я в это не верю

Клариче Орсини старается не смотреть в окна, ведь там она увидит дело своих рук. Два тела болтаются на потеху толпе и в назидание врагам. Одно из них принадлежит предателю Франческо Пацци. Второе — ее брату, и оттого предателю еще большему. Клариче не стыдно за содеянное, нет, но временами она и сама удивляется собственной жестокости. Только... Сложись все иначе, виселица для нее была бы лучшей участью, о худшей Клариче предпочитала не думать. Ей не стыдно и не страшно, даже не противно, к подобному зрелищу она привыкла, только всякий раз чувство, отдаленно похожее на тошноту, подступает к горлу, и внизу живота болезненно тянет. Клариче старается не смотреть в окна, но по привычке делает это, неосознанно. Замедляет шаг, делает вдох и сглатывает, чтобы унять тошноту. Рука опускается на живот. Клариче мысленно повторяет про себя, что это все не по-настоящему, ничего нет, ни боли, ни тошноты, это лишь воспоминания. Еще раз глубоко вдыхает и убирает руку с живота. На пути попадается девчонка, беременная от Джулиано, Ванесса, кажется. Она тоже наблюдает за полусгнившими телами за окном. Сердце предательски екает от страха за ребенка Джулиано. Возможно, единственного наследника Медичи. Мальчика, которого Клариче до сих пор так и не смогла подарить Лоренцо. И она первой начинает разговор. Совершенно издалека, чтобы у девчонки и мысли не возникло, что Клариче переживает за нее. — Полагаю, это доказательство нашей гнилой природы. Нам остается лишь смотреть. Клариче не сводит глаз с виселицы, не хочет встречаться взглядом с Ванессой. Впрочем, Ванесса тоже предпочитает смотреть на изъеденные червями трупы, а не на Клариче. Лишь иногда на долю секунды она поглядывает в ее сторону. Клариче это, конечно же, замечает, потому что она делает то же самое. — Они были чудовищами. Если интересно, то я считаю, что повесили вы их справедливо, — отвечает Ванесса. Клариче не нужны оправдания и уверения в том, что она все сделала правильно. Тем более от этой девочки. Клариче сама себе и защитник, и обвинитель. Брак с Лоренцо научил ее самостоятельности… Кажется, что и Ванесса понимает — ее мнение здесь никого не интересует. — Не интересно, — быстро произносит Клариче и, наверное, слишком резко. Но ведь и разговор был начат не для того, чтобы выслушивать рассуждения Ванессы о справедливости этой казни. Казнь тут вообще не при чем. Клариче после небольшой паузы наконец-то переходит к тому, что на самом деле хотела сказать. — Найди место, где можешь всего этого избежать. Будешь и дальше смотреть — сделаешь хуже ребенку. Слова звучат безразлично и холодно. Хотя на самом деле Клариче отнюдь не все равно. Она снова чувствует боль и тошноту, но виду не показывает. Брак с Лоренцо научил и притворству... — Я в это не верю. Ванесса на мгновение переводит взгляд на Клариче, но тут же возвращается к виду из окна. Словно назло. Клариче же внимательно смотрит на Ванессу, пытаясь угадать, что творится у нее в голове. Она делает шаг вперед и, собравшись с духом, негромко произносит слова, что заставляют снова и снова вскрываться старые раны на ее душе. — Я тоже не верила. Не верила... В Риме, будучи практически ребенком, Клариче не ходила смотреть публичные казни. Но не во Флоренции. Здесь она была супругой главы республики. Лоренцо настаивал, чтобы жена сопровождала его, чтобы она смотрела. И Клариче смотрела, надеясь, что это поможет ей занять в сердце мужа хоть сколько-нибудь значимое место. Она смотрела, борясь с тошнотой и поглаживая округлившийся живот, стараясь не обращать внимания на боль. Лоренцо был чертовски горд. Клариче была этому рада. А вскоре родила мальчика. Мертвого... Быстро, насколько позволяет достоинство, она шагает прочь от Ванессы. Чтобы не продолжать разговор и избежать вопросов. Ванесса не спрашивает. — Думаю, мне самой стоит решать, что будет лучше для моего ребенка, — бросает она вслед. Клариче останавливается, но не оборачивается, лишь печально улыбается. Девочка все еще пытается настаивать на своем мнении. Хочет делать выбор сама. И, доказывая правоту её мыслей, продолжает: — Я сама могу с этим разобраться. Если бы это был только ее ребенок… Ребенок, которого она носит, отныне ребенок Медичи. Клариче медленно поворачивает голову и молча смотрит на Ванессу. Клариче чувствует что-то очень похожее на жалость… — Я в это не верю.