Ребенок к ноябрю

– Ну что, мистер Эклз, у меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начать? Дженсен едва сдержал раздражение, ох уж эти врачи, вечно у них в ходу всякие речевые штампы, мог бы сразу приступить к фактам, а то эти его игривые улыбочки и лишние слова... Кстати, да. Уж не заигрывает ли док? Дженсен внимательно посмотрел Гарисону в глаза, но определить, заигрывает с ним бета или просто болтает – так и не смог. Решил, что проверять не будет, и вообще ограничится минимумом слов. Дженсен растянул губы в вежливой улыбке и произнес: – С хорошей, пожалуйста. Гарисон сердечно улыбнулся в ответ и, заглянув в бумаги, разложенные на столе, сказал весело: – Вы все еще можете родить, мистер Эклз, хотя в вашем возрасте, честно скажу, рискуют не многие. Скорее, наоборот, ко мне приходят омеги в возрасте исключительно с целью обезопасить себя от... эээ... нежелательной, поздней беременности. Дженсен поджал губы – какой грубый врач. И что это вдруг ему показалось, что с ним заигрывают? Док чуть не в лицо ему говорит, что Дженсен слишком стар, чтобы рожать. Неужели сорок – это так много? Дженсен совсем не чувствовал себя стариком и почти обиделся на Гарисона. Тоже мне умник. Гарисон, будто спохватившись, затрещал: – О, нет-нет, не обижайтесь, я совсем не это хотел сказать! Вы в отличной форме! Состояние ваших внутренних органов как у тридцатилетнего, и внешне вы... эхм... Кхе-кхе, очень хорошо... Ну, то есть, вы же знаете сами, какое производите впечатление даже на бет, уж не говоря про альф, вы прекрасно... прекрасно выглядите. Я бы даже сказал, вы ослепительно... красивы. Внезапно покрасневший, замямливший доктор, начавший лепетать бессвязные комплименты, вернул Дженсену первоначальное подозрение о заигрывании. И несколько укрепил пошатнувшуюся самооценку. На самом деле, Дженсен привык к неотступному, восхищенному вниманию к своей персоне, но этим, как ему казалось до сегодняшнего дня, всегда пренебрегал. Он сам ничего не сделал для того, чтобы родиться таким, это не его заслуга, что у него такие глаза, такое лицо, такая фигура и осанка, такие руки и голос, это все ему дала природа и красивые родители, но сам он не приложил к этому ни малейшего усилия, стало быть, гордиться нечем, да и говорить не о чем. А вот своими делами Дженсен гордился и, чего там, красивой внешностью в достижении своих целей пользовался вовсю. Только вот отец-омега всегда вздыхал сокрушенно и говорил: "Ты свои усилия не туда направляешь, ну какой нормальный омега уделяет столько внимания бизнесу? Ну и что, что ты всего в сорок владелец обширной сети магазинов одежды, дома мод и имеешь свой знаменитый бренд, Дженсен, ты должен был родить детей и любить мужа, а всем остальным пусть занимался бы супруг-альфа!" Папочка-альфа, чьим любимцем Дженсен был, сына не пилил, любовно оглядывал его с ног до головы и говорил Дону:"Ну-ну, дорогой. Пусть поиграет. Видишь, у него глаза блестят? Ему нравится! Так пусть играет в свои игрушки, всему свое время. У него тоже когда-нибудь проснется инстинкт." – Когда это время придет? – горестно взывал Дон, а Алан уговаривал любимого: – Не переживай, солнышко. Я так горжусь Дженсеном! Не каждый альфа способен так с нуля подняться, а он – омега, и все сам! Я всего лишь немножко вначале ему помог, а теперь... теперь его знают все! Он создал процветающий бизнес, дорогой, неужели бы лучше было, если б он сидел дома, как все омеги, и исправно рожал деток? Однажды Дженсен подслушал, как Алан защищал его, и чуть не лопнул от счастья – папа гордился им! С тех пор он с еще большим рвением занимался любимым делом, но Дон не переставал время от времени ныть про внуков, пока Дженсен отговаривался племянниками, но сегодня... Сегодня, перед этим смущающимся доктором он вдруг осознал, что ему сорок, и время уходит. И детей, если он будет продолжать так и дальше – возможно, не будет. Он просто не успеет. Гарисон, как услышал его – сказал, с трудом справившись с волнением: – Но есть и неприятное известие. Вот эти цифры... видите? У вас неуклонно угасает репродуктивная функция. Помните, я вам говорил про омег, которые в вашем возрасте не хотели бы рожать и просят стерилизации? Это не ваш случай, потому что вы никогда не рожали. А у них после двух, трех, пяти родов, даже после одних единственных – все работает прекрасно. Вы понимаете? – Понимаю, – ответил Дженсен, глядя на непонятные значки, – это значит, если я рожу сейчас, то я потом еще долгое время буду в состоянии родить снова, а если нет, то... – То тогда вы уже не родите никогда. И это не шутки. Мистер Эклз, это угасание происходит у нерожавших омег, как бы это выразиться... обвально. Раз – и полностью перестают функционировать яичники, омега стремительно стареет, если не начинает принимать специальные гормональные препараты. Вам нужно родить, хотя бы для здоровья. Я не хочу пугать вас, но не хочу также, чтобы вы отмахнулись от моих рекомендаций, как делаете обычно. У вас действительно не так много времени, но пока еще ничего необратимого не произошло... Дженсена придавило к стулу страшным словом – необратимые. Необратимые изменения. Он всего в шаге от необратимых изменений. Подумалось вдруг с удивлением – а он ведь не хочет стареть. В его работе, в его бизнесе внешность играла немалую роль, он все время был на виду, иногда даже сам участвовал в показах, создавал настоящие шоу, о которых потом долго не умолкали разговоры и которые, чего скрывать, делали ему прекрасную выручку. Но... ведь еще ничего не потеряно? Дженсен посмотрел снова на доктора и спросил решительно: – Так сколько, вы говорите, у меня есть времени? *** Дженсен рассматривал фотографии, принесенные помощником Кари с неким новым интересом. Обычно мальчики манекещики его интересовали всегда исключительно с позиции новой коллекции – как они в нее впишутся, тот ли тип, что ему нужен, как хорошо они смогут донести его идею? Но сейчас ему нужен был еще и альфа-самец. Дженсен обдумывал концепцию весенней коллекции, он уже примерно знал, чего хочет, ему нужны были тонкие, загорелые, шоколадно-золотистые, гибкие, юные альфы, со светлыми волосами, они будут в текучих зеленых, с золотой искрой шелках, увешанные золотыми браслетами. Эти браслеты будут звенеть на ногах, на кистях, при каждом шаге издавать мелодичное бряканье, зелень сменится аквамарином, расписанным алыми всполохами, потом будет чистый густой синий цвет, а после – радужный взрыв, и Дженсен уже видел, каково будет оформление зала и подиума и какие нужны украшения и каким будет освещение – он быстро сортировал фотографии возможных участников, почти автоматически отбирая нужных ему блондинов, он отложил уже в сторону очередную фотографию, и что-то заставило его остановиться, музыка, звучавшая в ушах, замолкла, картинка будущего шоу перед глазами свернулась. Дженсен смотрел на фотографию и хмурился. Этого парня нельзя было назвать красивым, впрочем, он не был и отталкивающим. Он был интересен – как альфа. Альфа-самец. Он был... необычным. Лицо притягивало взгляд, его хотелось рассматривать. Хотелось увидеть, как он улыбается. Каштановые волосы, длинные, до плеч, по моде нынешней молодежи, глаза необычной формы, узкие, звериные, притянутые к вискам, и цвет глаз, вроде бы серый, холодный – но жесткий взгляд смягчали золотисто-зеленые крапинки на радужке, у зрачка. Необычные глаза – Дженсен засмотрелся. Зазвучала снова музыка в воображении, картинка вернулась, и в ней уже был этот парень, длинный, тонкий, гладкий, высокий – Дженсен почему-то уверен был, что он выше, чем остальные, этот молодой альфа надменно нес себя по подиуму, перебирая нарочито-лениво длинными ногами, и за ним вился шлейф терпкого, возбуждающего запаха. Дженсен представил, как альфа идет, как король-олень, грациозный, большой, величественный, и вдруг подумал совсем нерабочее – вот его. Его нужно взять и, как это говорится? Совратить? И родить от него, док же говорил, нужен молоденький, активный альфа. Дженсен хмыкнул, рассматривая альфу, которого он уже наметил пригласить для представления новой коллекции. Хм. Может, и впрямь, совместить приятное с полезным? Тут еще непонятно, что приятное, а что полезное. Дженсен представил, какая будет реакция у мальчишки, у помощника Кари и остальных – и совсем развеселился. Последние лет пять-шесть, обзаведшись постоянным любовником, он прекратил редкие служебные интрижки с манекенщиками, с клиентами, вообще с любыми альфами, с кем активно сотрудничал, ну просто потому, что прерывать отношения с ним никто не хотел, и каждый раз терять хорошего работника или клиента из-за «приспичило потрахаться» Дженсен устал. Идею родить от ДДМа, его постоянного партнера, давно глубоко женатого, Дженсен с сожалением отмел. Как и говорил док, у альфы в возрасте могут быть проблемы с репродуктивной функцией. И Дженсен знал, что проблема такая существует, ДДМ не оставлял попыток заделать своему омеге ребенка, у него уже было четверо – три омеги и один бета, и он все еще надеялся получить наследника альфу. Но последний год у них ничего не получалось, а у Дженсена не было столько времени, и потом, ему тоже хотелось альфика. Дженсен почему-то подозревал, что ДДМ ему в этом не помощник. Короче, нужен был молодой альфа. Чтобы прямо брызгало из ушей тестостероном и чтобы всегда хотел и мог. Дженсен еще раз внимательно посмотрел на фотографию и довольно улыбнулся. А почему бы и нет? Очень даже... перспективный молодой человек. Дженсен немедленно принялся звонить помощнику. Про парня все хотелось разузнать немедленно. Его звали Джаред, этого альфу. Кари рассказал, что мальчику двадцать пять, карьеру манекенщика он уже почти завершил, в анкете сказано, что два года назад закончил обучение и работает программистом на дому, иногда по старой памяти подрабатывает в показах. – Не рано ему завершать карьеру? Что, молодежь на пятки наступает? – Для вашего племянника он уже старик, – фыркнул Кари, забирая фотографии, и Дженсен задумчиво кивнул. Это точно. Пятнадцатилетний Рори, подрабатывавший манекенщиком, сын его старшего брата Джоша, был уже чуть не выше Дженсена и, по слухам, уже давно вел активную половую жизнь, да если так посмотреть, почти все его манекещики были не старше двадцати. Кольнуло снова тревогой, как в кабинете у дока – как же быстро летит время. Как нестерпимо быстро... В этот пятничный вечер должен был прийти Морган, и Дженсен решил с ним посоветоваться относительно Джареда. Они с Морганом так давно встречались, что были уже скорее друзьями-любовниками, иногда даже и не занимались любовью, разговаривали, общались, советовались. Омега Моргана, Джой, знал о Дженсене и даже не ревновал, философски признавая, что ни у одного альфы в этом городе просто нет шансов устоять против Дженсена. Его устраивало, что Дженсен не пытается заставить Моргана развестись, уйти из семьи, а однажды, когда у Моргана случились серьезные проблемы и его арестовали по ложному обвинению, Джой пришел сам к Дженсену – просить о помощи. Дженсен помог тогда, подключил все связи, все свое обаяние, он сделал бы для Моргана это в любом случае, но с тех пор они с омегой-соперником даже подружились. А Дженсен впечатлился верностью и терпением омеги Моргана. Сам бы он, вероятно, не стал бы спасать неверного супруга, забыв о гордости. Впрочем, где есть гордость, там нет любви, так когда-то давно говорил омега-отец Дженсена. Пятница с тех пор была днем Дженсена. Дженсен с трудом дождался Моргана, вытерпел его обстоятельные объятия и поцелуи и повлек скорее за собой в гостиную, где на столике веером лежали красочные фото. – Ну-ну, мой мальчик. Я вижу, ты взволнован, что случилось? – пророкотал ласково альфа, входя за ним в мягко освещенную комнату. – Мальчик, – проворчал незлобиво Дженсен, – я уже давно не мальчик. – Для меня мальчик, – усмехнулся Морган, – малыш. Кто бы другой так сказал, даже и альфа – был бы немедленно изгнан, но Джефф, о, Дженсен не умел сопротивляться ласковому обаянию Моргана. Тот одним взглядом обнимал, ласкал, говорил – ты самый лучший, ты самый красивый, не делая ничего, просто смотрел и как в плед мягкий заворачивал. – Посмотри, – замирая и нервничая, спросил Дженсен, указывая на фотографии, – как тебе он? Никогда до этого они не обсуждали подобных тем, и Дженсен не знал, что теперь будет, возможно он лишится друга и любовника, и, черт, почему-то не хотелось ломать прежнюю привычную уютную жизнь. Джефф посерьезнел, взял одну фотографию, посмотрел. Сел в кресло и потянулся за другими. Протянул руку к Дженсену характерным жестом, открытой ладонью вверх, и Дженсен так же молча вложил ему в ладонь очки. Они слишком хорошо друг друга знали, чтобы произносить лишние слова. Морган водрузил на нос очки и принялся рассматривать фотографии, одну за другой. – Ну как он тебе? – не утерпев, спросил Дженсен. Морган аккуратно сложил стопкой все фотографии и положил на край стола, снял очки и посмотрел на Дженсена с мягкой улыбкой. Произнес негромко: – Производит приятное впечатление. Дженсен выдохнул, отчего-то легче стало, он подошел и упал рядом в кресло, закрыл ладонью глаза, пожаловался: – Я боялся, ты вспылишь, уйдешь, бросишь меня. Дженсен услышал, что Морган встает, и вскоре сильные руки альфы легли на его плечи и успокаивающе стали массировать, альфа проговорил: – Ну что ты, дорогой. Все хорошо. Дженсен расслабился под его умелыми руками и скоро чуть не заурчал, довольный, что скандала не было. Морган увлек его в спальню, они занялись сексом, долгим, основательным, как и сам Морган, и сладким, с привкусом легкой горечи предстоящего расставания. Им не нужно было много говорить вслух, но оба знали, что возможно, этот их секс – последний на долгое время. А может и навсегда. Они занимались любовью, любовью или сексом, уже не имело значения, засыпали, снова просыпались, снова были вместе, иногда переговариваясь отрывисто, скупо. – Мне будет не хватать тебя, Джефф. – Я всегда буду рядом. Просто позови. Через час: – Он слишком молод. Да? – Не говори ерунды. И еще через час: – Я просто рожу от него. – Джен, прекрати. Ты можешь получить все. И еще через полчаса: – Что – все? Джефф? Что я могу получить? Морган не ответил на последний вопрос, или ответил – поцеловал нежно-нежно и проговорил ласково: – Спи, дорогой. *** В жизни Джаред оказался даже лучше, чем на фото. Дженсен попросил привести всех отобранных кандидатов и сидел в зале, наблюдая, как мальчики дефилируют по подиуму. Джаред вроде и не напрягался, просто отрабатывал, и как раз этим и привлекал. Дженсен в этом разбирался, знал, когда из шкуры выпрыгивают, стараясь понравиться, ловят взгляд или когда работают, не включая эмоции. Засранец, поди, вообще о другом думает, какие-нибудь сложные формулы в голове составляет, а тело само повторяет заученные, верные движения. В каком-то смысле Дженсен ценил автоматизм, но сейчас ему нужно было кое-что другое. Ему нужно было шоу! На что способны эти мальчишки? На что способен Джаред? Смогут ли они зажечь? Показать то, что он, Дженсен, хочет? Он встал, хлопнул в ладоши, по его сигналу музыка затихла. Парни остановились, поворачиваясь к нему, кто с недоумением, кто с любопытством или страхом. Для кого-то это было впервые – их отобрали для участия в показе, и никто не хотел терять эту возможность. – Господа, вы на похоронах? Почему такие унылые лица? Топаете, как нанятые плакальщики, нет, так дело не пойдет. Он запрыгнул на подиум, мальчики столпились вокруг него, Джаред смотрел с интересом, проснулся, наконец! Посмотрел на него! Дженсен, воодушевленный вниманием, схватил Джареда за предплечье, выволок перед всеми, ткнул ему в грудь пальцем: – Вот ты! Способен ты зажечь всех одним своим появлением? Идти так, будто ты – король весны, и под твоими ногами от каждого твоего шага – распускаются цветы, и весь ты – пробуждение, радость, возвращение света, тепла, ты сияешь и светишься! Оторопевший Джаред, открыв рот, смотрел на Дженсена, и во взгляде его читалось удивление и еще целый букет разнообразных чувств, от ужаса до восторга, Дженсен отпустил альфу и обратился к другим: – Мальчики, мне нужно шоу. Мне нужен праздник, торжество красоты, вы должны быть такими, как само воплощение весны, как я хочу, или я найду других! – Так покажите нам, как нужно, – внезапно подал голос Джаред, и Дженсен мысленно одобрил его звучание. Приятный. То, что надо в постели. Будет приятно слышать нечто ласкающее, произнесенное этим голосом. Дженсен выхватил взглядом Джареда – даже здесь, в толпе красивых молодых альф он оставался в фокусе его внимания, Дженсен вспомнил его – как видел его раньше, вот сейчас – вспомнил. Этот мальчик здесь давно, уже лет пять-шесть, он был раньше тоньше, изящнее, как смешной длинноногий олененок, но уже тогда обещал вырасти в крупного, сильного самца, об этом говорила мощная шея колонной, широкие плечи. Он сейчас наливался силой, и да, его век нежного сладкого юноши, какими привыкли видеть манекенщиков, подходил к концу. Еще чуть-чуть, и он станет слишком громоздким для подиума, станет огромным, как грузовик, и нельзя сказать, что это плохо. Это нормально для альфы. Дженсен осмотрел его с ног до головы с нескрываемым удовольствием, и щеки альфы полыхнули огнем, а в глазах мелькнула растерянность. – Я покажу, – произнес Дженсен таким голосом, что молодые альфы возбужденно зашептались, и градус температуры в помещении подскочил, – покажу. Но после этого пойдете вы, и если я не увижу, что вы поняли, я поменяю состав. Все понятно? Дженсен ушел в конец языка, знаком всех согнал с подиума и снова хлопнул в ладоши. Музыка зазвучала, и Дженсен прикрыл на мгновение глаза, собираясь. Как он там сказал? Король весны? Это же так просто – ему казалось, ну чего проще. Смотрите и учитесь, детки. Он открыл глаза и обвел взглядом весь зал, представляя, каким все должно быть, и он видел уже, видел, как расцветает красками скучный серый зал, как подиум превращается в дорогу цветов, и столпившиеся у сцены мальчики в нарядах, они похожи на весенних эльфов, невидимые крылья трепещут за спинами, а он, он да – он король весны, он не чувствует тяжести своего тела, его будто несет свежий, теплый, напоенный ароматом цветения ветер, и так светло и радостно на душе. Радуга вырастает светящимися колоннами с двух сторон подиума, и он входит в образовавшиеся врата и встает на самом конце языка, поднимает руки, приветствуя онемевших подданых. И хлопает в ладоши. Музыка послушно затихла, и все исчезло, но в глазах альф, Дженсен видел – волшебство еще продолжалось, они молча таращились на него с обожанием и восторгом. – Вот это да, – выдохнул один, и все, как по команде, зашевелились. Дженсен нашел взглядом Джареда, и улыбка сползла с его губ – альфа смотрел на него не так, как другие. Взгляд был тяжел, голоден, жарок, от него немедленно встали дыбом волоски на хребте и сладко сжалось внутри – Джаред так смотрел на него, будто хотел вот тут же завалить и при всех отыметь, раздевал и трахал взглядом взрослого, распаленного, озверевшего альфы. Дженсен в который раз поздравил себя с выбором – кажется, этот альфа очень горяч. Дженсен легко спрыгнул с подиума и жестом пригласил на него альф: – А теперь ваша очередь. Джаред прошел нарочито близко, даже задел его плечом, Дженсен рискнул заглянуть ему в глаза. Альфа оставался таким же – страстно-угрюмым, будто злился, что его травят. Дразнят! Но слова не сказал и ушел – Дженсен гадал, как же он сейчас, в таком заведенном состоянии, изобразит беспечного и радостного короля весны? Было любопытно. Дженсен, предвкушающе усмехаясь, уселся в кресло, и принялся ждать. *** Ну... что тут скажешь. Джаред его не разочаровал. Может, и не похож был на сияющего венценосца, но нечто величественное в нем чувствовалось. Но скорее, звериное, Джаред был похож на растревоженного большого хищника, с нервной грацией, буквально на кончиках лап ступавшего по подиуму. Напоминал большую пантеру, бьющую хвостом по поджарым бокам, но продолжалось это недолго. Он прошел половину пути и тут поймал насмешливый взгляд Дженсена. И буквально преобразился. Усмехнулся и... разорвал плоть реальности, она будто лопнула лоскутами, растворяясь в воздухе, и вот уже движется-плывет по подиуму кто-то явно королевской крови, и ниспадает с плеч мантия, алая, густая, плотная, на голове сплетается из тонких золотисто-прозрачных нитей корона, нет, нет-нет, это не король весны, это жаркое лето, от его поступи, уверенной, властной, наливаются и светят заманчивыми боками диковинные плоды в ветвях незнакомых деревьев, и вылетают из гнезд птенцы, вставая на крыло, воздух плотен и жарок, густо напоен влагой, ароматом спелых плодов, желанием, любовью – это не прохладный игривый ветерок весны, это тягучая страсть жаркого лета. И мальчики, остальные альфы, словно подчиняясь беззвучному властному призыву старшего альфы, вплетались в эту новую реальность, обретая каждый свою роль, они шли за ним, за Джаредом, превращаясь в вестников лета, неся с собой запахи желания, силы, любви. Дженсен с трудом скинул морок – выдохнул и с веселым азартом рассматривал выстроившихся перед ним альф. Они так легко включились в игру, так интуитивно настроились на волну старшего среди них альфы, и получилось интересно, вдохновенно, не совсем то, что ожидал Дженсен, но главное случилось – они сумели создать иллюзию. Они могли играть командой. Это было главным. Они смотрели на него, с юным альфа-вызовом и одновременно немного робко – как? Ну как? Мы способны на что-то? Дженсен довольно рассмеялся, и мальчики расслабились, заулыбались, распалась их импровизированная композиция, они радостно спрыгивали со сцены, подходя к Дженсену. – Хорошо, – похвалил их Дженсен, – не совсем то, что мне нужно, но тут вы не виноваты. Я вас немножко раздраконил и делаю скидку на вашу альфа-натуру. Но главное вы мне показали. Будем дальше работать, я доволен вами. А пока свободны. Мальчики уже потянулись к выходу, когда Дженсен сказал: – Джаред. Останься, пожалуйста. Джаред обернулся, не скрывая удивления, подняв брови. Дождавшись, когда выйдет последний альфа, не удержался, спросил: – Вы помните, как меня зовут? – Конечно. Дженсен снова, не скрываясь, буквально облизал Джареда взглядом, и альфа ожидаемо вспыхнул, заалели кончики ушей, щеки. Но альфа злобно стиснул челюсти и сверкнул глазами. Он читался так легко, Дженсен чуть не рассмеялся – злился! Сердился, потому что считал, что насмешничает над ним шеф, издевается, динамит. – Что-то раньше вы не проявляли ко мне такого интереса, – буркнул Джаред совсем невежливо, и Дженсен простил его за хамство. Он чувствовал, как натянут альфа, как едва сдерживается, в каком смятении, и был снисходителен. Но если уж честно, ему очень нравилась неравнодушная реакция альфы. Дженсен наслаждался, и ему даже не было стыдно, что он пользуется своим служебным положением. – Раньше бы это выглядело как совращение малолетнего, – проворковал Дженсен, брови Джареда от такой откровенности снова взлетели вверх, и агрессивности поубавилось. Дженсен поднялся с кресла и приблизился к альфе, проговорил, намеренно понижая голос, добавляя в него бархатные нотки: – А сейчас... Сейчас ты выглядишь мужчиной. Которого я бы не прочь увидеть в своей постели. Таких откровенных предложений Дженсену не приходилось делать никогда. Инициатива всегда была на стороне альф. Дженсен или принимал ухаживания, или аккуратно их заворачивал, всегда помня, как ранит отказ гордых альф, но в данном случае он решил сделать первый шаг. Очень уж похоже было, что из гордости, из страха отказа альфа ни за что не подойдет первым. Джаред, к удивлению Дженсена, не кинулся к нему сразу, не попытался схватить в объятия, настороженно прищурился и огляделся. Спросил со сдержанной яростью: – Где-то здесь скрытая камера? Вы смеетесь надо мной, мистер Эклз? Что за дурацкие шуточки? Дженсен даже растерялся от такой концентрированной обиды в голосе альфы, переспросил обычным голосом: – Камеры? Зачем бы мне? Джаред пристально смотрел в глаза Дженсену, будто хотел проникнуть ему в голову. Недоуменно моргнул, словно сомневался в том, что видел. Сказал тише и спокойней: – Вот и мне хотелось бы знать, зачем. Дженсен начал испытывать раздражение, досаду, он уже не хотел соблазнять подозрительного малолетку и вообще почувствовал себя по-дурацки. Махнул рукой, отворачиваясь от Джареда: – Как сложно все. Ладно, свободен, Джаред, иди. И забудь, что... И вот тут его схватили. Так, как надо, он почувствовал на себе хватку возбужденного и разозленного, пылающего страстью альфы. Джаред схватил его за предплечья и встряхнул, притянул к груди и, сверкая глазами, едва сдерживаясь, прорычал ему в лицо: – Забудь?! Ты спятил, что ли? Разве можно такое забыть?! Дженсен ощутил всю прелесть такого близкого общения с молодым, горячим альфой. Его будто кипятком облили, так страстно захотелось ответить, отдаться, вплавиться в это жаркое, жадное тело, наглый альфа впился ему в рот поцелуем, и Дженсен даже слегка поплыл, увлеченно отвечая, понадобился весь его опыт, чтобы с трудом отлепиться от альфы. Он поскорее отодвинулся от него и выдохнул, голос слегка дрожал, когда он говорил: – Джаред... Я предлагаю тебе... Кхм. Кхе-кхе. Предлагаю новый вид сотрудничества. – Все, что угодно, – не дослушав, глухо проговорил альфа, продолжая сверлить его алчным взглядом, но не двигаясь с места, будто Дженсен своим отодвигающим жестом поставил между ними барьер. Это демонстративное послушание несколько успокоило Дженсена, он вздохнул шире и вернулся к своему обычному насмешливому тону. – Джаред, ты меня удивляешь. Я еще ничего не сказал, а ты на все согласен. Джаред его удивил, вот тут он его удивил, и Дженсен даже не нашелся, что ответить. – Я ждал шесть лет, чтобы вы посмотрели на меня. Просто заметили меня. Я не знаю, что случилось, что произошло, но, да, мне плевать. Я на все согласен. *** Дженсен не собирался проверять границы своей власти над альфой, никаких зверских опытов, ничего подобного. Знал прекрасно, что все они одинаковы – сейчас ласков, как котенок, пылок, нежен – люблю, все сделаю. А как решишь – все, хватит, довольно – вот тут они и показывали свою суть. И с этим будет так же, Дженсен не сомневался. Но до последнего пункта было еще далеко, предстояло первое свидание – и Дженсен немного, самую малость – волновался. Не сомневался в своей неотразимости, но нет-нет, и подходил к зеркалу, с извечным вопросом всех влюбленных – достаточно ли он хорош. Ладно, он не был влюблен. И да, он использовал влюбленного в него альфу, цинично и нагло, но, черт, неужели кому-то это принесет вред? Джаред получит его, и он тоже получит – ребенка. Дженсен чувствовал в себе какое-то незнакомое волнение при слове "ребенок". Его по-настоящему занимало, каким он станет, его малыш, он впервые захотел его, и представить мелкого теперь было проще, после знакомства с Джаредом. Дженсен старался не думать, что именно из-за Джареда он, кажется, хочет ребенка не просто потому, что пора, а потому что хочет маленького, в груди при мысли о нем становится тепло, и некуда было девать вдруг проснувшуюся нежность. Интересно, на кого он будет похож? Хорошо бы на Джареда. Такой забавный, маленький альфа, с раскосыми глазками, пухлый, розовый, целовать-тетешкать! Хотя почему альфа? И бета тоже нормально. И омега, в каждом виде свои плюсы, неважно, пусть будет здоровенький и сладкий, целовать его в круглое пузико. Мечты прервал звонок в дверь, и Дженсен поспешил скорее открыть. Джаред. Это был он, взволнованный, он до конца не мог поверить, что да, его ждут, и никто не смеется, он неуверенно обнял Дженсена, пытливо заглядывая ему в глаза. Проговорил задумчиво: – Не знаю, что случилось. И почему ты вдруг... со мной. Но плевать. Можно я тебя поцелую? Дженсен вдыхал запах возбужденного, встревоженного альфы, он чувствовал себя моложе лет на пятнадцать или на все двадцать, так пьяняще-радостно кружилась голова, и хотелось совершать безумства. – Об этом не спрашивают, Джаред. Просто целуют, и все, – улыбнулся он в губы Джареда и был немедленно втянут в долгий, страстный поцелуй. Оценить и пыл, и страсть Джареда довелось очень скоро, и многажды Дженсен был распят на кровати и отлюблен. Его и облизывали страстно, с головы до ног, заставляя таять в жарких объятиях, и вколачивали в кровать, жестко, сильно, невыносимо настойчиво, везде, везде были руки Джареда, его язык, его голос: "Хочу тебя всего, так хочу. Поверить не могу... стой, нет-нет, я не закончил еще, вот, так... Так хорошо? Скажи, тебе ведь хорошо со мной?" И Дженсен, обессиленный было, от одного движения языка, облизывающего ухо, от члена в заднице, от сладкого шепота – раскройся, дай мне распустить узел – таял снова, стонал, кричал в голос и кончал на узле измученный и счастливый. Наутро у Дженсена болело все, но довольство переполняло его, было почти осязаемым – он был удовлетворен полностью. Джаред ушел от него не сразу – не хватало Дженсену сил прогнать его, не мог добавить в голос грозной уверенности, как видел сияющие глаза альфы, так сразу и терял всю волю. И вспоминал свои ночные развлечения, а альфа, читая в его глазах, коварно облизываясь, загораясь, неутомимый, подступал к нему снова, и стоило больших усилий, чтобы не поддаться искушению, нет, хватит, нужно работать. Они выработали определенный режим и манеру общения – на работе все оставалось как прежде. Дженсен гонял Джареда, как и остальных, не давал ему никаких поблажек, уезжали с работы в разное время, каждый к себе – Джаред в съемную квартиру в центре, Дженсен за город, в свой уютный, красивый дом, и только когда город накрывали сумерки, Джаред выходил из дома, садился на мотоцикл и ехал к Дженсену. Его всегда ждали, дверь была открыта. Джаред аккуратно ее закрывал, защелкивал все замки и шел в спальню, где находился Дженсен. Дженсен иногда чувствовал, что его мальчику, его пылкому, страстному альфе мало того, что он уже имеет, и тихонько вздыхал. Всегда так... всегда одно и то же. Они получают то, о чем не смели мечтать, но скоро хотят большего, хотят иметь все. Вот и Джаред вскоре начал задумываться, и его уже не отвлекали поцелуи Дженсена. Дженсен с неприятным чувством обреченности ждал, когда альфа начнет предъявлять на него права, согласно своей натуре, и дождался, не прошло и двух недель с начала их связи. – Дженсен. Почему мы с тобой никуда не ходим? Дженсен лежал, обнаженный, на спине, прикрыв глаза, отдыхая после секса, Джаред рассматривал его – Дженсен чувствовал его взгляд. Джаред неторопливо ласкал его – обнимая ладонью его щиколотку, потихоньку вел руку вверх, и от теплой его ладони Дженсен довольно жмурился, предвкушая, когда рука окажется на его члене. – Зачем? – лениво отозвался Дженсен. – Зачем? – Джаред, кажется, удивился и задумался, рука его остановилась. Дженсен мысленно вздохнул. – Затем, что я хочу быть в твоей жизни, – подумав, сказал Джаред. Рука его вновь пошла вверх, уверенно, сладко. Джаред продолжал: – Хочу с тобой ходить куда-нибудь. Все равно куда. В ресторан, в бар, на пляж, в кино. Хочу познакомиться с твоими друзьями. С родителями. Хочу поехать с тобой в горы или к морю. – Тебе разве плохо здесь? – спросил Дженсен. Джаред накрыл его пах ладонью, Дженсен резко втянул воздух в легкие, чувствуя, как просыпается желание, и легонько толкаясь членом в ладонь Джареда. Джаред согласно обхватил его член ладонью и начал дрочить ему, вызывая у Дженсена слабое поскуливанье. Когда стало невмоготу, и Дженсен бился уже на постели, втрахиваясь в кулак Джареда, тот повернул его на бок, не выпуская член, притерся сзади, вставил, и так и не выпуская, дрочил, и трахал, и шептал ему в ухо: – Как ты можешь спрашивать? Конечно, хорошо. Так хорошо... Ни с кем, никогда так не было. Но... Мучил его, недоговаривая, пережав основание члена, не давая кончить, Дженсен постыдно ныл, насаживаясь на узел, просил: – Джаред, пожалуйста, пожалуйста... Джаред задвинул ему сильнее, одновременно отпуская член, и Дженсен кончил, крича, а Джаред проговорил ему в ухо: – Хочу тебя всего. Хочу твою жизнь. Дженсен долго отходил от ослепительно оргазма, и в голове плавали обрывки мыслей – вот так всегда. Этим всегда заканчивается. С любым альфой... кроме Моргана, но Морган вообще был отличным ото всех, он не пытался заграбастать Дженсена в единоличное пользование, посадить под колпак, он и сам был несвободен. А Джаред вел себя, как образцовый собственник, как самый типичный альфа, и отвязываться от него нужно начинать уже сейчас. Скорее бы уж забеременеть, и тогда все, хватит. Немедленно рвать, иначе потом вообще не отделаешься. *** Дженсен не ожидал, что это случится так скоро – будто в ответ на его трусливые мысли. Перед собой можно было не притворяться, но он реально испугался, он чувствовал, что привязывается к Джареду, и сопротивлялся изо всех сил. Джаред был слишком, слишком – нет, не хорош, а будто под него слепленный. Ровно такой, как надо, улыбчивый, внимательный, сильный, крепкий, ласковый, Дженсен начинал торопливо искать в нем хоть что-то, что оттолкнуло бы его, и не мог найти. Ну не красавец же – твердил себе Дженсен раздраженно, обыкновенный, таких миллионы, ну здоровый. Ну, симпатичный. Ну и что? Что в нем такого? Отчего тянет к нему, и страшно – вдруг прознает про свою власть над ним. И все в один миг переменится. Уже Дженсен будет ждать его, искать, переживать, мучиться, нет, нет-нет, нельзя этого допустить. И тут забежал к врачу, сдал анализы, не особо рассчитывая на положительный результат, и вдруг – да. Бинго. Гарисон вышел из лаборатории немного удивленный, озадаченно и вместе с тем с восхищением посмотрел на Дженсена: – Могу вас поздравить, мистер Эклз. Вы беременны. Оперативно вы решили вопрос... В конце ноября, я думаю, можно ждать малыша. Гарисон поздравил его еще раз, выписал кучу назначений и еще говорил что-то, долго, но Дженсен думал уже о другом – малыш! У него будет малыш, все-таки он выиграл эту битву. И так скоро. Наверное, почти сразу залетел, в ту первую ночь, когда Джаред пришел к нему в первый раз и так повалял, помял, отлюбил, что он потом еле ковылял. Воспоминания заставили его улыбнуться и тут же нахмуриться. Джаред. Что теперь делать с Джаредом? Гарисон понял, кажется, что Дженсен его не слушает, и скоро отпустил его, а Дженсен забрался в машину и глубоко задумался. Он сидел так долго, пока все-таки не решил следовать задуманному заранее плану. Нужно было отпустить Джареда, свою миссию он выполнил. *** Нда. Сказать-то легко, а вот сделать... Сделать оказалось затруднительно. Дженсен кроме всего прочего занимался магазинами и сразу после благоприятного известия о своей беременности до минимума сократил свое пребывание в доме мод, Джаред, когда они были не одни, вел себя корректно, но как только оказывались наедине – требовал объяснений. – Дженсен, что случилось? Ты не пускаешь меня в дом, выставил охрану. Я что-то сделал не так? Прости, пожалуйста! Ну хотя бы объясни, в чем дело? Дженсен отговаривался холодным: – Я решил, нам нужно расстаться. Прости, Джаред, ты ни в чем не виноват. Но Джареда не устраивали подобные объяснения. Он с каждым днем становился настойчивее, подкарауливал его везде, вылавливал. Последний раз поймал его на выходе из ресторана, с очень важными клиентами, орал: – Дженсен, подожди. Нам нужно поговорить! Пожалуйста! Ну не будь ты такой скотиной! И Дженсен, чтобы избежать скандала, извинился перед клиентами и затолкал Джареда в машину. Придется поговорить... Хотя он не понимал – о чем? Он не хотел действительно выглядеть скотиной, и вид Джареда, неприкаянный, несчастный отдавался болью в сердце, но Дженсен знал – лучше сделать это сейчас – порвать. Потом будет больнее, ему больнее, он не хотел привыкать. А Джаред... Ну что, Джаред. Он молод, он быстро забудет его, найдет себе юного омежку и утешится с ним. Они отъехали от ресторана и остановились в проулке, Дженсен устало проговорил: – Джаред, прекрати меня преследовать. Джаред угрюмо молчал, и Дженсен повернулся к нему, забивая поглубже неуместную, ненужную жалость. И дурацкое желание провести ладонью по щеке Джареда. – Скажи, – сдавленно проговорил Джаред, не глядя на него, – ты опять с тем альфой? Дженсен изумился, и чуть было вслух не спросил – что? – он сразу понял, про кого говорил так ревниво Джаред. Морган приходил на его показы, как и другие зрители, дарил цветы, роскошные, изысканные букеты, его видели, знали в доме мод, и Джаред, Джаред, ревнивый маленький говнюк – его запомнил! А это идея, сказать ему – да, я снова с ДДМом. Но почему-то не смог, вздохнул: – Джаред, не в этом дело, но даже если бы и он... Джаред перебил его, повернулся к нему всем корпусом, заговорил горячо: – Он не ценит тебя! Не любит, как ты не понимаешь?! Если бы любил, давно развелся, он был бы только с тобой, ты ведь знаешь, что он женат! Почему ты позволяешь ему поступать так с собой?! Я бы... я бы сделал все для тебя. Дженсен, сбитый с настроя горячей, сбивчивой речью альфы, отстранился, заметил: – Ты врешь. Я прошу тебя сделать простую вещь, одну единственную – оставить меня в покое, и ты не можешь даже этого. Как ты можешь судить о нем? Откуда ты знаешь, чего я хочу? – Дженсен распалялся, – он делает ровно то, что от него требуется, Джаред. Он такой, как я хочу. Он мне дает то, что мне нужно. С чего ты взял, что мне нужна семья, чтобы он женился на мне?! Если бы я захотел, у меня было бы это все, и он, и... Дети. И он, и дети, и семья – Дженсен не смог произнести вслух, замолчал, ему казалось, будто он оправдывается, мальчишка заставил его оправдываться! И... и лгать. Иногда мы убеждаем себя – то, что мы получаем, это то, что мы и хотели, и даже верим потом в это все, забывая мотивы – я не стал уводить его из семьи, я бы мог, но не стал, мне стало жалко его омегу, его детей, и я решил, что мне достаточно этого, того, что есть, но ведь в этом тоже есть свои плюсы. Привыкаешь быть один, быть сам себе хозяином, ни от кого не зависеть, это на самом деле ценности, и от них со временем бывает трудно, почти невозможно отказаться – они как вериги одиночества. Джаред смотрел на него, непонятно было в темноте, с каким выражением, наконец, он проговорил отчаянно: – Черт с ним, с твоим старикашкой. Я не о нем хотел, а про нас. – Нет никаких нас, – немедленно отреагировал Дженсен, повернулся к рулю, сложил на него руки и выпрямился. Джаред покорно-несчастно повторил: – Хорошо. Нет никаких нас. Но... давай хотя бы останемся друзьями. Я не буду.... требовать секса, я хочу просто видеть тебя. Говорить с тобой. Дженсен... – Нет. Дженсен чувствовал себя очень хреново, наверное, он был почти таким же несчастным, как Джаред, но ничего не мог с собой поделать. Могучее чувство самосохранения заставляло бежать его от Джареда как можно дальше, господи, нет. Он больше не выдержит всей этой мелодрамы, это невыносимо. – Джаред, пожалуйста, выйди из машины, – мягко попросил Дженсен. Джаред молча выбрался вон и хлопнул дверцей так, что с приборной доски упал ароматизатор. – Спасибо, Джаред, – проговорил Дженсен и завел машину. Может, угомонился? *** Оказалось, нет. Джаред, как ни в чем не бывало, поджидал его на следующий день возле одного из магазинов. Дженсен выходил вместе с управляющим точки, Альеном Би, симпатичным белокурым омегой, и пока Альен закрывал магазин, Дженсен подошел к Джареду. – Мы же обо всем вчера поговорили, – обронил Дженсен. – Я хочу свидание, – выставил свое требование Джаред, – последнее. Имею я на это право? – Не имеешь, – отрезал Дженсен, он уже начал терять терпение. Вот наглец, свидание ему еще! Подбежал любопытный Альен, поздоровался с Джаредом, сверкая ямочками: – Здравствуйте! – Добрый вечер, – наклонил голову Джаред. – А я вас помню! – весело проговорил Альен, беззастенчиво пожирая Джареда глазами: – Вы работаете в доме мод Дженсена! Я вас видел там. Джаред равнодушно-вежливо поклонился Альену, и снова упрямо уставился на Дженсена, а Дженсен, глядя на сияющего омегу, вдруг подумал, что, пожалуй, согласится на свидание. Только приведет туда этого немного нахального, зато симпатичного омегу. – Ладно, – сказал он Джареду, – я тебе позвоню. Джаред весь загорелся, изумленно-радостно переспросил: – Правда? – Угу, – буркнул Дженсен, неизвестно отчего желая поскорее расстаться с Джаредом. Ну не из-за омеги же, в самом деле. Тем более учитывая то, что он хочет сделать. – А когда ты позвонишь? – настырно спросил Джаред. – Сегодня. Вечером. Пойдем, Альен. – Я буду ждать! – прокричал им вслед Джаред. *** Ну ладно, Дженсен согласился с собой – может, это была и не самая хорошая идея. Догадка пришла в голову почти сразу, как они отъехали от магазина, а Альен принялся расспрашивать Дженсена про Джареда. Интерес омеги был таким явным, что вызвал у Дженсена изжогу. Впрочем, он же сам решил – избавиться от альфы ему поможет этот назойливый, молоденький, хорошенький омега. Так чего теперь, тормозить? Ну да, отчего-то омега стал вызывать в Дженсене раздражение, но он списывал это на то, что омега слишком болтлив. И юн. И хорош собой. Хотя раньше все эти качества не раздражали. А хватка омеги даже нравилась Дженсену – не зря же он его сделал управляющим, но теперь от восторженных вопросов омеги разболелась голова: – О, правда, мистер Эклз, вы не шутите?! Это было бы здорово. Мне он очень нравится. Очень. Я бы с удовольствием познакомился с Джаредом поближе, но это не будет неловко? Он ведь придет на свидание с вами, а тут я. – Ну и что? – нелюбезно ответил Дженсен и с сарказмом добавил: – Ты же ловкий парень. Сослужишь мне службу и, глядишь, свою личную жизнь устроишь. – А вам правда не жалко? – спросил омега, впервые проявив неуверенность, добавил застенчиво: – Он такой красивый... Дженсен покосился на него и поддал газу. Как натурально смущается. И не скажешь, что парень – акула под нежной маской, вцепится не отпустит. – Нет, – желчно ответил Дженсен, – ужасно надоел, преследует меня везде, даже неловко. – О, – омега оживился, но потом затих и спросил осторожно, – с ним что-то не так? Он груб? Или, может, нехорош в постели? – Все с ним хорошо, – отрезал Дженсен, начиная раздражаться, опомнился – чего это я злюсь? Непоследовательно как-то. Посмотрел на притихшего омегу, и вдруг, неожиданно для себя самого, сказал почти правду: – Он мальчишка для меня. А тебе в самый раз. Такую информацию омега принял с воодушевлением, засиял, заулыбался: – Понятно. Вот засранец. У Дженсена вновь испортилось настроение. Но он все равно не передумал. Они приехали к Дженсену и приготовили все для свидания – романтический ужин, и свечи, и даже музыку тихую и нежную, все было готово, потом Дженсен позвонил – не оглядывайся, не думай, делай! Джаред трубку взял моментально, выдохнул взволнованно: – Да? – Приезжай, – проскрипел Дженсен, с трудом скрывая недовольство, но блин, альфа, почему бы тебе не потерять телефон, не заблудиться, не выпить где-то, чтобы исчезнуть на время. – Я уже здесь, – откликнулся альфа и Дженсен только зубами скрипнул. И пошел открывать, Джаред уже звонил в дверь. *** Кажется, из них троих свободнее всего чувствовал себя Альен. Джаред угрюмо молчал, но хотя бы хватало такта не устраивать скандал, на болтливого омегу Альена посматривал отсутствующе. А Дженсену дарил злые, многообещающие взгляды. Дженсен, искусственно улыбался, преувеличенно бодро откликался на болтовню Альена, а минут через пятнадцать сделал чрезвычайно деловой вид, и поднялся с кресла, проговорив: – Мне нужно отлучиться, я тут вспомнил, забыл в офисе очень важные документы. А вы, молодежь, развлекайтесь, думаю, вам не будет скучно. Джаред догнал его в холле, и уже не скрывал своей ярости. Дернул за руку, повернул к себе лицом, шепотом прорычал в лицо Дженсену: – Что это, черт возьми, значит?! Дженсен вздохнул, освободил свой рукав – если б он знал. Если бы он, черт возьми, знал! Но казалось – он поступает правильно, больно, плохо для себя – но правильно. Так им всем будет лучше. – Джаред, – проговорил он тихонько, – ты иди к нему. Он красивый. Молодой. Подходит тебе больше, чем я. Правда. – Всегда за всех решаешь? – так же тихо и яростно прошипел Джаред. Дернул на себя кожаную куртку, начал одеваться, буркнул непримиримо: – Ухожу. Дженсен положил ему ладонь на запястье, и Джаред замер, сразу же остановился, Дженсен заговорил проникновенно: – Джаред, перестань упрямиться. Сделай это для меня, пожалуйста. Джаред посмотрел на него внимательно, потом вдруг успокоился и сказал: – А знаешь... я останусь. Вся его злость куда-то делась, Джаред аккуратно повесил куртку назад, и улыбнулся Дженсену: – Старших нужно слушаться. Дженсен вышел за дверь, и долго смотрел перед собой в каком-то ступоре. И что он сейчас сделал? И главное, что сделал Джаред? И что он будет делать дальше. Ядовитое «старших нужно слушаться» ударило по-больному, отомстил, гаденыш. Но, с другой стороны, Дженсен ведь сам этого хотел. Чтобы они остались вдвоем, и всегда знал, что когда-нибудь Джаред попрекнет его возрастом – в пылу ссоры, но потом, когда Дженсен привяжется к Джареду так, что не отлепить – это будет стократно больнее. И сейчас – больно, но не сравнить с тем, что могло бы быть. Так что все он делает правильно. Дженсен спустился с крыльца, и пошел к машине. Нужно было убить где-то пару часов, а может, и больше. Дать время этим голубкам – познакомиться поближе... *** Он не вытерпел больше двух часов, хоть и уговаривал себя – сиди, не мешайся, чего ты так трепыхаешься? Но не смог, его охватила непонятная тревога, волнение, и очень хотелось верить, что Джаред ушел сразу за ним, ну бывает же такое? Почему нет? Джаред наверняка ушел, не стал развлекать глупого маленького омежку, мало ли о чем попросил Джареда Дженсен. Нельзя же воспринимать все так буквально, и вообще, Дженсену можно быть идиотом, тормозом, дураком, он беременный, ну да – он только сейчас понял, что до истерики не хочет ни с кем делиться. Не хочет никому уступать Джареда. Господи, какой же он дурак. Сам, своими руками... Дженсен почти вбежал в дом, лелея дурацкую надежду не застать никого, и обмануть себя хоть на время – ничего не было, он не отдал своими руками то, что внезапно стало так дорого. Они обнаружились в спальне, лежали там, на его кровати, и целовались. Слава богу, в одежде, и постель не разбирали, но и того, что Дженсен увидел – хватило с избытком. Они его не заметили, Дженсен заглянул в полуоткрытую дверь спальни, тут же развернулся и побрел прочь из дома, проклиная себя за тупость. Он не мог больше оставаться дома. *** Дженсен переночевал в гостинице, с таким же успехом мог и в машине просидеть – все равно не спал всю ночь. Сидел на подоконнике, смотрел, как внизу двигаются крошечные машинки, образуя светящиеся пунктирные линии дорог, и думал о любви. Вот только сейчас дошло до него – что любит, что не хочет терять, и что бесконечно поздно он это понял. *** Дженсену казалось – они нарочно лезут ему на глаза со своими поцелуями и обнимашками. Нарочно! Он пытался себя уговорить – нет, тебе кажется, просто весенний показ уже скоро, и ты много времени проводишь в доме мод, а проклятый Альен каждый день прибегает встречать своего Джареда, потому что магазин закрывается в пять, а они прогоняют показ иногда до шести а бывало и до восьми. Настырный омега торчал в зале, Дженсен не мог его прогнать, и вынужден был наблюдать, как молодая парочка в перерывах тискается и лижется, а потом они уходят в обнимку. Это было невыносимо. Дженсен, вместо того, чтобы радостно толстеть и жрать все подряд – худел, бледнел, потерял сон. Гарисон назначал ему новые обследования и беспокоился, выговаривал ему, что он должен думать только о ребенке – мало забеременеть, нужно еще выносить и родить! Бросайте свою нервную работу, и думайте только о малыше. Но Дженсен не мог думать о ребенке! Мысли о Томми – Дженсен уже дал ему имя – неизбежно приводили к Джареду, к воспоминаниям, как он жестоко вел себя с ним, как глупо вел! Как не ценил то, что имел, и вызывали лютую бессоницу. Он не мог взять и вмешаться в отношения парочки, по виду, у них все развивалось хорошо, Джаред однажды при Дженсене подарил омеге довольно дорогое кольцо, чем вызывал неконтролируемый радостный визг Альена, видно было, они счастливы – ну ты же этого хотел! Добивался, так чего теперь так больно?! Дженсен не понимал себя, устал от всего, и держало его на плаву только одно – работа. А точнее – весенний показ. Джаред не слишком подходил на роль короля весны, и дело было, конечно, не в цвете волос – во внутреннем содержании. Но на то они и актеры – Дженсен считал, что его мальчики должны быть актерами, и должны уметь перевоплощаться, если у Джареда получился летний знойный, слегка агрессивный тип, то и более мягкий может при старании получиться, главное настрой, Джаред показал тогда что-то свое, легче всего играть себя, теперь пусть попробует перевоплотиться. Он гонял и гонял мальчиков, добиваясь нужной картины, нужного отклика, и начало получаться примерно то, что он видел, когда были готовы костюмы. Примерив их, парни словно влезли в нужные шкуры. Джаред сумел притушить свою альфа-агрессию, и, черт знает, что на него больше повлияло, Дженсен с тоской думал иногда - неужели этот мелкий Альен – Джаред сумел! Сумел показать то, что так стремился показать Дженсен – легкость, беспечность, красоту, как свежий теплый ветер прогулялся по залу, когда мальчики прошлись в последней репетиции. – Вот теперь хорошо, – проговорил Дженсен, – то, что нужно. Боже, как он устал. Дженсен думал об этом, глядя, как оживленные альфы расходятся, Джаред обнимает своего омегу, и искоса посматривает на него, не торопясь, как обычно, уйти. Что? Дженсен вопросительно поднял брови, глядя на них, и Альен почему-то двинулся к нему первым. – Что такое? – спросил Дженсен, разглядывая сияющего омегу. Больше всего ему хотелось сейчас, чтобы омега исчез, провалился сквозь землю, чтобы его никогда не было, но Дженсен ничем не показывал своего неприятия, это было слишком глупо. – Я хотел... мистер Эклз, мы, я и Джаред, вернее, я подумал, это ведь вы нас познакомили. Я так счастлив! Я хотел вам сказать спасибо, и еще – мы завтра объявим о свадьбе, вы же не против? Нет-нет, не на показе. Перед выходом, только свои будут знать, и мы вас приглашаем! Вот приглашение на свадьбу. Дженсен на автомате взял протянутый ему красочный кусок картона, проговорил деревянно – спасибо – и, не меняя выражения лица вышел вон из зала. На Джареда он не смотрел, не мог – боялся, что сделает какую-нибудь феерическую глупость, вроде внезапной сцены ревности. Приглашение он машинально засунул в карман, и только в машине опомнился. Достал, бумажка будто жгла руки и с мазохистским любопытством заглянул внутрь. Через месяц. Через месяц у Джареда будет официальный супруг, потом Джаред нарожает со своим юным омегой кучу деток, а потом, возможно, Джаред вспомнит о нем, и придет, и у Дженсена не достанет сил его прогнать, потому что даже сейчас все внутри скручивается от одного единственного, жалкого и страстного желания – пусть он вернется. Пусть он будет тут, рядом, как там Джаред говорил? На любых условиях. Какая ирония. Они поменялись местами, случилось именно то, чего он так боялся. Дженсен опустил стекло, выбросил приглашение, и уехал со стоянки. Конечно же, он не видел, как некто длинный, в черной кожаной куртке, отделился от стены и подойдя к тому месту, где стояла машина Дженсена, что-то поднял с асфальта. *** Домой не тянуло вообще, видеть никого из знакомых не хотелось, Дженсен беспорядочно мотался по городу, перестраивался, выезжал на объездную, делал круг, снова возвращался в центр, потом вылез где-то, ему показалось, это парк. Холодный, весенний парк, темень опускалась на город, и уже зажглись фонари. Он бродил по пустому парку, редкие прохожие торопились по своим делам, а ему некуда было торопиться. Он сел на скамейку перед застывшим озером – тонкий лед покрывал воду, кое-где уже образовались полыньи. Рассматривал озеро, отстраненно размышляя – через месяц здесь будет так хорошо. Лед растает, травка пробьется, и может быть, на этой скамейке будет целоваться какая-нибудь парочка. Дженсен вздрогнул от оклика, и непонимающе посмотрел – темная фигура остановилась неподалеку. – Дженсен? Голос знакомый, но Дженсен не мог узнать, пока человек не подошел. – Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил Джой, и Дженсен неопределенно пожал плечами, отвернувшись от омеги, инстинктивно пряча мерзнущие руки в рукава. Кажется, он немного замерз, надо идти. Ему неловко было перед омегой Моргана, он всегда испытывал эту неловкость, когда видел его. – Прогуливаюсь, – нехотя ответил Дженсен. Омега оглянулся и, поколебавшись, сел рядом, повернулся к нему всем корпусом. Спросил с недоумением: – Дженсен. Тебе не кажется, что время неподходящее для прогулок? Ты замерз. – Да, немного замерз, сейчас пойду, у меня тут машина... где-то, – откликнулся Дженсен, и повернул голову к нему, – а ты что здесь делаешь? Джой не ответил, с нарастающей тревогой вглядываясь в Дженсена, решительно встал, и дернул его за рукав, потребовал: – Пошли. Нечего тут сидеть. Здесь рядом кафе есть, пойдем, отогреешься. Дженсен нехотя поднялся, думая, как бы отвязаться от омеги, но тот вцепился, как клещ. Не слушая никаких возражений, целеустремленно потащил Дженсена куда-то, и вскоре они уже сидели в теплом, уютном кафе, Дженсен сжимал в обеих руках большую горячую кружку, и почему-то изливал свое горе первому встречному, оказалось, совсем немного нужно было, чтобы его прорвало: – ... я как дурак, как последний дебил... взял, и вручил его этому Альену, разве что алой ленточкой не перевязал. И теперь не знаю, как жить. Я смотрю на них, и выть хочется. Я ведь думал... я думал, просто мне нужен был кто-то, чтобы родить, но я не знал, что так... получится. Что я... Что он так нужен станет. Дышать без него не могу. А он... он так изменился. Он бегал за мной, пока я его гнал, а теперь все наоборот, теперь мне хочется все бросить и бежать за ним, но он... он все время с этим омегой. А недавно они решили пожениться и даже вручили мне приглашение на свадьбу. Не знаю, как я это приглашение в пасть ему не засунул, что мне делать, Джой?! Джой слушал внимательно и тихо, не притронувшись к своему кофе. Дождался паузы и спросил осторожно: – А кто тебе приглашение вручил? Твой альфа или Альен? – Какая разница, – вяло отозвался Дженсен, – они вместе были. – И все же. – Альен. Джой задумчиво хмурился, отведя глаза от Дженсена, и Дженсен вдруг ощутил всю нелепость происходящего. Он сидит и изливает душу Джою, омеге, которому здорово попортил жизнь. Из-за него Джой не спал ночами, дожидаясь своего альфу, они делили Моргана, и Морган никогда не скрывал от своего омеги, что привязан к Дженсену, что любит, и сложись все иначе, встреть он Дженсена раньше – женился бы на нем, и не смотрел бы ни на кого. Не было худшей кандидатуры, чтоб жаловаться ему, изливать душу – будь это обычный омега. Но Морган выбрал себе великодушного, доброго, верного омегу, Дженсен уже имел возможность в этом убедиться, и сейчас Джой не злорадствовал, а, кажется, размышлял, чем может помочь. И все равно – Дженсену стало нестерпимо стыдно, что он посмел что-то вываливать на Джоя. Он опустил голову, поставил кружку на стол, проговорил: – Прости, что я рассказываю тебе все это. Джой удивленно посмотрел на него, улыбнулся, покачал головой: – Эй, ты чего. Перестань. Мы уже с тобой почти как родственники. – Да уж, – расстроено проговорил Дженсен, мечтая исчезнуть из кафе. Надо было уходить, он более-менее опомнился, пришел в себя, отогрелся, пора домой. Нечего грузить Джоя, у него своих дел полно. Джой вдруг сказал: – А мне кажется, не все так плохо. Дженсен мигом передумал уходить, и спросил с надеждой: – Почему? – Да приглашение. Я все думаю, если бы приглашение вручил тебе твой альфа, то это было бы хуже. А омега... Он хотел похвастаться, может, уязвить тебя. Дженсен вспомнил проклятое приглашение, и в этот раз разозлился. – Какая разница – кто, – огрызнулся он, – Джаред стоял и смотрел. – Он сам не смог. Это значит, он неравнодушен к тебе. – Ерунда, – отмахнулся Дженсен. Но не уходил, сидел, и вспоминал. Вспоминал все случаи, когда видел Джареда с омегой, отринув эмоции. Хм. Ну... Возможно, он делал это специально. Демонстрировал Дженсену, что, дескать, смотри, у нас все хорошо, как ты хотел. А как они ведут себя наедине? Интересно. И эхом прозвучал голос Джоя: – Может быть, он нарочно тебя дразнит. Может, надеется, что в тебе если не любовь, то чувство собственности взыграет. – Оно взыграло, – буркнул Дженсен, – еще как. Но свадьба – это уже серьезно. Понимаешь? Джой задумавшись, взял кружку, выпил холодной напиток, озадаченно посмотрел в нее и отставил в сторону. – Ну, еще неизвестно, может это тоже игра. – Ты хочешь меня утешить? Джой вздохнул: – Вряд ли я могу утешить тебя. – И буднично спросил: – Хочешь, я скажу Джеффу, он сразу придет. Дженсен покачал головой: – Нет. Ты этого не заслужил. Знаешь... даже если он придет, я выставлю его. Мне нужен только один человек, Джаред, и кажется, я его бездарно упустил. Джой догнал его в дверях кафешки, и смущенно сказал: – Извини. Я просто... я не знаю, как тебе помочь, ну вот и сказал про Джеффа. Дженсен погладил его по руке, сказал грустно: – Не нужно жертвовать своим счастьем ради мифического чужого. Не говори ему ничего, ладно? Я как-нибудь разберусь, а тебе спасибо. – Если нужны будут свободные уши – обращайся, – предложил Джой, усмехаясь, и Дженсен улыбнулся ему: – Ладно. *** После встречи с Джоем немного полегчало, как будто ему отпустили часть грехов. Но заснуть он не мог, и наутро выглядел не слишком хорошо, первым ему об этом сообщил Кари, но Дженсен отмахнулся – не до этого. Главное – показ. Ему удалось сохранить лицо, когда за кулисы пробрался Альен и сообщил о свадьбе, все лезли с поздравлениями к Джареду, кричали, что это надо обмыть, сегодня же, да, в ближайшем баре, сразу после показа, да-да! Джаред как-то незаметно протолкался к нему, наклонился к уху, проговорил: – А ты что не поздравляешь, это ведь твоя работа? Дженсену злость придала сил, он улыбнулся ослепительно, проговорил сердечно: – Поздравляю тебя, Джаред. Очень рад за вас. Улыбка на лице Джареда несколько увяла, Альен пискнул: – Спасибо! – и смачно поцеловал Джареда в щеку. Дженсен почувствовал, как непроизвольно дернулась щека, Джаред, увидев это, понимающе усмехнулся, довольно-довольно, и это стало последней каплей. Дженсен вылетел из-за кулис, не в силах больше смотреть на парочку. Но Джаред, как назло, весь день крутился рядом, пока Альен суетился с вечеринкой. Выбрав редкий момент, когда рядом никого не было, подошел вплотную, согнал улыбку с лица, посмотрел серьезно, внимательно, сказал: – Ты плохо выглядишь, Дженсен. Ты хоть спишь с этим своим показом? – Не твое дело, – отрезал Дженсен, – иди к своему омежке и ему рассказывай, как он выглядит. – У тебя синяки под глазами, – гнул свое Джаред, – и ты похудел. Дженсен психанул, развел в стороны руки: – И что?! Я уже не мальчик, знаешь. Или может, ты думаешь, я по тебе страдаю?! Ха-ха! Очень смешно. Отцепись от меня, щенок, у тебя нет никакого права попрекать меня, как бы я ни выглядел. Джаред насупился, но упрямо не уходил, смотрел исподлобья, и Дженсен не знал, на сколько секунд у него еще хватит выдержки, чтобы не вцепиться в Джареда и не пускать от себя никуда. Джаред проговорил по-детски обиженно: – Я вовсе не думал, что ты по мне сохнешь. Ты же такая высокомерная задница, не знал, как от меня избавиться. Альену вон сказал, что я тебе страшно надоел. Но, знаешь что? Я может и тупой альфа, но мне показалось, что ты... что тебе нехорошо. Ты у врача давно был? Из Дженсена как будто воздух выпустили. Он обессилено сел на ближайший стул и закрыл глаза ладонью. Господи, какой же он идиот, был, и продолжает быть. И нечего тут на беременность пенять. – Все хорошо, – сдерживаясь изо всех сил, сказал Дженсен, – иди, пожалуйста, Джаред. Готовься к показу. Я просто устал, не спал, я не болен. Иди. Джаред помялся рядом, но тут прибежал Альен, затрещал, они ушли, и Дженсен судорожно вздохнул. Как пережить этот чертов показ... *** Показ прошел великолепно. Мальчики старались изо всех сил, успех был оглушительный. Дженсен с печалью смотрел на короля весны, шествующего по языку, и прощался с ним, смотрел на его прекрасных помощников, на всю тщательно созданную, воздушную красоту, и терпел боль в сердце, пока мог. Пришлось уйти к себе в кабинет, но нужно было идти, снова идти туда, и принимать поздравления и цветы, и все это длилось и длилось, и все меньше было сил притворяться довольным и счастливым. Он кое-как потом добрался назад, в кабинет, и забылся, прикорнув на кожаном узком диванчике. Пришел в себя от стука в дверь, сел и долго смотрел перед собой, соображая, где он, и что вообще происходит, с трудом вплывая в реальность. Кое-как поднялся и пошел открывать. В дверях торчал Джаред, уже в привычной кожаной куртке и джинсах, без улыбки смотрел на Дженсена сверху вниз и хмурился. Они молчали, Дженсен не знал, что сказать, и еще не проснулся толком, соображая, сколько времени он тут проспал? Джаред откашлялся и непривычно мягким тоном предложил: – Давай я тебя домой отвезу. Может, ты и не болен, но выглядишь неважно. – Я уже это слышал, спасибо, – моментально завелся Дженсен, – я хреново выгляжу, да. Возраст, что поделаешь. – При чем тут возраст? – удивился Джаред. – О, да ладно. Ты уже меня как-то попрекал возрастом. – Я?! – искренне изумился Джаред, так искренне и яростно, что Дженсен удивился. – Ты. Что ты там сказал? Старших надо слушаться. – Ну ты... ну ты козел! – Джаред явно разозлился, и причина его злости Дженсену была непонятна. Джаред продолжал полыхать: – Знаешь что?! Кто больше всего загоняется по возрасту? Ты! Мне плевать было всегда, а ты вечно гнал, ты стыдился со мной даже выходить куда-то, я сколько билетов покупал, ты все – нет, не хочу, нет настроения, давай лучше потрахаемся! А тебе просто стыдно было за меня! И ты своих тараканов мне приписываешь?! Чтоб ты знал – старший – не значит старый, дебил! Дженсен вытаращив глаза и раскрыв рот, смотрел, как разоряется Джаред, пока тот не треснул со всей дури кулаком в переборку и пробил ее. Дженсен моргнул, посмотрел на испорченную стену, на Джареда, и... успокоился. И ехидно спросил: – А где твой жених, Джаред? Вы, кажется, должны были отмечать помолвку? Или как оно там, будущую свадьбу? Вот иди и отмечай с ним, и отстань от меня, старого и больного. Дженсен закрыл дверь, услышал, как Джаред взвыл – мудак! – и треснул уже по двери. От удара дверь содрогнулась, Дженсен удовлетворенно кивнул, и пошел досыпать на диванчик. У него появилось смутное ощущение, что Джой, возможно, прав, и будет ли свадьба – еще вопрос. *** На следующий день Дженсен пожалел, что не воспользовался невольной подсказкой – прикинуться нездоровым, и привязать к себе Джареда, видно же было, что тот беспокоился, кажется даже, переживал. Ну что поделать, натура, врожденное какое-то упрямство – на следующий день альфа игнорировал его, в перерывах сюсюкал по телефону со своим омежкой – да, дорогой, конечно, дорогой, хорошо, милый, целую, и я тебя люблю. Дженсен снова приуныл и упал духом. Ну что ему стоило пойти навстречу альфе? Дурак упрямый, как есть дурак. Вечером прибежал Альен, они вдвоем умчались куда-то на мотоцикле. Дженсен, глядя им вслед, и впрямь, почувствовал себя старым и усталым. Усталым, как черт. А еще через недельку на осмотре Гарисон в ультимативной форме потребовал – вам нужно отдохнуть, мистер Эклз. Возьмите отпуск, отдохните, без вас мир не рухнет, и Дженсен сдался. Он не в силах был терпеть больше демонстративного равнодушия Джареда. Джаред не лез больше на глаза со своим омегой, не отвечал на замечания Дженсена, он просто не замечал Дженсена. Не смотрел на него, или смотрел как бы сквозь, скучающе, почти раздраженно – это было еще хуже. Дженсен заперся в доме и неделю никуда не вылезал вообще, запретив себе думать про Джареда, про Альена, и про их приближающуюся свадьбу, к черту. Надоело. Сколько можно себя травить. В конце недели, вечером дыша воздухом в беседке у дома, заметил какое-то движение в углу двора и насторожился. Показалось, или нет? Как будто кто-то следил за ним. Дженсен полминуты решал, пойти в темный угол двора или нет, но вспомнив все фильмы ужасов, благоразумно убрался домой и запер дверь на все замки. Еще через три дня он убедился – за ним точно кто-то следит! Джаред вряд ли будет заниматься такой ерундой, уговаривал себя Дженсен, ну точно не он, и следы какие-то мелкие, у Джареда размер больше, однажды он даже погнался за мелькнувшей тенью в сумерках, но на следующий день, подумав, закинул самые необходимые вещи в сумку и сбежал. Он решил погостить у родителей. Мало ли, может, он спятил, но если начнет казаться всем троим, тогда точно – следят, и можно будет обращаться в полицию. Родители, особенно Алан – обрадовались, но Дон снова ворчал – все не как у людей. Ну разве так делается? А где твой альфа? Как какой – отец ребенка! Что значит, я требовал внука? Я хотел, чтобы у тебя была нормальная семья, разбаловал тебя отец, вот поэтому все так, а что доктор говорит? Все хорошо? Ну конечно, все и должно быть хорошо, ты же здоровый, красивый, молодой... Что значит – нет? Дженсен, ты глупости не болтай, а давай, познакомь нас, надо же и о свадьбе подумать. Короче, папочка-омега был невыносим. И Дженсен не решился рассказать ему, что отца у ребенка не будет, зато Алан понял все правильно. Пришел в его спальню поздно вечером, сел на край кровати, и сочувственно прошептал: – Не переживай так, сынок. Он обязательно вернется. Таких, как ты, не бросают. Папина уверенность умиляла и очень трогала, ничего не зная, сделал уже свои выводы, и утешает, безапелляционно утверждая – он вернется. Знал бы ты, что твой любимый сынок навертел-напутал. Но Дженсен ничего объяснять не стал, сказал только: – Спасибо, пап. Ты всегда на моей стороне. – Конечно, – Алан даже удивился, – ты же мой сын. Я всегда буду на твоей стороне. Отец вскоре ушел. Дома спалось хорошо, и впервые за долгое время Дженсен заснул, крепко и сладко. Спал, наверное, до обеда, аж проголодался. Позевывая, пошлепал вниз, неслышно вошел в гостиную, и услышал конец фразы, Алан говорил озадаченно: – ... и кто бы это мог быть? Пробрался кто-то в дом, но ничего не взял... не поверил бы, но камеры врать не будут. С него мигом слетели остатки сна, и по хребту пробежали мурашки. Значит, ничего он не спятил. За ним точно кто-то следит. Первый порыв был бежать, Дженсен панически собирал вещи, не слушая причитаний Дона – ты же только что приехал, да что такое! Алан, скажи ему, что, в самом деле, происходит? Но выдержанный отец альфа, всегда оберегавший своего мужа от переживаний, лишь погладил его по плечу – и только на улице, у машины, спросил с тревогой в голосе: – Дженсен, ты думаешь, ночной гость за тобой охотился? Может, тебе лучше остаться? Дженсен зашвырнул сумку в багажник, и ответил нервно: – Мне будет спокойнее за вас, если я буду подальше! – Дженсен. А мне будет спокойнее, если ты... – Папа! Он притащился за мной в родительский дом! – Дженсен, а что мне теперь, умирать от тревоги? Что этот... человек хочет от тебя? Я поеду с тобой. – Не надо, ты что, – испугался Дженсен, – оставайся здесь, береги своего омегу. – У меня еще есть омега сын, и его я тоже должен беречь, пока ты не обзаведешься личным альфой, – резко ответил отец. Дженсен постарался успокоиться, его взвинченный испуганный вид укрепит отца в решении защищать его, и ведь поедет за ним, Дженсен и возразить-то не сможет! Хотя, дай-ка подумать. Дженсен задумался, перебирая все факты, когда видел кого-то крадущегося за ним, прислонился к машине, отец внимательно за ним наблюдал. – Знаешь, пап, я наверное, зря волнуюсь, – сказал он, – если бы этот... человек хотел мне причинить вред, у него была для этого масса времени и возможностей. Я сегодня спал без задних ног! Он, судя по камере, был в моей комнате, – Дженсен передернул плечами, – жутко, конечно. Но, видишь, я в порядке. Значит... Значит, он не собирается меня убить, или что-то в этом роде. Я испугался, а кто бы нет? Но ты не волнуйся, и папе скажи, что у меня, я не знаю, срочное дело, на работе какой-нибудь затык без меня, кстати, заеду туда, я там неделю не был. – Дженсен, мне не хочется тебя никуда отпускать, – проговорил альфа, все еще в сомнениях, – давай кого-нибудь подключим. Дядю Эрви, например. Я позвоню ему прямо сейчас. – Пап! И что, полиция будет ходить за мной по пятам? – Это серьезно, – гнул свое встревоженный альфа, – проникновение в чужое жилище, пленка у нас есть. Дженсен, я позвоню ему. Мало ли, может, это маньяк? У тебя такая открытая профессия, ты всегда на виду. Дженсена подобные предположения почему-то наоборот, насмешили и успокоили. Он фыркнул: – Думаешь, это поклонник? Прокрался в дом, чтобы стащить мои трусы? – Это не смешно, – отрезал альфа, но вопреки своему заявлению, усмехнулся, кажется, ему и самому показалось забавным, что его красивого сына могут преследовать поклонники. – Пап, давай пока притормози с дядей Эрви, не будем его беспокоить. Я сейчас съезжу кое-куда, мне нужно уточнить, вдруг это... на самом деле что-то вроде воздыхателя. Будет смешно и неловко, если мы поднимем всю королевскую конницу. Мне ведь на самом деле не причинили вреда. Алан почесал в затылке и с сомнением сказал: – Поклонники бывают разные. Дженсен умилительно поднял брови, умоляя всем видом, папочку, как всегда, этот вид убеждения сразил наповал. – Ладно, – проворчал он, и расстроено добавил, – ах, если б ты был не одинок, я бы меньше за тебя волновался. А то мне кажется, что каждый альфа в этом городе считает, что ты ждешь именно его и строит какие-нибудь планы. – Ничего, – Дженсен обнял отца, и приободрил, – скоро станет заметен живот, это отпугнет кучу претендентов. Альфа скептически хмыкнул, но ничего не сказал. А Дженсен забрался в машину и не колеблясь, покатил в сторону дома Джареда. У него, как и у большинства омег в минуту опасности, возникло после просмотра пленки одно желание – бегом бежать к своему альфе, в данном случае Джареду, и забраться на него, как на дерево. И требовать защиты, хуй с ними, с гордостью, с его женитьбой, он, в конец концов, носит ребенка этого альфы! Потом мгновенная паника прошла, но желание оказаться поближе к любимому альфе никуда не делось. Ну хоть посмотреть на него. А потом появилось подозрение, и это подозрение росло с каждой минутой. Ему нужно было убедиться, что не Джаред все это устроил. Дженсен не уверен был, обрадуется или огорчится, если узнает, что не Джаред, но спросить у него нужно было обязательно. *** Приехать-то он приехал, и теперь сидел в машине у дома Джареда, и не знал, что предпринять. Подняться наверх? А что, если там уже поселился Альен, видеть этого цепкого омегу не хотелось вообще. Ну и Джаред тоже... Прищурит глазки, торжествующе усмехнется, как тогда перед показом, и вообще, будет издевательски спрашивать, чего, мол, сам приполз? Навоображав себе ужасных картин унижения, Дженсен уже совсем почти решил уехать, и искать удачи в доме мод, может, повезет, и Джаред там, или попросить у секретаря найти его и пригласить, так сказать, для официальной беседы. Выстроив в голове план дальнейших действий, Дженсен приободрился, и даже завел машину, но тут из подъезда вышел Джаред. И вышел, слава богу, один. Вел себя Джаред как-то странно – и выглядел тоже немного странно. Он был без куртки, в одной домашней футболке, в растянутых спортивных штанах, в шлепанцах, хмурился и как-то растерянно оглядывался, будто... будто искал кого-то. Пока Дженсен соображал, чего это Джаред ищет, зоркий альфа заметил его машину, просиял и бросился к нему, теряя тапки. Дженсен без всяких размышлений, не включая вообще голову, как на автопилоте, вышел из машины, и немедленно попал в объятия Джареда. Он был облапан, общупан с головы до ног, прислонен к широкой и твердой альфа-груди, полузакрыв глаза, наслаждался встревоженным голосом альфы, не вслушиваясь, что он там говорит-спрашивает. Как хорошо! Стоять вот так, прижавшись к альфе, теплому, большому, такому сильному – было как попасть домой. Наконец, до сознания стали доходить и слова Джареда: – ... где ты был?! Я тебя искал, домой приходил. Дженсен, нельзя же так пугать, в офисе ничего не говорят, не объясняют, и ты, я думал, ты может в больницу попал, обзвонил все! Мне не нравилось, как ты выглядишь в последнее время, мне даже кажется, ты что-то скрываешь от меня. Ты точно здоров? Скрываешь. А ты не скрываешь? Вот это предстояло выяснить. Дженсен аккуратно выбрался из объятий Джареда, и посмотрел по сторонам. Ему показалось, что за угол дома кто-то быстро юркнул, Дженсен вцепился в рукав Джареда и другой рукой ткнул в ту сторону: – Смотри-смотри! Ты видел?! Джаред посмотрел, и, недоумевая, повернулся к Дженсену. Сказал очень мягко: – Дженсен. Может, зайдем в дом? Ты как-то странно себе ведешь. – Я странно? Да ты достал меня попрекать, то рожа ему моя не нравится, то я странно веду себя! Дженсен не понимал, не понимал, как это происходит! Почему он с полоборота заводился, когда рядом был Джаред и ссорился с ним по пустякам. Может, этими воплями выплескивал свою обиду, но орал совсем по-другому поводу, не решаясь скандалить на тему действительно его волнующую. Но Джаред на этот раз не повелся, он тихонько обнял его за плечи и прижал к себе, уговаривая: – Тшшш, тихо, тихо. Успокойся. Дженсен, скажи, пожалуйста, ты ведь приехал не ругаться? Прижатый к широкой, умиротворяющей одной своей мощью груди, Дженсен шепнул: – Нет. – Ага. Тогда зачем ты приехал? Ты не думай, я очень рад тебя видеть, я не потому спрашиваю, что хочу посмеяться, или там что ты себе придумаешь и обидишься. Я хочу знать, что с тобой происходит. Я беспокоюсь. Пожалуйста, Дженсен, только не кричи. Просто объясни мне, что происходит? Дженсен молчал, успокоенный, убаюканный пленом рук и утешающим голосом – вот бы век так стоять, и слушать. Но Дженсен сбросил с себя альфа-морок, и спросил, как мог, уравновешенно: – Этот твой. Альен. Он дома, наверху? Джаред ответил не сразу, и голос его был уже не таким участливым: – Нет. Он у себя дома, Дженсен. Дженсен вздохнул, ему почему-то полегчало. Из-за плеча глянул на подозрительный угол дома, где ему что-то показалось, и начал, как заведенный: – За мной кто-то следит. Пробрался ко мне в дом, я испугался и уехал к родителям. Я думал, у меня крыша поехала, но камеры, папа у меня... поставил камеры, давно, и там... там был кто-то. Этот кто-то и к родителям моим залез, он везде! Мерещится мне уже. Мне кажется, да нет, я знаю. Меня кто-то преследует. Скажи, Джаред, скажи мне – это не ты был в доме моих родителей? Дженсен рывком отлепился от Джареда и заглянул ему в лицо, такое близкое лицо. Шок в округлившихся глазах альфы сказал ему все. – Нет, – прошептал альфа, и в испуге стиснул плечи Дженсена, – это не я. Господи, Дженсен. Тебя могли... Тебе же могли причинить... Внезапно в глубине глаз альфы всплыло что-то вроде понимания, Дженсен насторожился, и ловил каждое движение, каждый вздох Джареда. – Что? – спросил нервно Дженсен, – что ты так смотришь, как будто что-то вспомнил? Ты знаешь что-то? Джаред, хмурясь, мрачно смотрел в лицо Дженсену, но в глазах и во всей его фигуре уже не было того ужаса-страха за него, Дженсена, как будто Джаред понял, догадался, в чем дело, но посвящать в свои догадки Дженсена не хочет. – Дженсен, – раздумчиво, и будто тщательно подбирая слова, начал Джаред, – я должен проверить одну догадку. Если это то, что я думаю, то ничего... тебе ничего не грозит, во всяком случае, я надеюсь. Они ведь до этой минуты лишь наблюдали? – Да, – шепнул Дженсен. – Тебе лучше остаться у меня, – заявил Джаред, – я быстро все выясню. Потерпи меня, совсем немного. Ты ведь приехал ко мне? Значит, ты ждешь от меня помощи. Ну так постарайся принять ее, и не лопнуть от досады, если все так как я думаю, я отпущу тебя без звука туда, куда ты захочешь, если буду уверен, что тебе ничего не грозит. – А если это не то, что ты думаешь? – Тогда тем более, тебе лучше быть здесь, у меня на глазах. Пока мы не придумаем, как решить твою проблему. Неужели ты думал, что после твоих признаний о преследовании возьму и просто отпущу тебя?! – Но... – Дженсен помялся, но все-таки сказал, – а если придет твой омега и найдет меня в твоем доме? – В моем доме, в моей постели, – передразнил Дженсена Джаред, и Дженсен вспыхнул: – Что ты смеешься?! Джаред примирительно взял его за руку: – Не смеюсь. Но ему ничего не грозит, и если он вменяемый омега, то все поймет, и потерпит. Тебе грозит опасность. И даже если ты все выдумал... Дженсен выдернул руку, как ужаленный, отшатнулся от него: – Я выдумал?! Я?! Ах ты, ты... Да пошел ты! Джаред как кот, мягко подскочил к нему, и снова запер его в объятиях, почему-то смеясь, и этот смех, как ни странно, не казался Дженсену обидным, а отнимал все силы к сопротивлению: – А-ха-ха! Какой ты предсказуемый. Ну прости, не удержался! Знал, что ты полыхнешь, но это было выше моих сил, Дженсен, Дженсен, прекрати лягаться, я тебе верю. Дженсен перестал вырываться, и стало так внезапно грустно, оттого, что вот эти случайные объятия – краденые, ворованные у мелкого омеги Альена, и ничего вообще ему не принадлежит, и этот альфа, и его участие и любовь, все это он отдал сам, а теперь украдкой наслаждается такими мелочами, и от этого снова так больно. Джаред уловил перемену в его настроении, отпустил его, поставил перед собой, пытливо и вопросительно заглядывал в лицо – Дженсен, что? Дженсен вздохнул и спросил тоскливо: – Джаред, что происходит, а? Он говорил о себе и Джареде, о глупости, которую он совершил, но прямолинейный альфа понял его иначе. Он ободряюще обнял Дженсена за плечи и повел к подъезду: – Ничего, не беспокойся. Если это то, что я думаю – проблем не будет. Просто кое-кто очень любопытный сует свой длинный нос не в свои дела. Досада и раздражение в голосе Джареда разбудили в Дженсене интерес: – Да? А кто это? *** Джаред умел быть скрытным, и на шантаж не велся. Он ничего не объяснял, только улыбался, запершись в ванной комнате, с кем-то разговаривал, включив воду, и Дженсен напрасно подслушивал, Джаред говорил слишком тихо. Дженсен места себе не находил, его беспокоило то, что мог прийти Альен, объясняться с омегой не хотелось, и он все порывался уйти, но Джаред поймал его, усадил на диван, и пытался успокоить: – Подожди, при тебе позвоню. Чтобы ты не дергался. Альен? Я сегодня не приду, буду занят. Потом тебе все объясню, хорошо? Это очень важно. Нет, тебе не нужно приходить. Завтра все объясню. Мы договорились? Альен щебетал что-то в трубке, обиженно, непонимающе, Джаред прибавил стали в голосе, и Дженсен удивился, как, оказывается, он может говорить! Властно, строго. – Нет, Альен, я не жду тебя сегодня. Если ты не хочешь рассориться со мной – слушайся. Ты все понял? Альен еще что-то пропищал, неохотно соглашаясь, и Джаред кивнул, сказал более мягко: – Правильно. В нашем доме все буду решать я. До завтра, дорогой. Закончил разговор, убрал телефон, и повернулся к Дженсену, улыбаясь: – Ну? Так нормально? Аль не придет, и твоя гордость не пострадает. – Я бы не стал так обнадеживаться, – заметил Дженсен, с трудом гася ревность, – ты заинтриговал мальчишку донельзя. Он найдет повод и прибежит, вот увидишь. Спорим? Джаред моргнул, теряясь, хотел было возразить, но не стал, нахмурился почти что обиженно и проговорил: – Ты совсем не веришь в мой авторитет. Дженсен поднял бровь, иронично косясь на альфу. Обронил: – А тебе это важно? – Ну конечно, – обезоруживающе ответил Джаред, – я бы хотел, чтобы ты видел во мне взрослого альфу. Дженсен вспомнил все обнимашки-поцелуи, продемонстрированные Джаредом, все его подколки, и одновременно неумение скрыть тревогу за него, Дженсена, то, как он, не раздумывая, затащил Дженсена в свой дом в намерении защищать-оберегать – и не слишком церемонясь, сказал: – Если хочешь – веди себя как взрослый. – Кто бы говорил, – после паузы обиженно буркнул Джаред, но тут же затих, не желая, видимо, раздувать скандал. Ну да, Дженсен вынужден был признать – он сам не лучше. То всячески спроваживает неугодного альфу, выполнившего свою миссию, то потом вдруг решает, что жить без него не может, и морочит ему голову, нет, конечно, не позволял Дженсен после того, как познакомил Джареда с Альеном себе вольностей, но слова иной раз ведь не нужны. Джаред перехватывал его взгляды, и тупым его назвать было нельзя – засранец все понимал. Ну, или хотя бы подозревал, чувствовал что-то, то, что не передать словами, он дергался и нервничал, и будто чувствовал горестные флюиды Дженсена. А ведь он был еще в неведении насчет ребенка. Дженсен до смерти боялся реакции Джареда – он подозревал, что будет взрыв. Альфа взбесится, если поймет, что его тупо использовали как донора, его гордость будет уязвлена. И никак иначе, Дженсен отдавал себе в этом отчет – это не выглядело. Со стороны так и было – Дженсен совратил альфу, затащил в постель, залетел и тут же, потеряв к нему интерес, выставил. Неглупый альфа все так и поймет, особенно после того, как Дженсен всучил ему Альена. Это выглядело как – на, вот тебе ляля, только отцепись. Брр. Дженсен передернул плечами, представляя грандиозный неизбежный скандал. Джаред хмуро смотрел на него, видимо, полагая, что жест неприятия предназначен ему. – Да, – смиренно произнес Дженсен, – я, пожалуй, не лучше. Джаред удивился, хмыкнул: – Не перестаешь меня удивлять, – и, повеселев, спросил, – так я могу тебя тут оставить? Не сбежишь, пока я пробиваю информацию? – Ты мог бы и при мне разговаривать, – сварливо заметил Дженсен, – а не прятаться в ванной комнате. Что за страшные тайны? Я буду подслушивать, так и знай. Джаред махнул рукой: – Только не убегай. Дженсен кивнул. *** На самом деле его, если уж честно, больше волновали его личные дела с Джаредом, а не тайный преследователь, или уж так стало после того, как он переложил ответственность за поимку маньяка на Джареда. Дженсену стало совершенно наплевать на маньяка, или кто это был, потому что рядом был Джаред. Он мог думать только о Джареде. О том, как ему идет эта тоненькая голубая футболка, она так подчеркивала его широкие плечи. О том, что если дернуть за штанину вниз, то оголится полоска кожи, плоский, подтянутый живот, может быть, задница. Задница у альфы была отличная – крепкая, красивая, и Дженсен знал, какая она упругая на ощупь, ох. Джаред запирался в ванной, и вел там свои таинственные переговоры, время от времени высовывался, проверял, на месте ли Дженсен, успокаивался, и вновь запирался, Дженсен меланхолично размышлял, что будет ночью. В небольшой квартирке была всего одна кровать, двухместная, Дженсен как-то однажды приходил и был качественно оттрахан на ней, и теперь воспоминания горячили кровь. Потом Джаред выпал из ванной надолго, приготовил обед, торжественно накормил Дженсена, но снова раздался звонок и Джаред убежал вместе с трубкой. Вернулся сумрачный, злой, начал метаться по квартире, после усадил Дженсена на диванчик, и, заглядывая в глаза, проговорил: – Дженсен, я должен... черт! Всегда этого боялся. Но я должен сейчас уйти, и у меня одна просьба. Не открывай никому! Слышишь меня? Я постараюсь вернуться, несколько часов... максимум, сутки. Дженсен так растерялся, что схватил Джареда за руку: – Куда ты? Я с тобой! Джаред мягко высвободился и взял его за запястья, обхватив сверху его кисти: – Нет. Я должен сам. Дженсен, не бойся за меня, мне ничего не грозит, просто неприятный разговор. И я не хочу, чтобы ты... чтобы на тебе это как-то потом отразилось. Я найду его, поговорю, потом вернусь. – Кого «его»? – уловил главное Дженсен, – с кем ты хочешь поговорить? Джаред, ты меня пугаешь. Бандиты какие-нибудь? Мафия? Что у тебя с ними? Джаред покачал отрицательно и нетерпеливо головой: – Нет, нет, нет. Это другое... Дженсен, я не могу сейчас... нет, я, конечно, рассказал бы тебе все, если бы мы были вместе. Но сейчас не могу. Дженсен не спрашивай меня, пожалуйста! Просто сделай, как я сказал. Ладно? Закройся, и сиди, у меня отличная, стальная дверь с засовом, и пятнадцатый этаж, до тебя никто не доберется. Слышишь меня? Дженсен паниковал, но Джаред выглядел таким уверенным, немного даже злым, нет, не на Дженсена он сердился, это было очевидно. На тех, кто заставил Дженсена нервничать. Он выглядел сейчас таким взрослым, что Дженсен поверил ему. Поверил, но все равно уточнил: – Тебе ничего не грозит? – Ничего. – Это не бандиты? – Нет. Даже если и не так. Даже если Джаред врет, то очень убедительно. Или Дженсену очень хотелось поверить. Джаред быстро оделся, и уже в дверях крепко обнял Дженсена, сказал тихонько: – Пожалуйста, Дженсен. Сделай, как я прошу. Не открывай никому. – А если придет твой омега? – вспомнил Дженсен про Альена. Зачем он про него вспомнил, вот ведь. Вечно не к месту. Джаред терпеливо сказал: – Все равно. Хоть кто. – И тебе тоже? – слабо улыбнулся Дженсен, держась за Джареда, никак не получалось расцепить объятия. – Когда я приду, ты услышишь, – улыбнулся Джаред, – я буду орать на весь дом – открывай, Дженсен! Ты узнаешь меня. Ты ведь узнаешь меня? Голос у альфы вдруг стал таким просительным, юным, что Дженсен чуть не разрыдался. Узнаю, чертов ты мудак, конечно, да. Джаред так осторожно поцеловал его, едва коснувшись его губ, что Дженсен второй раз чуть не расплакался. Собрался, слегка оттолкнул Джареда – ему это стоило титанических усилий и проворчал нарочито грубо: – Иди уже... спаситель. *** Как ушел Джаред – сразу стало жутковато, и слишком тихо было – быстро стемнело за окном, Дженсен тенью бродил по квартире, изнывая от беспокойства. Куда ушел Джаред? Зачем? Что он скрывает? Проснулись самые нелепые страхи, а кровать вызывала раздражение – ну надо же, какие дурацкие мысли лезли недавно в голову при виде нее! Сразу о сексе подумал, идиот, ну вот сиди теперь один, и переживай. От резкого требовательного звонка в дверь Дженсен чуть на месте не подскочил. Кто-то названивал упорно, и Дженсен тихонько подкрался к двери, но в глазок заглянуть не решался. – Джаред, – капризно заныл за дверью Альен, – открой, пожалуйста! Ты мне срочно нужен, у меня сломалась машина! Я весь в грязи, поранился. Джаред! Я знаю, ты там! Дженсен злорадно ухмыльнулся, как будто ему было двадцать, и он смеялся над неудачливым соперником, но потом устыдился, и тихонько отошел от двери. Что бы Альен там ни вообразил себе, Дженсен не собирался открывать. Пусть думает, что Джаред тут с кем-то. Хе-хе. Нехорошо, да, но не только же ему страдать, в конце концов. Альен ныл, долбился, перешел на ультразвук, кажется, даже начал угрожать. Дженсен услышал несколько сильных ударов, может, разъяренный мальчишка пинал дверь? А потом омега вполне натурально так разрыдался, но Дженсен не дрогнул. Поморщился – надо же, люди ничем не гнушаются. Вот лично он бы ни за что так не стал унижаться. Так ломиться в чужую пока что квартиру. Нет, ты смотри какой настырный. Но жалко, что он не поспорил с Джаредом, тот бы понял, что с омегами он умеет договариваться только в своей голове. Хе-хе-хе. Проторчав полчаса под дверью, Альен ушел, и только было Дженсен расслабился и задремал, как омега вернулся снова. Это уже переходило все границы! Дженсен слушал ритмичные удары в дверь и чуть не лопался от возмущения. Охренел вообще! Ты смотри какой наглый, а?! И как Джаред собирается с ним справляться?! Дженсену очень хотелось открыть дверь, втащить наглеца в квартиру, и объяснить ему, что нельзя быть таким назойливым, но, с другой стороны, понимал, что не имеет никакого права здесь находиться и вызовет у Альена не слишком приятные вопросы. Поэтому терпел и скрипел зубами, позабыв о страхе, и вообще о маньяке. Какие тут еще левые маньяки, когда один вполне себе юный маньячелло выносит дверь. В конце концов, омега ушел, и Дженсен перевел дух. Он не уверен был, что Альен ушел совсем, но зато его неугомонное и громкое присутствие, возможно, отпугнет его таинственного преследователя. Придя к этому выводу Дженсен повеселел – верно говорят, ищите в любом негативе позитив. Он даже начал ждать возвращения Альена, и уже предвкушал, как рассказывает Джареду о визитах его омеги, но тут понял, что, кажется, от переживаний хочет есть. Включать свет в квартире он благоразумно не стал, схватил первую попавшуюся бутылку сока из холодильника, соорудил себе бутерброд, жадно проглотил и вернулся в гостиную, добросовестно, как и велел Джаред – дожидаться его возвращения. Спать захотелось внезапно, он едва успел перебраться на кровать, но даже раздеться сил не было, он повалился на нее, разом обессилевший, и даже не успел напугаться. Испугался он, когда проснулся. Это было невероятно, но в квартире за стальной запертой на засов дверью кто-то был. Кто-то еще, кроме него. Дженсен в пижаме, лежал на разобранной кровати, под одеялом, на боку, а перед кроватью в кресле Джареда сидел некто, вероятно, уже давно. Дженсен с опаской высунул нос из куля одеяла и расширенными от ужаса глазами уставился на пожилого, крупного даже для альфы мужика. Это конец – пронеслось в голове. А потом паническое – маньяк! Дженсен подскочил на кровати, прижался спиной к стене, и прикрываясь одеялом, спросил сипло: – Вы кто?! – и его прорвало, вопросы посыпались один за другим: – Что вам надо? Чего вы хотите, кто вы, черт возьми, такой?! Мужчина в темноте видимый лишь как громоздкий силуэт, хекнул, и сказал чуть ли ни застенчиво: – Извините, можно включить свет? Как-то неловко беседовать в темноте, вы не находите? – Нахожу, – эхом повторил Дженсен, и нервно спросил, – это вы сняли с меня одежду? Какого черта? Что вы, вообще, себе позволяете?! Кто вы такой?! Мужчина не двинулся с места, но выключатель у двери щелкнул и кто-то еще тенью убрался из комнаты. Сердце испуганно подпрыгнуло – этот тип тут не один! Их, может, тут целая толпа, и что там Джаред говорил про свою хваленую дверь! Проходной двор, а не квартира. – Добрый вечер, – изысканно вежливо сказал незнакомец, и Дженсен во все глаза уставился на него. – Или, вернее, ночь, – уточнил таинственный гость, и улыбнулся. *** Дженсен рассматривал альфу очень пристально. Преодолев первый панический страх, понял – не бандит. Бандиты не знают такого изысканного оттенка коричневого, подобной ткани не купишь в первом попавшемся магазине, Дженсен в этом очень хорошо разбирался, профессия обязывала. Костюм из такой ткани не привлекает взгляд, только присмотревшись, можно понять, сколько он стоит. Бандюки не носят песочного цвета галстуков с бриллиантовыми заколками, они редко обращают внимание на хорошую обувь. У этого альфы были отличные ботинки. С тонкой подошвой, из редкой кожи, мягкой, как кожа ребенка. В таких туфлях не ходят по улице, обладателя таких туфель возят в машине с бронированными стеклами. А эта рубашка с рисунком рыбья чешуя, неброская, бледно-лимонная, с платиновыми пуговицами стоила как целый гардероб модницы. На крупных пальцах альфы не сверкали вызывающе роскошные печатки, какими так любили украшать себя криминальные элементы. Ни одного кольца, даже обручального, но руки выглядели ухоженными. Вряд ли их обладатель зарабатывал стрельбой по живым мишеням. Вряд ли он вообще когда-нибудь брал в руки что-то тяжелое, кроме гантелей в спортзале. Песочного же цвета мягкое, кашемировое пальто, небрежное брошенное на спинку кресла тоже никак не вписывалось в образ криминальной шишки. Теневые мальчики не отличались тонким вкусом, они любили черные костюмы, лаковые туфли, безвкусные огромные печатки и таскали за собой вульгарных, как проститутки, омег. Кроме всего прочего Дженсен, обладающий хорошей памятью на лица, сразу же решил, что где-то видел этого альфу. А так как знакомства в темном мире криминала не поддерживал, это не мог быть бандит, ну никак. Альфа ласково усмехнулся, но от его усмешки по хребту Дженсена пробежали мурашки. Альфа неторопливо, задумчиво произнес, складывая руки на трость: – Вы напуганы. Извините. Я не хотел вас пугать, но мой сын не оставил мне другого выхода. Дженсен встрепенулся, и, вглядываясь в альфу, прозрел. Вот это да! Может, конкретно этот альфа не попадался ему на жизненном пути, наверняка бы Дженсен запомнил такого колоритного мужчину, такого альфистого, даже в возрасте – при взгляде на него любой омега наверняка сладко вздыхал и завистливо думал – вот бы мне такого. Но Дженсену вздыхать нечего было – рядом с ним бегала точная его копия, разве что более молодая. – Сын? – Дженсен боролся с сомнениями, но сходство было очевидно, – вы отец Джареда? Супер-альфа, все еще усмехаясь, наклонил согласно голову. Дженсен во внезапном озарении выпалил: – Скажите, а это не с вами он искал встречи сегодня? Альфа изучающе смотрел на Дженсена, храня улыбку в уголках губ. Заговорил так, будто размышлял вслух, разглядывая Дженсена, и под его взглядом, Дженсен чувствовал, у него загорелись щеки. – Вы умны. Красивы. Талантливы. Я видел ваш последний показ. Вы умеете создать красоту. Скажите, вы правда так видите Джареда? Лестно... Лестно родительскому сердцу. Спасибо. Его собственное сердце стучало гулко и быстро, похвала альфы вызвала в Дженсене противоречивые чувства. Ему и приятно было, он испытал чистое удовольствие от похвалы, и хотелось рассказать, вывалить на альфу, как на самом деле он видит Джареда. Рассказать о Джареде, что он просто сокровище, и умеет показать то, что нужно Дженсену, умеет перевоплощаться, но на самом деле Джаред другой, и он понимал, что время и место самые неподходящие для подобных бесед, и вообще, все, что происходит – сюрреалистично, невероятно, и жутковато. И потом, ворвались тут к нему бесцеремонно и разглядывают, как муху под микроскопом. Еще раздели. Вспомнив последний пункт, Дженсен озлобился, и желчно спросил: – Не понимаю, вы пришли ко мне ночью рассказать о своих впечатлениях от показа? Альфа ответил ровно: – Я хотел посмотреть на вас. Вы знаете, все эти видео отчеты, фотографии, – он покрутил пальцами в воздухе, – не передают полной картины. Нюансов. Фотографии могут лгать. А в реальности обмануть меня – очень трудно. Я бы даже сказал, невозможно. Дженсену показалось, что в голосе альфы он услышал тень угрозы, и насторожился. Факты, что за ним следят, собирают досье, тоже не обрадовали. – И как, посмотрели? – спросил он нелюбезно. – Вы сердитесь. Это понятно. Вы не любите зависеть от кого-то, сейчас вы полностью в моей власти, и вас это очень злит и пугает. Вы подозреваете, уж не маньяк ли я. Успокойтесь, вам ничего не грозит, вы для меня представляете ценность. Точнее даже – в некотором роде вы для меня драгоценность... Но об этом после. Я здесь не только для того, чтобы полюбоваться на ваше красивое лицо. Я хотел поговорить с вами. – О чем? Почему я должен разговаривать с вами?! – А у вас разве нет вопросов ко мне? Вам не любопытно, кто такой Джаред? – альфа смотрел с интересом, Дженсен насупился. Интересно, конечно. После такого оригинального знакомства с папочкой Джареда ему до смерти любопытно, но, собственно, кто он такой, чтобы лезть в чужие секреты? Дженсен буркнул: – Если захочет сам расскажет. И вообще, мы не в тех отношениях чтобы откровенничать о родне! Мы расстались. – Вот это мне бы хотелось обсудить особо, – сказал альфа, и Дженсен очень удивился. – С какой стати? – спросил он, – почему вы лезете так бесцеремонно в жизнь сына?! Альфа сурово молчал, а Дженсен вновь начал мучительно вспоминать. Нет, он точно видел его. Не в жизни, а, может, на фото? Альфа проговорил задумчиво: – Вы даже не спросили, как меня зовут. – Мне неинтересно! – вспыхнул Дженсен, и на понимающую, такую знакомую джаредовскую усмешку альфы – типа, да-да, конечно, ты не умеешь врать, разозлился еще сильнее: – Говорю же, мы расстались! Зачем мне знать родственников бывшего парня? Альфа перестал улыбаться. – Бывшего, – задумчиво повторил он и начал вдруг рассказывать, негромко, не стараясь, чтобы его услышали, но Дженсен ловил каждое слово: – Вы знаете, Дженсен, когда Джареду было двенадцать, он повесил постер с вашим изображением на дверь спальни, какое-то из ранних ваших шоу. Вы там были в образе птицы, эдакой жар-птицы, со шлейфом-хвостом, что-то безумное, яркое, переливающееся, но вам, должен признать, этот образ был очень к лицу. Постер провисел на двери шесть лет, до того дня, как Джаред сбежал из дома. Он взял с собой не так много вещей, но постер не забыл, и знаете что? Я знал, что рано или поздно он объявится – около вас. Так и случилось. Через год он уже участвовал в ваших показах. Он упрямый мальчишка, не хотел идти той дорогой, какая ему была уготована. Он гонялся за жар-птицей. Я полностью лишил его финансирования, заблокировал все карточки, думал, он опомнится и вернется. Ничуть не бывало. Он работал и учился, у меня не осталось никаких рычагов давления на него. Кроме самых уж жестких, но я не хотел перегибать палку. Вы знаете... дети ломаются, если у них отобрать мечту. И в какой-то момент я понял, что его не переупрямить. Он жил своей жизнью, так как хотел. Он отказался от семьи ради жар-птицы. Так неужели вы думаете, что я хоть на секунду поверю, что мой мальчик захотел сам оставить вас? Дженсен сглотнул, растерянный, шокированный. Очарованный открывшейся ему картиной. Ооо, как это неожиданно, мило, как это прекрасно! Джаред, оказывается, шел к нему так долго! – Но я... я ничего не знал. Нет, он однажды сказал, что шесть лет ждал, чтобы я посмотрел на него. Но я не воспринял это всерьез, и откуда бы мне знать, что он не лжет? – расстроено сказал Дженсен, комкая одеяло. Собственное поведение казалось теперь еще более жестоким, невыносимым. – Он не лжет, – жестко сказал альфа, – теперь скажите мне – только не вздумайте врать, я сразу увижу. Почему вы подсунули моему мальчику эту подделку? Этого наглого лживого омежку, искателя больших состояний? – Откуда вы знаете, что он... такой? – несчастно спросил Дженсен. От открывшихся обстоятельств эпической любви Джареда все остальные несчастья уже казались мелкими кусачими блохами, незначительными по сравнению с ошибкой, которую он совершил. О, Джаред. Бедный, бедный малыш. – Послушайте, – предложил альфа, и вынул, как фокусник, откуда-то маленькую коробочку, – надеюсь, вы узнаете его голос. Несмотря на свое горе, Дженсен с любопытством посмотрел на хитрую коробочку, он любил гаджеты. Интересно, что это? Альфа нажал там на что-то, и в комнате зазвучал восторженный хвастливый голос Альена: – ... да какая на хер любовь, ты что, спятил? Знал бы ты из какой он семьи! Оооо. Мне ужасно повезло, я понятия не имел, как к нему подступиться! Нет не познакомлю, и не рассчитывай. Еще отобьешь. Я не такой дурак, как Дженсен, ха-ха! Представляешь, он даже не знает, от чего отказывается, ну конечно, откуда ему знать, как самому пробиваться. Да ладно! Сам, как же. Ну ладно-ладно, сам. Че ты так заступаешься за этого Дженсена? Я неблагодарный? Но не у всех же есть талант! Кому-то не повезло, другим местом пробиваться приходится. А этого альфу, я женю его на себе по-любому. Любит, не любит, какая разница, у него... если бы ты знал, кто он! И какие там бабки крутятся! О, даже просто развод – я отсужу у него столько денег, что всю жизнь можно не работать! А если ребенка рожу, так вообще! Но рожать я не хочу, не сейчас, потом как-нибудь. Может быть. Главное, сейчас его женить... Альфа выключил диктофон, и Дженсен тихонько с облегчением вздохнул – от голоса омеги разболелась голова. Надо же, как он ошибся. Дженсен спросил недоуменно: – О каких деньгах он говорит? Вы же сказали, что лишили Джареда всего. Альфа спрятал диктофон в карман и вздохнул: – Дженсен, вы настолько далеки от психологии охотников за приданым, мне это даже нравится. Но вы рискуете сами стать целью. Как мой сын. Хорошо, я объясню. Я все-таки должен представиться. Дженсен не возражал, ему уже невозможно было бороться с любопытством. Альфа наклонил голову еще раз, и церемонно представился: – Джеральд Падалеки. Дженсен округлил глаза и рот, и даже закрыл рот рукой, но не успел, вырвалось само: – Бедный Джаред. Джеральд несолидно захехекал, и кивнул, удовлетворенный эффектом: – Да. Бедный Джаред. Нефтяной принц империи Падалеки. У меня, если вы читали в газетах, три сына. Старший – Джефф. Он отличный финансист, и моя правая рука в деле. Но он бета. Беты бесплодны, к сожалению. Второй мой сын – Джаред. Альфа. Третий – он еще ребенок, учится. Омега. Он когда-нибудь подарит мне внуков, но уйдет в чужую семью, его дети будут носить другую фамилию. Так что Джаред – мой главный наследник. Он, и его дети. Ваш маленький хитрый омежка все рассчитал. Он знал, кто такой Джаред. Но он не знает, к вашему счастью, ваш маленький секрет. А если бы узнал... думаю, устроил бы вам несчастный случай. Именно поэтому вас охраняют, и, кстати говоря, больше вас беспокоить не будут так явно. Сколько информации! Нефтяная империя, главный наследник, вот, блин не повезло-то! Охрана какая-то... Охрана? Дженсен сверкнул глазами на альфу, и злобно спросил: – Так это охрана таскалась ко мне ночами в спальню?! И они так и будут продолжать?! Какого черта они раздели меня, трогали меня. И вообще, если я, как вы говорите, такая драгоценность, зачем поить меня снотворным?! Это же вредно для ребенка. – Простите еще раз, – повинился альфа, но Дженсен ни на секунду ему не поверил, – этого не повторится больше. Моим людям нужны были ваши естественные выделения, волосы, мы должны были убедиться, что наши подозрения небеспочвенны. Ну, вот. Анализы показали, что вы... действительно, хм, драгоценность. – Мои выделения? – шокировано спросил Дженсен. Альфа открыл было рот, видимо, чтобы уточнить, Дженсен слабым голосом попросил: – Не говорите ничего. Я понял. А сок? – Он абсолютно безвреден, – заверил его альфа, – вы можете даже допить его, когда мы уйдем. Будете спать, как младенец. Это старое хитрое средство, при его помощи раньше выясняли, носит ли омега ребенка. Оно действует усыпляюще только на беременных омег. Это наше, кхм, семейное средство, секрет его передается от отца к сыну, если хотите, я вам пришлю немного. Достаточно одного глотка на ночь. Дженсен даже не удивился. Этот альфа, похоже, уже ничем его удивить не сможет. – Спасибо, не надо. Я прекрасно спал дома, у родителей, пока не пришли ваши... охранники. Альфа промолчал, и Дженсен принялся размышлять почему-то про Альена. Мысли упорно возвращались к нему. Дженсен никак не мог поверить в испорченность омеги. Он казался таким... чистым? – Но откуда он узнал про Джареда? – спросил Дженсен вслух, – Джаред не щеголял вашей фамилией. У него было что-то такое коротенькое я помню по бумагам, Пейт, или Пелет? Что-то невнятное. – У вашего Альена целая картотека дома в тайнике, из перспективных и богатых альф. Я смотрел отчеты, там галерея фотографий. Джаред там тоже есть, – заметил альфа. – Нда, – Дженсен вздохнул, как все запуталось. И что теперь делать? И главное, чего от него хочет этот альфа? – И что вы хотите от меня? – собравшись силами, спросил Дженсен. Джеральд мягко сказал: – Вы так и не ответили мне. Зачем вы познакомили этого мелкого хищника с Джаредом? И что вы ему сказали такого, что Джаред продолжает оставаться с ним? Как вы его заставили? Дженсен, оказывается, не растерял запаса удивления, он шокировано спросил: – Я заставил?! И задумался. Он составлял новую картинку о Джареде, но все было так стремительно, так много всего происходило сразу, но в голову впрыгнуло воспоминание, и Дженсен прошептал растерянно: – Я заставил. Господи. Я сказал, сделай это для меня, но я же не думал, что он так буквально... Господи. Он что, только из-за этого?! Я думал, Альен ему нравится. Альфа был неумолим, гнул свое: – Так. Понятно насчет Джареда. Еще раз – зачем? Зачем это вам? Вам мало было разбить ему сердце, зачем вы ему навязали это маленькое чудовище? Дженсен взорвался: – Да все не так! Я не знал, что он чудовище! Я желал Джареду только хорошего! Я думал, он утешится с ним быстро, Альен молодой, красивый, а я что? Мне уже... хм. Мне... я слишком взрослый для него. Было жарко, стыдно, колотилось как безумное сердце, и альфа сверлил его изучающим взглядом долго, наконец, сказал задумчиво: – Так вы комплексуете из-за возраста. Удивили. Не ожидал, что такой блестящий, красивый мужчина может так бояться возраста. Впрочем, вы омега, возможно, для вас это нормально. И у вас такая профессия, вы зарабатываете красотой, и создавая красоту. Но! Когда вы начали романтические отношения с моим сыном, вас не смущал ваш возраст. Бинго. Вот проклятый альфа, а – с тоской подумал Дженсен. И не отвяжется, пока до сути не докопается. – Да, – согласился Дженсен уныло. – Почему? Дженсен молчал, разрываемый виной и досадой, Джеральд сказал настойчиво: – Вы должны рассказать мне правду, Дженсен или я вам ее расскажу. И она будет звучать... неприглядно. Дженсен отбросил колебания и зло посмотрел на альфу: – Да, – холодно сказал он, – я использовал вашего сына. Использовал и выбросил, когда он стал мне не нужен. Я добился чего хотел и когда сделал это, прогнал его. Вы это хотели от меня услышать?! Так и было, да! – Вы говорите не всю правду, Дженсен, – почти сочувственно проговорил неумолимый Джеральд. – Я не солгал! – крикнул Дженсен. – Но и не сказали все. Недоговорить иногда – это солгать. Дженсену стало все вдруг безразлично, и он без выражения начал говорить: – Хорошо. Тогда слушайте всю правду. Мой врач сказал мне, что если я не забеременею как можно скорее, я останусь... я не смогу больше родить. Мне сорок лет, мистер Падалеки. Может, я выгляжу моложе, но мне сорок лет. Мой доктор посоветовал искать юного, полного сил альфу, чтобы уж наверняка забеременеть. Ваш сын как нельзя более подошел для этой роли. Он молод, хорош собой, здоров. Отличный кандидат. И у нас все получилось! Скажите, кому от этого стало хуже? Джаред получил свой приз, я свой. – И опять же, это не все. – Не все? Да, не все. Но это вас не касается. – Почему же не касается. Я уже объяснил вам, Дженсен. Мой сын главный наследник. И вы обрекаете его на жизнь с нелюбимым омегой, даже более того, с нечестным омегой. Вы использовали его, и отдали в руки другому, который так же будет использовать его. Дженсен устало сказал: – Вы можете дать ему эту пленку. Он не женится на Альене. Альфа покачал головой: – Вы должны его остановить. Дженсен уперся: – Нет. Он взрослый альфа. Он сам должен решать. – Вы лишили его выбора. Вы заставили его принять этого омегу. Скажите ему, что не хотите этой свадьбы, – возразил упрямый как бык альфа. Альфа поднялся, видимо, считая, что разговор окончен, а Дженсен представил, как просит Джареда, и... это было невозможно. Просить? – Я не смогу, – прошептал Дженсен. Джеральд поклонился ему и тяжело пошел к двери, огромный и мощный, как груженый нефтью танкер. Дженсен подумал внезапно, что лет через тридцать Джаред тоже будет таким, и засосало, заныло под ложечкой – господи, как хотелось, чтобы Джаред был с ним, все эти двадцать-тридцать лет. Гордость? Нельзя просить? Это неправильно? А жить в одиночестве и умирать от тоски правильно? Альфа Джеральд вдруг вернулся и легко, как молодой, подскочил к кровати, наклонился, жарко проговорил в лицо оторопевшему Дженсену: – Вы ведь любите его. Я видел это, когда смотрел показ. Почему вы так не хотите сказать правду? Почему так боитесь ее признать? Дженсен сглотнул, утихомиривая сердцебиение. Этот альфа в гроб его вгонит, точно. Такой неожиданный, стремительный, когда хочет, и ведь бьет как – точно в цель. – Вас не напрягает, что я сильно старше вашего сына? – спросил Дженсен вымотано. Джеральд хмыкнул, и снова надел маску ледяной вежливости, отстраняясь от Дженсена. – Я очень долго не мог смириться с выбором сына. Но в конце концов понял, что ничего не могу с этим поделать. Да, вы старше, но вы единственный, кто может сделать моего сына счастливым. Я сперва думал – к сожалению. Но когда отринул предвзятость – мне стало легче. Должен признать – в вас много достоинств кроме красивой внешности. Я понимаю, почему мой сын вас любит. Дженсен неуверенно улыбнулся, сейчас – любит. А потом? Что будет потом, через пять, десять, пятнадцать лет? Дженсен ничего еще не решил, и у него был сумбур в голове, в мыслях, в чувствах. Однако он набрался духу, и попросил, пряча глаза: – Не говорите ему о ребенке. Я сам скажу. Пожалуйста. Джеральд молчал целых две минуты, потом сказал холодно, жестко: – У вас меньше двух недель. Если свадьба состоится – я дам ему послушать пленку с нашим сегодняшним разговором. С той частью, где – как вы там сказали? – я использовал его и выкинул. *** Супер-папаша давно ушел, а у Дженсена сна не было ни в одном глазу. Или это хитрое падалекинское средство так действовало, он прекрасно выспался. И чем больше Дженсен обдумывал свое положение, тем больше приходил в отчаяние. Вот черт! Он сам, своими руками дал альфе средство для шантажа, повелся на провокацию, и наговорил, ну положим, правду, но даже правду можно сказать по-разному! Там информация была изложена предельно жестоко. И, самое интересное, альфа требовал от него даже не расстаться с его сыночком, оставить его в покое, что вполне ожидаемо, а наоборот, требовал, чтобы Дженсен приложил усилия для того, чтобы свадьба Джареда с молодым омегой не состоялась. Погоди. А почему наоборот-то? Нет-нет-нет. Альфа не выдвигал никаких условий относительно их отношений. Что будет делать Дженсен потом, и куда денется Джаред, папаша не акцентировал на этом внимания. Ему важно было, чтобы свадьба не состоялась. Хм. Возможно, он так же будет против свадьбы сына с Дженсеном, тут как раз господин нефтяной магнат карт своих и планов относительно Дженсена не раскрывал. Вот старый хитрый черт! А Дженсен дурак, как есть дурак. Слегка остыв, Дженсен понял, что Джеральд, скорее всего, свадьбы этой ненавистной не допустит в любом случае. Компрометирующую Дженсена пленку добыл только сейчас, а вообще шел, скорее всего, именно почву прощупать, именно посмотреть, с кем придется иметь дело, и пятой точкой Дженсен чувствовал – дело иметь с этим супер-альфой еще придется. И угораздило же его забеременеть от нефтяного принца! Дженсен теперь с холодком в животе понимал – суперпапаша альфа даже словом не обмолвился о том, что его действительно интересует. Ну так, слегка и краем, не напрямую, мол, сокровище, будут охранять, его, интуитивно Дженсен понимал – волнует наследник. Но пока никаких требований относительно ребенка Дженсен не услышал, умный альфа не хотел его отпугнуть, и придумал эту дурацкую затею, шантаж, мол, давай, работай, а я посмотрю. И что Дженсен должен сделать?! Рассорить парочку? Пфф. Ну, конечно же, Дженсену тоже не хотелось этой свадьбы, тут он был заодно с Джеральдом, но сейчас руки у него были связаны – как? Ну как он будет выглядеть, он ведь сам их сводил. Был, конечно, некий смысл в том, что грязную работу Джеральд хотел сделать руками Дженсена, потому что отца бы Джаред точно не послушал. У них такие битвы носорогов, как выяснилось. Оба упрямы, и прут как танки, Джаред может чисто из чувства противоречия пойти против воли отца. Ясно было, что у них вообще война, но как настоящий диктатор, Джеральд сына из виду никогда не упускал, следил за каждый шагом, война там, не война, он не мог допустить этой свадьбы. Мысленно Дженсен с ним соглашался, но методы... Мда. Хитрый папаша, что и говорить. Дженсен вспомнил еще и Альена, и тоскливо вздохнул. Утром ведь наверняка припрется и будет снова дверь выносить, пожалуй, он не готов к еще одному раунду. Дженсен выбрался из квартиры, и, сжав ключи в кулаке, чтобы не звенели, крался вниз, когда дверь парадного громко хлопнула, и вверх застучали чьи-то ботинки. Дженсен выругался и юркнул в нишу, но неизвестный загрузился в лифт. Дженсен продолжил движение вниз, в подъезд снова кто-то вбежал, на этот раз, судя по тяжелым шагам, кто-то более крупный. Да что ж такое-то. Скрипя зубами, Дженсен снова спрятался, мимо ниши пронесся, кажется, Джаред знакомый запах остался за ним шлейфом. Как здесь оживленно в три часа ночи – злобно проговорил себе под нос Дженсен, и тихонько, старясь не шуметь, двинулся дальше. До него донеслись удары в дверь, и вопли – ага. Альен вернулся. Дженсен злорадно улыбнулся – сейчас Джаред увидит его во всей красе. И вмешиваться не надо. Любопытно, конечно, было, как они там будут разбираться, но Дженсен махнул рукой, хватит с него на сегодня приключений и разборок. Стрелой промчался до машины, сел, завел, и не оглядываясь, рванул со стоянки. *** Что-то подсказывало ему, что спать этой ночью все равно не придется. Приехал домой, включил везде свет, сварил кофе и принялся ждать. Он рассчитывал, что Джаред примчится в течение часа, Джаред приехал около шести, когда уже совсем рассвело. Бросил байк у порога и взбежал на крыльцо, пока он приближался, Дженсен старательно считал про себя – раз-два-три – успокоиться. Нужно успокоиться, прежде чем все рассказать. За эти два часа Дженсен решил, что не позволит Джеральду себя шантажировать. Вот так поведешься на шантаж один раз, и в рабстве. Нужно сразу отрезать возможность шантажа, и плевать, что цели совпадают. Потом ведь могут и не совпасть. Джаред влетел с дикими глазами, увидел Дженсена, выдохнул облегченно. Но вид имел такой измученный, что Дженсену жалко его стало, особенно учитывая, что он собирался сделать. Джаред тяжело подошел, сдернул его с кушетки и обнял. Еще раз вздохнул и спросил в макушку: – Ты почему ушел? Я ведь просил. Дженсен выбрался из объятий, стараясь говорить беззаботно, махнул рукой: – Там показалось... ммм... многолюдно. Сел, Джаред сел рядом, не отрывая взгляда от его лица, и будто не решаясь спросить. Но все-таки решился: – Аль... он приходил? – Как будто ты не знаешь, – не утерпел Дженсен, – кроме последнего раза, он приходил дважды, ну и... там еще люди были. Много. – Что за чушь... Последнего раза? А. Так ты был в подъезде, когда я вернулся. Мне показалось что-то, но отвлек шум наверху, я побежал. – Вы... эээ... не поругались? – нейтрально спросил Дженсен. – Дженсен, разве это важно? Почему ты ушел? Я так испугался. – Ну, сейчас бояться нечего. Не актуально. Твой папа сказал, что меня теперь тоже охраняют. Как и тебя. А маячили они на горизонте специально, чтобы я рванул к тебе за помощью. Твой папа, знаешь, такой затейник. Дженсен глянул на Джареда и слова застряли в глотке. Джаред аж почернел, и смотрел так злобно, что будь тут Падалеки старший, не миновать драки. Дженсен хотел ободряюще погладить Джареда, но тот на удивление спокойно проговорил: – Значит, пока я его ждал в гостинице, он к тебе наведался. И что он тебе наговорил? Зачем ему нужно было, чтобы ты прибежал ко мне? Очень странно, даже для него. Дженсен тоскливо молчал, не зная, как начать, и когда Джаред переварит то, что он уже рассказал. Джаред не разочаровал, поднял на него взгляд, и повторил: – Охраняют. Тебя охраняют, как меня. Какого... – Джаред замолчал, и начал с каким-то новым интересом рассматривать Дженсена. Сказал медленно: – Он посадил тебя под колпак, тебя. Я думал, тебя случайно зацепило, за мной вечно таскается хвост, но он специально... назначил тебе охрану. Дженсен молчал и боялся вздохнуть, а Джаред хмурился, и говорил все резче: – Это значит, он включил тебя в близкий круг. Это значит, что ты... Дженсен не смог вытерпеть острого, пронизывающего взгляда альфы, и опустил голову. Джаред сказал: – Отец стал бы так вести себя только в одном случае. Дженсен, ты... – Ну да, – не выдержал Дженсен, – я беременный. Да! Я использовал тебя, чтобы родить, мне нужно было родить, последний шанс, господи, ну это что, преступление?! Я не собирался вешать на тебя ребенка, я не хотел портить тебе жизнь, мне нужен был только ребенок! Ну, я так думал. А твой отец вынудил меня, он такой... Короче, я разозлился. Сказал, что использовал тебя и потом... Кхм. Когда забеременел, ты мне стал не нужен. И я выкинул тебя. И Альена подсунул, чтобы отвязаться от тебя. Я все это ему сказал в бешенстве! А он записал. И теперь. Теперь требует... чтобы я не допустил вашей свадьбы, иначе он покажет тебе пленку. Наступила зловещая тишина, но Дженсену стало значительно легче. Пусть даже Джаред сейчас встанет и уйдет, или разорется, устроит скандал, это все будет справедливо, ну. Но Джаред почему-то не взрывался, и Дженсен рискнул посмотреть на него. Альфа сидел в глубокой задумчивости, и рассматривал Дженсена без видимых признаков агрессии. Дженсен немного приободрился. Джаред наклонился к нему, и вкрадчиво-неторопливо начал: – Так, давай по пунктам. Ты беременный. От меня. Да? – Да, – осторожно кивнул Дженсен, опасливо косясь на Джареда. Ему уже не нравилось это подозрительное спокойствие. – Ты выбрал меня на роль отца. Это не случайная беременность. Правильно? – Да, – подтвердил Дженсен. Дженсен наблюдал за альфой, вдруг закинувшим руки за голову и мечтательно уставившегося в потолок. Что это с ним? А где скандалы про использование, про мешок спермы? И вообще. Джаред внезапно, как в ответ на размышления Дженсена обронил: – Остальное лирика. – В смысле? – не понял Дженсен. Джаред улыбнулся как мальчишка. Притерся к нему, обнял за плечи, и заявил: – Ну, если я подошел на роль отца, то подойду и на роль мужа. Дженсен потерял дар речи. Он хлопал глазами, пока Джаред, довольно урча, завалил его на спину, и принялся целовать. Дженсен несколько пришел в себя и попытался оттолкнуть Джареда: – Да подожди ты! Ты не понял, что ли? Я цинично тебя использовал. А потом прогнал, да еще этот Альен. Кстати, как там ваша свадьба, вы же собирались пожениться? Альфа нехотя отстранился, но недалеко, держал Дженсена в объятиях: – Я не собирался. Он, может, да, но я нет. – А как же «слушаться старших»? – Если б я слушался старших, я бы сейчас сидел в офисе отца и подыхал от тоски. А так – у меня есть ты и работа по душе. – Хм. Есть я? – А разве нет? – Джаред обезоруживающе улыбнулся и снова полез целоваться. Нет, это было замечательно, но Дженсену явно не хватило объяснений, он отбивался от Джареда, спрашивая: – Тебе разве не обидно? Я использовал тебя, а потом бросил! – Ты хочешь, чтобы я обиделся? – Джаред, я серьезно! Я так боялся рассказать тебе. А ты смеешься! – Да я просто рад, что все закончилось, и ты не клепаешь мне больше мозги. Ребенок – это важно. Это... это все меняет. Это очень, очень-очень важно. Я рад, что ты меня выбрал. И я совершенно не против, чтобы ты меня еще раз так использовал. И еще. И еще... Мммм, Дженсен, как же я соскучился. – Ох, Джаред. Ты невозможный. – Я просто люблю тебя. Дженсен замер, перед глазами вдруг возник Джеральд с его страстным – почему ты боишься признаться? Боишься... Боишься потому, что не веришь, потому что невозможно просто так – ни за что – вдруг получить мешок счастья, нужно отрабатывать, и неизвестно, какова будет цена, страшно быть счастливым, непривычно... Но очень хочется, когда смотришь в сияющие глаза напротив, и даже верится, что это надолго – навсегда. – Я тоже, – шепнул Дженсен, – я тоже тебя люблю. Очень-очень. конец