«Ведь разлюбить не сможешь ты, Как полюбить ты не сумел».
Осознание пустоты внутри буквально разрушает его. Он осознает, что его поглощает эта печаль. И теперь он видит мир лишь в черно-белых тонах, и он не знает, что это значит. Как будто это все — один дурной сон, но он все еще просыпается каждое утро не с ним. И кажется, словно он счастлив лишь в те моменты, когда находится "под кайфом". Когда приходят воспоминания их прошлого, ему хочется исчезнуть. Он улыбается лишь из-за таблеток, пытаясь восстановить свой рацион, но все попытки тщетны, ведь каждую ночь ему снится то, чего давно не вернуть. Вот только от памяти нет лекарств. Знал ли он тогда, что их время на исходе? Определенно, нет. Ведь одному ему было не сдвинуться с мертвой точки. Теперь тот парень — просто одна из его проблем.***
Парень резко просыпается и, глотая воздух, садится в постели, словно во сне он задыхался. За окном фонари начинают гаснуть, и только светлеет. Сна ни в одном глазу, вот только в сознании быстро проскакивают его ошметки. Кажется, будто все повторяется вновь. Вот только когда он готов протянуть руку, обнять и простить, сон обрывается, и юноша понимает, что никто прощения и не просил. Он вздыхает и проводит ладонью по своим волосам, чуть взъерошивая их. Он устал от этого: просыпаться с ощущением, будто что-то держит его, и засыпать с этим чертовым желанием хотя бы услышать его голос снова. Как наивно все еще питать надежду. И он сам прекрасно это понимал, однако все же хотелось верить. Он чувствует себя слабым и жалким, полностью отдаваясь этой депрессии. Что-либо делать юноше не хочется, ведь все, что он делает за день, — буквально ничего. Совершенно нет никакого желания вставать с кровати или отвечать на звонки друзей, парень лишь поудобнее устраивается и смотрит телевизор. Парень похудел, и его скулы стали больше выделяться, а синяки под глазами стали заметными. Когда он улыбается, отдаленно напоминает какого-нибудь безумца. О нем толком никто не беспокоится, но ему это и не надо, поскольку будет чувствовать себя куда более жалким, чем в данный момент. Он изо всех сил пытался вдохнуть сквозь заросли одиночества. Такое ощущение, словно он падает в эту бездну печали, пустоты и разочарования в жизни. Сейчас он игнорирует всех подряд, потому что не получается слушать их радостные истории, ему это надоедает, прямо как та дыра, что в нем оставили. И все это, что сейчас происходит с ним, кажется ему довольно унизительным. Раньше он не находился в таком состоянии, на это даже намека не было, а сейчас... Сейчас, казалось бы, он только и делает, что жалеет себя. Но если посмотреть с другой стороны, то всем ведь бывает плохо, и не каждый может это контролировать. Кто-то подавляет это, а кто-то, как Кенсу, полностью отдается этому чувству и состоянию. И он сам не понимает, или же не хочет понимать, почему он так сделал. И, кажется, кто-то говорил, что ничто не грустно до окончания, однако вот он — этот конец. И остатки разума говорят прекратить, остановиться вгонять самого себя в депрессию, но Кенсу лишь погружается в нее, уходя с головой, прямо как когда-то в те отношения. Говорят, что только слабые люди не могут оправиться после разрыва, потому что внутри них, там, глубоко спрятан маленький кусочек надежды, который и не дает отпустить все это.***
Молодой человек поворачивает ключ в замочной скважине снова и открывает дверь. Эта квартира, изначально сделанная под офис, была прежде его домом. Однако, она перестала быть таковой, когда пара рассталась. Вспоминая об этом, парень вздыхает и заходит внутрь, закрывая за собой. Он вытаскивает наушники из ушей и отключает их от плеера, медленно идет до больших колонок на полу, проводит пальцем по поверхности и после сдувает с него пыль. Затем молодой человек подключает плеер к колонкам и включает первый попавшийся плейлист. Парень улыбается, чувствуя, как отдаются звуки трека в груди, что было когда-то привычным. — Эй, это нечестно! — возмущается юноша, делая музыку тише. — Кенсу, ты же обещал, — тянет парень и делает лицо обиженного ребенка. Парни на днях купили колонки, и младший как можно чаще мешал парню заниматься. По правде говоря, Чонину это даже нравилось, как старший хмурился и просил сделать тише. Юноша находил это забавным. Однако, на этом забава не заканчивалась: Ким предлагал старшему выпить (правда, долго уговаривать не приходилось), а после юноши танцевали и смеялись в свете фонаря из окна. Никто не может указать Чонину на страдания Кенсу, а сам он попросту не мог. Зачем его возлюбленному (хоть уже и бывшему) знать, каким слабым он может быть? Зачем показывать свои страдания тому, кто стал их причиной? Заставить тем самым быть с ним из жалости? Такого До явно не хотел. Ему кажется, что он один скучает; что он один любит, а не испытывает симпатию; он один хотел непрерывного общения целыми днями. Вечные дела в офисе лишь в начале отношений могли оправдать малое количество времени их общения. Но после можно было ведь что-нибудь придумать, изменить это или хотя выкроить немножко времени на Кенсу. Однако все стало ясно, когда Чонин спокойно потребовал сделать вид, словно они никогда и не были знакомы, после чего исчез из его жизни. «И как я могу притворяться, что никогда не знал тебя?» — пролетало в мыслях молодого человека. До Кенсу когда-то сбрил виски, потому что Чонину так нравилось. И тот частенько проводил ладонью по его волосам с того момента, тепло улыбаясь. Вот только после того, как Ким сказал притвориться незнакомцами, Кенсу напрочь забил на эти виски, не трогая их впредь. Парень совершенно не понимал, как можно так сказать, будто все, что их связывало, было простым сном. Чонин оставил в нем пустоту, а тот был и не против. Отголоски музыки разносятся по полупустой квартире. За окном уже начинает темнеть, но редкие лучи уходящего солнца просачиваются сквозь шторы. Молодой человек мягко увеличивает громкость на больших колонках, стоящих на полу, подпевая словам полушепотом. Его голос постепенно становится громче, крича главные для него слова: — Я никогда не стану прежним. Противное чувство будто съедает парня изнутри. И мысли, они словно добивают его. Ощущение будто ком в горле не дает спокойно дышать. Юноша не замечает собственных слез, давит из себя улыбку и включает машинку. Свободной рукой он убирает часть волос с одной стороны на другую, медленно проходясь прибором пару раз в районе виска. И на душе отчего-то становится чуть легче, когда парень проделывает то же с другой стороной. Он выключает машинку и откладывает ее куда-то в сторону. Кенсу улыбается, проводя ладонью по волосам и прикрывая глаза, представляя улыбку Чонина. Юноша думает, что ничто не сравнится с Кимом. И Кенсу не сможет вернуть время обратно, чтобы Ким вновь был рядом. Парень все еще не мог отпустить его. В сознании, как некстати, всплывает момент, когда они познакомились. Кенсу улыбается, вспоминая, как Чонин пытался его неумело склеить. В свете фонарей виднеются незамысловатые граффити на стене одного из домов высшего истсайда. Молодой человек с натянутым на голову капюшоном трясет балончик и проводит очередную линию краской. Компания, с которой и был этот юноша, рисовала чуть поодаль, что-то бурно рассказывая и смеясь. — И вот, когда она ударила книгой по столу и закричала, что не выпустит никого, пока мы не уберемся в аудитории, все студенты засмеялись. Даже ее одногруппники, понимаете? — улыбается невысокий юноша, поправляя свою маску. — А потом, когда лекция закончилась, все дружно встали и спокойно ушли. Друзья смеются, стараясь не отвлекаться от граффити. Молодой человек с красной маской на лице улыбается, что заметно только из-за глаз-полумесяцев. — Вот видишь, улыбаться ты умеешь, — усмехается какой-то парень, прислонившись к неокрашенной части стены. — Вот только моя улыбка - не твоих рук дело, Ким Чонин, — отрезает юноша, опуская закончившийся балончик на землю и снимая перчатки. Он снимает маску и кладет ее в карман своей толстовки, оглядываясь на того парня и усмехаясь. — Думаю, я еще могу постараться тебя развеселить, До Кенсу, — выдает тот и хочет было подойти, но спотыкается о пустые балончики и почти падает. И ему кажется, что он облажался (так оно и есть), но он слышит смех и поднимает свой взгляд на молодого человека. Они частично знакомы и иногда пересекаются в подобных местах. В последний раз парни встретились на какой-то тусовке (кстати, высшего истсайда). Там было не много людей, но все были знакомы друг с другом. Тогда Кенсу и узнал, что младший из высшего света и работает в какой-то влиятельной кампании, название которой так и не запомнил. Несмотря на это, Чонин никогда не показывал, что он выше кого-то или лучше. Это изначально и понравилось До, вот только он сам не помнит, как симпатия к этому качеству переросла в любовь к нему. Забавно то, что он и не хочет этого помнить или даже знать. Ему и без этого неплохо. Слышатся звуки сирены и крики ребят в роде "Уходим" и "Полиция". И когда кажется, что их сейчас поймают, Ким быстро берет До за руку, утягивая за собой. Парни убегают, куда глаза глядят: они спотыкаются, чуть ли не падают, а потом сворачивают за очередной дом и резко останавливаются. Чонин все еще не отпускает руки До, лишь сжимая ее крепче, боясь, что тот уйдет. А Кенсу вдруг начинает смеяться, заражая первого. В тот день Ким сказал, что парню пошла бы новая стрижка. Эти сбритые виски на по больше части красных волосах — его же рук дело. И это история о том, как Чонин пристрастился просто сидеть в тишине с Кенсу и проводить по его волосам ладонью. Поначалу это действие выглядело странным, но после оно стало чем-то особенным, какой-то неотъемлемой частью. До обреченно вздыхает, понимая, что все еще не может отпустить его. Как бы ни старался прежде, толку от этого почти нет. Кажется, будто в груди парня сплошь и поперек пустота. Чонин изменил его, но после исчез, словно его никогда и не было. Кенсу иногда кажется, словно все это было очередным сном, в котором он мог чувствовать все и в то же время ничего. И это ничего поглощает его, словно та же пустота, оставляя после себя какую-то тоску.***
Легкий детский смех и тихий скрип качелей вовсе не раздражают, скорее, наоборот — освежают. Становится поздно, и дети расходятся по домам, но скрип все еще доносится. Молодой человек медленно качается, что-то напевая себе под нос. Пение перерастает в бубнеж, а после парень и вовсе замолкает. Он вздыхает и начинает раскачиваться. Снова и снова. Кажется, юноша может достать ладонью до звезд. И он протягивает ладонь, но не достает. Молодой человек тянется сильнее, пальцы другой руки соскальзывают, и он падает, чуть не получая качелями по голове. Парень отползает чуть в сторону, не желая получить по голове, и тихо шипит, приподнимая пальцами часть и без того рваных джинсов. Он видит разбитое колено и переводит взгляд на царапины на ладонях. Юноша цокает и пытается встать. Он не так часто падал, но если это и происходило, то не без царапин. Кое-как встав и направляясь в сторону дома, молодой человек слышит женский смех в гармонии с... — Серьезно, что ли? — исподлобья смотря на парочку, почти кричит он, чем и обращает на себя внимание. Кенсу закатывает глаза. Девушка спрашивает, все ли в порядке, и не стоит ли подбросить до больницы. Кенсу видит недовольное лицо ее парня (и по совместительству, его бывшего), и почему-то соглашается, по-странному улыбаясь. Несмотря на то что До Кенсу ухмылялся и закатывал глаза, что-то защемило в его груди, когда он услышал его голос снова, спустя столько времени. Кажется, он совершенно не изменился, разве что, улыбается как-то не совсем искренне. Юноша снимает капюшон и проводит ладонью по сбритому виску, после поправляя челку и усмехаясь над реакцией Чонина: тот словно просыпается, а его пухлые губы чуть приоткрываются. И это всего немного, но достаточно, чтобы Кенсу чуть-чуть польстило внимание. Это кажется ничем в сравнении с тем, что было раньше, но даже это отчего-то греет его душу. Кенсу соглашается на поездку, но отнюдь не до больницы, — девушка обещает подбросить до дома и с улыбкой садится за руль. Ее молодой человек, кажется, уже смиренный с решением его особы, поджимает губы и садится на заднее сиденье. До же сидит спереди и издает тихий смешок, поглядывая на парня, который выглядит словно обиженный ребенок. Кенсу находит это забавным, ведь Чонин явно отказывается признавать тот факт, что они хотя бы были знакомы, не говоря уже о том, что между ними было. Юноша не хочет этого признавать, но отчасти такое поведение младшего задевает. Хотя с другой стороны никто не обещал, что все это было навсегда, верно? Когда тишина начинает казаться неловкой, но девушка вовремя ее нарушает: — Как ты так умудрился упасть? — спрашивает она так, словно они знакомы не первый день. — Боюсь, я и сам не могу этого понять, — парень улыбается лишь уголками губ и бросает взгляд на Чонина через зеркало, но его улыбка теплая. Ким тихо хмыкает и бубнит себе под нос что-то про вечную неуклюжесть. — Какая может быть речь о "вечной неуклюжести", если мы знакомы не больше часа? — наигранно удивляется До, расслышавший этот бубнеж. Молодой человек теряется, не зная, что и ответить. Да и девушка, интересующаяся, откуда же они все-таки знакомы, совсем не помогает. — А вот и мой дом, — ухмыляется Кенсу и выходит из машины, когда девушка останавливается. — Пока, Ким Чонин, — бросает он напоследок и хлопает дверью. Юноше почему-то нравится слышать, как девушка пытается узнать у Кима, что это сейчас было и откуда он знает его имя; нравится осознавать, что он сделал так, как и просил его бывший, но тот оказался сам недоволен этим; нравится, что он поставил Чонина в замешательство. Однако это радует лишь пару жалких минут, и, скорее всего, потому что тот уже с кем-то встречается. «Так рано». Кенсу заходит в подъезд, и как только дверь закрывается, он прислоняется к стене и закрывает глаза. Любить его было непросто, а находиться там еще труднее. Единственная встреча с ним, а До уже не в порядке: хочется переиграть все заново и потеряться. Вот только это не игра, и тут нет кнопки повтора. Это глупая жизнь, и этого не изменить. И как бы Кенсу этого не хотел, все это давно не важно, ведь Чонина это уже не терзает, если терзало вовсе. Он боится, что ему снова придется вернуться к антидепрессантам или чему покрепче, лишь бы забыться в этом. Ведь он так долго старался вернуться к своему обычному состоянию, а тут одна встреча с этим придурком, и начинает казаться, что все вот-вот пойдет под откос. Сегодня ночью его сердце разбивается вновь. В эту ночь До Кенсу напивается. Но не в каком-нибудь баре, где после его заберет, по счастливой случайности, сам Ким Чонин, как, казалось, должно быть. Все намного проще: две бутылки вина и спокойная, уютная и домашняя обстановка. Парень так и не доходит до второй бутылки, потому что ему хорошо уже с первой. Он громко слушает музыку, не заботясь о позднем времени и вредных соседях. Ему, кажется, весело, но это ощущение, будто чего-то не хватает, не покидает его. Желая избавиться от этого до одури противного чувства, парень с трудом открывает вторую бутылку и делает большой глоток прямо с горла. Он ставит бутылку на пол и, глупо улыбаясь, начинает танцевать. Все выходит не так уж и умело, однако сейчас это его совершено не волнует. Причина их разрыва — вовсе не незнание всей ситуации, каких-то обстоятельств и чего-то подобного, нет. Но это случилось и не потому, что кому-то из них надоело все. И уж точно не потому, что один из парней встретил новую любовь. Просто это случилось, просто что-то изменилось. Когда казалось, что все идеально, что-то стало разрушаться. Были ли тому причиной вечные задержки Кима на работе или же, казалось бы, скучный образ жизни До Кенсу: никто не знает. Он понимает, что изменился, полюбив этого, казалось бы, придурка, но что-то в этих изменениях ему определенно нравится. Та же стрижка, она напоминает ему о начале их отношений, но теперь мнение об этом поменялось — Кенсу вспоминает об этом с теплой улыбкой. Парень чувствует неприятный вкус подступающей рвоты во рту, и несется к белому другу, прикрывая рот ладонью. Два пальца в рот, и ему уже лучше. Плейлист заканчивается, и квартира погружается в тишину, перебиваемую изредка доносящимися из туалета звуками рвоты. Сказать, что До Кенсу сейчас было плохо — не сказать ничего. Он отрывает немного туалетной бумаги и вытирает пухлые губы, садясь рядом с унитазом, облокачиваясь о стену и нажимая на кнопку смыва. — Не самая удачная тусовка в одиночестве, — усмехается он отчего-то полушепотом. Он не знал, что стало причиной такого ярого желания напиться, но это, кажется, ему немного помогло. Потому что теперь ему почему-то стало легче, совсем немного, но все же. И он сам понимает, что еще не отпустил его, но с данного момента это будет чуточку проще, чем казалось все это время. И, возможно, вскоре все снова станет на свои места. Кенсу понимает, что он не может больше терпеть это: депрессию и невозможность отпустить прошлые отношения. Он устал, нет сил изменить это. Пора понять, что ничего уже не вернуть и нужно двигаться дальше, но что-то все еще продолжает его держать. Вы когда-нибудь засматривались на облака? Они такие большие, объемные и кажется, будто до них можно достать рукой. Однако если хорошо приглядеться, они пустые, их невозможно коснуться или обнять; они просто выскальзывают из твоих рук. Облака так медленно и одновременно быстро уплывают куда-то, что ты замечаешь это, когда они совершенно теряются из вида. Таким был Ким Чонин для Кенсу: казалось, до него можно достать ладонью, но он оказался пустым и таким далеким. Кенсу поднимается с пола и идет в спальню — сейчас ему надо хорошенько отдохнуть и набраться сил, чтобы постараться отпустить Ким Чонина. Однако ему совершенно не хочется ничего делать, хочется, чтобы все прошло само собой. Вот только так не бывает. Ему одиноко почти круглые сутки, но только Ким может сделать так, чтобы он почувствовал себя дома. До порой раздражает, что он настолько зависим от какого-то человека. Прошло столько времени с тех пор, как кое-кто изменил его. Друзья думают, что у парня есть все, но без Ким Чонина он не имеет ничего. Все мечты и желания Кенсу не значат ничего без него. В такой ситуации все что угодно становится привычным, даже синяки под глазами и печаль, окутавшие его какое-то время назад. И он уже не знает, сколько прошло времени. Просто часы стали сменяться днями, а те неделями, и вот он уже сбился со счету. Он потерял себя, когда потерял его. Кенсу отдался ему без остатка; он ничего из себя не представлял толком, хоть и представлять-то было нечего. Вот только это все было зря, потому что Ким Чонину это было совершенно не нужно.