What if

— Ох, выглядишь ужасно, — Лиам серьёзный, сонный, освобождает другу проход в квартиру и закрывает за ним дверь. Здесь уютно, тепло, немного прохладно, потому что Пейн страдает манией проветривать квартиру постоянно. — Где ты был, Томмо? Но Луи молча снимает обувь, неосторожно скидывая ее в угол, утыкается в грудь Лиама, хватая рукой за плечо. Он молчит, потому что в горле стоит омерзительный привкус, ему кажется, что его сейчас стошнит, но нужно держаться, чтобы не испоганить пушистый ковёр под ногами. Поэтому Луи просто усиливает хватку на плече друга, немного вздрагивая от накатывающего чувства. — Блядь, ответь, Луи. — Меня сейчас стошнит, — признаётся парень. Лиам злится, утаскивая его в ванную и придерживая над унитазом. Это мерзко и грустно одновременно, потому что Луи пришёл к нему в таком состоянии. Он не позволял себе этого раньше, ведь он гордый, не может заявится к другу в состоянии полного опустошения и безысходности. Но все бежит по накатанной вниз, и Лиам уже не удивляется таким вещам. У него щемит в груди, в голове стоит рой, потому что он слишком устал и хочет спать, а не возиться с пьяным другом. Но приходится умывать его, переодевать в свою майку, которая великовата Луи (он слишком похудел — подмечает Пейн), и укладывать его рядом с собой на бок. Лиам не может уснуть рядом с ним. Он волнуется, сердится и хочет выгнать его из дома. Но он не последняя скотина. Луи дрожит и поворачивается лицом к лицу. — Ты бы переспал со мной? Лиам поднимает брови, и, ох, чёрт, как же он держится, чтобы не ударить этого придурка. Он лишь хватает Луи за плечи и встряхивает, злобно заглядывая в глаза. — Блядь, ты ужасен, Луис, — хрипло говорит другу в лицо и ослабляет хватку. Потому что ему кажется, что он сломает плечи Луи. Луи, который так слаб и морально истощен, что укутывается в одеяло с головой и сдерживает глухие рыдания. *** — Я смотрю, тебе снова весело, — Гарри нервно окидывает своего парня взглядом, резко разворачивается и уходит на кухню, чтобы наконец приготовить этот чертов пирог, который требует слишком много времени. Луи проходит в их квартиру. Здесь становится все невыносимо тоскливым и обыденным. Надоедливые занавески на окнах, глупые картины на стене, от которых не может отказаться Гарри, бесполезные статуэтки, которые занимают очень много места. Просторные комнаты обдают холодком. Потому что Гарри настаивал на этих обоях, коврах, на уродливом телевизоре, хотя Луи хотел совершенно другую модель. Даже эти чертовые декоративные лампочки сейчас так раздражают, потому что их тоже выбирал блядь Гарри. Гарри, который думает, что мир обязан крутиться вокруг него, да, точно, именно так в последнее время считал Луи. Он заходит на кухню, окидывая взглядом Гарри в уродской футболке и дорогущих джинсах. Идеально, готовить в джинсах, которые стоят дороже, чем лучший костюм Луи. Ох, но Гарри ведь нужно быть в центре внимания, это ведь чертов-блядь-Стайлс. И готовить он стал как-то слабо, Луи больше нравится еда в ресторане. Да. Именно. Потому что в ресторане не трясутся над каждой вишенкой в пирожном так, как это делает Гарри. Слишком. Много. Гарри. — Не хочу есть этот пирог, почему ты не можешь приготовить что-то другое? Луи морщится, выдавливая из себя слова так, чтобы побольнее задеть, морально ударить. Но у него, видимо, не совсем получается. — Можешь не есть, — злится Гарри. А потом поворачивается и подходит к Луи. Смотрит серьёзно, уверенно, дрожащими пальцами прикасается к шее Луи, вместо того, чтобы сдавить ее мёртвой хваткой, потому что. — Чей это засос, Лу? Конечно, как он мог не заметить? Это же Гарри. А Гарри замечает все, начиная от пряди волос, выпавшей из общей прически, заканчивая царапинкой и засосом на шее своего парня. — Какая-то блондинка, кажется. Я не помню, Хазз, я был так пьян, — смеется Луи, облокачиваясь на спинку стула. И с каждым его смешком сердце Гарри разбивается на куски. *** Луи просыпается с головной болью и мерзким чувством в желудке. Ему хочется выброситься в окно, но вместо этого он пытается понять, где находится. Томлинсону требуется минут 20, если не больше, потому что он не заглядывал к Лиаму домой примерно с полгода (это так неправильно). Луи поднимается с кровати, отмечая невероятную мышечную слабость. Лиам на кухне, возится с завтраком, напевая Little things, и немного пританцовывая. Он невероятно солнечный и такой забавный. Поэтому Луи усмехается, усаживаясь за стол. — Мне всегда нравилось, как ты танцуешь Пейно, отлично. Что на завтрак? Лиам поворачивается и смотрит на друга. На его синяки под глазами и трясущиеся руки. Ему становится неприятно больно внутри. — Ты можешь пожить здесь, сколько угодно, знаешь? Я не хочу видеть, как ты угасаешь, Лу. Наверное, в этом нет твоей вины, — Лиам вздыхает и набирает полную грудь воздуха, —, но все слишком быстро рушится. Я не готов к тому, что мы больше не выйдем с перерыва, потому что решили забросить все это. Просто, пойми, Луи, официального решения нет, у нас все впереди, просто соберись, все наладится. — У меня все отлично, Пейно, — Луи буквально ухмыляется, он зол от слов друга, — я никогда не сработаюсь с Гарри, — и его имя медленно перекатывается на языке, заставляя отчаянно замолчать, чтобы не выдать дрожь в голосе. Потому что все давно исчезло и больше нельзя возвращаться к точке отсчёта. *** — Не общайся с этим чертовым Зейном, он меня бесит, ублюдок, — Луи почти кричит, соскакивая со стула так резко, что стул падает прямо ему под ноги. Но Томлинсон не замечает этого, потому что злость застилает глаза, потому что Гарри делает тупые вещи. — Он твой друг, — возмущается Гарри, отключая звонок с Маликом, чтобы он не слышал нервные ругательства в свою сторону. Все в квартире буквально разлетается в разные стороны, потому что Луи беснуется, а потом резко останавливается и заглядывает Гарри в глаза. — У него есть более крутые ебаные друзья, — почти выплевывает ему в лицо злобно-злобно, как ядовитая змея, может быть, кобра. — Знаешь, Лу, — Гарри выпрямляется, расслабляя плечи и пронзая взглядом своего недо-парня, — может, Нотти прав, по поводу твоего голоса? Ты такой визгливый. Луи ударяет в стену рядом с Гарри, потому что портить красивое лицо не хочется, а кулаки от злости сжимаются до побелевших костяшек. Это конец, чёрт возьми. Они все утопили в своей лжи и безысходности. — Наши отношения были ошибкой, пошёл ты. Луи толкает Гарри в плечо и уходит из комнаты. Из их квартиры. Из жизни Гарри. *** Огромная собака подходит к Луи и утыкается большим мокрым носом в колено. Она виляет хвостом, призывая внимания, а потом сворачивается калачиком в его ногах. У неё гладкая шерсть и длинные уши, а выражение морды очень серьёзное, не смотря на безумно дурной характер. Лиам и его собака так похожи, что Луи смеётся. — Ох, знаешь, мы тоже хотели завести собаку, это ведь так круто? Говорят, собака похоже характером на своего хозяина, — Луи улыбается, поглаживая большую серую спину в ногах, — интересно, если бы у нас была собака, она была бы характером в меня? Или в Гарри? И внутри все отзывается колкой дрожью. Чёрт, снова он ломается от одной бездумной мысли. Луи сворачивается почти также, как собака и смотрит в пустоту. — Гарри тоже говорил об этом. Но сказал, что один не заведет ее. Как бы, ему нужна помощь и все такое. Луи кивает на слова Лиама и закрывает глаза, которые предательски слезятся. *** Когда Гарри в первый раз познакомился с Луи, он буквально всю ночь проговорил уши своей маме. О том, какой Луи красивый, обаятельный, весёлый, у него необычный голос, который хочется записать на диктофон и слушать целую вечность. А когда Луи улыбается, то сердце делает сальто в груди, потому что у Луи самая-прекрасная-улыбка-на-всем-свете. Когда Гарри и Луи в первый раз поцеловались, им буквально сорвало крышу, потому что это стало огромным и мощным толчком для их ежедневных зажиманий и поцелуев. Они целовались везде, где только можно: в ванне, на кухне, в спальне, в туалете, в тесном фургоне, этот список можно продолжать бесконечно. Если рядом не было папарацций, то Луи и Гарри не отлипали друг от друга. Они проводили вместе каждую ночь в обнимку, перешептываясь обо всем на свете и мешая спать другим. Они даже обзавелись своими сигналами и шутками, которые не понимал никто, кроме них. Когда Гарри в первый раз отдался Луи, у него было готово остановиться сердце, потому что это было невероятно. Потому что Гарри был так неопытен, а Луи в этом кое-что смыслил. Они заперлись в спальне вдвоём, выпили немного вина (Гарри до сих пор не знает, откуда его тогда достал Луи). А потом Гарри таял от каждого жаркого прикосновения языка к своему телу, от каждого сладкого «я люблю тебя, Гарри». Гарри помнит, насколько ласково с ним обходился Лу. Ох, он даже сделал ему минет (от этого Гарри готов был умереть со стыда) тогда. Между ними было все карамельно-сладостно. Когда Гарри первый раз услышал от Луи «мне немного скучно сидеть с тобой целыми днями дома, знаешь, я хочу иногда веселиться с друзьями», то ему стало страшно за них двоих. Потому что эта тонкая плёнка, которая держала их вместе, давала трещину. Гарри очень злился, поэтому ответил примерно также. С того момента начались настолько неприятные ссоры, что Гарри порой готов был все бросить и расстаться. Ему надоело терпеть глупые выходки Луи, беспорядочно непонятные приказы Модеста, все это слишком давило на них. Но Гарри засыпал с мыслью — мы справимся, мы сильнее всего этого. Когда Луи первый и последний раз покинул их общую квартиру навсегда, Гарри разрыдался, он сломался настолько, что не мог позволить себе связаться с ним. А потом начались непонятные разговоры, извечные тусовки Луи в каких-то непонятных клубах. Гарри решил, что вот так и заканчиваются отношения. Потому что в детстве все казалось невероятно просто и легко. Потому что реальность не ложилась на плечи тяжёлым грузом. Потому что они любили друг друга совсем иначе. *** Луи ошивался сначала у мало знакомых людей, которые сопровождали его вечерами в клубе. Потом осознал, что падать ниже уже некуда и навестил родной дом, где его отчитали за все, что только можно и нельзя. Где его очень долго ругали, но также не хотели отпускать. Луи даже жил какое-то время у Стэна, потому что выхода уже не было. Он не мог вернуться в их с Гарри квартиру, даже чтобы просто забрать свои вещи. Эти перебежки от одного к другому длились почти вечность, но на деле это продолжалось чуть меньше года. Меньше года его жизнь рушилась и плавилась, потому что он твердил себе, что так лучше, так правильнее. Гарри найдет себе кого-то лучше, чем Луи. Потому что Луи не лучший. Луи никогда не был лучший. Он всегда был самым обаятельным шутником, но когда приходило время, то все разбирали в свои полюса разных людей, а Луи оставался один на скамье, как запасной. Запасной вариант — так он называл себя в глубине души после того, как узнал, что Гарри зажигал с непонятной девушкой. Может, это было решением Модеста, а может, Гарри просто решил пообщаться с ней, но Луи тогда глаза застилала лишь ревность. Которая помогла ему разрушить все, что у них было. — Ты не пьешь уже неделю, браво. Я хорошо на тебя влияю, — весело говорит Лиам, выбирая фильм для вечернего просмотра. Раньше бы Луи пошёл к Зейну, чтобы они могли повеселиться вдвоём. Потому что никто так хорошо не понимал его, как Зейн. Зейн, который предал его. — Я хочу уехать куда-нибудь, знаешь? Ну, типа, отдохнуть, или что-то такое. Но часть моих документов осталась дома, — Луи вздохнул, потому что звучит неправильно, — дома у Гарри, — так лучше, поэтому он расслабляется. — Забери их? Вопросительно смотрит Лиам. Он сволочь, потому что знает — Луи туда ни ногой. Но и помогать он ему не собирается. Может, разве немного. — Окей, я просто позову завтра Гарри куда-нибудь, а ты зайдешь и заберешь все необходимое. У тебя ведь остались ключи? Луи кивает. Да, так будет явно лучше. *** — Если мы набьем парные татуировки, это будет круто, да? Луи смеётся в жаркий солнечный день. Его зубы сияют на солнце, отдавая своей белизной. Они сидят на крыше огромного дома и смотрят на людей внизу, которые будто муравьи бегают по улицам, и Луи представляет, как раздавил бы их одним пальцем. — Это будет любовь навсегда, да? — шепчет Гарри в самое ухо и легонько целует туда же. — Да, я люблю тебя навсегда, Гарри. Луи улыбается и прижимается плечом к плечу, потому что так спокойнее. Так проще жить. — Я тоже люблю тебя навсегда, Луи. *** В 22:00 они ушли на премьеру какого-то модного фильма. Луи стоит и смотрит на входную дверь, его пальцы дрожат, поэтому ему не с первого раза удаётся засунуть ключ. Два щелчка и дверь со скрипом открывается. Он дома. Потому что здесь пахнет домом, Луи не забыл этот запах, который впечатался в его мозг, наверное, на всю жизнь. Здесь тепло, все притягательно родное. Ох, он даже ничего не изменил. Не избавился ни от одной вещи Луи. Даже от небольших кубков, которые Томлинсон получил, играя в футбол в родном Донкастере. Его спортивная форма, обувь, его любимая ложка и небольшая тарелка. Даже гребаные их фотографии — они здесь, на тумбочке возле постели. Гарри держит их рядом с собой и не избавляется. — Так ведь нельзя, Хазз, — хрипло шепчет Луи, и голос у него предательски дрожит, а по щекам катятся слёзы, когда он берет в руки рамку с любимым фото и прижимает к груди. Тихие всхлипы сменяются громкими рыданиями. Луи не желает больше держать это в себе. Он садится на пол, опираясь спиной на край кровати. Ему больно внутри — под ребрами. Воспоминания начали разъедать и без того больной мозг. Я люблю тебя навсегда, Луи. Ты уезжал в Донкастер всего на неделю, а я уже почти умер здесь без тебя. Ты очень хорошо поешь, Лу. Не переживай из-за своего голоса, пожалуйста. Ты обещал, что выйдешь за меня. Выйдешь ведь, да? Нужно придумать, когда это осуществить. Ты заставляешь меня чувствовать себя, как дома, Луи. Луи берет бутылку виски в ближайшем магазине и возвращается домой. Он усаживается в их спальне на кровать, выключает свет и, попивая из бутылки не разбавленный напиток, вспоминает каждую ночь, проведенную здесь. Каждый не оцененный миг. Каждое заезженное «люблю» и тёплые объятия во сне. Томлинсон не может поверить в то, что за 11 месяцев отсутствия в его жизни Гарри он не научился жить без него. Не может сказать себе что-то в духе — прекрати страдать, потому что ничего не вернуть. Ничего. И Луи проводит здесь целую вечность — в своих воспоминаниях с бутылкой крепкого алкоголя. Пока его не отрезвляет скрип входной двери. Каждое заученное движение, Луи точно знает, как медленно Гарри скидывает пальто и вешает его очень аккуратно, как он быстро снимает шарф, закидывая его на полку в коридоре. Обувь он снимает в последнюю очередь и осторожно ставит ее в шкаф (когда Луи всегда раскидывал обувь по дому). Гарри идёт на кухню и выпивает стакан воды, потому что он всегда это делает. А теперь он идёт в спальню. Сердце Луи останавливается в один миг, когда Гарри входит в помещение, привыкает глазами к темноте, а потом окидывает взглядом Луи. Он не верит, что это реальность, потому что он пару раз проводит пальцами по своей руке, будто пытается привести себя в чувства. А потом стоит с широко раскрытыми глазами. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — единственное, что он может сказать. И он хочет кинуться в объятия Лу, потому что смертельно скучал. Но он себя останавливает, просто осторожно усаживается на край кровати и смотрит в голубые глаза. Все как в замедленной киноплёнке, они не отводят глаз друг от друга. Луи смотрит вымученно исподлобья, Гарри смотрит с болью, которая отдается в его груди с каждым ударом сердца. Луи пьян, поэтому он раскидывает руки в стороны и вызывающе смотрит на Гарри: — Иди обниму? Гарри долго сдерживает себя, уверенно встаёт с кровати. Его движения немного не собранные и слабоватые, он хотел провести в этих объятиях целую гребаную вечность до того, как Луи ушёл из его жизни. — Я думаю, что тебе пора идти, Луи. Ты ведь пришёл за чем-то? Я надеюсь, ты нашёл это, — голос Гарри неуверенный, местами дрожит, — поэтому. — Да, окей, — Луи понимает. Он все, конечно же, понимает. Но когда проходит мимо Гарри, все его нутро буквально взрывается и разлетается на мелкие кусочки. Луи натягивает обувь, путаясь слабыми пальцами в шнурках, то ли от алкоголя, то ли от обиды. От этого он одевается медленно, не смея больше взглянуть на Гарри. — Прощай, Хазз, можешь избавиться от моих вещей, я привык жить без них. Я хочу уехать отсюда, надеюсь, что навсегда, — Луи тяжело далось это, он еле выговорил каждое слово, поворачиваясь к двери. Сердце отбивало бешенный ритм, готовясь выпрыгнуть из груди, стоит только открыть эту чертову дверь. — А как же домой? — Гарри удивляется, потому что надеялся, что Луи живёт в родном городе с матерью и сестрами. Ведь это правильно — оставаться с близкими. Но он так многого не знал о Луи, который умирал от того, что ему во второй раз нужно взять и уйти отсюда. Навсегда — раунд второй. Луи уже не тот мальчик, который сбегал от проблем в объятия любимой семьи (и бывало — в объятия Гарри), он уже не тот весёлый парень, который гордо смотрит опасности в лицо. Он слишком устал от всего. Гарри в его глазах кажется каким-то смешным и глупым, после этого вопроса. И Луи смеётся от его слов, а на глаза выступают слезы: — Ты мой дом, Гарри, — голос севший и слишком уставший. Томлинсон прижимает руку к глазам, второй открывает входную дверь. Выход из квартиры, как полёт в пустоту или бездну, Луи никогда не терял себя настолько, чтобы по-настоящему захотеть умереть. Гарри вздрагивает от этих слов, потому что, чёрт возьми, это слишком личное между ними. Потому что эти слова, которые говорят в объятиях с поцелуями. Он смотрит на силуэт, выходящий из квартиры, и его разрывает на части. Гарри хватает Луи за руку и разворачивает к себе, это слишком резкое и неоправданное движение, на которое его подбили вновь вспыхнувшие чувства, которые никогда не покидали. Он буквально сгребает парня к себе, потому что так больше нельзя, потому что блядь это последний шанс. Луи жмется к нему, цепляясь мозолистыми пальцами за футболку, утыкается ему в ключицы, вздрагивая от мурашек по коже. Впервые что-то правильное происходит между ними, здесь, в чертовом маленьком коридоре, который сейчас кажется целой вселенной. Их разрушенный маленький мир начал снова отстраиваться. — Если ты уйдешь, я больше не смогу так жить, Луи, — шепчет Гарри в самое ухо, проводя носом по мягким волосам, — я слишком слабый для этого. Гарри дышит сорвано, хрипло, беспорядочно гладит спину любимого Лу дрожащими руками. — Ты сильнее меня, Хазз, — Луи обнимает его за талию, чтобы ощущать это тепло каждой клеточкой своего тела. Внутри маленькими ударами тока расходилось очень приятное чувство. Мысли в голове сменились умиротворением и спокойствием. Потому что это не конец, это только неправильно положенное начало. Потому что переживать сложности нужно вместе, рядом. Потому что любовь не может быть ошибкой. Потому что ты знаешь, что я живу только для тебя.

Safetysuit - What if