Мне хочется своим тебя назвать.

Восьмое марта. Поистине странный день. Хотя, возможно, некоторым мужчинам он может показаться обычным, да и женщинам тоже. А что? Все как всегда. Женщины думают — мужчины исполняют. Но все же в этот день есть одна особенность. Мужчины исполняют задумки любимых женщин без пререканий. В спросите: «Ну, а как же подарки?». Вы, безусловно, правы. Да, женщинам восьмого марта дарят кучу подарков, но вспомните это наше знаменитое «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, купи, будем считать, что это мне на праздник!», в обычный будний день, а ведь все равно дарят. Почему? Потому что любят, но в какой-то степени обязаны, ведь мы на двадцать третье подарили им такие шикарные…носки! Не так ли? Многие люди задавались вопросами: «Кто придумал восьмое марта и двадцать третье февраля?» и «А почему двадцать третье февраля раньше восьмого марта?». Ответ очень прост. И то и другое придумал мы, женщины. Почему именно так? А чтобы подарить что-либо стоящее раньше, а потом, как бы в замен ждать чего-то более дорого. На Эфларе этот день считают странным и не празднуют как мы. Именно поэтому весь Зодчий круг приехал сегодня на Отсалу, чтобы с рассвета до заката побыть и понять почему именно восьмое, а не какое-нибудь двадцать пятое. Ну и, конечно, прочувствовать эту не заменимую атмосферу здешних мест, ведь на их родной планете такого нет. Планировалось абсолютно все, разрешалось и не возбранялось. Магазины, прогулки по улицам и даже «незаконное» часодейство. В конце концов праздник! Выслушав томительные рассказы и наставления Черной королевы, ребята разбежались на волю. Новое Время отправилось в магазин со словами «Не царское это дело пешком по улицам ходить», но, разумеется, Василиса, обещала все-таки пройтись. Захарра, вместо того, чтобы отправиться вместе с братом, схватила под руку Ника (от автора: забейте, просто люблю эту пару) и понеслась в ближайший парк аттракционов. В общем, все нашли занятие по душе, но желая попробовать все и быстрее, очень торопились. Лишь одна она, не имея пары, но имея королевские манеры, тихо отошла в сторону и, поглядев чуть-чуть на копошившихся друзей, развернулась и пошла. А куда? Она не знала. Просто хотела воздуха и одиночества. Диана. Прекрасная фея, добрая подруга, прилежная ученица. Со всех сторон такая до тошноты положительная и правильная, что казалось, будто нет у неё никаких проблем и все человеческое в виде страданий ей чуждо. На самом деле было не так. Далеко не так. Она, как никто, понимала и страдания, и горесть разочарования и ужас потерь, в общем все человеческое. Девушка глубоко вздохнула, зажмурила глаза. Поправляя волосы, она на секунду остановилась и замерла, увидев восход солнца. Такое прекрасный и незабываемый. Он еще долго будет в её памяти. На глазах заблестели слезы. Теперь можно. Теперь никто не видит. И она заплакала. Так горячо, что казалось буд-то любой камень сделает все, лишь бы утешить её, заглушив боль утраты в сердце. Ей семнадцать лет. Она так молода и вся жизнь впереди. «Встретишь ты своего единственного!» — часто говорили ей, не зная, что уже встретила и потеряла. Сама виновата. Ускоряя шаг, девушка свернула в переулок. Стук каблуков раздавался на всю подворотню и становилось как-то жутко от ощущения пустоты. Она поспешила пройти участок быстрее и вскоре вышла на другую улицу. Она любила думать, размышлять, мечтать, вспоминать. Вот и сейчас, она погрузилась в мысли, оживляя в голове момент случившийся три года назад, единственный говорящий в их общем прошлом. Три года назад. «Не переставая болтать, девочки одна за другой спустились по узкой каменной лесенке во двор и вдруг увидели Яриса: он разглядывал статую фонтана — каменный цветок, обвивающий стрелу. — Что он тут за… — начала Захарра и вдруг осеклась. Василиса поняла причину её недоумения: Диана вдруг ускорила шаг и, обогнав подруг, направилась прямо к мальчику. Ярис медленно развернулся к ней. Василису поразило то, что бронзовый ключник не казался удивленным — он словно сам поджидал их здесь. Диана не сводила с него взгляда. Шаги её все замедлялись, и наконец она остановилась перед ним. Воцарилось гнетущее, нехорошее молчание. Василиса и Захарра не вмешивались, потому что напряжение, возникшее между этими двумя, казалось почти физически ощутимым. Ярис застыл, не сводя глаз с Дианы, а та дышала нервно и глубоко. Неожиданно фея размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Ярис даже не пошевелился. — Это все? — холодно осведомился он. Вместо ответа Диана дрожащей рукой извлекла стрелу — вид у неё был более чем решительный. — Полегче, фея. — темные глаза мальчишки сузились в злом прищуре. — Ты же знаешь, я не промахиваюсь.» Тогда она ненавидела его, а потом почему-то поддалась и влюбилась. Теперь то, она верила, что от ненависти до любви один шаг. При воспоминании об этом у неё каждый раз сердце разрывалось от его холодного «Полегче, фея». Она не знала, любил ли он её и от этого страдала еще больше. Вспоминая свои эмоции, когда ей сообщили о его гибели, она не заметила некого, шедшего за ней. Узнала она о его гибели так, между прочим, ей сообщили, как обычно говорят «Пора обедать!». Как будто не часодей он, как все, как будто не человек был, а вещь какая-то. Она не подавала виду, что умирает душой и улыбалась натянуто. Лишь человек, который знал хорошо её мог увидеть долю вымученности во всем этом её образе. Однако, никто не знал о её горе и секрет о влюбленности никто не мог выдать. Про Чаклоша забыли также быстро, как пролетела его жизнь. Ведь по сути не было у него никого. Она была. Но он не знал о её любви. Диана сама не заметила, как вышла в какой-то заброшенный маленький сад в фонтаном посередине. Она обессиленно присела и зарыдала вновь. Так ей хотелось вернуть все назад. Ведь если бы она знала, она спасла его. Ну или попыталась бы. Все мы пытаемся сделать как лучше, но получается как всегда, а потом мы еще долго виним себя, даже будучи невиновными. Откуда в человеке столько слез? Хотя нет, она задавала себе другой вопрос. Откуда в ней? И… — Не плачь, фея… — послышался сзади голос. Его голос. Живой и настоящий. Она, не веря обернулась, но никого не было. «Дожили, еще и галлюцинации появились» — ругала она мысленно себя, искренне желая, чтобы это было правдой. «Надо привести себя в порядок!» — вновь подумала она. Как часто она возобновляла в мыслях эту фразу и как часто воплощала её в реальность, как и сейчас. Поправив платье и вытерев шелковым платком лицо, она гордо выпрямилась и пошла на поиски «друзей», который вот уже три года не могут понять её. Мне хочется своим тебя назвать За то, что бесконечны дни разлуки, За то, что никогда мне не узнать, Как ласковы бывают твои руки… За то, что, уходя поспешно прочь, Ты честно не поделишься любовью, За то, что сон в измученную ночь Тебя ко мне приводит в изголовье… Как будто нет долгов и нет границ У времени, что нам дано судьбою, И только из-под сомкнутых ресниц Скользнёт слеза, слегка грозя бедою… Мне этим счастьем не переболеть… И даже горем вдоволь не напиться… В своём огне самой же и сгореть, Упав на землю опалённой птицей. Не начатый роман не дописать… Со временем и тему позабудешь… Но хочется тебя своим назвать За то, что ты им никогда не будешь… А там, в маленьком заброшенном садике, за старой колонной, обвитой поющем, еще час будет стоять молодой юноша лет восемнадцати, чудом выживший и вернувшийся из другой параллели, сжимая в руках стебель алой розы.