Крыса

      Удар кнута снова заставляет мое тело вздрогнуть; сжимаю покусанные губы в тонкую полоску, чтобы не закричать. Капельки слез в уголках глаз и рубашка, прилипшая кровью к спине, волновала меньше всего. Я привык к такому отношению к себе. Это происходило уже не в первый раз. Меня, грязную крысу, использовали словно продажную шлюху, кидая в вольер к голодным тиграм.       Платя сущие гроши за боль, которые, впрочем, вовсе были не нужны, игрались со мной. Вгоняя огромные стволы в зад и пыхтя за спиной, жирные богачи наслаждались юным телом, дрожащим от разрывающей боли и стекающей по бедрам крови. Липкие языки и колючая щетина практически ежедневно исследовали каждую клеточку, вызывая внутри тошноту, а вечером, смыв с себя их слюни, я падал на кровать и плакал как девчонка. Саднящая боль во всем теле стала сопровождать меня день ото дня, не позволяя вздохнуть полной грудью.       И сейчас, пытаясь хоть как-то отвлечься от мерзких шлепков и тесноты, я зажмурил глаза, вспомнив мальчишку, спасшего меня три года назад. Его наивный взгляд карих глаз, полный сострадания, останется в памяти навечно. Прижимаясь грудью к грязному и холодному металлическому столу, я, сжимая ладони в кулаки, ощущая холодные капли пота, сбегающие вниз, продолжаю вспоминать его. Это успокаивает и придает сил, чтобы жить дальше, терпеть все унижения и боль.       Кончив внутрь, мужчина схватил рукой пучок волос, резко развернув голову к себе: — Поверни ко мне свое смазливое личико, потаскушка!       Едва разлепив глаза, гляжу на него, после чего, без капельки сомнения, плюю в рожу, отчего тот разгневался еще больше, и, ударив лицом о поверхность, содрал последнюю надетую на мне вещь. Кровь мгновенно хлынула из ран, но даже это не остановило рыжего богача, который, проведя языком вдоль позвоночника, нанес очередной удар кожаной плеткой. — Стони, ублюдок! Черта с два я заплачу тебе за молчание! — ревел тот, прислушиваясь к тяжелому дыханию и готовя орган к очередному вторжению.       Немного поразмыслив, он скидывает меня на пол, поставив на колени. Закрываю глаза, опустив голову вниз. Так хочется, чтобы это все уже закончилось… — Бери, грязная скотина, — командует клиент, подставив головку члена прямо к губам. Запах сразу бросился в нос, от которого я закашлял, но после покорно взял в рот, обхватив твердый орган губами и двигая головой вперед-назад.       Схватив руками мои плечи, мужчина начинает «помогать», покачивая бедрами и громко застонав. — Да, да. Вот так, крысенок, продолжай! — сквозь волну удовольствия кричал он, впиваясь острыми ногтями в кожу.       С отвращением и ненавистью ко всему живому, поглощаю ствол с венами по самое основание, с трудом осознавая, что делаю подобное добровольно. Еще мгновение, и горячая жидкость заполняет рот. Поглощаю все, зная, что поступив иначе, повторю судьбу предыдущей «игрушки» старого садиста, а на вечер у меня свои планы, чтобы без сил валяться в комнате. — Хорош, чертенок! Сразу видно: еблю любишь. Я готов исполнить любой твой приказ! Только скажи, чего ты хочешь?       Жадно облизав губу и присев рядом, поглаживая шершавой рукой впалый живот, спрашивает он, но я, стерев остатки спермы с губ, молчу. Воздух, пропитанный ржавчиной и потом, педофил и клетка, из которой нет выхода. Мда, полный набор. И как я умудрился во все это вляпаться? — Чего молчишь, свинья? Неужели желаешь, чтобы я сделал все сам? Куклу, не способную двинуть и пальцем, мне не нужно. Или получай удовольствие, или я получу его от тебя сам, щенок!       Едва закончив, мужчина прижал меня к каменной стене, жадно впиваясь своими губами в мои. Язык, завладевший полостью и отвратительно чмокая, исследовал каждый миллиметр, а свободная рука скручивала набухший сосок. Буквально на миг я поймал себя на мысли: «А если поддаться?», но эта идея тут же была мной отвергнута. Стать покорной собачкой в руках извращенца, не было никакого желания.       Сползаю по стене вниз, раздирая кожу еще больше и оставляя кровавую дорожку; откидываю голову назад. Усмехнувшись, мужчина впивается зубами в шею, оставляя кровавые засосы и полумесяцы от зубов. Морщусь от собственной слабости, но не могу противостоять желанию: чем быстрее он наиграется, тем скорее я получу глоток свежего воздуха, а тело получит такой желанный покой. — Повторим еще раз, и свободен, понял? — закусив мочку уха и лизнув щеку, шепнул он, поднимая мое изможденное тело на руки и относя обратно на стол. Холод, приятно успокаивал боль, но на смену ее пришла иная, более ненавистная.       И плевать, что плоть была растянута. Все, словно в первый раз. Обхватив ногами талию насильника, пытаюсь хоть как-то притвориться кайфующим от всего, что он делает, но скупая боль и ненависть явно выделяют меня на фоне его истинных эмоций. — Хороший мальчик.       Впервые за столь долгое время слышу что-то похожее на похвалу, но даже это не может заглушить отвращение. Поставив руки на стол по обе стороны бедер, он с каждым разом вдалбливается в меня все сильнее и сильнее, наращивая темп, пыхтя и сопя как паровоз. Резкий запах пота и влажное тело уже перестали казаться мерзкими, а с губ, совершенно случайно, слетает приглушенный стон, вызвавший у так называемого господина Томико*, дикий восторг. За все время, которое он развлекался со мной, это был самый желанный звук, который он смог из меня наконец-то добиться.       Закусываю губу, отсчитывая толчки, дожидаясь скорейшего окончания, покорно двигаясь навстречу. Толстый живот трется о пах, но не вызывает желания и хоть капельку возбуждения, в то время как его пальцы уже вовсю тянутся к лицу. Поняв, что роста недостаточно, падает мордой на живот, неприятно ткнувшись в него острым и длинным носом, но тут же зализывает это место, словно извиняется за увечья. Еще пара толчков, и семя вновь заполняет исхудавшее тело.       Вынув орган и отойдя в сторону, мужчина с ухмылкой взглянул на обессилившее тело и взял со стола коробку с дорогими сигарами, сев голой задницой на рядом стоящий стул. Дым мгновенно окутал комнату, вызывая кашель и рвоту.       Освободившись от подступившей блевотины, кидаю гневный взгляд на садиста, но получаю в «благодарность» пакет. Морщусь, но открываю «подарок». Внутри, как я и ожидал, лежала одежда. С каждым разом он рвал любую ткань на теле, взамен принося новую, чистую и достаточно хорошую по качеству. Но, даже несмотря на это, я не был рад. — Эй, крысенок, — окликнул мужчина меня, — я нашел себе новую игрушку, так что можешь считать это последним подарком. Правда, — потушив сигару о каменную стену, продолжил он. — с одним условием: пока будешь носить этот плащ, неприкосновенность гарантирую. Если сам не попросишь, конечно. Понял? — С чего бы это? — впервые за столь длительное время, проведенное с ним, усмехнувшись, спрашиваю. — Я думал, что стану вашим навеки! — применив актерскую игру, с толикой сарказма молвлю, но в ответ лишь оскал пожелтевших зубов. — Вы закончили? — прерывает затянувшийся разговор молодая девушка, открывшая дверь и оглядев комнату большими зелеными глазами. — Да. Отдай мальчишке деньги и пошли, — взяв с худых рук подчиненной белый халат и накинув его на плечи, ответил тот, выходя из помещения. — Вот Ваши деньги, — положив, на удивление, достаточно большой мешочек с монетами на стол, промолвила она, поспешив скрыться вслед за господином.

***

      Пошло полтора года. За все это время я ни разу не вышел из дома без проклятого плаща. И дело не в том, что я боюсь, нет. Он умер полгода назад. Просто, это мое вечное наказание за грех, словно напоминание о прошлом.       Приоткрываю глаз от раздражающего скрипа старой двери. Полоска света едва попадает на лицо, но тут же ускользает прочь, а предо мной возникает темная фигура, освещенная лишь тусклым светом керосиновой лампы. — Спокойной ночи, Недзуми, — слышу голос прямо над ухом, а после его губы невинно касаются щеки.       Сердце тут же начинает отстукивать бешеный ритм, а щеки предательски налились кровью. Благо, что свет лампы был уже потушен, а светловолосый лег спать. Некая толика ностальгии приятной волной разлилась по всему телу. Я и забыл, что такое нежность, но теперь во мне вновь просыпается это чувство, забытое когда-то давно…