Жизнь после смерти

- Нет, Давина, это не возможно, - произнес отец уже где-то десятый раз лишь за это утро. Вечером, они сказали, что я просто утомилась и попросили вколоть мне снотворного, чтобы я выспалась. Но даже когда я снова проснулась, я не сменила своих позиций. - Пап, дай мне объяснить, - умоляюще просила я. Ведь за все это время, я услышала столько аргументов против, но мне так и не дали высказать свои. - Малыш, мы, конечно же, подозревали, что ты захочешь переехать. Но мы думали, что ты захочешь в Калифорнию, поближе к Люку. Но Нью-Йорк же совсем в другой стороне, - все не успокаивался папа. - Пап, между мной Люком уже ничего нет, - запротестовала я. - Так ты бежишь от него? Давина, он тут совсем не появляется… - Пап! – мне пришлось немного поднять голос на отца, но зато он обратил на меня внимание, - Я не могу здесь жить. Я чувствую себя здесь чужой. И я представляю, как эгоистично это звучит. Но я не могу здесь. - Милая, что ты такое говоришь? Это же наш дом. Мы с мамой здесь прожили всю свою жизнь, ты родилась здесь. Если это не твой дом, то где он? – папа резко смягчился, но не отступал от своего. И я понимаю. Мои родители не из тех, кто любит крутые перемены, да и я, по правде, тоже. Бросить все, всю свою жизнь и переехать на другой конец страны. Это серьезный и, даже, опасный шаг. Я честно понимаю, почему они так не хотят этого. - Я согласна с каждым твоим словом, папа. И я не могу этого объяснить. Я просто знаю, что должна быть в Нью-Йорке, что моё место там. Я чувствую это всеми фибрами своей души. Я смотрю папе в глаза, ведь как бы мы не старались, наши слова все равно не смогут описать всё, что творится в нашей душе. Я хочу донести до него всё, о чем я думаю. Хочу рассказать ему о Коле, хочу, чтобы он поверил мне. Но как я могу требовать этого от него, если я не знаю, верю ли я сама? - Детка, я понимаю твои чувства. Тебя не было с нами полтора года. Ты считаешь, что твои друзья забыли про тебя, что они живут своей жизнью. Но они должны были это сделать, милая. Ты даже не представляешь, как им было тяжело впервые месяцы. Они все практические ночевали у твоей палаты. Неужели ты хотела бы, чтобы они все это время провели в больнице? - Нет, - почти шепотом отвечу я, - Они заслуживают счастья. - Как и ты, милая. Они смогли найти свое счастье здесь. Так почему же ты думаешь, что у тебя не получится? - В этом городе, каждая улица, каждый переулок пропитан воспоминаниями, которые останутся лишь воспоминаниями. Здесь каждый человек, знает мою историю, лучше меня самой. Теперь, когда я буду здороваться с людьми, они будут представлять не ту милую девчонку из соседнего двора, а ту девушку, которая пропустила весь подростковый период в коме. - А ты думаешь, в Нью-Йорке все будет по-другому? – папа не отступал, я тоже. В такие минуты я все больше вижу наше сходство. - Я это знаю, пап. Переговоры зашли в тупик, и мы оба это понимали. Каждый остался при своем мнение, и никто не хотел его менять. Я понимаю отца, и понимаю, как эгоистично с моей стороны просить о таком. Но я ничего не могу с собой поделать. Отец резко встал со стула и подошел к окну. Я видела, как напряглись его плечи, он сделал глубокий вдох, пытался успокоиться. Он поворачивает свою голову вниз и вдруг что-то привлекает его внимание. Он издает нервный смешок, а затем произносит. - В твоем Нью-Йорке банду наркодилеров расстреливают, а ты все рвешься туда. - Что? – произнес мой голос раньше, чем я смогла что-либо осознать. Отец тут же передал мне газету, где я тут же узнала двоих людей. Кол и Люсьен стоят, в каком-то клубе, в наручниках. Рядом с ними еще трое, совершенно не знакомых мне, молодых ребят. Во время их последнего дела их поймала полиция. При попытки к бегству, вся банда была расстреляна. Фотография в газете это их последнее фото… Этого не может быть! – кричал мой мозг, не понимая, что происходит. Это все не правда. Просто не возможно. Мое подсознание кричит, молит о том, чтобы это оказалось не правдой. Кол Майколсон не может умереть. Нет. Не так. Все тело рвет на части, сердце бешено бьется, но наружи ничего не происходит. Если посмотреть на меня сейчас, то единственное слово, которое может точно описать мое состояние – овощ. Мой взгляд устремлен в одну точку, я не слышу обращенную к себе речь, не реагирую на движения. Но внутри меня все бушует. Я пытаюсь успокоить. Пытаюсь думать, что Кол еще жив, что я могу еще все исправить. Но каждый раз понимаю, что это бессмысленно. Я чувствую жуткую боль по всему телу. Словно от меня отрезаю кожу за кожей, куском за куском, нерв за нервом. Вскоре боль становиться не выносимой, и я снова проваливаюсь в темноту… Я открываю глаза и больше не чувствую боли. Она исчезла, как по волшебству, яркий свет больше не ослепляет глаза. Пытаюсь осмотреться. Я в своей комнате. Я снова в Нью-Йорке Делаю глубокий вдох, пытаюсь прийти в себя, осматривая комнату. Все стоит на своих местах, все так же, как и я помню. Да что такое происходит? Смотрю на часы. Пять утра. Я проспала всего шесть часов, но было полное ощущение, что я прожила несколько дней. Действительно прожила. Я помню каждую эмоцию, каждое прикосновение, каждую мысль. Я так хотела все вернуть, что только когда получила этот взамен, поняла, что теперь уж я точно больше никогда не увижу своих родителей. Я стараюсь как можно тише выйти из комнаты, чтобы не разбудить Эмили, захожу на кухню, делаю себе кофе. Мои ноги быстро замерзают. Зима в Нью-Йорке холоднее, чем я привыкла. Я укутываюсь в плед на диване, и пытаюсь сделать хотя бы глоток. Но мой организм отказывается. Горячая кружка обжигает руки, но я могу думать лишь о том, что со мной произошло за эту ночь. Тысяча идей, тысяча вопросов, и как обычно у меня нет ни одного ответа. Лишь глупые предположения. Иногда, мне кажется, что я привыкаю к этому, начинаю меньше спрашивать от жизни. Но иногда, это убивает меня, заставляя ненавидеть свою беспомощность. Больше часа я провела в полной неподвижности, мои мышцы затекли, но я игнорировала это. Вернуть меня к жизни смог лишь шорох в коридоре. - Доброе утро, - почти шепотом произнесла я, но Эмили все равно испугалась. - Ты чего не спишь? – еще сонным голосом ответила девушка. - Да сон странный приснился, - тут же ответила я, и глаза Эмили тут же округлились, и она прильнула ко мне на диван. - Что тебе приснилось? – казалось, что она тут же проснулась. Сонный голос исчез, как еще и не открывшиеся полностью глаза. - Это так важно? – я не понимала поведение своей сестры, и не хотела сейчас еще догадываться и об этом. - Давина, таким как мы, сны не снятся, - произносит Эм, и я чувствую, как по мне пробегает холодок. - Никогда? – неуверенно спрашиваю я. - За всю мою долгую жизнь, я видела сон, лишь однажды. Через пару дней один человек погиб, - начала Эмили и была похожа больше на какую-то учительницу, чем на старшую сестру. - О чем ты? – я все не могла уловить суть сказанного. - Нам недоступны сны. Но если мы их и видим, то они вещие. - Неет. Этот точно нет, - я сразу начала протестовать, одновременно прокручивая все, что произошло со мной во сне. - Расскажи мне обо всем, по порядку, - все не унималась Эмили, и я поддалась. Я рассказала ей все, что я пережила за эти, как мне казалось, дни. Каждую мелочь, каждую мысль, что посещала меня. Когда я, наконец, не дошла до самого главного. - О нет, - не произвольно произнесла я, Эмили лишь посмотрела на меня с сочувствием. Она знала, что будет, раньше, чем я сама, - Папа дал мне газету. Там была статья про банду Кола. Их поймали и - на мгновение мой голос прервался. Было трудно одновременно говорить о Коле и смерти, - убили. Этого не может быть! - Этого еще не было, - сразу начала меня успокаивать Эмили, - но это будет. - О чем ты? Как это вообще возможно? – мой голос дрожал, хотя сама я пыталась сохранить самообладание. Я так хотела ответов, но вот когда я их получила, я этому не рада. - Давина, я уже устала тебе повторять, что духи нам не враги. Да, у вас были какие-то разногласия, но они привели тебя к Колу, когда он был при смерти, не вмешиваются, пока вы вместе. И сейчас пытаются тебе помочь. Я знаю, тебе страшно. Но Кол умрет в ближайшее время, если ты ничего не предпримешь. - А что я могу? – мне стоило огромных сил сдержать самообладание. Мне хотелось закричать, разбить что-то. Но я должна быть сильной, ради Кола, - Я даже не знаю, когда это было. Может быть, там был описан сегодняшний вечер? - Это на вряд ли, - тут же произнесла девушка, - Возьми себя в руке, и попытайся вспомнить. Там должна была быть даты. Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Мое тело не переставало дрожать. От осознания, что Кол скоро умрет… Я пыталась представить газету перед собой. Словно я снова читаю ее, вчитываюсь в каждую строчку, каждое слово. - Я знаю, - тихо произношу я, - Это было седьмого декабря. Эмили нервно сглатывает и смотрит куда-то вдаль. Я слежу за ее взглядом, и вижу календарь. Я не могу поверить своим глазам. Сегодня, седьмое декабря. У меня чуть больше двенадцати часов, чтобы спасти Колу жизнь.