***
— Твоя мать — тупая шлюха! Мираджейн была старшим и единственным незаконнорожденным ребенком в семье короля фиорских земель, что включали в себя драконьи горы, которого забрали в семью, а не оставили тужить в нищете с настоящей матерью. Но, прожив шестнадцать лет в огромном и неуютном замке, где каждый член семьи открыто высказывал ей о своем презрении, она была уверена, что лучше бы ей жилось в борделе, где работала ее мать. — И ты не лучше, неблагодарное отродье проститутки! Говард Штраус был человеком немилосердным и очень алчным. Желая подчинить себе больше земель, он выдавал своих дочерей замуж за принцев, а сыновей женил на принцессах. А вот избавиться от жалкой дочери шлюхи, с которой ему выдалось позабавиться семнадцать лет назад, во время крестового похода, никак не удавалось. Дело в том, что девчонке не повезло с внешностью. Она была до жути уродлива, но цвет ее волос заставил короля забрать ее под свое крыло, воспитать вместе с чистокровными детьми и дать полное право на наследство. С каждым годом Мираджейн становилась все уродливей и уродливей, и королевские отпрыски стали издеваться над ней больше. Пока никто не видел, они насильно подводили ее к старинному зеркалу в золотой оправе и заставляли часами смотреть на свое отражение. К десяти годам девочка не могла не закрывать глаза, если где-то было видно ее лицо. Король безжалостно сжал пальцы на шее стоящей перед ним девушки, чье лицо скрывал широкий капюшон длинного плаща. Его небесно-голубые глаза налились злобой и смотрели в ее грязно-синие. Говард никогда не любил это дитя с грязной, смешанной кровью и всегда винил Мираджейн во всех неудачах. — Завтра на рассвете ты отправишься в Харгеон и лично попросишь прощения у принца из дома Эвклифов, — отчеканил он, еще больше сжимая пальцы. Девушка жадно хватала воздух ртом, усердно хватаясь за тоненькую волосинку, на которой сейчас держалась ее жалкая жизнь, не стоящая и одного медяка. Она, приложив немалые усилия, кивнула.***
Девушка прибавила ходу. Хоть глаза были закрыты, страх позволял ей ускориться. Со внешней стороны замка раздавались раскаты грохота — он гневался. Небо заволокли черные тучи, преграждая собой серебристую полную луну, что немногим ранее разрывала ночную мглу своим ярким светом. Вот-вот и дождь сорвется и стремглав обрушится на омытую кровью землю, мешая грязь и забирая едкий трупный запах с уже окоченевших мертвецов. Хохот становился громче, врываясь в сознание беглянки и сбивая ее с толку. На данный момент она стояла на тонкой грани помешательства. Она молилась всем богам о помощи, но все ее просьбы заглушал гром и его голос, звучавший в голове. Сердце бешено стучало по стенкам ребер, а по телу пробежала волна цепких мурашек — она слышала звук разбивающихся зеркал, что заставил ее поморщиться и с головой окунуться в далекие воспоминания. Рыдания вырывались из горла, а по щекам неумолимо бежали слезы, оставляя соленые грязные разводы на благородно бледной коже. — Открой! — мужской голос эхом прокатился по коридоры, заставляя ее вздрогнуть и на секунду усомниться в своей решительности. Но она вовремя опомнилась и с силой сжала красную ткань руками, ускоряясь. Каблук девушки застрял между камнями, и она начала падать на пол. Девушка горько усмехнулась — боги насмехались над ней, будто были в сговоре с тираном. Адреналин струился по венам, придавая ей уверенности, а страх притуплял сильную боль. Она поднялась и вновь пустилась вперед. Воспоминания подкинули ей картинку из раннего детства, когда девушка частенько сюда наведывалась, чтобы побыть в одиночестве и отдохнуть от постоянных издевательств семьи. Где-то в конце коридора должна быть дверь, через которую можно было попасть на крышу. Главной целью было избавление от зеркал.***
Солнце едва выглянуло из-за высоких драконьих гор, на которых, по легенде, и обитали эти самые существа, но их уже никто не видел более трехсот лет, что давало полное право усомниться в их существовании. Старательно скрыв лицо в тени капюшона, Мираджейн оседлала коня, подаренного ей отцом в прошлом месяце. Она не знала, что на него тогда нашло, но была очень благодарна. Вместе с ней в долгое путешествие король отправил еще троих человек из караула. Земля была влажной после ночного дождя, и копыта лошадей утопали в грязи, оставляя глубокие следы, в которые тут же набегала вода. Белый жеребец Мираджейн вышагивал наравне с конем, на котором восседал сир Джастин — статный, высокий мужчина в блестящих на солнце доспехах. Она знала его с самого детства, и, в отличии от прислуги, что постоянно воротили нос в присутствии старшей дочери короля, Фрид вел себя сдержанно. — Позвольте узнать, миледи, чем вы разгневали короля? — спустя некоторое время, проведенное в тишине, разрываемой лишь топотом четырех коней, голос сира Джастина звучал очень громко, но не терял своей мелодичности. Он внимательно смотрел перед собой, не обращая внимания на деревенских попрошаек, что тянули руки к нему и бежали за лошадьми, стирая огрубевшую кожу на ступнях. Мираджейн решила отмолчаться, не выказывая особого желания заводить неприятный для нее разговор. Она ударила коня по бокам, и тот поскакал вперед, значительно отрываясь от рыцарей. Ближе к вечеру они добрались до деревни. На въезде их встретили уличные артисты. Некоторые играли на музыкальных инструментах, воспевая в своих песнях жестокий характер короля; другие декламировали стихи все о том же деспоте-короле, что подсылал своих людей насиловать и грабить народ. Сердце Мираджейн сжалось. Ей было непритворно жалко этих бедных селян, что страдали от рук ее отца. Вовремя заметив, что сир Джастин заносит руку с мечом над головой, чтобы, вероятнее всего, отрезать руки или язык этим артистам, девушка остановила его, мягко дотронувшись до его плеча. — Не надо. Джастин поклонился и спрятал свой меч в ножны, ожидая последующих приказов дочери короля. — Благодарим, Ваша Светлость! — толпа крестьян разразилась в благодарностях, поклоняясь до самой земли. Мираджейн кивнула и тепло улыбнулась.***
Ноги сами несли ее к винтовой лестнице — узкой, пыльной и заброшенной. Она точно знала, что сейчас выберется на самую крышу, где не будет ни одного зеркала. Вслепую она забиралась по лестнице, стараясь не оступиться. Если она споткнется, то наверняка полетит вниз, где ее ждет верная гибель. Миновав несколько десятков опасных ступеней, она почувствовала сильное дуновение ветра, которое чуть пошатнуло ее. Она робко открыла глаза и осознала, что находится на крыше высокой башни. Черные тучи расположились так близко, и казалось, что стоит немного приподняться, и она дотронется до них рукой. Платье промокло от дождя и стало еще тяжелее, все тело было липким, покрылось разводами грязи, а волосы, которыми она собрала едва ли не всю паутину с низкого потолка, когда взбиралась по винтовой лестнице, запутались еще больше и сменили свой оттенок с платинового до грязно-серого. Девушка сбросила злосчастные туфли с ног — теперь они небрежно валялись, намокая под проливным дождем. — Ты не сбежишь, — невидимые веревки обвили молодое тело девушки, сковывая ее движения. Она отчаянно пыталась выбраться из оков, рыдала, дергалась. Ее слезы смешивались с проливным дождем. — Твоя душа теперь принадлежит мне, принцесса. Ехидный хохот слышался в унисон с раскатами грома. Девушка не на шутку перепугалась и принялась дергаться еще энергичнее, стараясь скинуть с себя неощутимые веревки.***
— Боги, как же она уродлива! — воскликнула тучная женщина, что стояла за прилавком в продуктовой лавке. Несколько минут назад Мираджейн в сопровождении сира Джастина, вошли затариться провизией на дорогу. Девушка была вынуждена избавиться от капюшона, надежно скрывающего ее уродливое лицо, потому что селянка заподозрила в ней одного из шайки разбойников, что часто воруют у нее товар. Крестьянку будто не настораживало присутствие королевского рыцаря рядом с девушкой — она без зазрения совести рассматривала каждый шрам, словно вмятина на червивом яблоке; смотрящие в разные стороны глаза грязно-синего цвета; тонкие, почти не заметные бледные губы, за которыми скрывались искривленные желтые зубы с промежутками в некоторых местах. Дочь короля сжалась под пристальным вниманием торговки и еще нескольких деревенских зевак, что услышали шум и пришли посмотреть на представление. Фрид порывисто вынул меч из ножен и грозно посмотрел на толпу, которая вмиг поникла. Только что подошедшие поспешили убраться, а женщина за прилавком, прижатая деревянной стене какого-то сооружения и чувствующая на своей шее холодную сталь, вымаливала прощения у Мираджейн и ее спутника. По ее коже стекала тонкая струйка бордовой крови и сразу же впитывалась в тонкую желтоватую ткань ее грязного платья, оставляя кровавые пятна на нем. Вокруг них снова собралась толпа, решившая понаблюдать за мучениями торговки Кэт, что уже несколько лет изводила их своими колкими замечаниями и доносами за любую оплошность. — Вам стоит отвернуться, миледи, — сухо произнес сир Джастин, не отрывая своего презрительного взгляда зеленых, словно летний лес, глаз от перепуганного лица женщины, что славилась в этой деревне своим острым языком. — Вырви ее поганый язык! Пусть это послужит уроком всем, а не только ей, — Мираджейн произнесла это с не присущей ей жестокостью. Ей стало страшно от собственных слов, поэтому она поспешила забрать покупки, оставив несколько медяков на прилавке, и оседлала коня, не желая наблюдать за наказанием той, которая ее оскорбила. Сир Джастин взял в руки короткий раскаленный кинжал и чугунные щипцы, которыми он зажал язык сопротивляющейся селянки. Насильно вытащив его наружу, он, с особой жестокостью, отрезал его. Кровь от раскаленной стали сразу же припеклась. Усмехнувшись, Фрид небрежно кинул язык в ближайшую лужу и с хладнокровно вытер кинжал о подол ее платья. Толпа ликовала и откровенно насмехалась над горем торговки, восхваляя королевского рыцаря и его спутницу-принцессу. Ударив женщину напоследок, сир оседлал свою лошадь и поскакал вслед за Мираджейн и еще двумя рыцарями по сырой земле. Через некоторое время они остановились на лужайке посреди леса, через которую протекала река. Девушка, аккуратно ступая босыми ногами по траве, умывая их в утренней росе, подошла к воде. Зажмурив глаза, чтобы не видеть своего отражения, она опустила руки и дотронулась до нее. Вода была холодной, еще не прогретой летним солнцем. Она смыла с ладошек грязь — благодаря своим братьям и сестрам она отлично ориентировалась без зрения, словно была лишена его. Далее умыла лицо, вздрогнув от соприкосновения холодной воды с ребристой кожей лица. После этого она спешно отпрянула от реки и открыла глаза, щурясь от резкого солнечного света. Мираджейн осмотрелась: рыцари находились в нескольких десятков шагов от нее и что-то бурно обсуждали, передавая друг другу флягу с красным вином. Мужчины, казалось, совсем не замечали ее, поэтому девушка встала на ноги и развязала плащ. Тот водопадом соскользнул с плеч, выпуская редкие, седые от рождения волосы, которые тут же поддались легкому ветру и принялись колыхаться из стороны в сторону. После она освободила свое тело, полное изъянов, от легкого платья, более схожего на ночное, и, вновь зажмурив глаза, вошла в холодную воду. По телу пробежала волна мурашек. Она умывала свое тело, избавляя его от грязи, и не только обычной. Девушка хотела смыть с себя грязь, которая сегодня обрушилась на нее из уст этой наглой торговки. — Миледи…***
На крыше было холодно и мокро. Девушка сидела на полу, облокотившись спиной к каменному ограждению, прижав колени к груди. Она все еще была связана невидимыми веревками, что не давали и малейшей возможности шевельнуть хотя бы пальцами ног. Его голос все еще звучал в голове, заставляя сердце бешено колотиться от сковывающего все внутренности страха. Перед девушкой стояло старинное зеркало в полный рост, в котором она ясно видела свое отражение и от этого еще больше сходила с ума. Из-за колдовства, которым он воспользовался наглым образом, ее веки не хотели опускаться, словно их и вовсе не было, а голова не поворачивалась. Она рыдала, билась в конвульсиях, молилась всем богам, просила его о пощаде. Сейчас девушка находилась на тонкой грани помешательства и безумия. Больше тирана, что устроил все это, она боялась ту, которая находится за зеркальной поверхностью; ту, которая с неприкрытым безумством смотрит на нее; ту, в существовании которой она больше ни минуты не сомневалась. А вот в собственное она уже не верила. Образ темной девушки в зеркале пленил ее сознания, пробирался в самые укромные уголки ее — а может уже и не ее — прогнившей насквозь души. Иссиня-черный ворон, громко каркая, словно предчувствуя нависшую на ней угрозу, сел на голову, путая свои когти в платиновых волосах, что мокрыми прядями свисали, прилипая к щекам, губам, застилая собой глаза. Острыми коготками он раздирал нежную кожу головы до крови. Из горла вырвался крик. Но она не знала чей: ее или той девушки, что смотрит на нее с того мира, еще неизведанного. — Пожалуйста… пощади… — приложив немалые усилия, она произнесла эти два слова, которые сейчас казались невероятно тяжелым грузом.***
Мираджейн вздрогнула, резко распахнув глаза и вновь закрыв их. Приторно-сладкий мужской голос прозвучал где-то рядом, но девушка не могла точно сказать где. Он будто подгибал под себя целую лужайку, исходил от каждой травинки, деревца и кустика. Нащупав ногами песчаное дно и удостоверившись, что стоит крепко, девушка аккуратно подняла веки, стараясь не смотреть вниз, на свое отражение. — Миледи, я здесь, — девушка крутанулась на пятках, оказавшись лицом к берегу. Ее любопытный взгляд встретился с заинтересованным взглядом молодого юноши в дорогих одеяниях из красной бархатной ткани с золотыми вставками. Но больше всего ее удивили его волосы — нежно-розовые, словно розы, что цвели в королевском саду, аккуратно уложенные назад. — Добрый день, милорд, — девушка легко склонила голову, выражая свое почтение, и прикрыла руками обнаженные груди, смущаясь. — Прошу прощения за непристойный вид. С вашего позволения, я бы хотела одеться. Коротко кивнув, юноша развернулся спиной к ней и зашагал прямо, чтобы не смущать обнаженную девушку своим обществом. Удостоверившись, что незнакомец отошел достаточно далеко, Мираджейн поспешила выйти из воды, опять же закрыв глаза и пробираясь на ощупь, и надеть на себя длинное платье. Плащ она решила спрятать в дорожную сумку из кожи дикого оленя, которому не посчастливилось убежать от меткого прицела короля во время охоты. — Как вас зовут, прекрасная незнакомка? — спросил юноша, когда девушка нагнала его. Она искренне удивилась его лестным словам в ее адрес. На ее щеках заалел румянец. — Мираджейн Штраус. Дочь короля Говарда Штрауса, — скромно ответила она, цепляясь за предоставленную парнем руку. — И вовсе я не прекрасна… — Что вы! — воскликнул парень, распугивая маленьких птенчиков, что расселись на нижней ветке старого дуба. Они, взмахнув своими крыльями с ярко-желтым оперением, взмыли вверх, разлетаясь в разные стороны. — В каждом из нас есть что-то прекрасное. Вот вы, например, имеете богатый внутренний мир и очень красивы душой. Разве я не прав? — Почему вы так уверены, что моя душа прекрасна? — она хитро прищурилась и посмотрела на юношу. — Быть может моя душа прогнила, и теперь выглядит не лучше, чем у разбойников, что насилуют бедных женщин и грабят деревенские лавки. Или вы скажете, что и у них красивый внутренний мир? — Мираджейн ненадолго замолчала, осматриваясь — они зашли глубоко в лес, что перестали слышать громкие возгласы рыцарей. — Если так посудить, то все разговоры про внутренней мир — всего лишь выдумка придворного шута. — Разве я похож на шута? — парень усмехнулся и повернулся лицом к девушке. Он осторожно взглянул в ее глаза, будто что-то искал в них. Внезапно он схватил ее за плечи, отчего та ненароком испугалась. — Я могу помочь тебе, Мираджейн. Ты получишь желанную красоту и любовь. За небольшую плату, конечно… — Если вы надумали шутить, милорд, то выбрали довольно неприятную тему, — девушка поникла и выбралась из-под цепких рук нового знакомого, разворачиваясь к нему спиной и зашагав в противоположном направлении. Она был намерена вернуться к сиру Джастину. За спиной она слышала торопливые шаги, которые становились все ближе. — Это вовсе не шутка! — нахмурив брови, обиженно произнес юноша. Неожиданно Мираджейн осознала, что не может вспомнить его имени. — Нацу Драгнил. Таково мое имя. И да, я слышу твои мысли. Зрачки девушки расширились, и она с удивлением посмотрела на парня, что стоял перед ней, легко улыбаясь, наблюдая за ее растерянностью. Ей вдруг ужасно захотелось испытать на себе громкие обещания Нацу. А может и вправду получится стать прекрасной не только внутри, но и снаружи. Внезапно поднялся сильный ветер, а чистое голубое небо за доли секунды заволокло черными тучами. Собирался дождь. Вдалеке послышалось ржание лошади, и Мираджейн резко повернулась, задев своего собеседника волосами. Тот недовольно поморщился, его брови сошлись на переносице. — Ну же, — поторопил он. — Не заставляйте меня ждать, миледи. — Я согласна…***
Когтистыми лапами ворон выдирал клочья окровавленных волос, беспощадно вонзал их, царапая череп. Она кричала от невыносимой боли, заглушая своим криком голоса, что поселились в ее голове и нашептывали ей страшные слова на непонятном языке. Пальцы на ногах онемели от холода, а отражение в зеркале искажалось дождевыми каплями, что быстро стекали по гладкой поверхности. Оно становилось пугающим. Девушка отчаянно боролась с колдовством, пытаясь закрыть веки, оттянуть собственное помешательство еще на несколько секунд, которые сейчас казались целой вечностью. Пронзающее карканье ворона резануло по ушам, пробирая до мозга костей. Сейчас, когда молнии неистово сверкали над головой, сопровождаемые раскатами грома, это карканье звучало до жути устрашающим. Девушка порывисто выдохнула морозный воздух, выпуская клубки пара, что сразу же разорвали острые капли дождя. Выхода не было… Она признала свое поражение. — Ну же, посмотри на себя, — вкрадчивый голос звучал отовсюду. Исходил от холодных, потемневших от сырости камней; от громоздких туч, нависших над старым замком; от бушующих и ударяющихся об каменные выступы волн, — ты же совсем измотана. Твоей душе уже выделено место в Аду. Нет смысла хвататься за жизнь, Мираджейн. — Он с особой страстью произнес ее имя, будто пытался распробовать его на вкус. И, если бы у него это получилось, оно имело бы горький, едкий привкус. Стихия продолжала бушевать, отражая все то, что творилось на душе у принцессы. А ворон клевал ее череп, причиняя немыслимую боль. Девушка закусила губу, не обращая внимания на металлический привкус крови, что поселился у нее во рту. Зеркало покачнулось, привлекая внимание Мираджейн. В уголке оно немного треснуло. Трещины, словно паутина, расползались по всей поверхности, искажая девичье отражение. Девушка видела, как у той Мираджейн губы расплываются в злобной, неестественной для настоящей, улыбке; как сквозь копну окровавленных мокрых волос прорываются длинные серебристые рога; как ее промокшая насквозь одежда растворяется — девушка остается абсолютно нагая. Все ее тело покрылось паутиной черных надписей на непонятном языке, которые обжигали кожу. Сотни зеркал стали появляться из воздуха, окружая беззащитную девушку, наступая на жалкую надежду не сойти с ума сейчас. Отовсюду на нее смотрела неизвестная девушка, с безумной улыбкой на потрескавшихся губах; с трещинами на лице, словно она состояла не из плоти и крови, а из хрупкого фарфора; с нотками злости и равнодушия в ярко-синих глазах. Мираджейн боялась. Боялась ее — саму себя — словно чуму. А он уже устраивал пир во время ее чумы.***
— Кто вы, юная леди? — вкрадчивый голос принца Эвклифа прозвучал ровно возле уха перепуганной Мираджейн. Девушка сжалась под любопытным взглядом темно-синих, словно морское дно, глаз. Он блуждал взглядом по ее телу, не упуская и сантиметра чистой, мраморно-бледной кожи без малейшего изъяна, а его рука уже давно покоилась на тонкой талии, откорректированной туго затянутым корсетом. Они медленно шагали вдоль ветвистых деревьев по высохшей земле. Ветер шаловливо играл насыщенно зелеными листочками и короткими травинками, задевая лепестки кое-где пробившихся цветов. Всего несколько часов назад Мираджейн, в сопровождении своих верных спутников (которым, к слову, пришлось очень долго доказывать свою принадлежность к знатному роду Штраусов), переступила порог поместья Эвклифов, который расположился на утесе и сильно возвышался над морем. Девушка часто пребывала в этом замке, когда была еще совсем юна и не понаслышке знала, каким он может казаться зловещим под покровом ночи. Ее маленькое сердечке трепетало, чувствуя жаркие прикосновения юноши. Мираджейн солгала бы, если скажет, что не питает любовных чувств к его персоне. Исподтишка она любовалась его красивым лицом: глубоко посаженными глазами, скрывающимися в тени нависших густых бровей; небольшим шрамом, полученным во время одного из сражений; тонкими бледными губами и ровным носом. Ей нравилось, как искривлялись его губы в усмешке — одновременно доброй и по лисьи хитрой. Как развиваются его светлые волосы под напором ветра-проказника. — Разве вы не узнаете меня, милорд? — пролепетала девушка. Она посмотрела в его глаза, искренне радуясь его недоумению. — Мое имя Мираджейн Штраус, милорд. — Стинг вопросительно взглянул на нее и вдруг отпрянул, выискивая малейший намек на шутку в ее взгляде. — Но… Нет! Это глупость, — он нервно рассмеялся, но заметив серьезное выражение лица Мираджейн — замолк. — Если это не шутка, то как может такое случиться? Нет, пожалуй, я не хочу этого знать. Лучше скажите мне, миледи, чем я вам так понадобился, что вы проделали такой долгий путь? — Я приехала, чтобы вымолить у вас прощения. Несколько месяцев назад, я, по своей неосторожности, столкнула вас с лестницы, причинив боль. Все это время я переживала и не могла спокойно спать, беспокоясь о вас, милорд, — ей пришлось соврать. На самом деле она нарочно задела своего обидчика, желая ему смерти, не обращая внимания на пылающую в груди любовь. Ведь именно она стала причиной такому отчаянному шагу с ее стороны. Но теперь она хороша собой и может повоевать за сердце этого юноши со своей сестрой. — Надеюсь, вы примите мои извинения. — Да, но если вы мне окажете одну услугу, — парень хитро прищурился. — Я хочу, чтобы вы отобедали вместе со мной. Девушка и не заметила, как они не спеша добрались до усеянного галькой берега моря, недалеко от которого устрашающе торчали из воды острые скалы. Каблук утопал в сыпучем песке, мешая Мираджейн грациозно ступать, а подол платья совсем испачкался. Она полной грудью вдохнула соленый морской воздух и прикрыла глаза от наслаждения — ей всегда нравилось море. — Почему бы нам не скрепить наши семьи узами брака? Словно гром среди ясного неба прозвучал вопрос Стинга. Хотя девушка не была уверена, что это именно вопрос, а не утверждение. Она удивленно взглянула на играющую улыбку на губах юного принца; всматривалась в его глаза, выискивая намек на шутку.***
Девушка обессиленно выдохнула, мысленно опуская руки. Она уже практически не чувствовала своего тела; каждый миллиметр кожи горел от прикосновений веревок; дыхание сбилось, а сердце болезненно стучало по стенкам ребер, словно пыталось вытолкнуть их наружу, разрывая тонкую преграду. Она даже не пыталась закрыть веки, избавляя себя от жуткого зрелища, что сейчас разворачивалось в отражении зеркал, оглохла от собственного крика; чувствовала, как пульсирует ее мозг, и слышала шум бегущей по венам крови, который, казалось, заглушал все остальное. — Ты еще так глупа, — леденящий душу хохот отскакивал от зеркальной поверхности и, подгоняемым сильным ветром, доносился до ее ушей, врываясь в самое подсознание. От этого смеха все органы будто выворачивались наизнанку, кровь стыла в жилах. — Думала, что сможешь провести меня? Убежать? Раствориться? Исчезнуть? Серьезно? Ты слишком недальновидна… Мираджейн, — он едко выплюнул ее имя. Вопреки ужасающей боли во всем теле, девушка хотела посмотреть на его лицо; вновь посмотреть в до боли знакомые черты лица; зарыться носом в розовые волосы, вдыхая запах Ада и крови, что едко вонзился в кожу головы; проводить острыми ноготками по спине, царапая ее, пока свежая черная жидкость не вытечет из ран, и чувствовать его в своем теле, в своем разуме… Картинки их страстных ночей проносились перед глазами, заставляя ее стыдливо краснеть. В зеркалах, вместо ее отражения, возникали моменты из ее жизни: как хорошие, так и не очень. Она видела горящие злобой глаза Стинга и едкую, самодовольную ухмылку Нацу, когда Эвклиф вернулся с охоты, обнаружив в своей постели совершенно незнакомого человека, развлекающегося с его женой. Видела ту самую роковую встречу, когда она наконец обрела заветную красоту, поставив кровавую подпись на пожелтевшем пергаменте и закрепив его пылающим поцелуем. Завистливый взгляд сестры и удивленный отца, который стал относиться к ней лучше, после внезапной помолвки со Стингом. А потом это все исчезло… В зеркалах вновь появилась она с тусклыми глазами, кривыми, смердящими зубами, тонкими губами и неровной линией подбородка. Волосы клоками вылезали, образуя залысины, и уже не имели того блеска и лоска, как раньше. Кожа вновь покрылась рубцами, а под глазами появились отторгающие мешки. И от прежней Мираджейн ее отделяло только наличие невесть откуда появившиеся дьявольские рога и горящие ярко-желтым глаза. — Как тебе картина? — за спиной стал появляться неясный образ молодого юноши в дорогих одеяниях и неестественным, дьявольским цветом волос. Он криво усмехался, сложив руки за спиной, и взглядом изучающе блуждал по ее отражениям. — Забавно, не правда ли? Ты от меня убегаешь, пытаешься сохранить свою красоту, но забываешь об одном: я — сам Сатана, от меня не так просто скрыться! И я даже огорчен твоим поступком. Всем сердцем надеялся, что ты попадешь в Ад со своей прежней красотой. Стала бы моей королевой… — Он замолчал, но только для того, чтобы понаблюдать за ее реакцией, смакуя каждым ее всхлипом и слезинкой. Юноша, грациозно ступая, обошел девушку и присел напротив нее. — Ты была моей любимицей, Мираджейн. Мне очень не хочется этого делать, но чует Цербер — придется, — он щелкнул пальцами и несколько болезненно посмотрел на растворяющуюся с каплями дождя девушку. На ее лице застыл ужас, а из горла вырвался крик. Юноша прикрыл глаза. Мира очнулась от давящего не нее взгляда. Едва она открыла глаза, как наткнулась на тысячи зеркал как ровных, так и кривых, еще больше искажающих ее отражение. Зеркала, зеркала, зеркала… Они повсюду. Девушка закричала, царапая лицо ногтями, раздирая его до крови, отрывая небольшие кусочки плоти, вырывая глаза. А потом, словно кто-то отмотал время назад, к ней снова возвращалось зрение. Снова и снова она смотрела на свое окровавленное тело…