Ты же помнишь это чувство, правда?
К горлу все ближе подбираются невидимые руки, готовые в этот же момент резко схватить и удушить тебя — жертву неизбежного самовнушения и обмана. Невозможно поднять глаза, приходится сжимать кулаки, и, если бы не слабость, тянущая вниз, хотелось резко вцепиться в них и со всей силой разорвать все эти праздные лица, чтобы их улыбки погасли на этих упрямых физиономиях. Что было сделано не так? Почему это опять повторилось? Разве мы не хотели выиграть и довести нашу команду до финальной победы? Разве это конец? Бейсбол — это командная работа, в ней важен каждый человек. Команда представляет собой единое целое только при наличии всех необходимых её членов, которые по отдельности всё равно, что один войн перед целой армией. Собьется один механизм, после него другой. Рушится вся целостность, настрой команды падает, она проигрывает. Сейчас вину чувствует каждый из нас. Мы хотим провалиться сквозь землю, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать. Каждый шаг нам дается с большим трудом, но нас бы не хватило до финала, если бы каждый удар вбивал из колеи. Старое чувство решает снова напомнить о себе. Оно разбредается по всему телу, незаметно, все быстрее и быстрее, охватывая большую часть сознания, поглощает твой разум, горящее тело. Усталость не дает покоя, в душу медленно пробирается апатия, совесть начинает сгрызать изнутри, начиная с самого болезненного места — души. Тело распадается на части, болит и ноет. Когда говорят идти — не идешь, сказать что-то — не говоришь. Неспособность нормально все обдумать вызывает резкий инстинкт желания бегства, страха, как у раненного волка, загнанного в угол своей же добычей. Слова никак не могут сформироваться в связках и пройти мимо огромного кома, застрявшего прочно в горле и не дающего дышать. Чувство вины заставляет против воли рыдать от горечи и отчаяния. Всеми оставшимися ничтожно мелкими каплями сил пытаешься сдержать поток слез и пронзительный животный вой, который готов был разорвать эту атмосферу подбадривающих криков толпы, смешанных с горькими слезами, как чаем, в который вместо сахара добавили соль. Выплеснуть все свои чувства через горло, чтобы почувствовать себя вне оков и груза тоскливости, порвать невидимую пленку вакуума вокруг себя, хоть на секунду почувствовать себя снова живым. Но попытки остаются тщетными. В ушах все еще звенит это ужасающее слово «поражение». Единственная вещь, которую возможно сейчас сделать — молчать и держаться, стоя перед врагом, счастливым, радующимся, празднующим победу над тобой. Они обнимаются, они купаются в лаврах поздравляющих их зрителей, понимают, что взяли финал именно они, а не кто-то другой, одержав победу над своим давнейшим противником, на их глазах наворачиваются слезы счастья. Это слово отдается эхом в сознании громко и больно. Счастье? Разве не мы должны были сейчас радоваться? Сложнее всего не принять горечь проигрыша. В сердце таится страх. Тот страх, который не побороть физической силой, смелым поступком. Ты можешь пройти через огонь, воду, пожертвовать своей жизнью, упасть в грязь, потерять достоинство, но не поднять взор на зрителей, на свою команду. Страшишься своей виновности, как маленький робкий трусливый олень, который недавно пугал всех своими огромными рогами. Не смеешь посмотреть товарищам в глаза, боясь увидеть их слезы, вымученные лица, их упавшие от бессилия и горечи тела.Я виноват, что на лицах моих друзей не яркие улыбки, а горькие слезы?
Это был первый год Савамуры в старшей школе Сейдо. Превеликая возможность для развивающегося юноши — открыть в себе талант и играть вместе с людьми, которые всем сердцем любят бейсбол. Этот парень быстро оставил отпечаток на всем клубе Сейдо в целом. «Питчер-неумеха, что ты забыл в таком клубе? Как такой человек может стремиться к основному первому составу?». Впрочем, думало большинство, что его мечта недосягаема, что недосягаемые мечты быстрее гаснут на фоне провалов, которые больше были похожи на огромные темные ямы позора. Но Эйдзюн не ощущал в этом никакого позора. Роль стыда быстро отходила на второй план, её место занимало стремление двигаться дальше. Он был неким лучом света в сером пейзаже. Его простота и прямолинейность вовсе не делали его дураком, она придавала ему своеобразный шарм. Савамура радовался каждому дню, проведенному в этой школе. Даже постоянные издевки Курамочи-сенпая, раздражающая ухмылка Миюки или постоянно кричащий Канемару стали чем-то обыденным, приятным для души юноши. Отдаленность от дома не сильно беспокоила его. Его никогда не беспокоило местоположение. Если есть какое-то дело, связанное с бейсболом или его друзьями, он был в нужном месте и в нужное время. «Он не дурак случайно?» — спросите вы, и люди, окружающие его, вам ответят положительно. Выкрикивающий во все свои силы какие-то непонятные еле различимые фразы, бегущий впереди паровоза и желающий сделать все и сразу Савамура. Его утро начиналось по-особому, привычка бегать по утрам стала неотъемлемой частью его жизни, въевшийся в самый корень его сознания. Это стояло таким же важным пунктом в распорядке дня, как завтрак, обед или ужин. Маршрут пробежки никогда не подвергался изменению. Бег по едва запылившейся старой, серой и незаметной дорожке, тянувшейся легкой тонкой нитью вокруг комплекса мелких зданий, кое-где на ней уже начали виднеться разломы. По звуку топота или обычного шага на ней можно было бы распознать, кто их создает. Первый встречный бы споткнулся об первый разлом, обругал его самыми неприятными словами и перешел бы на более дальнюю, новую и чистую дорожку. Здешний человек не обратит на неё даже капли внимания, ноги давно уже привыкли к этим извилистым уклонам, а дорога была удобной и функциональной. Если позволить себе пройти полный круг, то можно было увидеть красоту небесного свода. Солнце по утрам озаряет небо ярким светом, пробирающимся во все уголки людских зданий, а по ночам пылает красным пламенем, ярым душевным порывом. Невысокие и компактные здания гармонично сливаются с природой, не загружая пространство и оставляя его наполненным свободой действий и свежим воздухом. Именно такая атмосфера создавалась при взгляде на бейсбольный клуб старшей школы Сейдо. Он кажется умиротворенным и пустым, словно океан, но на деле является эпицентром активных, бурлящих событий. Днём здесь кипит настоящая жизнь. Она совершенно отличалась от городской. В городе все проходит однородно льется с медленным течением реки времени, но на этой картине все противоположно. Она легка, изящно извивается, словно старая дорожка, быстро течет живым теплым Гольфстримом, окутывая все пространство. Что может нарушить столь идеалистическую обстановку, когда любой малейший шум или конфликт здесь приобретает некую гармоническую окраску?