Она кричит

Малия зло смотрит в окно комнаты. Малия всегда злится, когда не понимает, что происходит. А сейчас она не просто не понимает, сейчас она и не хочет понимать. Он их спас, спас ценой своей жизни, этот гребанный, благородный альфа спас их всех, позволив уйти, заставив уйти, своим альфовским рыком. Малия не сразу приняла его как альфу, она всегда считала, что альфа это тот, кто без зазрения совести убивает, обращает, и вообще ведет себя так, как хочется. Но нет, оказалось, что истинный альфа, как раз, в первую очередь, думает не о себе. В стае она стала сильнее. С альфой она стала умнее. Малия и не отрицала того, что теперь Скотт необходим ей, не меньше Стайлза. И сейчас ее сердце странно болит, как будто кто-то вырезал из него кусок на живую. И ее волчья возможность — залечить любую рану, — с этим не справляется. Вдох, выдох, расслабить руки, убрать когти. За последние дни Малия часто себе это повторяет. Она и забыла, как это — быть одной. Но последнее время так и было. Стайлз, который, казалось, забыл, что такое — язвить и улыбаться, практически живет в комнате Скотта, предпочитая пересматривать старые фильмы в сотый раз. Лидия, ненавидящая теперь себя еще больше, заперлась в домике у озере, и старается заглушить голоса в своей голове. Лиам не разговаривает ни с кем, хмуро доводя себя до изнеможения на поле для лакросса. Остался только этот выскочка Айзек, который попеременно пытается поговорить с каждым из них, но получается у него плохо. Вдох, выдох, расслабить руки, убрать когти. За последние дни Малия слишком часто себе это повторяет. Она и забыла как это — быть без стаи. Быть без альфы. И если честно, она отдала бы сейчас все, чтобы вернуться в шкуру койота, там она хотя бы могла выть, выть так, что птицы испуганно улетают прочь. Выть так, что легкие ломит от недостатка воздуха. Выть так, что мозг перестает думать. А ей бы сейчас так этого хотелось: не думать о стае, не думать об альфе, не думать о Скотте, о своем друге, которого она бы теперь никогда не бросила.