую уже долгое время носил с собой, с того самого времени, как купил его в день аварии Билла, в надежде отыскать парня и предложить ему брак, но оказалось, что его и искать не надо, сама судьба свела нас, пусть так, сквозь слезы и страдания, но свела ведь, подошел к Биллу, встал перед кроватью, на которой он лежал, на одно колено и произнес: - Билл, я давно уже люблю тебя и не могу даже минуты находиться без твоего присутствия, - от такого начала моей речи, в уголках глаз моего любимого стали появляться капельки слез, - я хотел бы предложить тебе брак со мной, - помолчав немного и дав ему осознать сказанное, продолжил, - ты согласен? Билл. Когда я услышал первые слова Тома, у меня от радости даже дыхание перехватило, а в глазах появились слезы счастья. И уже сам не замечая, что я делаю, я просто подхватился и обнял Тома за шею, прижимаясь к нему как можно крепче и шепча, что я согласен. А потом попросил его помочь мне встать. Так как мне хотелось кое-что попробовать. Том очень удивился, но спорить не стал. Подняв меня на руки, он со всеми предосторожностями поставил меня на пол, но продолжал держать за талию, обнимая так, чтобы в случае чего, я не смог упасть. А я, словно маленький ребенок, впервые ставший на еще неокрепшие ноги, попытался сделать шаг. Ноги подкосились и я чуть было не упал, но сильные руки Тома не дали мне этого сделать. Тогда-то я и решил продолжить. Еще шаг, снова слабость в ногах и поддерживающие руки. Еще шаг. Вот теперь я смог это сделать практически самостоятельно, даже несмотря на то, что мой доктор все еще продолжал меня держать. Проделав еще несколько шагов с его помощью, я больше не выдержал и обвис в его руках безвольной тушкой, так как от такой нагрузки тело ослабело. Но меня переполняла радость от уже такого достижения. Поэтому-то я с чистой совестью, притянув Тома к себе поближе, отправился в страну Морфея. * * * Прошло три месяца. Все это время я усиленно тренировался вместе с Томом, который и в прямом, и в переносном смысле был моей поддержкой и опорой во всем. Расписали нас через месяц после предложения Тома. Отец был очень рад, что я, наконец-то, нашел свое счастье рядом с любимым человеком. Ходить мне становилось все труднее из-за увеличивающегося живота, Том стал даже запрещать мне такие нагрузки, волнуясь и за меня, и за нашего ребенка. Он даже предложил все оставшееся до родов время проносить меня на руках, но я отказался. Несмотря на то, что такая перспектива была очень даже заманчива, мне пришлось от нее отказаться, так как уж очень хотел ходить самостоятельно, а не лежать неподвижным грузом на кровати. Поэтому я и старался как можно больше двигаться. И вот однажды утром, когда я в очередной раз поднялся и, держась за моего уже мужа, стал по заведенному порядку двигаться по комнате, меня вдруг прошила резкая боль, от которой даже в голове помутилось. Я не хотел говорить Тому, чтобы снова не волновать его, но он сам заметил, так как все это время замечал малейшие изменения, происходящие во мне и со мной. Но в этот раз я с удивлением увидал на его лице улыбку. - Не понял, - возмутился я, - мне больно, а ты улыбаешься? - я даже попытался ударить его по плечу, но... снова судорога боли и... темнота. А очнулся я уже в больнице, где надо мной склонились несколько лиц, в том числе и моего Тома. - Малыш, ты как? - обеспокоенно поинтересовался мой муж. - Тело болит, - ответил я, а потом только до меня дошло, что живота уже нет, - но как... когда? - Ты потерял сознание, - стал рассказывать Том, - я привез тебя в больницу, но сам ты бы родить не смог, поэтому, уколов тебе анестезию, мы лазером надрезали живот и вытащили нашего малыша. - Это называется "кесарево сечение", - засмеялся еще один доктор, с доброй улыбкой смотрящий на меня. - А где наш ребенок? - я стал осматривать палату, в которой находился, пытаясь отыскать нашего малыша. - Сейчас его принесут, - ответил Том, а я даже не успел возмутиться, куда и зачем его вообще уносили, как дверь открылась и в палату вошла девушка, неся на руках уже запеленатого младенца, которого сразу же отдала мне, увидав мой взгляд. И доктор, и медсестра вышли, оставив нас втроем. Мы с Томом любовались нашим ребенком и тихо млели от счастья. Ведь всего, чего я хотел в этой жизни, у меня уже было: любящий муж, любимый сын и... даже возможность снова ходить. Я ведь больше не являлся калекой и овощем. Я снова стал прежним, веселым, жизнерадостным, полным сил и энергии молодым человеком. Тем более, теперь со мной рядом всегда будет тот, кто сможет в любую минуту о нас позаботиться. А это ли не счастье?