А ведь я люблю тебя...

— Виль, отнесешь это Асе? — спросил Родион, всунув бутылку красного вина девушке в руки, — скажи, что это моя плата за ее помощь. Рыжая кивнула и вышла из дома Варда, где они остановились после победы над Лионелем. Уже смеркалось, и неприметная тропинка в парке терялась в лиловых тенях. Ночью город преображался — зажигались сотни разноцветных огней, умолкали птицы, и дневная суета больше не тревожила людей. Вильельме нравилось это время суток, ночью можно было увидеть другие звезды и просто подумать. Деревья вокруг девушки шелестели, покачивая седыми ветвями, и цеплялись за ее одежду. Виль не боялась этого, звезду нельзя ни ранить, ни убить просто так. Вскоре показался дом Асмодеи. Незаметный и маленький домик смотрел на рыжую своим единственным окошком, в котором горел свет. Пусть он и был небольшой, но чем-то цеплял глаз. Внутри было светло и уютно, все так и дышало домом. Еще раз окинув взглядом темный фасад дома, звезда постучала в дверь. В глубине коридора послышались тихие шаги, и дверь открылась. На пороге стояла Асмодея в обычном черном свитере и джинсах. — Вильельма? — удивленно спросила она, глядя на девушку, — что ты тут делаешь? — Родион попросил отнести это тебе, — сказала рыжая, потупив взор, и протянула ей бутылку, — я пойду тогда. — Никуда ты не пойдешь, — отрезала Ася, затаскивая Виль в дом, - я, конечно, гостей не очень люблю, но оставлять тебя одну, ночью, в холоде мне совесть не позволяет. Завтра утром уйдешь, если так хочется. Усмехнувшись на последних словах, блондинка закрыла дверь и прошла в гостиную, утянув за собой звезду. Она посадила ее на мягкий серый диван и ушла на кухню за чем-нибудь съестным. Заметив в пакете вино, Асмодея улыбнулась и со словами «маловато для благодарности» вытащила пробку. Комнату тут же заволок терпкий запах алкоголя. Вино оказалось старым, с глубоким вкусом и приятным ароматом. — Держи, согрейся, — протянула Вильельме бокал на тонкой ножке Ася, — а я с тобой. Они отпили багровой жидкости и посмотрели в окно, за которым стал накрапывать дождик. Так, под мерный шум дождя и хорошее вино, они немного поговорили. Вдруг в голову Виль пришла невероятная идея «напоить Асю и разговорить ее». Так как было выпито уже несколько бокалов пьянящего алкоголя, перевесило «за». Рыжая осторожно стала подливать Асмодее уже из новой бутылки, тоже принесенной Родионом. Так, глоток за глотком, блондинка была пьяна до невозможности. Затуманенный вином разум перестал реагировать на здравый смысл и велел растрепать все. Асмодея вдруг начала рассказывать о всей своей жизни. Вильельма услышала и про первую влюбленность, и про магию, и про Родиона, и про ее знакомство со звездами, и про все разочарования, падения и истерики. — А знаешь, чего я боюсь больше всего? — резко спросила зеленоглазая, не сдерживая набежавших слез, — одиночества. Я боюсь остаться одна. Все, кто был мне дорог, умирают. Все оставляют меня. Даже ты уйдешь когда-нибудь. А ведь я!... Полный обреченности вскрик перешел в громкие рыдания, и Асмодея уткнулась в плечо более менее трезвой звезды и заплакала, сжимая в руках тонкую кофточку. Она прижалась к ней всем телом, дрожа от бессилия. Чувства, запрятанные глубоко внутри, вырвались на руку и одной огромной волной окатили девушку. Ведьма так сильно сжала рубашку Вильельмы, что та порвалась, и на пол посыпались с глухим звуком пуговицы. Рыжая не знала, как успокоить ее, поэтому просто прижала блондинку к себе и начала гладить по голове, пропуская серебряные пряди сквозь пальцы. Рубашку она давно отбросила в сторону и теперь лежала, прижимая к себе Асмодею. Стало так жарко, что зеленоглазая скинула с себя свитер и еще сильнее прижалась к горячему телу. На грудь падали прозрачные слезы и стекали, вырисовывая узоры. — А ведь я… — продолжила ведьма и поцеловала Вильельму, вложив в поцелуй всю свою любовь, — а ведь я люблю тебя…