Кливленд

Бильярдная комната в одном из самых дорогих особняков города утопает в полумраке. Свет висящей лампы мягко падает на зеленое сукно стола и создает блики на разноцветных шарах. Гости постепенно поднимаются с диванов, покидая мой особняк сытыми и пьяными. Обошедшийся мне в кругленькую сумму праздник подходит к завершению. Остаются лишь самые стойкие любители алкоголя и цифр со знаком доллара в конце. К ним жмутся девушки в коктейльных мини-платьях с кровавой помадой на губах, успешно играя роль аксессуара и подушек. В воздухе витает привычный пафос, запах элитных напитков, дым сигарет и кальяна. В колонках затихают последние слова рэпа, но никто не спешит менять диск. Наверное, и музыка уже всем надоела. Отчего-то в этой просторной комнате становится душно. Я расстегиваю еще одну пуговицу на белоснежной рубашке и с легким прищуром наблюдаю за единственным интересным мне человеком среди гостей — Кливлендом, самым молодым из нас. Одетый так же презентабельно, но одновременно практично, он, с кальяном в руке, непринужденно смеется и расслабленно обменивается фразами с лысеющим бизнесменом. Втирается в доверие, чтобы заключить выгодный контракт между своей молодой фирмой и его, устоявшейся, или… Наконец Кливленд чувствует чужой, долгий взгляд на себе, оборачивается и с ослепительной улыбкой коротко салютует мне трубкой. Со стороны выглядит так, словно он в третий раз за вечер поздравляет именинника с тридцатипятилетием. И только в сумеречных глазах я улавливаю адские огоньки. Совсем не из-за отблеска лампы. Бес в смокинге от самого Дьявола. Его слегка развязанный галстук, как ядовитая змея, обвивает крепкую шею хозяина. Играешь со мной? Ну-ну. Посмотрим, кто выйдет победителем. — Еее!!! — поднимает вверх руки Антон, когда шар, за судьбу которого переживали четверо человек у стола, проглатывает луза. — Мужики, вы свидетели! — он жадно оглядывает нас, а затем смотрит на проигравшего в упор твердым, несмотря на алкоголь, взглядом: — Я беру Ауди S5 из вашего салона. Проигравший, Валерий Разманович — президент крупнейшей сети автосалонов, слегка бледнеет от злости и негодования. Еще бы, четыре лимона просрал. Я тихо усмехаюсь себе под нос. Опытный Антон любит новичков. Гости поворачивают головы в нашу сторону в ожидании феерического шоу под названием «разборки олигархов». Кливленд выдыхает дым и меняет позу, закинув ногу на ногу. На его остром лице вялое любопытство. Сжатые челюсти окаменевшего президента говорят о том, что скоро будет неловкий пьяный мордобой, а потому я вклиниваюсь с доброжелательным оскалом: — Антон, почему бы тебе не заплатить тридцать процентов стоимости авто? — многозначительно поднимаю брови, намекая лучшему другу, что пора тормозить, и искренне фальшивлю: — Здесь все свои, по-дружески, а? Антон зыркает на меня недовольно, мол, ебал дружбу с этим «папашей». «Он мне нужен», — пригвождаю я в ответ взглядом. Еще несколько секунд мы смотрим друг на друга, после чего он сдается. — Тридцать процентов, — утвердительно кивает Антон, барабаня большим пальцем по кию. — Пятьдесят, — уловив возможность заднего хода, решает обнаглеть проигравший. А у вас хватка бульдога, Валерий Разманович. — Тридцать, — цедит сквозь зубы Антон, — или ни копейки за вашу машину. Железный король одним движением руки хватает с края стола стакан с виски и залпом осушает его. С напряжением ожидаю сцену, когда он подходит вплотную к Антону. — Негодник… — он пьяно тычет указательным пальцем перед лицом моего друга. — И мне с вами было приятно играть, — ухмыляется Антон и протягивает руку для пожатия. Мужчина средних лет недобро щурится, но пожимает чужую ладонь. А затем переключается на меня. — С днем рождения! — он по-медвежьи хлопает меня по плечу, совсем не смущаясь того, что уже читал мне длинный поздравительный тост перед брудершафтом. — Я… уже поеду! — Спасибо вам за компанию, Валерий Разманович! — пожимаю его руку как можно крепче, памятуя от других, что он воспринимает это за знак уважения. — Надеюсь, мы с вами еще сработаемся! Железный король кивает чему-то своему и медленно направляется к выходу из комнаты, по пути прощаясь с гостями. Мне едва удается опустить уголки губ. С каждым годом все сложнее и сложнее менять маски. Лицемерие лицемерием. Встречаюсь своими грязно-зелеными глазами с карими Кливленда — в них понимание и ни капли осуждения. Все верно, здесь все давно «свои». Он поворачивается к лысому и возобновляет общение так, как будто меня здесь нет. Это показное безразличие, полная независимость и внезапное внимание к одному из бизнесменов заставляет во мне что-то сжиматься. Сладко и зло. — Ну что? Кто еще хочет? — Антон окидывает нас веселым взглядом в поиске еще одной потенциальной жертвы на эту ночь. После такого серьезного выигрыша он стал еще опаснее в плане игры в наших глазах. И, естественно, никто не хочет просрать ему бабки. — Жмоты, — хохочет Антон, поджигая себе сигарету. — Остынь, — забираю из его рук кий. — Хватит с тебя. Моя очередь. — А кто согласится? — интересуется лучший друг, падая спиной на диван и обвивая рукой мгновенно залезшую на него блондинку-однодневку. Мои губы, пропахшие вином, растягиваются в улыбке злорадного Гринча. — Я хочу на желание, не на деньги, — сообщаю я, вальяжно опираясь боком о стол, глядя на тот самый диван. — Кливленд, сыграем? Парень удивленно оборачивается, явно не ожидая приглашения от самого именинника, но быстро справляется с собой, сверкнув улыбкой: — С удовольствием. Он затягивается в последний раз кальяном и, извинившись перед бизнесменом, встает с дивана. В свете лампы его иссиня-черные волосы становятся еще чернее, и кажется, что передо мной не бес, а настоящий Дьявол. Острые скулы лишь подчеркивают его аристократическую бледность. Мы обладаем одинаковой комплекцией тела, но он изящнее меня, с королевской манерой. «Гей в чистом виде» — как назвала бы его моя старшая сестра. — Удачи! — выкрикивает со смехом Антон в перерыве между поцелуями с девушкой и, спотыкаясь, направляется к выходу из комнаты. Само собой. Кливленд играет удовлетворительно, за все время отбил у меня победу только пару раз. Ему больше нравится гонять машину по ночным улицам столицы. Учуяв игру «на двоих», мужчины, отиравшиеся у стола, решают ехать домой, а кто-то напиться. Прощаюсь с ними кивком головы. — Каким будет желание? — моя «жертва» настороженно выгибает бровь, пока я складываю шары в треугольник. Поздновато ты спохватился. — А это каждый сам решит, — наверное, моя улыбка могла бы сравниться с акульей. — Невидимое желание. — Ладно, — он смело орудует кием и первым разбивает треугольник. Сразу два шара с глухим стуком ныряют в лузы. — Мои — полосатые. Парень насмешливо вскидывает на меня глаза, полные решимости надрать мне задницу. — Неплохо, — цокаю языком, уверенный в том, что ему просто повезло. Однако Кливленд, тщательно примерившись кием, после долгих раздумий забивает и третий шар. Теперь на его лице — открытое самодовольство. Не менее мило улыбаюсь ему, мол, рано радуешься, парень. И наконец моя удачливость шевелится, вспоминая на чьей стороне. Совершив промах, Кливленд передает мне ход. Обхожу стол и невзначай касаюсь его предплечьем. — Ты проиграешь, — констатирую я тихо и как-то интимно, натирая кончик кия мелом. — Не сомневаюсь, — так же едва слышно произносит Кливленд у моего уха и издевательски добавляет: — Master… Вот так, значит. Слегка перегнувшись через бортик за бокалом вина, я отпиваю два глотка. Ощутив приятную горечь в горле, забиваю шар прямиком в лузу. Парень хмыкает, ничуть не удивившись такому быстрому развитию игры. И, не дав ему опомниться, отправляю еще один шар в чернеющую дыру. Почти уравнялись. В очередной раз касаюсь его руки, и Кливленд вкрадчиво реагирует: — Флиртуете со мной? — Разве? Это я последние три часа строил глазки и переобщался со всеми? — искренне удивляюсь я, закатывая рукава рубашки. — Ревнуете, — удовлетворенно заключает Кливленд и промахивается. — Мне нравится, — кидает мне кубик мела. Ловлю и как-то сильнее нажимаю им на кончик кия. Желание выиграть становится на первое место, поэтому трачу несколько минут на проекцию будущих ходов, а затем один за другим забиваю два своих шара. — Не стоит играть с огнем, — выдаю пафосно, глотнув вина. — А если хочу? — Кливленд устраивает подбородок на рукоять кия, хлопнув ресницами и выпятив губы, пародируя бабу. Ответом ему становится очередное звонкое столкновение шаров и заполнение одной из луз красной семеркой. — Вы сегодня в ударе, — комментирует Кливленд со смешинкой в глазах. — Неужели трофей такой желанный? Ты не представляешь насколько. Смотрю на него прямо и демонстративно поправляю ткань брюк в паху. — Никакой романтики, — притворно сокрушается Кливленд, еще больше развязывая галстук на горле. Такой слегка растрепанный, раскрасневшийся и немного пьяный, он действует на меня не хуже афродизиака. Сглатываю и аккуратно забиваю следующий шар, но тот отскакивает от бортика и застревает на середине стола. Неудача. Потухший было азарт вновь вспыхивает во взгляде Кливленда. Неужели и правда надеется выйти из игры победителем? Наивно. Пьяных в хлам мужчин в комнате остается двое. Кливленд наклоняется с кием и щурится, прицеливаясь. Я прижимаюсь к нему со спины, обеими руками упираясь на бортики. — Так нечестно, — выдыхает он, почувствовав мой стояк. — Я ничего не делаю, — прикусываю кончик его уха зубами. Кливленд неловко дергает кием, и его шар, прокатившись вдоль бортика, останавливается у лузы. Разражаюсь тихим смехом, услышав неразборчивое ругательство парня на итальянском. Неохотно отстраняюсь от него и берусь за свой бокал, допивая вино. Затем следует короткий разговор со своими охранниками по айфону — пусть забирают отсюда дрыхнущих с открытым ртом гостей. — Вы слишком самоуверенны, — правильно понимает Кливленд последствия этого звонка, после того, как я выиграю. — В нужной мере, — возражаю я, подходя к нему. Он весь сжимается, но по-прежнему грязно и дерзко глядит на меня почти черными, блестящими в свете глазами. Плотно накрываю его собой, заставляя ткнуться спиной в стол. Прихватываю бледную кожу его шеи губами. Сосу. Кливленд цепляется пальцами за бортики стола, приоткрыв рот. И внезапно дергается, когда в комнату заходят охранники. Но я удерживаю его. При виде нас те тактично опускают глаза и занимаются подвыпившими мужчинами, с усилием поднимая их солидные и разжиревшие тушки с дивана. Пожалуй, они единственные, кто в курсе моей бисексуальной ориентации. Но нас с Кливлендом видят впервые. — Какого черта? — зло выдыхает Кливленд мне в лицо, когда остаемся одни в комнате. — Прости, — на мгновение отрываюсь от его шеи, чтобы сказать это без капли сожаления. Я знаю, он волнуется не за возможность публичного раскрытия его ориентации, потому что, если такое и будет, то с тем, кто выдал информацию, произойдет несчастный случай, вроде аварии. Кливленду просто неловко при посторонних. Да, этот бес в костюме от Армани умеет смущаться. — Засранец, — справедливо бросает мне парень. В отместку пускаю в ход зубы, из-за чего он шипит и инстинктивно пытается отклониться. — Тсс, — я надавливаю на его плечи, насильно опуская спиной на зеленое сукно стола. — Мы еще не доиграли, — напоминаю, беря в руки кий. — Вы все равно возьмете свое, не так ли? — Кливленд скрещивает ноги у меня за спиной и шумно вздыхает. Я и сам на пределе. — Конечно, мой презент сегодня плохо себя вел, — впиваюсь в его губы, больно покусывая. Кливленд тихо стонет, и его щеки еще больше алеют от возбуждения. — Сейчас забью единичку, — шепчу я, устраивая кончик кия напротив шаров настолько удобно, насколько вообще возможно в такой позе. Выравниваю частое дыхание и резко дергаю палкой. Шар ударяется о предплечье парня, заставляя того ойкнуть, и падает в лузу. — Надо было мне сегодня сыграть с Антоном, выбил бы из него самомнение, — усмехаюсь своей удаче. — Без меня у тебя ничего не получится, — высокомерно изрекает Кливленд, щурясь от света. — Тогда давай вместе, — поднимаю его и переворачиваю к себе спиной. На столе остается черная восьмерка, которую я должен забить, чтобы выиграть. — Последнее слово поверженного врага? — обдаю его шею горячим шепотом на итальянском. — Никто не победитель, — выдыхает Кливленд на том же языке. Красиво. Я кладу его ладони на кий и поверх накрываю своими. Мы целимся на черный шар, ловя частое дыхание друг друга, и точно забиваем его в цель. Вот и все. Game over. Наклоняюсь к нему и целую место ниже линии роста волос, крепче сжимая его ребра руками, не давая ни шанса вырваться. Но он и не пытается, только изворачивается, чтобы накрыть мои губы своими. Вот всегда перехватывает инициативу, несмотря на то, что является убежденным пасом. Он однажды выразил это так: «Я — пассивный доминант». Мне тогда не удалось сдержать смех, из-за чего он очень обиделся и чуть не переспал в тот день с каким-то чиновником назло мне. Не разрывая страстный поцелуй, в котором каждый из нас кусает губы друг друга, мы оказываемся у одного из кожаных кресел в комнате. Кливленд собирается снять с себя брюки, но я качаю головой и останавливаю его жестким тоном: — Ты сегодня не кончишь. Это за то, что смеешь так вести себя по отношению ко мне. На меня уставляются едва различимые в темноте прищуренные глаза, но спустя мгновения сжимающие ширинку руки опускаются по бокам. Без всяких слов Кливленд забирается коленями на кресло спиной ко мне и упирается руками в спинку. Я сам приспускаю его брюки до линии ягодиц, сковывая бедра, и провожу пальцами по упругой коже, плавно переходя в ложбинку. Кливленд носит трусы-джоки, которые открыты сзади и поддерживаются лишь двумя полосками резинки. Они усиливают мое и без того болезненное возбуждение. — Тебе так идут эти трусы, — кусаю его плечо через ткань белой рубашки и в подтверждение этих слов оттягиваю резинку и отпускаю. Парень вздрагивает от звучного щелчка и легкой боли. Вдруг вспоминаю, что до сих пор держу кий, применение которого обретает двойной смысл. Просовываю руку в пах Кливленда и собираю немного смазки. От моего прикосновения парень шумно дышит и едва не кончает, но я вовремя успеваю сжать основание его члена. — Нельзя, — как непослушной собаке говорю. Ответом мне служит лишь сдавленный и немного сердитый стон. Ничего, скоро будет еще веселее. Пачкаю смазкой рукоятку кия и, оттянув кожу ложбинки, приставляю к пульсирующему отверстию. — Что… это? — Кливленд напрягается и пытается взглянуть на меня через плечо. Но я не даю, повернув его голову в обратную сторону. Захватываю его горло рукой и резко вталкиваю предмет в него. Тело передо мной дергается, парень хватается за мой локоть пальцами, сжимает, как бы прося помедленнее и осторожней. Это не про меня. В сексе я всегда грубый. Моим партнерам приходится тщательно готовить себя перед нашей встречей. Не давая Кливленду передышки, я начинаю глубоко трахать его кием, вырывая из него судорожные вздохи и полустоны. Вздыхает он в основном от боли и разочарования, когда я периодически специально не задеваю простату, дразня. Он все-таки надеется, что я сжалюсь и дам ему кончить. — Пожалуйста… — не выдерживает он очередной пытки, стискивая мою руку так сильно, что я верю, что парень на грани. Вынимаю кий и делаю шаг назад, легко ударяя им по его ягодицам, соблазнительно выпирающим из-за приспущенной ткани брюк. Они тут же напрягаются, Кливленд не ожидал от меня такой подлянки. Еще раза три шлепаю по уже покрасневшей коже и оставляю в покое палку, бросая ее на стол. Звук расстегиваемой ширинки кажется громким в этой тишине. Старательно распределяю собственную смазку по члену и приставляю головку к растянутому отверстию. Парень мгновенно расслабляется, теснее прижавшись спиной ко мне. Обвиваю его руками и, целуя шею, делаю толчок. Он тут же шипит, хватаясь одной рукой за мое бедро. — Прости, — на этот раз произношу искренне, но не прекращаю проталкиваться дальше. Сколько его ни растягиваю, а он все такой же узкий, словно потерял девственность вчера. Наконец я заполняю его до конца, ощущая как мошонка соприкасается с его кожей ягодиц. Кливленд перестает держать мое бедро и возвращает руку на спинку. Тянусь к его соскам и сжимаю, выкручиваю через ткань. Удовлетворенно слушаю, как парень рвано дышит, стонет, выгибаясь в опытных руках. Упираюсь лбом в его спину и начинаю двигаться с оттяжкой. При каждом толчке у нас почти синхронность выдохов. Присасываюсь к косточке шеи, постепенно увеличивая темп. Никого еще я не оставлял без засосов после секса. Мои бедра ритмично шлепаются о его. — Кончаю, — то ли предупреждает, то ли константирует Кливленд, внезапно сжав мой член тугим кольцом, из-за чего я не могу двинуться несколько секунд. Не смог. Не выдержал. Плохой парень. Его тело расслабляется и обмякает так, что мне приходится буквально поддерживать его, чтобы он не сполз на пол. Обычно моим партнерам неприятно, когда я трахаю их после того, как они кончают. Но тут Кливленд сам виноват. Возвращаю себе резкий, быстрый темп движения, крепче обнимая его руками. Кливленд терпеливо ждет моего финала, переплетя пальцы с моими. Примерно через пять минут кончаю и я, одновременно с этим перестав сосать и кусать многострадальное место на его шее. Не выскальзывая из задницы, я хватаю его, разворачиваюсь и обессилено падаю на кресло, усаживая Кливленда на колени, как ребенка. Его голова тут же устраивается на моей груди, и мы оба разваливаемся в полулежачем положении. — Радим… — подает он голос, нежась под моими скупыми поглаживаниями его черноволосой макушки, идеально уложенной гелевой укладкой. — Я рад, что мы вместе, — наверное, он сейчас серьезно смотрит перед собой. Внутри, подобно шипучке, медленно разливается тепло. Лицемерные животные, подарки по расчету, фальшивые поздравления, улыбки, пальцы в жирном соусе, расплавленное золото, нефть вместо вен, цифры, доллары вместо радужки глаз — все это не со мной. Я где-то очень далеко. Там, где парень с нелепым иностранным именем в честь американского города, глупые шутки, гранатовый сок по ошибке через нос, грубый секс на сиденье авто, рыдания на моем плече из-за убийства отца, смех при двухсот двадцати километрах в час, хитрый прищур глаз цвета карамели, желание жить, просыпаться по утрам с чужой ногой на бедре снова и снова… Я уже и не помню, как давно мы вместе. Кажется, что всегда. «Люблю» было произнесено нами пять раз. Три — его, два — мои. — Я тоже… — просто говорю, обвивая его за шею. — Кливленд. — Кончик языка проходит через небо, задевает внутреннюю сторону зубов и сладострастно опускается на место.