Площадь Победы

Площадь Победы Воющий, будто тысяча вырвавшихся из ада грешников, ветер бросал в лицо жалящиеся осами снежинки. Вся площадь была заметена снегом, окна смотрели темными недружелюбными провалами, навевая необъяснимую дрожь. Снег был везде, он будто погребальным саваном прикрыл город. Среди этого царства холода единственным теплым пятнышком был вечный огонь. Пламя трепетало на ветру, пригибалось ближе к земле, но, будто всеми силами пытаясь оправдать свое название, не сдавалось, кощунственно смотрясь на фоне мертвой белизны мертвого пустого города. Снежный покров передо мной был девственно чист: в это место давно не забредали живые души. А ведь раньше все было по-другому… В моем детстве на площади собиралось много народу, по-праздничному одетых мужчин и женщин. Взрослые вальяжно прогуливались со своими чадами по прямой каштановой аллейке, стиснутой с обеих сторон односторонними дорогами для машин, в ажурной тени под деревьями стояли уютные лавочки, на которых сидели компании ребят или влюбленные парочки. Если бы вы повернулись спиной к памятнику Воинам Освободителям, то по правую руку от вас лежал проход в парк, оформленный небольшой колоннадой. Спустившись по асфальтовой дорожке, вы могли бы прийти к каруселям одного из двух парков аттракционов нашего города. На каштановую аллею, которая прямой стрелой проходила еще через несколько кварталов, выходили окна администрации, а заканчивалась эта уютная дорожка памятником Ленину, городским бассейном и физкультурно-оздоровительным комплексом. Как я уже говорил, везде было много народу, все было чинно, уютно… От теплых воспоминаний меня оторвала новая пригоршня снега, которую ветер с небывалой злостью бросил мне в лицо. Былые времена давно прошли, закончились годы спокойной жизни. Передо мной теперь лежал жуткий, опустевший город… Вы когда-нибудь бывали в пустых городах? Где все такое знакомое и родное, где, по логике, почти на каждой улочке можно встретить друга или знакомого? Мертвые города теряют всю свою логику. Наш дом своей пустынностью стал похож на легендарную Припять. Но самая главная беда в том, что никто не знает, что творится в других городах, не стали ли все населенные пункты бескровными могильниками, надгробными камнями, стоящими над местом пропажи сотен, тысяч, миллионов людей. В нашем городке это случилось одновременно в каждой квартире и в каждом здании. Раздался звон, который звучал ниоткуда, но был везде, а затем раздался тихий звук лопнувшей струны. И все. Родные и привычные звуки людской суеты мгновенно стихли, мирный свет, льющийся из окон, сменился таинственной и мрачной тьмой… все, кто был в помещениях, пропали бесследно, все, кто пошел проверить квартиры — тоже. С этого момента город стал местом не для людей. Населенные пункты стали лишь кладбищем воспоминаний, тревожить которые не хотелось никому. Поправив на плечах тощий рюкзак, я попытался собраться с духом. Меня пугал мертвый город, пугало то, что он скрывал. Белая круговерть метели мешала рассмотреть подробности ранее родного города, ветер играл свою бешеную партию, выводя из равновесия. А самым страшным было одиночество, заставляющее затравленно озираться, ежиться, потому что никто не может прикрыть спину. Представьте себя на моем месте: зима, перед тобой лишь пустой город, заметенный снегом, неприветливый, недружелюбный, злой, на десяток километров вокруг нет ни души, есть только ты и чернильно-темные провалы подъездов и окон, из которых на тебя будто смотрят глаза всех усопших на земле… Я недолго пугался брошенного города. Зимой дни короткие, а ночью найти то, что мне нужно, станет невозможно, поэтому я, преодолев страх, сошел с чистого участка и двинулся преодолевать сугробы. Идти было нелегко, нанесенные за невиданно снежную зиму сугробы доходили до колен, а по углам даже превышали рост взрослого человека. Ветер дул прямо в лицо, пытался развернуть, заставить отступить, норовил ледяными крючковатыми пальцами залезть под куртку, чтобы заморозить тебя, вытянуть все тепло, занести твой хладный труп белым просом, оставить его в одном из сугробов. Но меня было не остановить, я, проклиная зиму, холод, мертвецов и живых, продвигался все дальше и дальше вглубь промерзшего, околевшего города, сквозь пургу и вой. Я не сразу услышал это. Через пятнадцать минут моих странствий ветер внезапно стих, будто его и не было. Крупные хлопья снега, медленно кружась, плавно опустились на землю. Воздух был кристально чист, в воздухе пахло свежестью. Я остановился чтобы поправить термос на поясе, и услышал сзади скрип снега. Звук был коротким и невразумительным, но я все равно почувствовал, что все мои внутренности падают в бездонную пропасть. Застыв на месте, я прождал несколько минут, боясь шевельнуться или слишком громко вздохнуть, но занесенный снегом город был безмолвен. Напряжение никуда не пропало, а наоборот начало сжимать мои внутренности тугой пружиной. На дрожащих, негнущихся ногах я снова направился вперед. Шаг за шагом, секунда за секундой я убеждал себя в том, что мне все почудилось, что город давно мертв и необитаем. Но я все равно резко остановился. Тихий хруст снега невпопад поставил крест на моих размышлениях. Я, икнув от страха, быстрым шагом направился прочь. Петляя по знакомым с детства улочкам, перепрыгивая через заборы, идя нехожеными тропами, я старался запутать преследователя, сбить с толку, но мои надежды были напрасны. Все чаще я слышал хруст снега невпопад, и странные, заставляющие сжиматься сердце звуки раздавались все ближе и ближе. В моей безумной попытке оторваться передо мной мелькали небольшие обветшалые домики, и когда-то уютные пятиэтажки, наводящее тихий ужас, пустое здание школы, щерившееся темными провалами окон, и не менее ужасное здание завода, по которому гуляли сквозняки. Эти заячьи петли меня и сгубили. Когда я в очередной раз вышел из переулка, передо мной вырос незнакомый двор, такого я не помнил. Четыре здания стояли квадратом, нависая надо мной, древние тополи давно подпирали небо, вознося к небу свои костлявые ветви в немой молитве. Пустые оконные проемы безучастно взирали на мир, старым зданиям не было никакого дела до загнавшей себя в ловушку букашки. Четыре здания стояли квадратом, выхода было только два: тот, что передо мной, и тот, что за мной, но вот незадача: тот, что впереди был перегорожен перевернувшимся грузовиком. Я медленно сглотнул набежавшую слюну. Бежать мне было абсолютно некуда. Теша себя надеждой, я сделал парочку пробных шагов. Мне показалось, что неведомые преследователь стоит за моей спиной. Мое самообладание лопнуло, ужас сжимал горло, первобытные инстинкты кричали о бегстве. Я сделал безумный, безответственный, опасный, единственный пришедший в голову шаг. Я заскочил в открытую дверь подъезда.