***
Хитерфилд провонял магией насквозь. Завеса рвется и в других местах, но от этого маленького американского городка несёт, как от выгребной ямы: четыре безумные стихии, Сердце, полное энергии, мерзкий душок стерильных роб, в которые кутают свои призрачные тела старцы Кондракара… Их непогрешимая длань висит сверху и сейчас. Но самый важный запах Седрик вычленяет быстро. Знакомый запах трона, яркий и тяжёлый, как украшающие его изумруды. Какая ирония. Седрик представляет, как бешенство искривит красивое лицо Фобоса: за несколько десятилетий, проведённых у власти, принц испробовал всё её дары, но так и не пропитался её запахом. Удобный момент, чтобы заговорить с принцессой, подворачивается спустя пару дней. Седрик знает, что лучший способ оставаться незамеченным — быть у всех на виду. Он ступает во двор школы через центральный вход, и толпа дружелюбно принимает его. Ватек вертится за спиной, огромный и неуклюжий в этом царстве маленьких мягких людей, и Седрик отсылает его на поиски Стражниц, а сам направляется к главной цели. Пробивается сквозь юные тела, потные и пьяные, и старается дышать как можно реже. Хаотичные звуки несутся из колонок, бьют по ушам. Принцесса в самой гуще какофонии. Они с Фобосом очень похожи. Они с Фобосом не похожи совершенно. У Элион такие же светлые волосы, но чуть более теплого оттенка, такая же фарфоровая кожа, но с нежным румянцем на щеках, такие же яркие серо-голубые глаза, но в них — забавное доверительное выражение. — Здравствуй, Элион. — Ты знаешь моё имя? Кроме королевской крови, Седрик чувствует исходящий от нее легкий запах мёда и сосредотачивается на нём. Вонь человеческих тел и мешанина звуков отступают, улыбка на губах получается искренней: — Меня зовут Седрик. Я знаю о тебе очень многое.***
Тысячи звёзд горят на небе. Седрик смотрит на повелителя снизу вверх — мантия Фобоса белая, и в сумерках, в окружении сверкающих цветов сада, силуэт его кажется подсвеченным. — Я нашёл её, Ваше Высочество. Шептуны толпятся вокруг, вылупив круглые разноцветные белки. Двое из них стоят к создателю вплотную, как больше никто не смеет. Седрик чувствует их любопытные взгляды, ощупывающие его тело, шебуршащие по одежде и волосам. Мерзкие. — Ты видел Стражниц? — Да, Ваше Высочество. Это дети, не знающие своих сил. Один из Шептунов, тощий и жёлтый, тянется к уху Фобоса, говорит что-то, касаясь кожи губами. Седрик переключает внимание на розовый куст у ног. На тонких ветках набухают бутоны: раз, два, три… — Как она тебе? — вдруг спрашивает Фобос. — Невыразительна, — он отвечает не раздумывая и внутренне замирает. Резкая пронизывающая боль приходит тут же, и Седрик падает, впивается пальцами в рыхлую мягкую почву. Гнев принца всегда ощутим физически. Седрик мог бы сопротивляться, попытаться уменьшить пытку, не утыкаться лбом в землю, наконец… Он ничего не делает. Жирный червь, не вовремя выползший наружу, извивается у его носа. Когда Шептуны опускают посохи, Седрик возвращается в себя и возвращается на колени. Вокруг всё плывёт. Фобос молчит. Лёгкий ветерок треплет его волосы. — Пусть сама захочет прийти сюда. И побыстрее. Седрик выдавливает: «Да, повелитель» и поднимается. Голова гудит, будто ею били в колокол. Только оказавшись за пределами сада, он позволяет себе вдохнуть полной грудью.***
Букинистический магазин в конце улицы ничем не отличается от других магазинов, кроме того, что на двери его — отталкивающее заклятие. Здесь тихо и сумрачно, стеллажи пахнут липой и бумагой. В ожидании принцессы, Седрик перелистывает случайную книгу: строчки проносятся перед глазами, старые пожелтевшие страницы уютно шуршат под пальцами, но Седрик их не видит — он не может перестать вспоминать. «Невыразительна». Ложь, настолько откровенная, что даже пошлая. Дочь королевы Вэйры могла быть какой угодно, но только не «невыразительной». Когда в школьном дворе загремели взрывы и запищала пожарная сигнализация, Элион не понеслась к выходу, не вздрогнула даже. Будто никакие несчастья мира не могли коснуться её. — Я приду. Завтра, после обеда. Факелом сверкало загоревшееся дерево, кто-то пронзительно визжал прямо над ухом, но Седрик расслышал каждое её слово. Высокий звонкий голос засел в его голове. Звякает колокольчик, заклятие на двери бессильно шипит — Свет Меридиана входит, даже не заметив сопротивления магии. — Тук-тук! Тут есть кто? Седрик спешит навстречу. Бесполезные очки давят на переносицу, а в джинсах он чувствует себя голым, но Элион смотрит на него с явной симпатией. Седрик улыбается. — Я ждал тебя. Он знает, что скажет. История о чудесном мире, потерявшем свою принцессу, отрепетирована несколько раз: все подробности продуманы, все возможные вопросы предсказаны и ответы на них выучены наизусть. Он начинает с описания Меридиана (величественного и полного волшебства), он ждёт, что его будут постоянно перебивать, но Элион молчит. Элион слушает, жадно приоткрыв рот — будто глотает каждое слово. Она не ищет лжи, не косится с подозрением, не пугается, когда он магией рисует в воздухе королевский дворец. Наивная девочка очень благодарная публика, и рассказ Седрика обретает новые детали. Когда он говорит, что она принцесса, её большие глаза распахиваются скорее от радости, чем от удивления. — Я так и знала! Я чувствовала, что не такая как все! — она вскакивает со стула, восторженно хлопает в ладоши, носится мимо стеллажей, как маленький тайфун, и резко замирает: — Но если я принцесса, значит, мои родители король и королева? В её голосе надежда, и Седрик печально опускает голову. — Элион, твои настоящие родители пропали много лет назад. Те, что воспитывали тебя, похитители и предатели. Они украли тебя ещё малышкой. Цвет сходит с её лица. Седрик ждёт слез, злости, ждёт, что, наконец, она не поверит, но Элион удивляет его: вновь садится, просит очень спокойно, только губы поджимает: — Расскажи мне. И Седрик рассказывает. Он говорит заученными фразами, а перед внутренним взором его встаёт правда. Первый месяц правления Фобоса был окрашен красным: новый король уничтожил все аристократические семьи, что не захотели или не успели доказать свою преданность, тюремные камеры заполнялись быстро и так же быстро пустели. Но Фобос не посчитал угрозой простолюдинов... и поплатился за это. Узнав о похищении, он был взбешён настолько, что взорвал дом предателей, что убил всех их родственников до третьего колена — в огне королевского гнева горели и старики, и дети. Это было время, когда принц Фобос полностью оправдал своё имя. А потом на долгие годы в Меридиане воцарился покой. Мнимый, наполненный ненавистью и перешептываниями по углам, но покой. Когда распустились черные цветы, последние предатели взошли на гильотины. Конечно, принцесса слышит совсем другую историю — о скорбящем брате, искавшем её все эти годы, о тяжком грузе власти, о бунтовщиках и негодяях, мешавших поискам… Когда Седрик замолкает, раздаётся простенькая мелодия. Телефон Элион вибрирует и мигает. Она тянется к нему и обрывает себя на половине движения, растерянная — на экране светится «мама». — Элион, — Седрик подходит ближе, берёт ее за руку, — на тебя свалилось слишком много. Идём, я покажу тебе кое-что. Она покорно позволяет приобнять себя за плечи и окутать магией. Телефон надрывается в одиночестве.***
День постепенно сменяется вечером. Уходящее солнце окрашивает горизонт в оранжевый — местный закат совсем не похож на алый меридианский. Элион сидит на берегу, и её босые ноги лижет морская вода. Вокруг спокойно, только чайки кричат где-то высоко. Седрика смущает её молчание. Ему часто приходилось лгать, он делал вещи много хуже, но Элион переживает крушение целого мира, и кто-то должен стать архитектором нового. Кто-то? — Ты тоже сможешь колдовать. Я научу тебя, — говорит он успокаивающе, приземляется рядом на теплый песок. Элион смотрит на воду — кудрявые волны отражаются в серо-голубой радужке. — Не волнуйся, ты не будешь одна, — добавляет Седрик. Элион опускает голову и закрывает лицо руками. Тогда он обнимает её и позволяет уткнуться в своё плечо. Солнце уходит совсем.***
Она учится быстро. То, на что обычным людям нужны годы, Элион осваивает за часы. Её магия растет и ширится, и Седрик понимает, что вскоре не сможет её сдержать. Никто не сможет. Элион надувает губы, когда он едва успевает увернуться от заклятия. — Перестань мне поддаваться, ну! — Слушаюсь, Ваше Высочество! — он смеется и осекается. Ваше Высочество. Как странно говорить это кому-то другому. Элион не замечает. Они в городском бассейне — практикуются в атакующей магии, но Свет Меридиана её не очень любит. Она предпочитает созидать, поэтому создаёт огромного водного змея, вертит его из стороны в сторону как игрушку. — Если Вилл не убедят мои слова, то моё волшебство — точно! — змей становится человеческой фигурой: волосы торчком, ямочка на подбородке, глупый взгляд — Седрик узнает мальчишку, мельком виденного в школе. Потрясающая детализация. — Кто это? — Мэтт. Он ей нравится, — Элион хитро улыбается, и Седрик не может не ответить ей тем же. — Красавец. — Да ну, — фигура опадает тысячей капелек. — Ты красивее. Седрик распрямляется на хвосте, гордо выставляет вперёд грудные щитки. Элион хохочет. Приближение Стражниц они чувствуют одновременно — Элион мгновенно становится серьезной, меняет облик. — Иди, я справлюсь. Седрик не сомневается.***
Стражницы владеют невероятной силой, но управляют ею с изяществом слонят — стеллажи падают, книги горят. Подставиться под атаку одной из них проще простого — волна энергии ломает Седрику плечо, и он со стоном опускается на пол. Элион бросается к нему со всех ног, раскидывает руки, загораживая собой, осыпает бывших подруг проклятиями. Больше её ничего здесь не держит. Магия Светоча переносит их в Меридиан быстрее любого портала. Северная анфилада королевского дворца темна и мрачна. Фобос не доверяет прислуге — после похищения его подозрительность возросла во сто крат, поэтому замок безлюден, задыхается в пыли и темноте. Точнее, задыхался. Фобос подготовился к приходу сестры — шторы раздвинуты, окна открыты и через них льется солнечный свет. Элион придерживает Седрика за здоровое плечо, обеспокоенно заглядывает в лицо, и он едва сдерживается, чтобы не усмехнуться: это не боль. Тепло её ладони чувствуется через несколько слоев одежды, и Седрик молчит. Распахиваются высокие тяжелые двери — Фобос появляется через несколько секунд. Его одежды слепят белизной, Шептуны придерживают длинные волосы, анфилада мгновенно наполняется ароматом роз. Седрик торопливо отступает на шаг и опускается на колено. — Элион! Фобос заключает её в крепкие объятия — она тонет в его запахе, в широких рукавах и бесконечных косах. Исчезает. На мгновение Седрику кажется, что он больше её не увидит. — Наконец-то я нашел тебя, моя любимая сестренка! — Фобос улыбается широко и открыто, от его глаз бегут лучики морщинок. На это неудобно смотреть. Элион улыбается брату в ответ, робко, искренне, пытается отодвинуться и не может — Фобос крепко держит её за плечо. Слишком крепко. — Нам так много нужно обсудить! Я столько должен тебе рассказать! Ах, бедная наша мать, она была бы так рада увидеть, какой красавицей ты выросла, — Фобос воркует, тащит сестру за собой, и даже Шептуны держатся от них на почтительном расстоянии. Элион оборачивается и бросает на Седрика встревоженный взгляд, но он успокаивающе кивает ей: иди, мол, я в порядке. Это ложь.***
Фобос сидит на троне из черных лиан, смотрит куда-то вверх, будто ищет там ответы и не находит. Седрик ждёт. Пауза тянется и тянется. Наконец, Фобос говорит: — Представляешь, она мне не поверила. Сад непривычно тих — Шептуны безликими тенями рассеялись вокруг, мрачные и неподвижные, напряжение разлито в воздухе, и даже цветочный запах тяжелее обычного. Дни, проведённые на Земле, кажутся Седрику сном. — Я хочу, чтобы ты убедил её, что она в безопасности. Покажи ей замок, галереи. Делай, что хочешь. — Да, Ваше Высочество. Заживающее плечо чешется и ноет, и Седрик мечтает содрать с него кожу. — Посмотри на меня. Седрик подчиняется. Фобос бледен, будто встреча с сестрой измотала его: идеальные косы растрепались, скулы выделяются ярче — Седрик представляет, как трогает их пальцами и режется. Нелепость. Чтобы отвлечься, он сжимает и разжимает кулак — плечо ноет сильнее. — Ты же знаешь, как я рассчитываю на тебя? — Да, Ваше Высочество. — Поторопись. Уходя, Седрик держит спину настолько прямо, насколько может. Кто сказал, что змеи хитры и коварны? Человеческое тело создано для вранья.***
Комната Элион — комната её матери — самая большая в замке. На стене висит огромное зеркало и несколько картин, длинное окно прикрыто бархатными шторами, на широкой постели — десятки цветных аляпистых подушек, будто собранных со всего света. Седрик не сразу находит среди них Элион: она сидит, забившись в угол, и разглядывает рукава мантии. Губы поджаты, пальцы нервно перебирают ткань. Седрик сгибается в поклоне. — Ваше Высочество, — получается немного шипяще. — Не называй меня так, не надо… этого всего. — Она жестом просит его подняться. — Зови меня Элион. — Я могу звать тебя, как пожелаешь, но только наедине. На людях я должен обращаться к тебе по титулу. Это закон. — Какой глупый закон! — Элион берет в руки подушку и отрывает у неё лохматый уголок. — Когда стану королевой — отменю его. Друзьям не нужны законы. — Элион, я твой подданный… — Перестань, а?! — она кричит и бьёт кулаком по постели. — Мои родители оказались не родителями, мои лучшие подруги предали меня, а мой брат — самовлюблённый павлин в цветах! А теперь и ты, ты… Седрик опускает голову, пряча ошеломлённый взгляд. — Ты говорил, что я не буду одна, — добавляет она тихо, и подушка лишается ещё одного края. Мелкие пушинки кружат вокруг, поблескивают в полоске света, пробивающейся из-за штор. Седрик подходит и садится рядом, кладёт руку ей на голову. Осторожно гладит мягкие волосы и глубоко вдыхает, чувствуя медовый привкус на языке. — Ты не будешь. Я обещаю. Узкие плечики расслабляются — мантия ползёт с них вниз, и Седрик думает, что надо бы позвать портного. Вечером он показывает ей замок: библиотеки, анфилады, балконы, гардеробы… В тронном зале на самом видном месте находится портрет венценосной четы Эсканоров. Элион долго разглядывает его, касается холста рукой, а потом спрашивает: — Почему ты не говорил, что сохранился портрет? Он не отвечает — он видит картину впервые и потрясённо молчит. Элион с матерью похожи как две капли воды.***
Седрик идёт по коридору дворца с тяжёлым сердцем. Давно заполночь, но Элион только-только уснула: у нее миллион вопросов о королевской семье. Какой была королева? А король? А они поженились по любви? А… Седрик знает об Эсканорах разве что чуть больше самой Элион. Он не принадлежал к высшей аристократии и в детстве видел короля и королеву только мельком, на церемониях. Но у него есть чужие слова: королева была прекрасна, добра и справедлива, а король умён и милосерден, и, конечно, они безумно любили друг друга. Когда они исчезли — весь Меридиан погрузился в траур: даже простолюдины, никогда не посещавшие дворец, носили чёрное. Как исчезли? До сих пор не известно — расследование ничего не дало. Да, Фобос их искал. Да, очень долго и тщательно. После коронации Элион хочет сама опросить всех свидетелей, выяснить, что случилось. Свет Меридиана уверена, что у неё получится докопаться до истины. Седрик не мешает её мечтам. Ему и самому становится интересно, но он знает: если к исчезновению короля и королевы действительно имеет отношение Фобос, то лучше забыть о них. Последний вопрос Элион задает, зевая, когда Седрик уже собирается уходить: — Как думаешь, они бы меня любили? Ответ рождается сам собой: — Конечно, Элион, тебя невозможно не любить. Она улыбается, и, наконец, падает в подушки — засыпает мгновенно, как умеют лишь дети. Седрик накрывает её одеялом и выходит, тихо прикрыв дверь. Элион не суждено носить корону, но, всего на секунду, он представляет, как бы её приветствовал народ: богатые и бедные, чистокровные и полукровки славили бы одно имя. Конечно, они бы любили её. Седрик подходит к покоям Его Высочества и останавливается. Он стучится, но ответа не получает и рискует заглянуть внутрь. Фобос стоит спиной: руки сложены в замок на пояснице, лицо в пол оборота. — Входи. Седрик слушается. Он чувствует, что что-то не так, но не может понять, что. Повелитель редко приглашает его сюда — он предпочитает сидеть на троне и смотреть сверху вниз, или окружать себя Шептунами и волшебными лозами в саду. Но иногда его паранойя вспыхивает с новой силой, и тогда Фобос не доверяет никому, даже Совету. Правда, с тех пор, как замок опустел, а предатели задохнулись в петлях виселиц, в секретности пропала необходимость. Фобос не торопится начать, и Седрик решает, что должен сказать хоть что-то: — Принцесса спит, Ваше Высочество. — Принцесса… — тянет Фобос тоскливо и резко оборачивается. На его лице странное выражение. — Я помню, как увидел тебя впервые, Седрик. Ты был смешным: никак не мог поклониться на хвосте. Смысл слов доходит до Седрика не сразу, а когда доходит — он не верит собственным ушам. — В-ваше Высочество? — Я ещё подумал: зачем он вообще сюда приполз? — Фобос усмехается. Ощущение нереальности происходящего прошибает Седрика насквозь, он путается в собственных мыслях, как муха в паутине. Ещё секунду назад Седрик точно знал, что впервые предстал перед повелителем в человеческом теле — он годами берёг этот момент, любовно воскрешал в памяти… И ошибался. Потому что Его Высочество ошибаться не может... Да-да, конечно, Седрик действительно был нескладным подростком: маленькое туловище, огромный хвост. Он задевал все предметы в доме, ни одной вазы не осталось… Но почему повелитель вспомнил об этом? — Я был не прав, — Фобос вдруг оказывается очень близко, кладёт пальцы ему на лицо и гладит, гладит. — Ты оказался лучшим из всех. Пальцы на щеке прохладные, но оставляют ожог. Седрика трясёт. Он знает, как справляться с болью, пыткой, оскорблениями. Не с этим. Упасть на колени, молить о пощаде, податься навстречу? Ладонь Фобоса спускается ниже, на голую шею, чуть сжимается, почти неощутимо. Седрику нечем дышать. — В какой-то момент я понял, что ты стал... — слова Фобоса ядовиты: Седрик чувствует, как они оседают на его щеке, плавят её, — ...незаменимым. А потом мир переворачивается: пол проваливается вверх, потолок поднимается вниз, Фобос целует его. Крепко, глубоко, безжалостно жаля языком по губам и деснам. Ноги подкашиваются, и Седрик хватается за острые наплечники королевского платья. — Пошли, — голос у Фобоса низкий, вибрирующий, как органный пункт. Фобос тащит его в сторону — это легко, Седрик сейчас ничего не весит, — и они вместе оказываются на постели. Ощущение бархатного покрывала под рукой что-то переключает в голове: Седрик вдруг понимает, что это не сон, не иллюзия, принц рядом, одежда на его груди расстёгнулась, обнажая белую кожу. Всё накопленное за годы желание накрывает с головой. Седрик целует кадык Фобоса, тонкую ключицу — впиться бы, присосаться, как пиявка, но нельзя, — извивается, избавляясь от одежды. Тело гибкое, рядом с повелителем вообще без костей, даже перевоплощаться не надо, и мантия Седрика летит на пол. Он помогает своему принцу раздеться, скользит вниз. Хочется лизнуть, попробовать везде, но Фобос нетерпеливо толкает ниже. Конечно. Седрик берёт его член в рот целиком — получается не сразу. У него нет опыта, но он быстро ориентируется: расслабить глотку, подавить рвотный рефлекс, сглотнуть. Одна его ладонь лежит на животе Фобоса, вторая на бедре — чтобы ловить, чувствовать удовольствие повелителя, как своё. Седрик находит нужный ритм, ласкает языком и пальцами. Не дышит. Стон Фобоса лучше кислорода. Волосы лезут в рот, мешают, подбородок мокрый, собственное возбуждение уже болезненно, но нельзя отвлечься ни на секунду. Мышцы на животе Фобоса напрягаются сильнее, и сильная рука опускается на затылок Седрик, тянет за волосы, затаскивая на постель. Они встречаются глазами. Как ты хочешь? Толчок в спину, и Седрик ложится на живот. Фобос коленом разводит его бёдра, опускается сверху, целует-кусает в затылок и шепчет «расслабься». Седрик расслабляется. Он не может видеть своего принца, но очень старается — кожей. Фобос оглаживает его бока, с нажимом, слегка задевая ногтями, мнёт ягодицы, легко, будто насмешливо, касается поясницы губами. Седрик пропитывается им: щекотным прикосновением длинных кос, запахом, болью, с которой начинается их единение — он хочет запомнить всё. Фобос входит в его тело одним плавным движением, и Седрик выгибается навстречу, не сдержав вскрика. По телу бегут мурашки — словно впервые прорезается чешуя. Фобос двигается глубоко, сильно, и Седрик жалеет только о том, что не может обхватить его руками и ногами, обвить, как плющ. Но если Фобос хочет так... Его движения становятся резкими, рваными, и Седрик чуть поворачивается, чтобы увидеть лицо, искривлённое судорогой наслаждения. Седрику кажется, что кожа вот-вот сойдёт, как при линьке: воздух колется, мир на несколько секунд становится слепяще-ярким. Фобос ещё какое-то время остается внутри, лежит на спине, тяжёлый, обжигающе горячий, и от его дыхания короткие волоски на шее стоят дыбом. Когда Фобос скатывается в сторону, Седрик сразу же ложится на бок, чтобы видеть его. Видеть, как над верхней губой манит капелька пота. Но Седрик не смеет поцеловать. Просто ловит последние секунды, тянет их за хвосты. Бесполезно. На смену неге приходит вопрос: что теперь? Он ждёт ответа, замерев. Ему так хочется коснуться своего господина, пропустить белый локон между пальцев, уткнуться носом в длинную сильную шею... Фобос открывает глаза. Седрик ждёт приказа. Он знает, что глуп и жаден, и что лучше бы ему подняться, собрать вещи, и, поклонившись, уйти. Он не может. И случается самое немыслимое за эту немыслимую ночь. Фобос придвигается к нему, обнимает за талию, кладёт тяжёлую голову на грудь, прибивая ею к подушке. Эта тяжесть больше физической, больше всего, что Седрик когда-либо знал — не шелохнуться. — Мать рассказывала, что Свет Меридиана исходит из сердца его правителя, — голос Фобоса ленивый и сонный. — Я нашел, что это не просто слова. Ты должен забрать ее сердце. Ты сделаешь это? — Да. Да, да, да. Всё, что захочешь. Фобос выдыхает, устраивается поудобней. В груди Седрика отстукивает безумный барабан, бьется о рёбра, будто хочет вырваться наружу: Седрик шикает про себя — заткнись, не мешай! — и сердце замолкает. Минута проходит за минутой. Ночь в Метамире темна и тиха, ничто не нарушает покоя, но Седрик не спит. Он хочет больше никогда не спать. Он воровато пропускает прядь волос своего принца между пальцами — осторожно, внимательно — потом ещё раз. И ещё. Она мягкая и скользкая, как шёлк.***
Элион не может спокойно сидеть на месте. Изучив замок, она порывается в сад (запутывается в лианах и не ступает ни шагу, конечно), хочет выбраться в город, а, когда охрана вежливо, но настойчиво её не пускает, становится молчаливой и замкнутой. Седрик пытается отвлечь её, рассказывает о прекрасном празднестве коронации, когда салюты раскрашивают небеса и хлеб раздают бесплатно, но интуиция у Элион невероятная. Фобос больше не стремится настроить с ней отношения, и Элион часами стоит на балконе в одиночестве, задумчиво рассматривая Меридиан с высоты птичьего полёта. Под её печальным взглядом идёт непрекращающийся ливень. Седрик не удивляется, когда однажды её терпение иссякает: она проскальзывает в тюрьму и находит своих приемных родителей. Он не мешает ей, сам придерживает стражу, замирает в тени: Элион гложут сомнения, она топчется на месте, слушая историю узурпации, обвинения в адрес Фобоса, рассказы о его, Седрика, жестокости… Элион закрывает уши ладонями и убегает. Магия плещет из неё как из гейзера. Медлить нельзя. Он заходит в её комнату спустя несколько минут, краем глаза отмечая лежащий на постели серый плащ и капюшон. Трансфигурация Элион дается так же легко, как и всё остальное. Заметив его, она насупливается, открывает рот, но Седрик успевает первым: — Я хочу, чтобы ты увидела Меридиан. — Я должна сама… — она осекается, растерянно моргает. — Что? — Фобос боится твоего гнева. Но ты Свет Меридиана. Ты должна знать, как живёт твой народ, что происходит с твоей страной, — Элион хочет что-то сказать, но Седрик не позволяет, — Я покажу тебе. В столице есть районы, в которые принц закрыл проход, но я проведу тебя. Если позволишь, — он протягивает ей руку, чуть кланяясь. Элион кивает и крепко сжимает его ладонь. Перед телепортацией Седрик слышит, как она облегчённо выдыхает.***
Каждый раз, когда Фобос чуть ослаблял поводок — Метамир скалил зубы. Очаги восстания зарождались по всей стране и яростнее всего в столице. Поэтому сейчас город расплачивается за собственную глупость — стены пропитались кровью и смертью, большая часть жителей прозябает в нищете. Но принцессе этого знать не стоит. Седрик избегает самых тёмных закоулков — он не показывает Элион ни переполненное кладбище, ни церковь, полную больных и умирающих. Он ведёт её мимо особняков, где живут жалкие остатки аристократии, сумевшей адаптироваться, по рынку, где ещё кипит какая-то жизнь. По пути им всё же попадается патруль — армия остается единственным институтом, на который не жалеют средств, и солдаты пользуются полной безнаказанностью. На глазах Элион они громят лавку старьевщика, отказавшегося платить налог, забирают некоторые вещи себе, другие — показательно ломают. Элион зажимает рот рукой, хватается за плащ Седрика, но не двигается — остается до самого конца. Назад они медленно бредут по мосту — Элион чуть впереди, смотрит себе под ноги, Седрик держится в шаге. Гнилые доски скрипят под сапогами. Она ничего не спрашивает, и Седрик ничего не говорит. Безумный старик бросается им наперерез. Женщины и мужчины проходят мимо, спешат по своим делам — никому несчастный не интересен, кроме Элион. Старик хватает её за грудки и начинает кричать что-то бессмысленное, жуткое, но Элион слушает так же внимательно, как слушала Седрика, когда он впервые рассказывал ей о Меридиане. На лице нищего черные язвы, белки мутные и желтые, когда он говорит изо рта во все стороны брызжет слюна. Седрик хочет вмешаться, но не успевает — старик вдруг замолкает и падает, корчится на земле, словно бешеное животное. Элион дрожит. Седрик просит её отойти и, преодолевая брезгливость, подходит к убогому, опускается на корточки. Бесценный целебный эликсир сгоняет с тощего тела признаки чумы, но от безумия не лечит. Старик поднимается и, шатаясь, бредет в другую сторону, что-то бормоча — прохожие всё так же обходят его стороной. Элион опирается о перила моста, ноги её не держат. Достаточно. Они переносятся в замок, и он ведёт покорную, притихшую Элион в ванную, заставляет умыться. Холодная вода приводит её в чувство — она отпихивает руки Седрика и несется куда-то, по дороге сбрасывая плащ. Седрик уничтожает его заклятием. Он находит Элион в комнате. Она, сгорбившись, смотрит в окно — тонкие пальцы впились в раму, косички разметались по плечам. Седрик слышит тихие всхлипывания и замирает в дверях. — Это ужасно. Ужасно! — её голос дрожит, слезы катятся по щекам. Элион шмыгает носом и вытирает их рукавом. — Как такое может быть? Почему Фобос не вмешивается? — Принц всегда думал о себе больше, чем о других. — Когда я стану королевой — я буду судить его! — без тени сомнения произносит она, и вдруг как-то жалобно добавляет: — Когда я стану королевой? — Коронация требует приготовлений, но Фобос не сможет оттягивать её дольше недели. — Хорошо, хорошо, — она делает глубокий вдох, ещё раз вытирает лицо и садится на постель, отшвыривает подушку. Элион все ещё немного трясёт. Седрик кланяется и делает шаг назад. — Нет, не уходи! — Элион, я должен… — Что, помогать Фобосу? Хочешь уйти к нему?! — истерические нотки режут слух, и Седрик замирает. Элион что-то чувствует, но не понимает, что. Она злится, проглатывает окончания: — Ты не должен в этом участвовать, я не хочу, чтобы ты помогал ему! Если нужно, то это приказ, приказ королевы! То есть… Она стушевывается, добавляет что-то ещё, уже тише, мягче, будто извиняясь, но Седрик не слушает. Он подходит к постели и опускается перед Элион на колено. Он берёт ее руку в свою, нежно, едва касаясь, целует длинные пальчики. Элион резко замолкает. Замирает, как пойманная бабочка. — Ты не просто моя королева. Ты — лучшее, что было в моей жизни. И если ты хочешь, чтобы я привел армию под окна дворца — я сделаю это. Я всё сделаю для тебя. Элион не отбирает ладонь, и Седрик чувствует дрожь, бегущую по её коже. Подушечкой пальца он гладит её руку с обратной стороны, там, где выступают синие венки. — Я… нет, я не хочу… Он переворачивает её кисть и прижимается губами к запястью. Элион коротко выдыхает. Седрик прислушивается к себе и понимает, что не чувствует ничего.***
Дворец сияет всеми цветами радуги: солнце отражается от высоких шпилей, огромные окна распахнуты и увиты белыми цветами, гордо реют государственные флаги. Пурпурные гирлянды висят на деревьях, тянутся по коридорам, складываются в символы счастья в тронном зале. Вышитые золотом гобелены чуть колышутся от ветра. Только музыки не слышно. Вместо нее — шум и пламя разгорающегося на улицах бунта. Толстые стены дворца пока ещё глушат их. Элион сидит на троне — маленькая и неуместная. Кончики её пшеничных косичек потемнели, руки безжизненно обвисли вдоль тела, а на круглом личике застыло удивление. Седрик опускает взгляд и видит, как красная лужа достигает его подошв, обнимает их, будто в прощании, и растекается дальше по натертому до блеска полу. — Свет Меридиана, — шепчет Фобос. Он держит в руках алый комок плоти, ласкает его пальцами, улыбается — открыто, сияюще — а потом засовывает в рот. Тщательно жуёт. Седрик слышит странный гул: будто что-то рвется на небесах, под землей, трещит в самой ткани мироздания. За спиной бухает упавшая тяжёлая дверь, раздаются девичьи крики — отчаянные, бессильные. В груди Элион зияет черная дыра. Седрик знает, что в его — такая же.