***
Тем же вечером в «Залатанном Барабане» сторонний наблюдатель смог бы стать свидетелем совершенно сюрреалистического зрелища. С десяток завсегдатаев заведения — мужланов откровенно бандитского вида, чье обычное состояние заключалось в балансировании между пьяным угаром и жестокими драками, вызванными этим пьяным угаром, — сгрудились возле одного из столов и внимательно слушали юношу, назвавшегося Винсентом Сполдингом. В «Барабане» царила непривычная тишина, а бармен не верил своим глазам: за без малого час не разбилась ни одна кружка, не был разломан ни один предмет мебели, а наиболее близкие к драке события происходили, когда кому-то не хватило места в первых рядах. — Послушайте, вы должны понять, — произнес Винсент тоном человека, смертельно уставшего доносить свои мысли до не слишком сообразительной публики, но все равно не желающего сдаваться. — С приходом Демократии вы перестанете быть игрушками в руках своих правителей. Вы добровольно отдаете им бразды правления, и в обмен на это они должны работать вам во благо. Они — слуги народа! Ответом на это заявление стала гробовая тишина. Лишь несколько человек, у кого процентное соотношение алкоголя и крови пока что оставалось в пользу последней, начали настороженно оглядываться, словно опасаясь увидеть у себя за спиной патриция Витинари, с удивлением узнающего, что он, оказывается, должен кому-то служить. — Погоди-погоди, парень! — замахал руками один из слушателей, привлекая внимание Сполдинга. — Ты лучше другое поясни. Вот смотри, во время этих… как их… — Выборов, — с готовностью подсказал Винсент. — Да, выборов… Так вот, во время выборов все эти… кандидаты рассказывают нам о том, что они сделают, если мы их выберем, так? Потом мы кого-то выбираем, так? А что же помешает им потом сделать нам ручкой и плюнуть на все свои обещания, а? Говорившего поддержал дружный, хотя и слегка нестройный гул голосов. Сполдинг взглянул на окружавших его людей с гордостью: то ли его поразила их гражданская сознательность, то ли удивительная способность худо-бедно связывать слова в предложения после нескольких пинт крепкого напитка. — Всегда можно отозвать избранного правителя, если тот пойдет против народа! — торжественно заявил он. — Отозвать? — недоверчиво спросил кто-то. — И он что, спокойно уйдет? — Он ОБЯЗАН уйти! — провозгласил Винсент. — Ибо такова воля народа. А в особых случаях, когда правитель совершил преступление… Его ждет… импичмент! Снова воцарилась тишина. Несмотря на выдающуюся мультикультурность Анк-Морпорка, метко окрещенного «плавильным котлом наций», иностранные языки в общем и заимствованные слова в частности плохо приживались среди коренных городских жителей. Если только речь не шла об общеупотребительных фразах, вроде «Кошелек или жизнь». — Импичмент? — уточнили с задних рядов. — Это вроде ямы со скорпионами? — Нет! Как вы могли подумать?! — ужаснулся Сполдинг, замотав головой. — Это же негуманно! — Вот именно! — Задние ряды слушателей все активнее включались в дискуссию — спросившему про скорпионов уже двинули в ухо. — Век Летучей Мыши на дворе или нет? Мы в Анк-Морпорке идем в ногу с прогрессом и поддерживаем эти… как их… гуманистические ценности. Просто отрубим ему голову и все! Это предложение дружно поддержали. Один за другим под потолок «Барабана» взлетали все новые возгласы. — Власть народу! — Даешь честные выборы! — Камнелиц Ваймс — великий демократ! .. Под покровом ночи юноша вышел из «Барабана» и двинулся по Короткой улице. Ему еще предстояло многое сделать.***
«Большой Койхрен», как любя называли Анк-Морпорк его собственные жители, и раньше слыл городом, который никогда не спит, а уж последние несколько вечеров он совсем позабыл об отдыхе. Вложенная в головы людей Идея о том, что власть из эфемерной, сияющей блеском роскошных дворцов и вычурных одеяний может в одночасье стать доступной каждому, захватывала окрестности быстрее, чем разливался Анк в сезон дождей. Она пожирала умы быстрее, чем огонь — сухое дерево. Как и любая Идея, она манила, звала к себе, суля поверившим в нее небывалые богатства, и она не отпускала. Неискушенный наблюдатель, возможно, не заметил бы существенных перемен, но для того, кто привык держать руку на пульсе города, они были очевидны. Достаточно было лишь послушать разговоры в пабах, квартирах, а то и просто в подворотнях, где с упоением обсуждали многолетний опыт Эфеба с его электоральной тиранией, или прислушаться к постепенно захватывающим улицы пьяным кричалкам, в которых все чаще звучало словосочетание «власть народа». Город все еще пытался сопротивляться, но следовало признать: в тот момент, когда разгорелась первая драка между сторонниками парламентской и президентской республик, битва оказалась позорно проиграна. Случилось непоправимое — Анк-Морпорк заинтересовался.***
«Да уж, давненько у патриция не было так людно!» — подумал сэр Сэмюель Ваймс, командующий Городской Стражей Анк-Морпорка, оглядывая зал совещаний, и тут же в очередной раз поправил вычурную золотую застежку, что удерживала на его плечах плащ. Да-да, темно-красный бархатный плащ того самого, искренне презираемого Ваймсом типа. Эта ненавистная деталь гардероба не валялась до сих пор в мусорном ведре лишь потому, что супруга командора, Сибилла Овнец, была весьма консервативна в некоторых вопросах и искренне считала, что ее мужу надлежит выглядеть пристойно, особенно при выходе в свет. Ваймс старался как можно реже перечить жене, но при всем при этом искренне считал, что в плаще выглядит идиотом. Радовало его лишь то, что от плюмажа на шлеме удалось откреститься. А между тем, народу в большом, светлом зале резиденции лорда Витинари и впрямь собралось немало. Помимо самого патриция, его неизменного секретаря Стукпостука и «большой шестерки» глав самых влиятельных городских гильдий, сегодня за длинным столом заседаний присутствовали представители чуть ли ни десятка гильдий поменьше, Аркканцлер Незримого Университета, обычно не проявлявший интереса к подобного рода собраниям, и, что особенно бесило Ваймса, — наиболее титулованные представители знатного сословия. Те самые, кого он часто сравнивал с коллекцией антикварных ваз: их жалко выбрасывать, ибо они напоминают о старых временах и давнишних великих свершениях, но в то же время они стоят в углу, собирая пыль, мешают гостям нормально усесться и норовят то и дело отдавить кому-нибудь ноги. Лорд Витинари, до этого момента увлеченно пролистывавший какие-то бумаги и успешно делавший вид, что он в помещении совершенно один, резко поднял взгляд, и от этого незначительного движения присутствовавшие немного подались назад. С неудовольствием Ваймс констатировал, что и сам едва подавил желание отодвинуться вместе со стулом. Впрочем, с патрицием по-другому и не получалось, даром что командор считал себя более-менее привычным к его штучкам. Хэвлок Витинари был из тех людей, кто при полной внешней безобидности способен внушить ужас любому. Про некоторых правителей поговаривали: они держат власть железной рукой. Так вот, Витинари лишь легонько придерживал ее двумя тонкими, изящными пальцами, но тот, кто пытался у него ее отобрать, мгновением позже обнаруживал себя лежащим на полу с кинжалом, торчащим в спине. Именно поэтому все собравшиеся сегодня в зале совещаний, боялись того, что патриций намеревался сказать. Они искренне верили: если Витинари захочет, новые веяния тут же улягутся, а вызвавшие их смутьяны быстро исчезнут из людских умов и, скорее всего, из жизни. Откровенно говоря, сам Ваймс как раз и рассчитывал на подобный исход, ибо, в отличие от сидящих рядом с ним «отцов города», прекрасно знал, во что грозит вылиться чрезмерное увлечение Анк-Морпорка какой-либо идеей. Ему вовсе не улыбалось следующие несколько недель ежедневно направлять на дежурство усиленные отряды стражников и после волноваться, не станут ли они жертвами каких-нибудь «политических активистов». К политическому режиму, взошедшему недавно на престол популярности, он также относился довольно прохладно. О принципах демократии Ваймс был наслышан, и с неохотой признавал, что некое рациональное зерно в них есть: он многое бы отдал, чтобы хоть раз поучаствовать в выборе правителя. Однако по принципу народной власти одновременно с ним право решать судьбу города получили бы такие люди, как Шнобби Шноббс, а единственным выбором, в котором тот преуспел, был выбор способов отлынивать от работы. — Мы собрались сегодня, господа, потому, — начал патриций, сцепляя пальцы в замок, — что опьяненные свежими идеями о демократии, наши с вами сограждане пришли к выводу, что Анк-Морпорк также достоин этого… занятного политического режима. Судя по тону, занятным это увлечение он считал ровно в той же степени, в какой обеспокоенные родители находят занятным вид своего ребенка, играющего с динамитом. — Насколько мне известно, разгоревшиеся на этой основе прения оказались весьма… активными, — продолжил Витинари. — Командор, что ты можешь сказать по этому поводу? — Безусловно, активными, сэр! — бодро, с затаенным смешком в голосе отрапортовал Ваймс, поднимаясь с места. — Вчера вечером группа обеспокоенных граждан попыталась напасть на «Ведро». –Зачем?! — Обычная для лорда Витинари маска холодной невозмутимости на мгновение дрогнула. «Ведро» прославилось своим званием любимого бара стражников, и вероятность не застать там хотя бы трех-четырех суровых парней в доспехах и шлемах стремилась к нулю. Попытка ограбить подобное заведение была равносильна походу в клетку к голодным тиграм, чтобы потребовать у них мясо для сэндвичей. — Судя по всему, сэр, попытка гражданского протеста, — продолжил Ваймс. — Они пытались доказать, что Стража, как представитель официальных властей, мешает политическому процессу. — Что, так и сказали? — Патриций недоверчиво поднял бровь. Настолько красноречивых индивидуумов среди публики, способной додуматься до нападения на «Ведро», было слегка меньше, нежели оперных певцов среди троллей. — Эм… Ну, это несколько вольное толкование их фразы «Эй, копы, да вы совсем офонарели!», сэр. — И где же ты разглядел политический подтекст? — Констебля Посети пытались ударить по голове проектом новой конституции. Повисла пауза. — Поверить не могу, что такое может твориться в городе, находящемся под присмотром твоей Стражи, сэр Сэмюэль! — воскликнул лорд Силачия. — Это просто возмутительно! — Конечно, возмутительно, — кивнул, едва заметно усмехаясь, Ваймс. — Политическая подкованность горожан оставляет желать лучшего. Я насчитал три ошибки в слове «конституция». Распалившийся Силачия явно был не прочь продолжить, но высказаться ему не дали. — Право слово, господа, сейчас не время для внутренних распрей, — спокойно произнес лорд Низз, сидящий неподалеку от Ваймса и поигрывающий брелоком в виде маленького, острого кинжала. Глава Гильдии Убийц, что с него взять! — Наоборот, мы должны сплотиться перед лицом новых вызовов. — Вот именно! — Вновь обретя почву под ногами, Силачия бросился в бой. — Убежденной тирании, в которую превратился Анк-Морпорк, уже давно необходима хорошая встряска! Спустя пару секунд он осознал, при ком выпалил эту тираду, и поспешно добавил: — При всем уважении, патриций. — Что ж, ваша позиция по данному вопросу мне ясна, — сказал Витинари, прищурившись. — Я приму ее к сведению. На месте Силачии Ваймс уже готовился бы к бегству из города, но тот обладал тупоголовой непрошибаемостью истинного аристократа, потому просто важно кивнул. — Как я понимаю, лорд Низз, вы тоже поддерживаете жителей Анк-Морпорка в их стремлении к демократии, — продолжил патриций. — Всецело, милорд, — кивнул Низз. — Я считаю, если уж время перемен пришло, нам следует достойно их встретить. — А что скажет господин Боггис? — Я тоже за, — мгновенно отреагировал глава Гильдии Воров. — Думаю, это хорошо скажется на благополучии наших сограждан. «А заодно и на доходах Гильдии от страховых взносов за кражи!» — хотел было сказать Ваймс, но сдержался. — Господин Паркер? — Патриций перевел взгляд на главу Гильдии Торговцев. — Думаю, стоит попробовать, милорд, — вежливо отозвался Антимоний Паркер. – Нам, представителям торговой профессии, как никому известно, что здоровая конкуренция делает услуги только лучше. Так почему бы не применить этот принцип во власти? Ваймс замер, внутри у него зашевелилось нехорошее предчувствие. Что-то пошло не так. Гильдии не должны были выступать так сплоченно. Годы, потраченные патрицием на тщательное, виртуозное поддерживание вражды между ними, всегда приносили плоды: они больше занимались вялотекущей войной друг с другом и каждый раз, когда вставал вопрос об объединении против Витинари, задавались вопросом: «А что, если нам потом всадят нож в спину?» (В случае Гильдии Убийц это была даже не метафора). Неужели… Тем временем, Витинари обратился с тем же вопросом к главам остальных гильдий, и те ответили дружным одобрительным гулом. — А что скажет Аркканцлер? Как волшебники относятся к новому политическому режиму? — Это зависит от того, останутся ли прежними отношения Незримого Университета с новыми властями, — ответил Наверн Чудакулли, до этого не проявлявший никакого интереса к происходящему. Да, эти отношения были совершенно особенными, и заключались в простой формуле: волшебников не трогали, и они любезно не вспоминали о своих способностях превращать людей в лягушек и метать огненные шары в толпу. — Что ж, мне все ясно. — Витинари откинулся на спинку стула и оглядел всех присутствовавших. — И в сложившейся ситуации у меня не остается иного выбора, кроме как… Отцы города затаили дыхание. Даже выступив единым фронтом, они все равно не были до конца уверены в своих силах и боялись патриция. — …согласиться на проведение выборов и старт проекта государственной реформы. Дружный вздох облегчения пронесся по залу, и только Ваймс сидел как громом пораженный, пытаясь сдержать возглас «Да вы, должно быть, шутите!». — Однако, — продолжил Витинари, не дав главам Гильдий толком порадоваться победе, — пока я еще представляю легитимную власть, хотелось бы обсудить несколько жизненно важных для проведения выборного процесса вопросов. Приняв от Стукпостука стопку бумаг, патриций пробежался по тексту глазами. — В первую очередь, − начал он, — я вынужден отклонить предложения господина Боггиса и лорда Силачии об электоральных цензах. — Но почему? — искренне поразился Боггис. — Потому, господа, что если разрешить голосовать лишь тем, чье состояние составляет более тридцати тысяч долларов, и тем, кто обладает титулом не ниже графского, подборка голосов окажется слегка непредставительной, вам не кажется? — демонстрируя удивительное терпение, объяснил Витинари. Несмотря на несколько пришибленное состояние, Ваймс мысленно констатировал: случись ему что-либо объяснять такой публике, уже через полчаса он сел бы в тюрьму за массовое убийство. — Еще один вопрос, не менее важный, — продолжал патриций. — За время увлечения Анк-Морпорка демократией я услышал сотни вариантов того, как люди собираются править, и как нужно правильно организовать систему государственного управления после выборов, однако не услышал ни одного мало-мальски полезного совета о том, как эти самые выборы провести. Ведь для этого нам нужны точные сведения о жителях. А действие, наиболее близкое к переписи населения, проводилось лишь во времена правления Сумасшедшего Лорда Снапкейза, и то лишь потому, что всех казненных полагалось записывать. Да, с учетом жителей дело в Анк-Морпорке обстояло не ахти как. Впрочем, ничего удивительного. Личные данные были далеко не первым, чем интересовались собственники городских помещений, сдавая их постояльцам. Чего уж говорить о ведении записей об умерших: встретить на некоторых улицах своего Смерть было настолько легко, что для выполнения подобной работы понадобилась бы целая армия клерков. В общем, с учетом всех этих факторов, задача запомнить в лицо всех муравьев в муравейнике выглядела куда более осуществимой, нежели проведение переписи в Анк-Морпорке. — Ну, с этим мы постараемся вам помочь, — вновь подал голос Аркканцлер. — Был у нас, кажется, проект, который подойдет для таких целей… — И после подсчета голосов мы сможем доступно объяснить людям, почему цифры вышли именно такими, или нам придется просто сказать «Это магия!»? — язвительно поинтересовался Ваймс, сумевший справиться с потрясением от сплоченности Гильдий. — Не волнуйся, Сэм, я знаю, как ты относишься к магическим искусствам, — хохотнул Чудакулли. — Ничего… такого, просто немного особого технического подхода. — Что ж, хорошо, — кивнул Витинари. — Попрошу вас, Аркканцлер, представить проект к завтрашнему дню. А теперь, уважаемые господа, не позволяйте мне вас задерживать. У нас у всех много дел… Как только дверь закрылась за последним посетителем, Ваймс бросился к патрицию. — Зачем? Зачем вы это сделали?! — А что, ты не веришь в демократическое будущее Анк-Морпорка? — изогнул губы в усмешке Витинари. – Сэр, мы говорим о городе, чьи жители едва не посадили дракона на престол! — воскликнул Ваймс. — О тех, кто поддерживал войну с другим государством из-за какого-то дрянного острова! Каждую неделю кто-то из выпивших драчунов в барах пытается кусать троллей-стражников! И кого, как вы думаете, они изберут?! Командор обессиленно опустился на стул, переводя дух. — Вы могли это остановить, — обвиняюще произнес он после небольшой паузы. — Ты слишком высокого мнения о моих способностях, — покачал головой Витинари. — На сей раз все по-другому, Гильдии настроены слишком серьезно. Настолько серьезно, что временно забыли о взаимной подозрительности. Я не мог просто отмахнуться от них, как не могу отмахнуться от желаний горожан. — Вы слышали этого парня? — поинтересовался Ваймс. — Этого Сполдинга. Я — слышал. Общался с ним. И знаете, что он мне сказал? Что я… Я! Осуществляю полицейский произвол! — И ты правда осуществляешь? — поднял бровь патриций, игнорируя брошенный в его сторону испепеляющий взгляд. — Я все же говорил с ним в моем кабинете, не в камере, — буркнул Ваймс. — Хотя, Шнобби пытался угостить его сосиской, купленной у Достабля, а некоторых местах на Диске это приравнивают к нанесению тяжких телесных повреждений… — Парень действительно верит в то, что говорит, — продолжил он слегка обескураженно. — Он — чертов идеалист, уверенный, что стоит дать людям выбор, и они сами обеспечат свое будущее. Я не знаю, где это могло бы сработать, но точно не в Анк-Морпорке. После небольшой паузы Ваймс с надеждой спросил: — Быть может, вы могли бы засадить Сполдинга в камеру, пока все не уляжется? — Посадить за решетку того, в ком горожане видят светоч демократии? — покачал головой патриций. — Я был бы весьма недальновидным тираном, сделав это. Более того, я намереваюсь дать ему временную должность специального советника по демократическим вопросам и дать полномочия по проверке легитимности голосований. — Но это безумие! — схватился за голову Ваймс. — Вы представляете, что может начаться, если что-нибудь пойдет не так? — Представляю. И именно поэтому я хочу попросить тебя удвоить бдительность Стражи для обеспечения безопасности выборов, — серьезно сказал Витинари. — Кроме того, твои люди в составе специальной комиссии примут участие в проверке процесса подсчета голосов. Людям пригодится мнение Командора Сэмюэля Ваймса. Ваймс немного помолчал. — Я надеюсь, у вас есть какой-то план, — сказал он наконец. — Не представляю, о чем могла бы идти речь, — покачал головой патриций. — И что? Что теперь? — спросил Ваймс. — Мы будем просто смотреть, как все эти прихлебатели из Гильдий и знати станут развешивать по городу плакаты? .. Обещая, что сделают жизнь народа лучше, и не намереваясь никогда выполнять эти обещания просто потому, что на самом деле им плевать! — Будь же дипломатичен, Ваймс, — усмехнулся Витинари. — Называй это предвыборной кампанией.***
Спустя всего несколько дней после судьбоносного совещания во дворце патриция площадь Сатор радикально изменилась, примерив на себя яркие цвета грядущего политического режима. Строго говоря, в похожие наряды оделся практически весь город, но именно здесь демократический дух был особенно силен: десятки пестрых плакатов заполнили фасады домов, как грибы после дождя выросли разукрашенные помосты, а в глазах рябило от обилия лозунгов. Сэм Ваймс любовался всем этим «великолепием», прогуливаясь по площади в сопровождении капитана Моркоу Железобетонссона. На капитана выбор пал по двум причинам: во-первых, он был одним из лучших офицеров во всей Страже, а во-вторых, в народе до сих пор гуляли слухи о нем как о законном наследнике королевского престола Анк-Морпорка. Таким образом, его присутствие на пиршестве демократии, как рассудил командор, должно было метафорически отдавить больные мозоли всем ярым противникам монархии, каковых, судя по кричащим лозунгам, в городе внезапно резко прибавилось. Первым, что стражники увидели, войдя на площадь, стал Винсент Сполдинг, новоиспеченный специальный советник по демократическим вопросам, терпеливо втолковывавший что-то двум щеголеватого вида господам. На лицах последних застыло выражение искреннего непонимания. — Нет, вы просто послушайте… — доносились обрывки фраз юноши. — Лозунг «Каждому проголосовавшему за лорда Ржава — пятнадцать долларов!» не является предвыборным обещанием, это — подкуп избирателей… Я понимаю, что Анк-Морпорк не слишком опытен в таких вопросах, но… — А мистер Сполдинг неплохо справляется, — задумчиво произнес Моркоу. — Несмотря на… объективные трудности. — Ему не пришлось бы ни с чем справляться, не завари он всю эту кашу, — отрезал Ваймс. — Кроме того, будь он действительно хорош, предъявил бы похожие претензии еще десятку кандидатов. Взгляни, например, сюда. Он махнул рукой в сторону еще одного помоста, где для продвижения кандидатуры господина Боггиса разместились представители Гильдии Воров. В данный момент они сулили избирателям пятнадцатипроцентное снижение налогов. — Ну, звучит как весьма продуманная политическая программа, — кивнул Моркоу. Ваймс подозрительно прищурился. Он не без оснований считал себя умеющим разбираться в людях, но капитан иногда ставил его в тупик: сложно было понять, то ли Моркоу еще не искоренил в себе ростки наивности, то ли просто тонко иронизирует. — Это фраза звучала бы как продуманная политическая программа, — решил все-таки высказаться Ваймс, — если бы не означала буквально следующее: «Дайте нам высшую власть, и мы будем обворовывать вас немного меньше». Затем стражники прошли мимо помоста, где на скромном стуле сидел лорд Витинари, предпочитавший, в отличие от своих конкурентов по предвыборной гонке, общаться с избирателями лично. Правда, как успел услышать Ваймс, большая часть задаваемых ему вопросов сводилась к фразе «А нас не казнят, если мы проголосуем за кого-нибудь другого?». Витинари убеждал всех, что не будет никого преследовать, и звучал при этом довольно искренне. Моркоу вдруг остановился. — Вам это не понравится, сэр. Ваймс проследил за его взглядом и решительно двинулся к расположившемуся практически у стен Незримого Университета помосту стильного темно-фиолетового цвета. На нем, под внушительным транспарантом с нарисованной огромными буквами надписью «Демократию — на экспорт!», мужчина франтоватого вида хорошо поставленным голосом вещал об ожидающем город блестящем будущем. — Анк-Морпорк поставляет миру множество нужных товаров и услуг, но он способен дать ему нечто большее — благо демократии! Проголосуйте за лорда Силачию! Он согласен взвалить на себя тяжелую ношу продвижения этого блага! Люди, собравшиеся у помоста, относились к речи благосклонно и даже поддерживали говорящего одобрительными возгласами. Ровно до того момента, пока приблизившийся Ваймс не задал вопрос: — Скажи-ка, уважаемый, а каким именно образом лорд Силачия намеревается нести свет демократии… во тьму остального дремучего мира? — Мы задействуем все красноречие нашего искусного дипломатического корпуса, командор, — принялся заливаться соловьем оратор, не уловив угрожающей сути вопроса. — Подключим все наши дружеские связи и финансовые инструменты. А если всего этого окажется недостаточно… Поверьте, лорд Силачия очень не хотел бы доводить до крайних мер, но в таком случае нам придется действовать жестко! — Вот как? — медово улыбнулся Ваймс, и слушавшие разговор горожане тут же принялись поспешно удаляться, внезапно обнаружив какие-нибудь неотложные дела. До человека на помосте тоже начало доходить — он сказал что-то не то. — Значит, так лорд Силачия предлагает действовать? То есть, если какая-то страна вдруг не оценит благородный порыв Анк-Морпорка и решит, что ее проверенное временем государственное устройство подходит ей больше, мы вероломно нападем на нее и силой свергнем имеющуюся власть? — Нет, нет… Что вы? — Запутавшийся оратор начал паниковать. — Мы просто… эм… вдохновим народ на скорейший переход к просвещенному демократическому будущему… — Ясно. — Хмыкнул командор и, помрачнев, угрожающе добавил: — А теперь будь добр, уйди с глаз долой, пока не поймешь разницу между двумя последними высказываниями. Пошел! Мужчина, обрадованный, что легко отделался, в мгновение ока исчез. — Вы правильно поступили, сэр, — сказал Моркоу. — Хотя и наверняка нажили себе еще неприятностей. — Неважно. Такие… инициативы нужно непременно пресекать. Ты же знаешь, каков Анк-Морпорк: достаточно одной спички, а уж воинствующих идиотов, готовых раздуть пожар, у нас предостаточно. Ваймс глубоко вздохнул. — Знаешь, что-то мне неохота дальше здесь торчать, — сказал он. — В конце концов, первосортное вранье я могу послушать и в штаб-квартире. Достаточно лишь спросить Шнобби, куда делись монеты из банки с мелочью…***
Утром второго дня голосований Ваймс, накинув непромокаемый плащ, вышел из штаб-квартиры Стражи в Псевдополис-Ярде и двинулся по Нижнему Бродвею в сторону дворца патриция. Ясная погода за ночь сменилась на пасмурную, тяжелые тучи повисли над городом, то и дело озаряясь вспышками молний. Подул промозглый, пронизывающий до костей ветер. Несмотря на непогоду, на улицах оказалось столько людей, что даже Ваймс, всю сознательную жизнь проживший в Анк-Морпорке, удивлялся таким количествам. Настоящие полноводные людские реки текли по направлению к пунктам голосования, и увидев это, он кристально осознавал, что Стража в этот момент исполняла всего-навсего декоративную функцию: если огромная толпа вдруг решит пойти в атаку, никто не будет в силах удержать ее. Впрочем, то ли подсаженный законом в головы горожан маленький полицейский исправно выполнял свою работу и удерживал их от необдуманных поступков, то ли жители были слишком увлечены демократическими идеями, но массовых беспорядков так и не случилось. А уж с небольшими стычками на фоне политических разногласий стражники справлялись легко. Вопреки опасениям Ваймса, проект волшебников, положенный в основу системы учета голосов, оказался весьма толковым и не слишком завязанным на непонятные магические штучки. Возле каждой урны стояла коробка с импом — маленьким магическим бесенком, способным быстро и в цвете зарисовывать все увиденное. Похожие, только с меньшим быстродействием, использовались в современных фотоаппаратах. Бесенята с огромной скоростью рисовали лицо каждого, кто подходил к урне, прямо на бланке голосования, и хотя всех проблем это решить не могло, худо-бедно избегать явных подлогов комиссии по подсчету пока удавалось. Возле пункта голосования Ваймс повстречал Моркоу. Тот был как всегда свеж и бодр, словно не занимался вместе с командором несколько дней подряд организацией патрулирования и не обходил полночи остальные пункты. — Доброе утро, сэр, — козырнув, поздоровался он. — Здравствуй, — кивнул Ваймс. — Что нового? — Сегодня за первые пару часов работы пунктов было зафиксировано и пресечено сто двадцать три попытки фальсификаций, — отрапортовал Моркоу. Ваймс кивнул, не слишком удивленный: окажись число жульничеств меньше сотни, он перестал бы анк-морпоркцев уважать. Кроме того, вчера начинали с двухсот. — Как и предполагалось, ночью мы задержали три группы злоумышленников, пытавшихся проникнуть в пункты голосования, — продолжал капитан. — Мы действовали согласно вашим указаниям: брали их только тогда, когда они добирались до урн, использовали импов со вспышками для получения фотодоказательств… — Они должны были вбросить голоса? — Нет, у них с собой были емкости с черниловыводителем. Они собирались поменять их. — В чью пользу? Моркоу перевернул страницу своего блокнота и протянул его командору. — Ага, Монплезир и Скаток, — усмехнулся Ваймс. — Аристократы. Конечно же. Гильдии слишком умны для таких штучек, они предпочитают «работать с клиентами«… Черт! Он остановился и, щелкнув зажигалкой, закурил трубку. — А знаешь, что самое обидное? Мы не сможем никому предъявить обвинения! Никаких доказательств сделки уже не найти, а от обвинения в фальсификации они просто отмахнутся, сказав, что не могут отвечать за действия всяких сумасшедших, которые им симпатизируют! Повисла напряженная пауза. — Представляете, сэр, Стэнли Булла поймали при попытке проголосовать четыре раза подряд, — сообщил Моркоу, решив отвлечь своего командира от мрачных мыслей. — Причем попался он только в последний раз, когда переоделся в женщину. — И на чем он прокололся? — заинтересовался Ваймс. Стэнли был театральным актером, переквалифицировавшимся в преступника, и мог бы доставить немало проблем стражникам… если бы не его ужасные актерские способности, как раз и послужившие причиной смены профессии. — О, глупо. Переодеваясь, забыл снять накладные усы. — Кто бы сомневался… — буркнул Ваймс. Надежда на хоть какое-нибудь «нормальное» преступление, не связанное с голосованием, стремительно угасала. – Что, черт побери, происходит в этом городе?! Все как будто с ума посходили с этой демократией! — Люди взволнованы, сэр. В первый раз за многие годы от них на самом деле что-то зависит… К тому же, возможно, вы были к ним несправедливы. Согласно предварительным подсчетам, Витинари по-прежнему на втором месте. Может, все не так уж и плохо… Еще с минуту они шли молча. А затем Моркоу вдруг спросил: — А почему вы не выставили свою кандидатуру, сэр? Задумывавшийся командор не сразу понял, о чем речь, а когда понял — остановился как вкопанный. — Что ты сказал? — Вашу кандидатуру, сэр, — повторил, как ни в чем не бывало, Моркоу. — Вы ведь полностью подходите для такой работы. Люди вам верят. Я уверен, вся Стража с радостью проголосовала бы за вас и… — Нет, — помертвевшим голосом произнес Ваймс. — Это была бы плохая идея. Очень плохая. — Но почему? Вы ведь хороший человек и… — Чтобы управлять людьми, этого недостаточно, — отрезал Ваймс. — И поверь, не такой уж я хороший. Все бы узнали об этом через пару дней моего правления, когда вернулись бы массовые смертные казни. Дальнейший путь они проделывали в молчании. «А ведь самое страшное даже не в том, что я мог бы участвовать, — подумалось Ваймсу. — А в том, что я мог бы победить».***
К вечеру погода окончательно испортилась. Грозовые тучи потемнели, словно налившись свинцом, и угрожающе нависли над Анк-Морпорком исполинским каменным куполом, то и дело пронзаемым яркими искрами молний. И без того не слишком приветливые ночные улицы заполнились до краев жидкой тьмой, тянувшей свои жадные щупальца к редким уличным фонарям. Накрапывал дождь. Он был слабым, мелким, но порывистый холодный ветер, с силой бросавший капли прямо в лицо, создавал впечатление настоящего ливня. Закутавшийся в плащ Ваймс стоял неподалеку от главного входа в штаб-квартиру Стражи, на самом краю светового пятна, выхваченного из темноты подвешенным над дверьми фонарем. Глубоко надвинув капюшон, он настороженно поглядывал на окутываемые мраком городские кварталы и, откровенно говоря, ощущал себя не в своей тарелке. Такое чувство было для него в новинку: раньше он всегда считал темное время суток и непогоду своими старыми друзьями, с которыми можно приятно провести вечерок-другой и предаться воспоминаниям о тех временах, когда управление Стражей и вообще вся жизнь были куда проще. Но сегодня… Сегодня темнота действовала ему на нервы, а в воздухе прямо-таки пахло неприятностями… И они не замедлили последовать. Ваймс мог с уверенностью утверждать, что почувствовал движение раньше, чем услышал. Сквозь истончившиеся, стертые подошвы немало повидавших форменных ботинок он уловил мельчайшую вибрацию, обгоняющую нечто тяжелое, несущееся по улице. Затем услышал пробивающийся сквозь пелену дождя стук копыт и увидел два горящих во тьме ярких огонька. А несколькими мгновениями позже перед штаб-квартирой резко затормозила иссиня-черная карета с парой запряженных в нее лошадей. — Быстрее, командор! — раздался девичий голос из распахнувшейся двери. — Вы срочно нужны Моркоу на двенадцатом пункте! Ваймс не заставил себя ждать. Едва узнав голос, он сорвался с места, молниеносно преодолел расстояние до кареты и взлетел по подножке внутрь, едва не упав от последовавшего сильного толчка. Кучер стартовал настолько резко, словно за ним по пятам неслась стая вервольфов. Ну… может, и не стая, но один вервольф уж точно находился от него в опасной близости. Напротив Ваймса, едва освещаемая пролетающими мимо фонарями, сидела сержант Ангва ¬– прелестная юная леди и по совместительству — единственный служащий в Страже оборотень. До того, как слухи о ней разнеслись по Анк-Морпорку, многие плохие парни делали роковую ошибку, видя в красивой девушке с густыми пепельными волосами легкую добычу. Прозревали они, как правило, лишь в тот момент, когда ее красивая улыбка преображалась в жуткий, смертоносный оскал. Внутри кареты пахло сургучом и оберточной бумагой. Неудивительно, учитывая, что пассажиры удобно устроились на куче посылок. — Почтовая карета? — усмехнулся Ваймс, слегка отдышавшись от внезапной пробежки. — Если мы и дальше продолжим реквизировать их по служебной необходимости, глава Почтамта, чего доброго, начнет брать с нас плату. — Как жаль. А ведь мы были единственными, на ком он еще не успел заработать, — фыркнула Ангва и, тут же посерьезнев, продолжила: — Плохие новости, командор. Лорд Силачия вышел по результатам голосования на второе место, обойдя патриция. — Что?! — воскликнул Ваймс. — Это невозможно! Чертов напыщенный индюк все подстроил! — Моркоу сказал то же самое. Только в более… дипломатичных выражениях. — Ангва улыбнулась. — И попросил привезти вас для решения вопроса о вскрытии урн. — Мог бы уже и сам все устроить, — пробурчал Ваймс себе под нос, но делал это больше по привычке: он прекрасно знал, что капитан никогда не совершил бы подобное без одобрения старшего офицера. «А все потому, что Моркоу — хороший человек и поступает по правилам. Вот только сейчас не время для хороших людей. Сейчас нужен кто-то вроде меня».***
Внутри пункта для голосований на Клэй Лэйн вошедший Ваймс застал интересную картину. Растерянные, напуганные клерки из комиссии подсчёту голосов сбились в кучу и обнимали свои урны так, будто неодушевленные сосуды для бюллетеней были детьми, ищущими защиты. Капитан Моркоу и констебль Редж Башмак по мере сил пытались их успокоить, но без особых успехов, особенно со стороны последнего. Будучи зомби и постоянно теряя плохо пришитую правую руку, сложно внушить кому-либо чувство спокойствия. Завидев своего командира, у дальней стены вытянулся по струнке сержант Детрит — один из самых толковых стражников-троллей и надежная гарантия отсутствия какого бы то ни было сопротивления со стороны задержанных. Обнаружился даже Шноббс, занятый, как понял Ваймс, метафорическим «пинанием лежачих»: выбрав одного из клерков, за которым Моркоу не успевал следить, Шнобби в несуществующих красках расписывал ему, какие ужасные кары могут грозить за отсутствие рвения в деле помощи доблестной Страже. — Капрал Шноббс, угрожаете гражданским лицам? — Никак нет, сэр! — мгновенно среагировал тот. — Просто немного пре… превен… превентивных мер, сэр! — Еще бы! — усмехнулся Ваймс и обратился уже к членам комиссии: — Кто из вас старший? — Я, ваша светлость, — подал голос сухощавый мужчина средних лет, нервно протирая круглые очки с толстыми линзами. — Моя фамилия Джефферсон, ваша светлость. — Нам необходимо вскрыть эти урны, мистер Джефферсон. И не называй меня «ваша светлость», я этого терпеть не могу! — Но ваша свет… — Клерк наткнулся на колючий взгляд и тут же поправился: — Командор, мы не имеем права… Правилами проведения голосования такое вмешательство строжайше запрещено! — Под мою ответственность, — сказал Ваймс. — Если будет нужно, я под присягой скажу, что заставил тебя. Могу даже в красках расписать, как ты пытался меня остановить. Но это после. А сейчас, отдайте чертовы урны! Немного помявшись, Джефферсон бессильно развел руками и дал знак своим коллегам… Спустя всего лишь полминуты поисков в огромной куче плотной бумаги Моркоу озадаченно хмыкнул, разглядывая несколько бюллетеней. — Нашел? — быстро спросил Ваймс. Ему нечасто удавалось увидеть капитана удивленным, и это значило, что ситуации требовала пристального внимания. — Что с ними не так? — Ну, если отбросить подробности… — протянул Моркоу. — Основная проблема этих людей — все они мертвы! А я не припомню среди посетителей пунктов голосования ни одного мертвеца. Стражники удивленно переглянулись, а Ваймс, удостоверившись, что расслышал подчиненного правильно, недоверчиво покачал головой. — Сдается мне, ты что-то путаешь, — сказал он, возвращаясь к просмотру бумаг. — Тебе стоит… Командор запнулся на полуслове. Он не мог поверить своим глазам. — Вы тоже кого-то узнали? — с печалью в голосе спросил Моркоу. «Да, узнал», — хотел сказать Ваймс, но слова отказывались слетать с языка, а сил хватило лишь на едва заметный кивок. С бюллетеня на него смотрела часть его далекого прошлого, мимолетное напоминание о детстве на Кокбилл-стрит. Пожилая миссис Изи, на похоронах которой он побывал во время истории с големами. — Бюллетени могли подменить? — бесцветным голосом поинтересовался Ваймс. — Исключено, сэр, — ответил Моркоу. — Наши люди круглосуточно дежурили на всех пунктах и не могли никого пропустить. — Импы не могли ошибиться или? .. — Вы же знаете, у них нет воображения. Они просто не способны нарисовать что-то, чего не видят. — Может, зомби? — предположила Ангва. — Раз уж речь зашла о мертвецах… — Нет, — покачал головой Рэдж. — Общество альтернативно живых чрезвычайно тесно, и мы непременно бы узнали, появись в городе столько новичков. Это исключено. — А как же тогда? .. — начал Ваймс, но договорить ему не дали. — Что вы здесь делаете?! — раздался голос со стороны дверей. Стражники повернулись, встречая пылающий праведным гневом взгляд Винсента Сполдинга. Специальный советник по демократическим вопросам выглядел еще более растрепанным, чем обычно, но смотрел решительно, и подавляющее численное превосходство противника его нисколько не волновало. — Как вы смеете?! — воскликнул он. — Это грубейшее нарушение протокола! Вы не имеете права! .. Возможно, не будь Ваймс столь раздражен внезапно поразившей город демократической болезнью и не увидь фотографию, то сумел бы сдержаться, но сегодня все обстоятельства оказались против него, и он сорвался. От внезапной вспышки гнева у него перехватило дыхание, звуки затихли, словно пробиваясь сквозь толстый слой ваты, а глаза заволокла темно-красная пелена. — Это ты!!! Ты это сделал! — взревел командор, стремительно бросаясь к Сполдингу и хватая его за рубашку. — Ты принес в Анк-Морпорк эту заразу! Ты задурил жителям головы, заставив их поверить в то, что они на что-то влияют! И теперь спрашиваешь, как мы смеем?! Предупредительно вскликнул Моркоу, вскинулась Ангва, ощутив, как против ее воли просыпается внутренний зверь, почуявший рядом другого опасного хищника. А Ваймс никак не мог остановиться. Он нависал над парнем, как безжалостная штормовая волна над утлым суденышком, и потрясал перед его лицом бюллетенем. — Посмотри на эту женщину! Посмотри! Когда-то она умерла из-за плана одного подонка, вознамерившегося убить патриция, а теперь каким-то образом появилась на бюллетенях другого подонка, собравшегося выиграть за ее счет выборы! Выборы, которые устроил ты!!! Отрезвила Ваймса лишь внезапная вспышка боли в руке. Стоило ему только взглянуть на налившуюся красным отметину, напоминающую по форме глаз с хвостом, как гнев моментально утих, уступив место беспокойству. Воспоминания о подземельях долины Кум и о том, как он, не помня себя, едва не перебил группу беззащитных глубинных гномов, предварительно прорубившись сквозь целый отряд охраны, были все еще свежи в его памяти. И хотя россказни гномов о вселившемся в него древнем демоне были, скорее всего, всего лишь глупыми суевериями, свою ярость Ваймс все равно старался держать на коротком поводке. Она и без помощи сверхъестественных сил могла наделать немало бед. Переведя дыхание, Ваймс присел на заботливо подставленный подчиненными стул и посмотрел на Сполдинга. Винсент выглядел паршиво: его руки слегка подрагивали, а в глазах стояли непрошенные слезы, но взгляда он не отвел. — Это правда? — прошептал он, и когда Ваймс кивнул, сжал кулаки и спросил: — Как я могу вам помочь?***
Утром следующего дня Ваймс, затаившийся на крыше близ пункта голосования в районе Сестричек Долли, смотрел на небо с откровенной опаской. За ночь тучи не только не рассеялись, но стали плотнее, превращая рассвет в подобие ранних сумерек. Более того, некоторые из них и вовсе трансформировались в нечто непотребное — закрученные облачные воронки, подсвеченные изнутри октариновым огнем. А мертвый штиль, пришедший на смену вчерашнему ветру, почему-то действовал на нервы куда сильнее. Складывалось впечатление, что природа набирает силы, дабы вдарить по жалким людишкам от всей души. Мало того, с самого утра начали поступать странные сообщения от вышедших на улицы патрулей. На первый взгляд, в них сообщалось о какой-то нелепице: непонятные огни над городом, движущиеся статуи и не завышающие цены торговцы — вот лишь доля невероятных событий, перечисленных в докладах. И хотя Ваймс отнесся ко всему этому без энтузиазма, приказ усилить патрульные группы все же отдал — не в его правилах было рисковать своими людьми. В то же время, ни магические катаклизмы, ни погодные явления не могли разубедить Ваймса в том, что финальный этап разыгрываемой партии начнется именно рядом с участком номер пятнадцать. Они с Моркоу оказались здесь в засаде неслучайно. «Знаете, на месте этих заговорщиков, — высказал вчера вечером неожиданно дельную мысль капрал Шноббс, — я бы тоже поостерегся выпускать своих ручных мертвяков там, где ходят капитан Моркоу или командор Ваймс. Уж они-то их легко распознали бы». Именно поэтому и Ваймс и Моркоу демонстративно покинули участок, а затем скрытно вернулись и заняли удобную для наблюдения позицию. Конкретно этот участок также был выбран неспроста: Сполдинг, почуявший угрозу своим драгоценным демократическим идеалам, мобилизовал всех переданных ему в подчинение людей и за ночь перелопатил огромное количество бюллетеней, выяснив, что большинство «мертвых душ» посетило именно это здание. — Сэр… — подал голос Моркоу, и Ваймс понял, что игра началась. Он поднял подзорную трубу. Картинка стремительно увеличилась в размерах и, следуя указаниям капитана, Ваймс выхватил из толпы невысокого мужчину в потрепанном плаще. На первый взгляд, выглядел тот совершенно обыденно, разве что слегка движения его казались несколько заторможенными, а взгляд — направленным в пустоту. — Это Винни «Скряга» Блэйк, сэр, — пояснил Моркоу. — Погиб примерно месяц назад. — Блэйк? — удивился Ваймс. — Владелец ломбарда на Канатной улице, который постоянно занижал цены на принимаемые товары? Почему я не слышал об этом? — Понимаю, о чем вы подумали, сэр, но он просто напился и свалился в Анк, так что смерть была ненасильственной, — успокоил командора Моркоу. — Хотя многие его клиенты очень об этом сожалели. Тем временем, восставший из мертвых Блэйк вошел внутрь пункта для голосований и, показавшись оттуда спустя несколько минут, направился в сторону Рыночной улицы. А за ним, стремительно мелькая между домами, бросился волк, издалека напоминавший превосходный экземпляр клатчского волкодава. Ваймс удовлетворенно кивнул…, а в следующий момент все пошло наперекосяк. Едва заметная точка в небе, на которую он еще полминуты назад не обратил внимания, внезапно увеличилась в размерах превратилась в парящего на метле Аркканцлера Незримого Университета. На фоне его внушительного телосложения метла смотрелась довольно блекло, но держался волшебник на ней весьма уверенно. — Эй, на крыше! — пророкотал он своим фирменным басом, начиная снижение, куда больше напоминавшее неуправляемое пике. — Какого черта, Наверн?! — злобно зашипел Ваймс. — Сейчас не самое подходящее время для упражнений в полетах! Ты нам операцию сорвешь! — Уж прости, Сэм, но эта — наименьшая из проблем, ожидающих нас в самом ближайшем будущем, — парировал Чудакулли. — Видишь спецэффекты в небе? Они предвещают очень серьезные неприятности. Что бы ни происходило в ходе этих ваших выборов, оно каким-то образом серьезно повлияло на саму ткань реальности. Есть идеи, что бы это могло быть? — Мертвецы, желающие поучаствовать в выборах, сгодятся? Хлопнул открывающийся чердачный люк, и на крыше появилась Ангва, снова принявшая человеческий облик. — Ты его упустила? — ужаснулся командор. — Не совсем. Я довела его до пересечения с Эзотерической улицей, а потом он… испарился. Просто рассыпался в пыль. — Не успел Ваймс удивиться, как она добавила: — Теперь я знаю, кто они такие. Слышала о них в детстве. В Убервальде их называли строманами — марионетками. Они… — Материализованные слепки душ усопших, призванные некромантом из загробного мира и управляемые его волей, — без запинки произнес Чудакулли, словно читая по учебнику. — Паршивые наши дела, простите за мой клатчский! Их много? — Достаточно, чтобы выиграть выборы, — мрачно сообщил Ваймс и, обратив внимание на выражение лица волшебника, невесело усмехнулся: — Это плохо, как я полагаю? — Точно, — с готовностью подтвердил Аркканцлер. — Видишь ли, возвращение тех, кого Смерть уже проводил в последний путь, — не слишком хорошая новость для мироздания. Подобное нарушение естественного порядка вещей непременно вызовет искажения структуры реальности. Пока непонятно, насколько серьезные, но я бы постарался все исправить побыстрее. — И как мы это сделаем? — поинтересовался Ваймс. — Мы же точно не знаем, где логово этого некроманта. Точнее, мы уверены, что оно где-то рядом, но… — Не проблема! — махнул рукой Чудакулли. — Доведите меня до места, где леди потеряла стромана, а там к нам присоединятся мои коллеги. Есть у них с собой кое-что для таких случаев. — Тогда чего ждем? — поторопил Ваймс. — Вперед! Перед спуском он подал едва заметный сигнал, и внизу перед зданием участка к группе присоединился сидевший в засаде резерв в лице сержанта Детрита, капрала Шноббса и иррегулярного констебля Хэнкока, неуемная страсть которого к холодному оружию показалась командору весьма подходящей к случаю. Проходя мимо неизменной тележки Достабля, Чудакулли вдруг резко остановился, словно что-то почувствовав. Проигнорировав торопящих его стражников, он подошел к торговцу, отсчитал тому несколько долларов и вернулся к группе, задумчиво пережевывая кусок сосиски в тесте. — Реальность уже начала изменяться, Сэм, — сообщил он, протягивая покупку Ваймсу. — Попробуй. Ваймс, не совсем понимая, что конкретно тут происходит, с опаской взял угощение, откусил кусочек — и его глаза выпучились от изумления. Сосиска была вкусной! А взглянув на нее внимательно, он увидел лишь отменного розового цвета мясо без единой сомнительной примеси! — Нужно торопиться, — пробормотал Ваймс. — В мире, изменившемся так радикально, нам места не будет…***
По пути к цели, к которой отряд вели вооруженные хитрыми магическими штуками волшебники, Ваймс успел множество раз отругать себя за то, что недостаточно серьезно отнесся к рапортам своих подчиненных о странных событиях в городе. Вокруг творилась полная чертовщина. Один из домов на Эзотерической улице пытался двигаться, активно жестикулируя ставнями на окнах, и стук его каменной кладки определенно складывался в мотивчик популярной песни «На волшебном посохе нехилый набалдашник». Чуть позже Ваймсу показалось, что он видел группу людей, улепетывающих от статуи гиппопотама, по обыкновению стоявшей на Медном мосту. А когда группа прошла сквозь волну странной энергии, напоминавшую распространяющийся во все стороны мыльный пузырь, место Моркоу на несколько чрезвычайно долгих мгновений занял самый настоящий гном — облаченный в тяжелую кольчугу, с густой, кустистой бородой рыжеватого оттенка и внушительным топором на плече. Командор даже удивиться толком не успел, как видение исчезло, а вернувшийся в реальность капитан даже бровью не повел, ничего не заметив. В общем, когда они добрались до нужного дома, терпение Ваймса, уставшего от всех этих штучек, было уже на исходе. И потому, когда массивная деревянная дверь, отделявшая его от окончания этого затянувшегося расследования, оказалась заперта, он просто отошел чуть в сторону и произнес: — Детрит, нам нужно попасть внутрь. Ваймс решил понадеяться на то, что сам называл «бритвой Оккама по-тролльи»: практически любой тролль, сталкиваясь с некоторой задачей, выбирал для ее решения наиболее прямолинейный и часто сопряженный с чрезмерным применением насилия способ. Детрит не подвел. Услышав фразу командира, он просто пошел вперед и через секунду оказался уже внутри дома. Вместе с дверью и внушительной частью стены. В здании долго искать не пришлось. Место, ставшее источником неприятностей для Анк-Морпорка, обнаружилось буквально за первой же дверью: большой, почти на весь этаж, мрачный зал, освещенный множеством свечей и заполненный рисунками. Изображения различных рун были повсюду: на полу, стенах, потолке и, что самое интересное — на телах пятерых мужчин, собравшихся в круг в самом центре помещения. Причем один из них висел в воздухе, поддерживаемый магическими силовыми линиями. — Это нехорошо… Очень нехорошо… — взволновался Чудакулли, глядя на левитирующую фигуру. — Поддерживающий контур заклинаний не должен давать такого эффекта. — И что это значит? — Тон Аркканцлера Ваймсу определенно не понравился. — Неспроста говорят, что некромантия сродни работе с динамитом, Сэм. Стоит разок проявить беспечность — и больше никогда не придется пожимать рук. В процессе призыва «марионеток» разум некроманта находится в тесном контакте с другими измерениями и очень уязвим к внешним воздействиям. Боюсь, нечто с той стороны могло захватить над этим бедолагой контроль. И тут, словно специально подгадав момент, подвешенный в воздухе мужчина открыл глаза, заставив Ваймса невольно отшатнуться. Во взгляде молочно-белых бельм, пронизанных черными, напоминающими паутину прожилками, не осталось ничего человеческого, а участия и эмоциональности вы с тем же успехом могли бы требовать от нацеленного вам в голову арбалета. Тварь открыла рот и издала пугающий хрип, словно пробуя доставшиеся ей в пользование голосовые связки. — Какие-нибудь предложения, Наверн? — нервно поинтересовался Ваймс, отступая. — Я думаю, думаю, — отозвался Чудакулли. — Как бы ты себе ни представлял работу волшебников, с монстрами из Подземельных Измерений мы сталкиваемся не каждый день. Тем временем, Тварь более-менее освоилась с голосом, еще раз огляделась и прошипела: — Про-ч-ч-ч-ь с дор-р-р-р-оги… А затем резко вскинула руки со скрюченными пальцами, и пронесшаяся по помещению ударная волна разбросала стражников и волшебников как кегли. Единственным, кто остался на ногах, оказался Детрит, но и он не выдержал следующей, нацеленной исключительно на него атаки, ударившись о стену. Монстр же, вырвавшись из ограниченного рунами круга, внезапно ускорился и, с легкостью выбив раму, скрылся за окном. — Наверн! — выкрикнул Ваймс, с кряхтением поднимаясь с пола. — Как нам это остановить? — В таком состоянии его основное уязвимое место — захваченное тело, — ответил Чудакулли. — Пока его в нашем мире удерживает только оно. Ну, и система рун, конечно. Мы постараемся нейтрализовать руны как можно быстрее, но на это нужно время… — А пока эта штука разворотит полгорода. Ясно, — буркнул Ваймс. Потом взглянул на свою руку, где ярко выделялся круглый, будто выжженный символ, и на несколько секунд задумался, будто задавая самому себе какой-то вопрос и ожидая ответа. — Организовать преследование, сэр? — поинтересовался Моркоу голосом, полным стремления вершить правосудие. — Отставить, капитан. Организуйте охранение вокруг наших соратников из Университета, и пока они не закончат с рунами, не впускайте в здание никого, пусть даже сам Витинари будет сюда ломиться! А я, тем временем, немного потолкую с нашим гостем. — Сэр, вы же не собираетесь идти за ним в одиночку? — ужаснулась Ангва. — Я бы на твоем месте послушал сержанта, Сэм, — согласился Чудакулли. — У этой штуки есть естественная защита, и обычным оружием ее не убить даже в ослабленном состоянии. — А кто говорил об оружии? — усмехнулся Ваймс. – Нет, я всего лишь намереваюсь строго придерживаться полицейских процедур…***
То ли Тварь начала потихоньку осваиваться в теле захваченного человека, то ли изменения реальности стали серьезнее, но по мере приближения к пришельцу чувства командора начали давать сбой. Пространство вокруг зарябило, словно мираж над костром, звуки смазались, а расстояние до левитирующего монстра сокращалось так медленно, будто идти приходилось не по улице, а против течения реки. Внезапно возникшее ощущение чужого присутствия заставило Ваймса вздрогнуть. Резко повернувшись, он увидел шагающего рядом, закутанного в иссиня-черный непромокаемый плащ человека с лицом, скрытым в тени капюшона. Под плащом виднелся покрытый сколами и вмятинами доспех стражника, а в руке незнакомец держал фонарь. Его фигура мерцала так же, как и вся окружающая реальность. — Я схожу с ума? — поинтересовался Ваймс. — Ты мне скажи, — ехидно ответил незнакомец. — Не я же иду в одиночку воевать с монстром из Подземельных Измерений, полагаясь лишь на внутренний голос. После первой же фразы пришло осознание, что никакой это не незнакомец. Напротив мало кто знал командора лучше. Рядом с Ваймсом шагал его внутренний полицейский, сущность, созданная им самим давным-давно как ответ на вечный вопрос «Кто сторожит стражника?». Постоянно следящая за тем, чтобы мысль о том, что некоторых подонков было бы лучше не доводить до участка, никогда не претворилась в жизнь. — Рад, что ты еще со мной, — искренне произнес Ваймс. — Правда! Но честно говоря, я ожидал кое-кого еще… — А я не один, — ответил двойник, и только тут Ваймс заметил, что плащ на нем не просто черный. Его внутренний коп нес на себе сгусток мрака, настоящую бездну в миниатюре, от которой в воздух поднимались извивающиеся струйки дыма. — Он не один, — послышался голос, последний раз звучавший в темноте пещер под долиной Кум. — Я помогу вам обоим, сэр Сэмюэль, но то, что ты желаешь сделать, потребует много сил. После этого мы с тобой некоторое время не увидимся. Ваймс, который только порадовался бы, превратись «некоторое время» в «навсегда», хотел кивнуть, но тому, кто угнездился в его сознании, не нужно было внешнее проявление согласия…***
Медленно парящая по воздуху Тварь остановилась, когда дорогу ей преградил одинокий стражник. — Пош-ш-шел проч-ч-ч-ь, ч-ч-ервь! — прошипела она, оскаливаясь. — Говоришь словно какой-то опереточный злодей, — ничуть не впечатлившись, хмыкнул стражник. — У нас в Анк-Морпорке так не принято. Но сейчас не о том… У нас с тобой, парень, проблема. Ты определенно нарушил парочку законов, а я, вроде как, слежу за их соблюдением. — Видишь это? — спросил он, показывая монстру значок. — Он означает, что я уполномочен тебя задержать. Твари надоело слушать наглого человечишку, и она спустила с поводка свою ауру, обычно повергающую любое живое существо в панику, но на стражника поток липкого ужаса почему-то не оказал никакого влияния. Он только усмехнулся, запалил свою трубку и поднял значок на вытянутой руке. Поток темной энергии сюрреалистическим бутоном расцвел вокруг него. — Ты имеешь право… — сказал Ваймс монстру. — Хранить молчание… — закончила за него Призывающая Тьма. Ударил стремительный порыв темного, колючего ветра… По ощущениям, он отключился не больше чем на полминуты. Когда сознание прояснилось, Ваймс сначала увидел склонившихся над ним Моркоу и Ангву, а затем понял, что небо над ним больше не закрыто исполинскими тучами, а реальность перестала вести себя как сумасшедшая. — Это было потрясающе, сэр! — проникновенно произнес Моркоу. — Мы все видели! Вы показали монстру значок, и он просто испарился, оставив человека в покое! — Правда, как раз в этот момент волшебники закончили этот свой ритуал и разрушили руны, — встрял подоспевший Шноббс. — Так что это может быть и их заслугой. Не в обиду, сэр! «Вот так всегда с этой Призывающей Тьмой, — с раздражением подумал Ваймс, не торопясь подниматься и наслаждаясь расслабленным состоянием мышц. — Никогда не ясно, была ли она на самом деле, или просто мой разум шутил под действием искажений в реальности». — Командор? Ваймс приподнял голову и увидел присевшего рядом с ним Винсента Сполдинга, непонятно как здесь оказавшегося. — Простите, командор, — потупился тот, встретив недовольный взгляд. — Когда вы ушли с участка, я проследил за вашим отрядом. Я не мог поступить иначе! Я должен был знать правду! — Правду? — прокряхтел Ваймс, поднимаясь на ноги с посильной помощью своих стражников. Оглядевшись, он увидел, что вокруг них собралось порядочное число зевак. Горожане всегда ценили хорошее зрелище. — Будет вам всем правда. Убедившись, что способен стоять самостоятельно, Ваймс повернулся к затихшей в ожидании толпе. — Жители Анк-Морпорка! — повысил он голос. — Вы этого хотели? Так вы представляли народную власть? Такого выбора жаждали? Между гильдиями, пичкающими вас невыполнимыми обещаниями, и аристократами, которым для победы нужна армия восставших с того света мертвецов? — Каждую минуту этого «торжества» демократии, на которое вы согласились, — продолжал он, переведя дух, — я сталкивался с каким-нибудь жульничеством. В итоге одно из них когда-нибудь сработает, и у вас будет «избранный» правитель, возведенный вами на вершину государственной машины. Вот только власти… Власти у вас так и не будет. На несколько секунд воцарилась мертвая тишина, а затем… — А командор дело говорит! — послышался возглас. — Толку от этого народного выбора, если у нас по городу шляются ожившие статуи и творятся прочие непотребства! — Вот именно! .. Что-то наши кандидаты ничего не сделали, чтобы исправить эту чертовщину! .. Патриций бы живо разобрался! .. — Голоса набирали силу, подобно зарождающемуся урагану, и в итоге сложились в отчетливое «Долой демократию!». Ваймс обернулся и увидел на лицах своих людей облегчение. А взглянув на Сполдинга, впервые стал свидетелем того, как Идея в глазах носителя гаснет не в силу смерти последнего, а под напором Реальности. Из юноши словно в мгновение ока вытащили внутренний стержень, он обмяк и, спрятав лицо в ладонях, опустился на колени. — Не переживай так, парень, — сказал Ваймс, положив руку Винсенту на плечо. — В твоих идеях есть смысл. Поверь мне, когда-нибудь ты найдешь такое место, где они сработают. Просто это не Анк-Морпорк. Здешние жители не приспособлены к демократии, и вся эта катавасия прекрасно дала им понять… Командор вдруг прервался на полуслове, а его взгляд озарился искрой понимания. — Не может быть… — со смесью ужаса и восхищения в голосе пробормотал он. — Как он сумел? .. Не успел Моркоу задать вопрос, как Ваймс подскочил и крикнул: — Капитан, придется нам вновь позаимствовать почтовую карету! Мне срочно нужно во дворец!***
Ворвавшись в кабинет патриция, в котором, по счастью, не оказалось никого, кроме хозяина, Ваймс прямо с порога выкрикнул: — Вы знали! Вы все это устроили! — Знаешь, командор, за все время управления городом мне приходилось слышать эту фразу столько раз, что я уже начал путаться, — изогнул губы в усмешке Витинари. — Что именно, по твоему мнению, я знал и что устроил? — Вы знали, что так все и будет! — продолжал Ваймс, в возбуждении прохаживаясь туда-сюда. — Знали, как люди отреагируют на все это! И эти «марионетки«… Силачия — твердолобый идиот, он бы в жизни не додумался до такого плана! Как вам удалось толкнуть его на это? — Тебе стоит немного успокоиться. Не нужно так нервничать, — спокойно порекомендовал патриций. — Теперь я примерно понимаю, что именно ты хотел мне инкриминировать. Естественно, эти обвинения абсолютно беспочвенны… Но если бы такой план реализовывал я, то объяснил бы тебе вот что… Витинари поднялся из-за стола и подошел к окну, взглянув на расстилающийся за ним Анк-Морпорк. — Лишь недальновидный тиран запрещает своим подданным все подряд, — сказал он. — Людская натура противоречива. Едва нам что-то запретят, как душа начинает этого требовать, и демократия не исключение. Другое дело, если люди на своем опыте убеждаются, что желаемое им не нужно. Тогда вопрос закроется сам собой, и никогда не будет подниматься вновь. А что касается способа… Просто Анк-Морпорк слишком много повидал, чтобы на него можно было повлиять лишь разоблачениями недобросовестных кандидатов. — И что дальше? — растерянно спросил Ваймс. — Дальше? Ты продолжишь выполнять свой долг, командор, и будешь как всегда начеку. — Витинари слегка улыбнулся. — Ведь никому неизвестно, что глас народа изречет в следующий раз…